Под шкурой гаура. Часть 2. Хорт

Впрочем, на лодке они прокатились весьма сносно. Несмотря на далеко не зажившую рану на боку, Хорт уверенными и размашистыми гребками направил их суденышко прочь от пристани к центру тихой Малахитки, чьи берега густо заросли ярко-желтыми кувшинками. Милена с любопытством наблюдала за четкими и спокойными движениями его рук, за чуть прищуренными на солнце глазами, за его размеренными вдохами и в душе радовалась, что ни одно из сегодняшних занятий не должно было напоминать ему о рабстве. В пару мгновений они достигли середины реки и неторопливо поплыли вдоль излучины. Хорт пробежался взглядом по соседнему берегу, где за выжженным лугом рассыпались частные дома ближайшей деревни, а за ними высилась бело-желтая башня колокольни при небольшой церквушке.

– Что это? – внезапно спросил он, кивая на строение вдалеке. – Храм ваших богов?

– Вроде того, – подтвердила Милена. – В нашей религии бог один. Правда, в трех своих ипостасях: создатель мира, его сын, родившийся на Земле во плоти, и святой дух.

– И что, всем трем надо молиться и подчиняться? – тщетно пытался хоть что-то уяснить Хорт, сосредоточенно сведя брови. – То один, говоришь, то трое…

Милена рассмеялась, признавая путанность своих объяснений.

– Ну молятся люди просто богу. Это, скорее, обобщающее понятие. Он создал наш мир, и он сам есть этот мир. И в тебе, и во мне присутствует толика божественного замысла, его частичка. А вот подчиняться лучше законам страны. Иначе угодишь за решетку.

Хорт недоверчиво хмыкнул, и на миг весла замерли.

– Чудно как-то все… Какие во мне могут быть божественные частички? Пустошь какая-то… В тебе ладно, но я вообще не здешний.

Он сделал решительный гребок и упрямо тряхнул головой, отказываясь от озвученной теории.

– Ну а в Сарейме в кого верят? – абстрактно поинтересовалась Милена, не представляя, насколько Хорт был близок или далек от вопросов религии.

Отвечать он не спешил и сперва вывел лодку за изгиб реки, где ее подхватило едва заметное течение. Он поднял весла, позволяя потоку самому нести их суденышко, и отмахнулся от назойливого комара.

– Для сареймян всем правит Дух мироздания – повелитель природы и стихии. Он дарует тепло и плодородие, он же карает тех, кто его не уважает и вредит круговороту естественных процессов. Если ты помог природе, ты накормлен, согрет, защищен и здоров. Если вмешался в его законы неумелыми действиями – терпи лишения, голод и болезни. В общем, все понятно и логично.

– Я встречала такой подход к восприятию мира и к вере в высшие силы, – задумчиво произнесла Милена. – Он вполне объясним теми же самыми законами природы. И мне данная теория куда ближе, чем вся эта компания идолов и демонов Калитоса. Но и подобное мироустройство не ново.

Хорт криво усмехнулся и неспешно взмахнул веслами несколько раз, бесшумно развернув лодку в обратную сторону.

– А семибожие Калитоса – штука крайне удобная, особенно для господ. В чем потребность возникла, к тому и пошел на поклон. Кому здоровья, кому силы телесной, кому победы в войне, а кому земных удовольствий. А почуял неладное, беги к демонам бить челом. Дабы хвори забрали да урожай не губили. Ну а коли еще и плоти им свежей подкинуть, то наверняка будешь услышан и обласкан.

– Черт, не напоминай, – яростно зажмурилась на миг Милена, прогоняя из сознания неприятные картины. – Как ты вообще оказался на жертвенном алтаре? Какого демона выбрали именно тебя?!

Не то, чтобы копаться в живодерских деталях древних ритуалов сильно хотелось, но вопрос до сих пор не отпускал. Почему зарезать во славу богов Калитоса должны были отменного первосортного бойцового раба, которого на последнем состязании столь неудачно ранили? Но Хорт нисколько не разделял интереса девушки и, глянув на нее со снисходительным сарказмом, тихо протянул:

– Госпожа желала кататься, вот и давай кататься. Не стоит ворошить мое никчемное прошлое. Ты сама откупила меня от заклания, незачем теперь пустошными вопросами задаваться.

