Ангельская пыль для ласкового убийцы

В рабочий ритм её вернула Елена Ивановна, подав на изучение папку с договорами. Настя погрузилась с головой в работу, которая отвлекла её от тяжёлых мыслей вплоть до обеда. Когда часовые стрелки вытянулись в одну вертикальную линию, молчаливо «говоря», что необходимо сделать перерыв, Настя и две её подруги с работы, Вера Борисовна и Мария Игоревна, заняли один из столиков в кафе на Гороховой улице.

– Ой, девчонки, когда обед наступает, желания одни и те же – побольше вкусного, а на десерт кого-нибудь из этих мальчиков, что еду разносят, – сказала Маша и от смущения прикрыла рот полноватой ладошкой.

– Маша, каждый день одно и тоже. Сколько можно? – с наигранным упрёком сказала Вера.

– В умеренных порциях это ещё никому не повредило, – ответила Маша, от чего все рассмеялись.

– Маша, а что, Павел Григорьевич больше тебя не привлекает? – спросила Настя, открывая меню, принесённое официантом.

– Наш начальник кредитного отдела, конечно, душка, но уж больно суетлив по делу и без дела, – сказала Маша, слегка зардевшись.

– Вы посмотрите, Маша до сих пор краснеет при одном упоминании о нём, – подметила Вера.

– Девочки, да будет вам, – отмахнулась Маша, – если бы не мой, то и Павел Григорьевич сто лет бы не был нужен.

– А твой что, опять за старое? – поинтересовалась Настя.

– Мне кажется, он и не прекращал. Вчера пришёл за полночь, на ногах еле стоит, пол ночи по квартире шарахался, спать никому не давал, – сказала Маша уже серьёзно.

– Маша, я вот тебя всё слушаю, слушаю и жду, когда же ты от него уйдёшь, – так же серьёзно сказала Вера.

– Вера, легко сказать «уйдёшь». А Слава и Боря, они-то со мной останутся, а я сними. Одна. После развода мы ему точно нужны не будем. Алименты перечислять будет – вот вся помощь. А мальчикам отец нужен, – сказала Маша с упрёком.

– Маша, я тебе сколько раз говорила: «Лучше никакого отца, чем такой». Он что есть, что его нет. Или я не права? Настя, а ты что молчишь? Сколько я ей буду говорить одно и то же? Скажи, я что не права? – зашлась Вера и, раскрыв меню, стала делать заказ подошедшему официанту.

Все подруги отвлеклись на то, что каждой хочется получить на обед. Настя параллельно проецировала ситуацию с Машей на свою жизнь. Единственное, чем отличался её Олег от Машиного Ильи, это тем, что не пил, ну и, соответственно, не бил. В остальном же, как представлялось сейчас Насте, он чем-то походил на Машиного мужа. Его присутствие в семейной жизни никак не отражалось на семье. Но именно из-за того, что Олег не пил и хоть и не значительно, но оказывал семье внимание, Настя не уходила от него, считая, что лучше уж такой отец и муж, чем никакого. И её позицию разделило бы большинство женщин. Официант ушёл, и Вера вновь повторила свой вопрос к Насте.

– Вера, в такой ситуации, как у Маши, сложно ответить однозначно, как было бы лучше. Отец детям, особенно мальчикам, нужен. Без него Маше одной будет с ними тяжело. Особенно когда подрастут. И он же пьёт не постоянно, да, Маша? – оправдывала её Настя, оправдывая тем самым и себя.

– Ну как не постоянно? День через день, – ответила Маша.

– Вот, Настя, видишь. А у тебя Олег? Что, лучше? Ты же сама говорила, что ни ты, ни Алёна его толком не видите. Что они там в этой милиции делают, никому не известно. По телевизору видела, сколько про них всего говорят. Я как представлю, что они там с людьми вытворяют, мне аж плохо становится, – сказала Вера, закатив глаза к потолку. – Ни приведи Господь к ним попасть. Ой, простите, девочки, мне муж звонит.

– Да, дорогой.

– …

– Я сейчас в кафе, где обычно, на Гороховой.

– …

– Да, конечно. Заходи.

Расцветая в улыбке, Вера посмотрела на подруг и, быстро бросив: «Сейчас Гриша заедет. Что-то сказать хочет», достала зеркальце и стала поправлять аккуратно уложенные каштановые локоны. Настя смотрела на неё и в душе завидовала. Представив себе, что если бы сейчас ей позвонил Олег и сообщил, что зайдет к ней на минутку, она бы не стала прихорашиваться, а оставила бы всё как есть. «Может быть, это один из показателей взаимоотношений между супругами, – подумала Настя, – когда тебе не безразлично, как ты выглядишь перед приходом мужа». Она посмотрела, как Вера подводит губы, и ей стало грустно. Грустно и невыносимо тоскливо. Не успела Вера убрать зеркальце и помаду в сумочку, как в кафе вошёл её муж.