Милена прикусила язык и пообещала себе больше об этом не заговаривать. Хорт прав, не нужно возвращаться даже в беседах к тому, что уже пройдено и оставлено позади. Да, он действительно хотел смерти, но вряд ли данное решение далось ему так уж легко, коль скоро и устав воинов Сарейма не приветствовал избавление от мучений путем ухода из жизни. А значит, он дошел до той черты, когда не осталось ни сил, ни воли, ни надежды. И он уж точно не уважал себя за подобное. Пока Хорт плавно направлял лодку обратно к пристани, девушка поглядывала на него и думала о том, когда в последний раз он делал то, чего по-настоящему хотел сам? Он был взрослым, умным, явно начитанным и физически выносливым воином, он мыслил, чувствовал, сердился, о чем-то сожалел, вздыхал, тщетно чего-то ждал, вспоминал, рассуждал, уставал. Был абсолютно живым! Но давным-давно лишенным возможности хоть в чем-то выражать свои пожелания. И это чудовищно несправедливо! Милена вздохнула: ни одна прочитанная книга или увиденный фильм об эпохе рабовладения не дали ей настолько ощутить всю бездну и пучину невольничьего существования, как знакомство с одним единственным рабом Гауром.

После речной прогулки девушка решила заняться делами насущными и повела Хорта в ближайший магазин одежды. В Аскалитанию они однозначно не вернутся прямо завтра, так что пора его прилично одеть и не заставлять чувствовать себя музейным экспонатом в демонстрационном зале. Правда, большее количество заинтересованных взглядов принадлежало женской аудитории, и даже в купленных на расходные командировочные деньги синих джинсах и одной из футболок на него все равно будут с любопытством пялиться – Хорт привлекательный и видный мужчина, чего уж скрывать! В объемный бумажный пакет отправился вместе с другими футболками набор боксеров, незнакомый ему доселе предмет гардероба в виде упаковки носков, теплая толстовка на молнии и легкая ветровка. Сареймянин не возражал и молча позволил свериться с его параметрами, прежде чем ворох новой одежды перетек на кассу. Но стоило им выйти на улицу, он угрюмо пробормотал, сминая в ладони ручки пакета:

– Бойцовым рабом я приносил хозяевам доход, выходя на состязания. А тебе от меня одни расходы. От таких рабов принято избавляться. И мне самому от себя тошно.

– Перестань, – отмахнулась Милена, направляясь с ним в сторону дома. – Я же сказала тебе, что переехала в Аскалитанию не просто так, а по работе, за которую мне платят деньги, в том числе, и на текущие нужды. И в рамках работы мне необходимо, чтобы ты был здесь приемлемо одет. Поэтому ты мне сильно облегчишь задачу, если будешь меня слушаться. А теперь предлагаю окру… завершить с прогулками на сегодня. Мы оба устали.

Она прекрасно понимала состояние Хорта. Абсолютно все, происходящее с ним в эти дни, выбивало почву из-под ног. И новая хозяйка в ее лице, не желающая нагружать никакой работой, и человеческое к нему отношение, и переход в чужой и дикий мир так называемых лжелюдей, и приобретенная для него иноземная одежда. Он и так-то давно отвык и от отдыха, и от прогулок по городу, и от неспешных бесед, и не представлял, как ему дальше жить. Ведь он-то думал, что все оборвется неделю назад на жертвенном алтаре вражеского храма. И теперь его судьба была заботой Милены. Вот же ж…

Домой они вернулись засветло, и девушка отправилась жарить котлеты с картошкой на ужин, пока Хорт, попросив зачем-то небольшой ножик, скрылся в ванной. Она заметно напряглась от его просьбы, но сочла, что вены он там точно резать не станет, и решила проявить немного доверия. И правда, через некоторое время мужчина вновь объявился на кухне с отмытым ножом, обрывками нити, зажатыми в кулаке, и порядком закровившим боком под распахнутой безрукавкой. Вот таким кардинальным способом он сам снял себе швы с раны – хоть и малость рановато. Ну ладно, тем меньше хлопот Милене. И она показала, где в квартире располагалось помойное ведро.

Через полчаса спешной готовки девушка позвала Хорта к столу. Тот пришел задумчивый и рассеянный, но она заметила, как он заинтересованно потянул носом с порога кухни, явно проголодавшийся после дня на свежем воздухе. Он сразу принялся за свою порцию, не дожидаясь Милену, которая замешкалась с чаем. Видимо, и это был годами выработанный рефлекс – есть быстро и без промедлений, пока есть возможность и минута свободного времени. Заметив вновь его болезненную прищуренность, девушка спохватилась и выключила верхний свет, оставляя пару желтых ламп над столешницей. Управился с солидной порцией он весьма ловко и взял в руки горячую чашку с чаем, принюхиваясь к тонкому аромату мяты, добавленной Миленой в этот раз. Он цокнул языком, узнавая запах, и обычно суровая морщинка между бровей немного разгладилась. Вероятно, и в Сарейме пили настои с мятой.

– Ты готовишь лучше Церсении, – внезапно выдал он тихо, не глядя на Милену.

Та вскинула брови на такое заявление и невольно улыбнулась.

– Ты просто был голоден, – возразила она. – Моя мама вечно говорит мне, что я не их с папой дочь, ибо абсолютно не умею готовить. У нас в семье всегда было принято делать из каждой трапезы событие. Накрыть на стол с лучшей посудой и приборами, наготовить впрок, украсить блюдо так, что стыдно его трогать, позвать соседей доедать. Мы с братом Женькой вечно с ума сходили от пафосных церемоний. Но в этом вся моя мама. Что с нее взять – жена профессора. А мне морочиться всем этим некогда, я и дома-то теперь не бываю.

Хорт слушал внимательно, но опущенный взгляд оставался меланхоличным, слегка отрешенным, и серые радужки заметно подернулись давней и знакомой ему печалью.

– Твои родители живы? – неожиданно спросил он, выпуская из ладони опустевшую чашку и отодвигая ее от себя.

– Да, вполне себе здравствуют, правда, им моя глушь не по душе, и они давно живут, скажем так, в более крупном городе.

Хорт пространно кивнул, и Милена насторожилась. Почему он задал этот вопрос? Неужели беспечной болтовней о семье она затронула какую-то очередную нежелательную тему?

– А твои? – спросила она прямо. – Как думаешь, они еще живы? Их можно разыскать?

Хорт отрицательно мотнул головой.

– Сомневаюсь. Мне было девять, когда отец не вернулся из последнего боя. Он или погиб, или его захватили в плен. Что означает одно и то же. В любом случае, следов его не нашли. А мать, ежели и жива, то ненадолго.

– В смысле? – удивилась Милена, совершенно не понимая, что он имеет в виду.

Хорт саркастично усмехнулся и, наконец, посмотрел ей в глаза. Милене почудилось, что усталости на его лице было в разы больше, чем грусти и сожаления.

– Дозволенная продолжительность жизни в Сарейме – шестьдесят лет, – спокойно выдал он, словно сообщал прогноз погоды на завтра. – Считается, что дальше человек ничем не полезен обществу и только расходует ресурсы Духа мироздания, отпущенные другим его сынам. Поэтому все, кто достигают этого возраста, изгоняются из Сарейма навечно. И отправляются в Застепье, где, как каждому известно, не выжить. Там они находят свою смерть, и их души соединяются с Духом. Обычно выдворение происходит вполне добровольно. Вера и в моей стране весьма сильна. Кажется, матери осталось немногим больше года.

Милена поджала губы и несколько мгновений молча обдумывала услышанное. Ей более чем хватало рабства в Калитосе для полной картины варварского общества того мира, а теперь выясняется, что и Сарейм ничуть не лучше. Как так? Взять и по сути утилизировать всех ненужных граждан, которые еще даже не стали стариками или немощными? Только потому что они уже не могут трудиться столь же эффективно, как молодые?! Что такое шестьдесят! Зато какая экономия со стороны государства! Ни лечить их не нужно, ни кормить, ни развлекать. Выставил за ворота страны, отправил пинком в край голых скал и неприветливых ветров подыхать от голода, и взятки гладки! Черт! С подобным отношением к людям и Сарейм не сможет стать добрым соседом ее собственной стране. Милена надрывно выдохнула, с унынием представляя, как поведает эту прекрасную историю своему начальнику. Вот Андрей Степанович обрадуется… А так не хотелось его расстраивать еще и этим!

Видимо, Хорт пристально наблюдал за ней, ибо строго свел брови и настойчиво произнес:

– Да не бери в голову, я же сказал: Сарейм в самом деле далеко. Наши традиции на твоем мире никак не отразятся.