– Гриша, мы здесь! – радостно позвала его Вера.

– Привет, дорогая, – быстро подойдя к ним, сказал Гриша и поцеловал жену в уголок губ. – Маша, Настя, добрый день.

– Привет, Гриня, – как обычно задорно поприветствовала его Маша.

– Добрый день, Гриша, – спокойно сказала Настя и стала наблюдать за тем, как общаются супруги.

– Верочка, я тебя ненадолго отвлеку.

– Отвлекай, насколько хочешь. До конца обеда я абсолютно свободна.

– С радостью, но сам очень тороплюсь.

– Я тебя внимательно слушаю, любимый.

– Помнишь, ты хотела полетать над городом на вертолете?

– Да!

– Твоё желание исполнится в ближайшие выходные, после чего мы едем за город. Мои друзья организуют небольшой корпоративный вечер. Будет много известных лиц и кое-кто, кто нравится тебе.

– А кто именно? Неужели… э-э-э…

– Это сюрприз.

– М-м-м. Умеешь заинтриговать. А дети?

– Я уже позаботился об этом. На выходные их забирает мама, так что эти дни только для нас с тобой.

– Я тебя обожаю!

Вера грациозно обвила массивную, коротко стриженую голову Гриши руками и поцеловала со всей страстью, так что Маше и Насте стало немного неловко. После того как Вера отпустила его, он ловко достал из рукава пиджака восхитительную красную розу и подарил её Вере.

– Какая прелесть. Откуда ты её взял? У тебя же там ничего не было, – не скрывая удивления, спросила Вера.

– А это тайна, – подмигнув глазом, сказал Гриша.

Он попрощался со всеми, послал жене воздушный поцелуй и, открыв дверь, скрылся в суете улицы. Провожая его взглядом, Настя обратила внимание, что Гриша не идёт, а практически парит над землёй, не касаясь обувью пола. Увидев, что никто, кроме неё, не обратил на это внимание, она решила не поднимать за обедом этот вопрос.

– Девочки, ну не прелесть ли он? – риторически спросила Вера.

– Вера, конечно, прелесть, – язвительно ответила Маша. – Ты вот мне только скажи: нужно ли было ему сюда приезжать и всё это говорить, если можно было то же самое по телефону сказать?

– В этом весь Гришенька, – с удовольствием сказала Вера.

Не первый раз, наблюдая за отношением Гриши к жене, Настя вспомнила их взаимоотношения с Олегом, и ей стало невыносимо тоскливо, и чтобы не расплакаться у подруг на виду, она вышла в уборную, быстро бросив: «Девочки, я вас оставлю на минутку». Стоя перед зеркалом и отрешённо смотря на своё отражение, Настя впервые осознала то, к чему вела её нить жизни – как женщина, она востребована самую малость. Она вспомнила то, как Гриша смотрел на Веру, как нежно поцеловал её, как ласково держал её руку в своих руках, и ей просто не верилось, что такое может быть. Она стояла в окружении суетящихся женщин, не слыша, о чём они говорят, хотя и видела в отражении зеркала, что их рты просто не закрывались, и не могла поверить, что её счастье проходит мимо. Она вспомнила все годы, проведённые с Олегом, ещё раз вспомнила, как Вера и Гриша смотрят друг на друга, и ей стало жалко себя. «Интересно, а что сейчас делает её муж?» – подумала Настя.

7.