– Да я, признаться, не представляю, с какой стороны ждать подвоха! – с досадой покривилась Милена и встала налить себе еще чаю. – Те, кто отыскал другой переход в мой мир, упорно приносят сюда предметы быта. Вопрос, взамен на что? Не по доброте же душевной. Мы тоже можем стать для вас угрозой, если они берут отсюда опасные вещи. Например, наше оружие. У нас тут, знаешь ли, уже не мечами машут.

– Это логично, – передернул плечами Хорт, немало не тревожась от описанной ею картины. – Я бы тоже брал оружие. Тем более, ежели оно эффективнее мечей да луков.

– Еще как эффективнее! – невесело покивала Милена и привалилась бедром к столешнице, отпивая горячий чай. – Нажал на рычажок, и полгорода в руинах. Или нажал на другой, и люди массово мрут от неизвестной болезни.

Вздернутый кончик мужской брови скакнул вверх, и Хорт задумчиво прищурился.

– Я не знаю, кто нашел переход в ваш мир, – рассеянно провел он пальцами по столу, – но предполагаю, кому такое оружие точно бы пригодилось.

– Жандармерии? – уточнила Милена, вспоминая их недавнюю беседу. – Ты же сказал, что они спят и видят установление военной диктатуры.

– В смысле спят? – замялся Хорт, и девушка с мученическим выдохом отмахнулась: она опять взялась за подстрочник. – Нет, жандармы и без волшебного оружия вполне уверены в своих ресурсах. В столице собрано приличное их количество, они удержали бы власть длительное время собственными силами без проблем.

– Ну тогда кто? Может быть, сеньор Амарантис? – Милена задала этот вопрос с осторожностью, но весьма настойчиво, ибо сей непонятный персонаж никак не давал расслабиться. – Ты обучал целую сотню его рабов военному делу. Но так и не сказал зачем. Хотя я уверена, что ты знаешь об истинных целях Евгариса.

Хорт несколько минут молчал, не шевелясь, принципиально не демонстрируя своих эмоций и задумчиво глядя мимо девушки, будто она упомянула безликого молочника из лавочки на рыночной площади, а вовсе не его бывшего хозяина, к которому мужчина относился с крайней неприязнью. И лишь по тому, как нервно подрагивали крылья его носа, можно было различить истинные эмоции, бурлящие глубоко внутри.

– Я не знаю, я всего-то предполагаю, – наконец, отозвался Хорт, с трудом уступив и решив в этот раз поведать чуть больше. – У сеньора Амарантиса солидные долги. Он за пяток лет изрядно промотал состояние, доставшееся от отца, и остановиться не способен. Поэтому натренированный не на праздные состязания, а на настоящую битву и военную тактику отряд бойцовых рабов – это единственный козырь Амарантиса. Ведь всегда есть те, кому такая сила может пригодиться. Например, для захвата власти.

– Что? – насторожилась Милена, возвращаясь к столу и присаживаясь на стул. – Но ты же только что сам сказал: жандармерии ничья помощь не нужна! И чужое оружие тоже.

– А я не говорил, что они единственные хотят править в Калитосе, – с легкой усмешкой бросил Хорт. – Жандармы не стали бы ни с кем кооперироваться: военные не терпят чужого вмешательства в свои дела. Ищи среди господ. Уверен, ты и без меня знаешь имя того, кто мог нацелиться на трон.

– Погоди, какой еще трон? – взмолилась Милена, окончательно запутавшись в рассуждениях Хорта. – Монархия была упразднена в Калитосе больше семидесяти лет назад. А в нынешнем Сенате и парламенте и так присутствует порядочное количество избираемых сеньоров. Кто еще хочет туда пробраться силовыми методами?

– А разве ж стать частью Сената – это власть? – недобро протянул Хорт, сузив стальные глаза. – Нет, тот, кто к ней рвется, не станет оглядываться на мнение остальных. Он желает сам, единолично принимать все решения. Поэтому и жаждет возврата к монархии и упразднения системы выборного Сената. А такое голыми руками не провернешь. Посему и нужно готовое войско для подавления возможных восстаний. А тут и ты удачно подвернулась. Тактическая схема почти идеальна, я готов кланяться.

Милена проморгалась и кашлянула. Вот это поворотец… Она не знала точно, что именно сейчас ввело ее в больший ступор: озвученные сведения или то, что на самом деле знал этот Хорт?

– Так, давай-ка по порядку, – по-деловому подалась она вперед. – При чем здесь я?!

– Да просто ж все, – нахмурился он, явно не разделяя ее недоумения. – Сеньор Рохос давно выступает против рабовладения, это вся столица знает. Но ты приобрела меня, и это отличный повод скомпрометировать сенатора. В том нападении позавчера меня собирались обвинить в заговоре с наемниками, мужа твоего – в пособничестве беспределу среди рабов. Еще пара мятежей, и у жандармерии появился бы шанс показательно подавить волнения и установить столь вожделенную военную диктатуру. И тот, кто жаждет взобраться на трон, охотно бы им это позволил. Потом несколько спланированных диверсий, дискредитация действий военных, какое-нибудь вопиющее убийство среди господ якобы руками жандармов. И вот уже весь Калитос охвачен смутой, волнениями и страхом. И взывает к тому, кто спасет народ от дальнейших мятежей, насилия и погромов своей единоличной волей.

Ну и сценарий! Милена откинулась на спинку стула и задумалась. Рассуждения Хорта казались весьма здравыми, логичными, хоть и описывали какую-то многослойную схему правительственных интриг. Впрочем, чего еще ждать от условно средневекового общества, которое относительно недавно созрело для выборной власти? Даже странно, что целых семьдесят лет им удалось прожить без госпереворотов. Разумеется, бунты и локальные взбрыки отдельных сеньоров, судя по выдержкам из исторических книг, периодически происходили, но на общественном строе никак не отражались. А тут вполне хитрая многоходовочка подоспела! Если, конечно, Хорт не ошибался, и если можно верить его словам. Впрочем, первую часть цепочки совсем недавно они тоже обсуждали с Терсонисом. И вот наконец она сдвинулась дальше на несколько тревожных звеньев.

– А теперь главный вопрос, – со вздохом подытожила Милена. – Кому понадобилось допускать до власти жандармерию, чтобы потом ее свергнуть и призвать калитоссцев совершить откат к монархии? Кто мог подобное спланировать?

– Ну как кто, – бессовестно закатил глаза Хорт, не понимая, почему девушка до сих пор не догадалась сама. – Потомок монаршей династии, конечно же.

– И? – приподняла брови Милена, разводя руками и показывая, что была не в теме.

Черт, она изучала законы и рабство, лжелюдей и описания сражений, но не сильно погружалась в тему родственных связей почти вековой давности. Все же поиск контактера стоял у нее в приоритете.

– Вот не возьму в толк, госпожа, – иронично выгнул уголки губ Хорт. – Это ты читала в хранилище книги об истории Калитоса или бойцовый раб из Сарейма?

Милена недовольно скривилась, признавая справедливость упреков.

– Я успела изучить далеко не все, к сожалению. Так что если ты знаешь имя, буду весьма признательна.

– Сеньор Балиди, – кратко ответил Хорт. – Именно он является дальним потомком древней монаршей династии Калитоса.

Продио Балиди?! Вот черти… Не зря он ей не нравился! И если подобные поползновения первого советника по внешней политике – это правда, то ситуация складывалась откровенно паршивая… Милена подавленно вздохнула, пытаясь обмозговать полученную информацию и утрясти в голове новую схему взаимодействия ее участников.

– А что взамен помощи получит в данном случае Амарантис? – уточнила она, возвращаясь к началу и сосредоточенно постукивая пальцами по обеденному столу.

– Оплату долгов, разумеется, – презрительно фыркнул Хорт. – Ну и дальнейшее устройство всех финансовых дел. Ибо сестрица сеньора Амарантиса рассчитывает на брак с сеньором Балиди.

– Что? – не менее презрительно сощурилась Милена. – Эта малолетняя выскочка, которая жестоко с тобой обращалась? За Балиди, годящегося ей в отцы? Даже не знаю, кого жалеть больше…

– А ты не жалей, – холодно отозвался Хорт, отводя взор и снова заметно леденея. – Стать женой монарха – лакомая кость. Ради этого можно пойти на многое. Правда, сеньор Балиди еще не знает, что вместо юной девы заполучит опасную гадину. Ну да и хлябью им дорога…

Ненадолго в кухне воцарилась тишина. Милена, тоже уткнувшись взглядом в стол, против воли подумала о тех изощренных пытках, которыми Десмания мучила Хорта, наслаждаясь его физической болью, моральными унижениями и нездоровым удовольствием, что испытывала от извращенного совокупления с тем, кого месяц за месяцем ломала и подчиняла. И впервые почувствовала злорадство, нарисовав себе на месте Хорта напыщенного сеньора Балиди, которого никогда в жизни не били, ничего не заставляли делать и не позволяли в его адрес ни одного неверного слова. Но даже ради торжества справедливости никакого восхождения на трон этого самодовольного советника допустить нельзя.