У Олега утро на работе началось с длительной и назидательной речи начальника на общем совещании о том, что он, Олег, находясь на работе, думает обо всём, но только не о работе. Пример тому – дело Трефилова, о котором он совершенно случайно забыл тогда, когда срок следствия и срок содержания под стражей практически истекали, и не известно ещё, подпишет прокурор обвинительное заключение или нет. И дальше всё в таком же духе в течение получаса с секундными перерывами, за которые Дмитрий Аркадьевич успевал смахнуть тыльной стороной кисти слюну, закипающую в уголках губ. К концу своего энергичного монолога он уже просто размазывал её по густой рыжей, но аккуратной бороде, которая частично скрывала следы перенесённой ветряной оспы. Олег, молча и без оправданий, выслушал все слова начальника, поскольку понимал, что он прав, а сам он, Олег, допустил грубую оплошность. Совещание закончилось, и дышать стало свободнее и легче. Утренний чай в кабинете и разговор с Андреем на отвлечённые темы позволили окончательно стряхнуть осадок, оставшийся после слов начальника. На удивление Олега, товарищ был мрачнее октябрьских туч и разговаривал с ним как будто через силу, с неохотой, чего раньше за Андреем не замечалось. Его явно что-то угнетало этим утром, но что – он сам не говорил, а Олег решил не расспрашивать, поскольку его самого терзали две мысли: первая – подпишет ли действительно прокурор обвинительное заключение по делу Трефилова или нет, и вторая – гепатит С. После того как Андрей, явно с неохотой, начал заниматься делами, и у Олега появилось время спокойно посидеть после двух дней напряжённой работы, последняя мысль не покидала его и всё больше заставляла думать о том, как он мог заразиться.

Олег знал, что наркотики он никогда не употреблял, поэтому заразиться через иглу не мог, и слова терапевта о том, что он, видимо, где-то укололся, обидой отразились в его сознании. Как и где можно было заразиться этой болезнью, он не представлял.

– Андрей, а вот скажи, ВИЧ же можно заразиться через нестерильную иглу, секс, во время родов и при кормлении ребёнка матерью? Так, да? А гепатитом С как, помимо иглы?

– Олег, что тебя так на эти болезни потянуло?

– Интересно стало, чем мы можем заразиться, работая с нашими клиентами? Тут на днях Павла Геннадьевича вспомнил и что-то за себя страшно стало.

– Филимонова?

– Ага, его.

– Да, с Геннадьевичем нехорошо получилось. Я после этого случая сам об этом думал, но никто не застрахован.

– Это понятно, но всё-таки?

– Гепатитом С? Не знаю. Хотя, по идее, мы, так же, как и врачи, должны знать об этом. У меня, говорю тебе, половина ВИЧ-инфицированные, половина с гепатитом С, а я про последний вирус вообще ничего не знаю, кроме того, что им через иглу можно заразиться. В общем-то, и говорят, что это болезнь наркоманов… Хотя, если рассуждать логически, то заразиться можно через нестерильные хирургические инструменты, например, у стоматолога.

Олег молча кивал головой, соглашаясь с другом, который продолжал пребывать в унынии, как неожиданно вспомнили об одном случае. Около двух лет назад, когда он работал следователем в другом регионе России, у них в отделе работала девушка, Миронова Света, расследовавшая преступления по линии наркотиков. Однажды к ней в кабинет, после производства экспертизы, принесли изъятые шприцы с раствором героина. Шприцы находились в полиэтиленовых пакетах, те в свою очередь были сложены в большой пакет. Часть этих шприцов являлась вещественными доказательствами по уголовным делам Светы. Она побрезговала искать в пакете «свои» шприцы и попросила об этом Олега. Он, вместо того, чтобы вывалить все шприцы на стол и отобрать те, которые проходят по делам Светы, стал перебирать их непосредственно в пакете. С одной из иголок шприца спал колпачок, и Олег укололся об иглу. Он резко отдёрнул руку и корил себя за ту неосмотрительность, которую допустил, и за спешку, желание помочь коллеге по работе. Но факт уже имел место, и размышлять о том, как надо было сделать, было уже поздно. Тогда, два года назад, Олег осмотрел палец и, убедившись в отсутствии крови на нём, вскоре забыл о случившемся. Сейчас же он по-иному смотрел на это обстоятельство. «А что, если на конце иглы был вирус? Сколько он живёт на открытом воздухе? Была ли от укола микротравма капилляров, которая не повлекла выделение крови, но повлекла заражение?» Ответы на эти вопросы он не знал, но очень хотел знать.

Если бы не результаты анализов, то эти вопросы не интересовали бы его до сих пор, и о случае со шприцами он бы никогда не вспомнил. Но как же сильно меняется наше отношение к каким-либо событиям с течением времени. То, что изначально казалось нам малозначительным, через несколько лет становится для нас одним из самых важных в жизни. Поскольку мы не можем предусмотреть, как обернутся для нас в будущем те или иные обстоятельства, мы вновь и вновь продолжаем совершать или не совершать действия, о которых в последствии можем сожалеть. Жизнь полна ошибок, и, научившись не совершать одни, мы не получаем гарантии, что не совершим другие. Но именно ошибки делают нас мудрее и предусмотрительнее, они дают нам знаний больше, чем наши успехи. Так размышлял Олег, сидя в кресле. Но осознание своей ошибки не приносило ему успокоения. Проблема оставалась, и она тем больше беспокоила его, чем больше он о ней думал. Беспокоил также социальный штамп «наркоман», который могли повесить на него и который обязательно отразится на его семье. Андрей сам сказал, что это болезнь наркоманов. Если так говорит товарищ, с которым он работает, что же скажут другие?