Она уже хотела было что-нибудь ответить, как внезапно в дверь квартиры настойчиво постучали.

Глава 4. Никогда не расслабляйся

Милена настороженно подобралась и запоздало поняла: стучать в дверь с кнопкой звонка мог только один человек. О неизбежной встрече с которым она совсем забыла!

– Сиди, это свои, – сказала она навострившемуся Хорту и пошла в прихожую впустить гостя.

И правда, на пороге она увидела одетого в самый неприметный и простой сюртук Терсониса, который нервно барабанил пальцами по косяку и был явно чем-то недоволен. Ну конечно, сердится, что она не дождалась его возвращения вчера и приняла весьма серьезные решения без его ведома. Но в конце концов!

– Заходи, – поприветствовала его Милена, закрывая за ним дверь. – Что-то случилось, раз ты такой сердитый? Какие-то неприятности в Аскалитании?

Терсонис стянул с рук перчатки и скинул сюртук, оставаясь в белой батистовой рубашке и тонкосуконном жилете вкупе с черными брюками. Каждый раз посещая Ольховинку, он одевался, аки на север, будто здесь его ждали не августовские плюс двадцать два, а в половину меньше.

– Это лучше ты мне скажи, дорогая напарница Милена, нет ли у тебя неприятностей! – сдержанно ответил он и бросил подозрительный взгляд на стоящие у стены ботинки Хорта.

– Кроме того, что мы вынуждены торчать здесь, других неприятностей нет, – пожала плечами Милена, не собираясь делать проблему вселенской важности из-за возвращения в свой мир не одной.

– Мы! – ожидаемо поддел Терсонис. – И где этот твой Гаур?

Милена молча указала рукой на кухню и последовала за напарником, который раздраженно направился в едва освещенное лампами над столешницей помещение и остановился у порога. Хорт, не задавая никаких вопросов, поднялся на ноги и почтительно склонил голову, привычно заложив руки за спину.

– Превосходно, – процедил Терсонис, придирчиво вглядываясь в Хорта, но обращаясь к девушке. – Я рад, что ты цела и невредима.

– А что со мной могло тут приключиться? – начала терять терпение Милена. – Вчера мы с тобой все обсудили, и ты сам отправил меня в Ольховинку, хотя, возможно, были и иные выходы из ситуации. Чем теперь ты недоволен?

– Вот именно, – повернулся к ней Терсонис. – Мы говорили о тебе, а не о вас обоих! О том, что ты провела через переход еще и Гаура, ты соизволила сообщить мне не лично, а в записке! Тогда как я обо всем уже договорился с сеньором Химентисом и был вынужден потом с ним объясняться.

– Прости, Терсон, но я сочла твое предложение не самым оптимальным. Хорту у сеньора Химентиса грозила не меньшая опасность, чем мне в твоем имении. А раз я взялась отвечать за его судьбу, то и не собираюсь отказываться от ответственности!

– Уже Хорт! – иронично отметил Терсонис, более внимательно оглядывая застывшего мужчину. – Что еще успело поменяться за прошедшие сутки, о чем я узнаю, конечно же, последним?

– А в чем, собственно, проблема, Терсон? – возмущенно скрестила руки на груди девушка, опираясь о столешницу бедром. – Я вполне способна отвечать за свои решения. Хочешь поговорить об этом – присаживайся, и мы все обсудим. Только не нужно так себя вести, словно Хорт – неодушевленный предмет!

– Госпожа, не надо, – угрюмо, но спокойно отозвался сареймянин, настойчиво поцокав языком. – Сеньор Рохос, вы вправе переживать и сердиться, но я не собирался ни причинять вред вашей супруге, ни вести себя недостойно или неуважительно. У меня нет причин относиться к ней непочтительно. Ни в Аскалитании, ни здесь. Ежели надо, я вернусь обратно тотчас же.

Терсонис недоверчиво сжал губы и подошел к Хорту ближе, пристально глядя на его склоненное лицо.

– Я сержусь на Милену, – назидательно отчеканил он, – ибо она не изволит согласовывать со мной свои действия. И я бы предпочел, чтобы здесь не появлялись посторонние! Я ничего не имею против тебя лично, Гаур, но, в то же время, у меня нет оснований доверять тебе в этом вопросе!