Олег сидел в раздумье, вспоминая, есть ли среди его знакомых больные этим недугом. Перебирая в голове имена, он неожиданно вспомнил, что мать одного из его приятелей, Козырева Евгения, была инфицирована гепатитом С во время то ли операции, то ли переливания крови. От этих воспоминаний мурашки «побежали» по спине Олега. Память извлекла на свет целый пласт забытой информации. Он вспомнил, что примерно год назад был у них в гостях. Перед этим он простыл, и спустя несколько часов нижняя губа стала зудеть, сигнализируя о том, что расцветёт герпес. В подобных случаях Олег привык дезинфицировать губу и вскрывать стерильной иглой от шприца появившиеся пузырьки. В результате последствия вируса были не значительны, и ранка засыхала за день. Так же Олег поступил и у Козыревых, за тем исключением, что вместо стерильной иглы использовал обычную швейную, которую ему дал товарищ, предварительно обработав её спиртовым раствором фурацилина. На следующий день Женя в разговоре обмолвился о том, что случилось с его матерью.

Имея два данных факта, Олег не знал, какой из них стал причиной того, что он сам был инфицирован гепатитом С. Возможно, к инфицированию привело какое-либо другое обстоятельство, о котором он даже не мог вспомнить. Но, поразмыслив немного, он пришёл к выводу, что не стоит беспокоить прошлое, поскольку оно не изменит настоящего, а проблему надо решать сейчас. Состояние отрешённости стало возвращаться к нему. На его фоне, пока ещё где-то вдалеке, стал пробиваться страх оттого, что он не знал, что ему делать. Олег вновь почувствовал себя одиноким в этом мире. Он ощущал эту невидимую стену, которая отгородила его от всех остальных людей. Стена эта была непреодолима, как ему казалось. Он сознательно ещё не мог принять тот факт, что болен, и это создавало ощущение нереальности происходящего. Не зная, что такое состояние невесомости, он, тем не менее, ощущал себя космонавтом, брошенным на орбите. Космонавтом, который может видеть землю, но которому суждено вечно пребывать в невесомости, лишь наблюдая за своей прежней жизнью, потому что никто не придёт ему на помощь, никто не вызволит из этого плена отрешённости.

Размышления прервал Александр Макаров, который медленно вошёл в кабинет, сел на стул и, пристально посмотрев в глаза Олегу, сказал: «Прокурор дело Трефилова вернул». Олег слышал слова Макарова, но не мог поверить в то, что услышал. Глаза Олега судорожно забегали. Мысли в хаосе вращались в голове. Олег говорил себе, что это невозможно, такого не может быть, в жизни так не случается, но суровое лицо начальника отделения говорило об обратном. За неполных три дня на Олега одно за другим обрушилось несколько событий, которые он с трудом успевал осознавать: инфицирование гепатитом С, критическая ситуация на работе, грозившая взысканием, кризис в семье, грозивший разводом, и… возвращение уголовного дела, срок содержания под стражей по которому истекает на следующий день. Последнее обстоятельство подкосило Олега. Он хотел, он умолял в душе, чтобы всё это было всего лишь страшным сном, который исчезнет с пробуждением. Проблема заключалась в том, что всё это было самой настоящей реальностью. Олег хотел сжаться в кресле, хотел скрыться от всех, бросить все эти проблемы, чтобы их разрешали другие. Но это были его проблемы, и решать их приходилось ему.

– За уголовным делом я человека уже отправил. Срок следствия Кузьмин тебе установит, текст постановления сейчас наберут. Когда истекает срок ареста?

– …

– Олег, когда истекает срок содержания под стражей?

– Завтра.

– Я знаю. Хотел узнать, помнишь ли ты. Сейчас 11:30. Так, Олег, ты набираешь текст о продлении ареста, понял?

– Ага.

– Как принесут дело Трефилова, ты сразу в «Кресты» и в суд. Договариваешься с судьей о рассмотрении дела на утро, бог даст, успеем. Все понял?

– Да.

– Начинай работать. У тебя время по завтрашний день. Если не успеешь, то… я даже не знаю, что делать. Ну всё, за работу.