Под шкурой гаура. Часть 2. Хорт

Милена нервно выдохнула и развернулась к Хорту, так и не приступив к мытью посуды.

– У меня нет замков на комнатах. Зато есть одно эффективное оружие, которым я сразила избившего тебя жандарма. И я его всегда держу при себе. Но я очень надеюсь, что до недоразумений у нас не дойдет. А теперь иди отдыхать. Даже я смертельно устала сегодня. А ты и вовсе минувшей ночью пробыл на допросе. Давай просто выспимся. Ванная… эм-м, купальня в твоем распоряжении, если нужно. Как зажечь свет, я показала.

Хорт на это коротко и благодарно кивнул и тихо удалился. Интересно, как на калитосском звучит аналог «хорошего понемножку»?

Глава 2. Непростое знакомство

Утро для Милены началось непривычно поздно: часы показывали одиннадцатый час. Что же это, она проспала мертвым сном половину суток к ряду? Хотя и не удивительно, слишком тревожными и напряженными выдались последние дни. Решив, что Хорту по-любому предстоит шокирующее знакомство с совершенно чуждым ему миром, она надела домашний сарафан до колена и вышла из спальни. Но в квартире все еще стояла тишина, а сареймянин мирно сопел в своей кровати, укрывшись одеялом, кажется, до носа. Бра он выключил, шторы задернул, электрические розетки, судя по всему, не курочил. Уже легче! Милена прикрыла дверь спальни и отправилась готовить завтрак и приводить себя и мысли в порядок.

Она приняла душ, напекла оладий, потом посомневалась и пожарила яичницу. С этой суматошной миссией в чужом мире, а уж тем более с дровяной печью в Аскалитании ей давненько не приходилось готовить по утрам для кого бы то ни было. Разве что родителям или брату Женьке, когда те изредка посещали их родной городок в провинции, предпочитая ему шумный и яркий Заокск. А на себя у Милены и вовсе не оставалось времени: так, по-быстрому сообразить что-то съедобное и не сильно вредное, да опять побежать или в филиал, или на раскопки. Вот и теперь голова туго соображала, чем же накормить мужчину с комплекцией воина, чтобы не оставить голодным. Черт, и когда только она успела привыкнуть к услугам Церсении?!

Однако долго обманываться бытовыми иллюзиями не вышло. На повестке, как ни крути, стоял более животрепещущий вопрос: что делать дальше?! В Аскалитании она неудачно превратилась в мишень для коварных заговоров непонятно каких зачинщиков, контактеры с ее миром не выявлены, Терсонис оставлен там разгребать дела в одиночку. А за стенкой спит бойцовый раб с весьма расшатанной психикой, которого нужно заставить полностью ее слушаться и чем-нибудь занять, пока сама Милена вынуждена отсиживаться в окопах. Для полной картины в мрачных тонах она представила, как докладывает обо всем этом руководителю Захарову, и настроение в конец испортилось. Он доверил ей такое ответственное задание, от которого зависело благополучие ее же собственного мира. А вышло… так, как вышло.

Наскоро перекусив и хлебнув крепкого кофе, Милена уселась в гостиной перед распахнутыми в солнечный погожий день балконными дверьми и раскрыла исписанный блокнот. Пора подводить промежуточные итоги. Храмовник Даустос – даже если вообще ни в чем не подозревал Милену – однозначно угрожал ей и пытался заставить повлиять на Терсониса. А значит, он был точно против его реформ. Первый советник Балиди открыто критиковал наемный труд и охотно муштровал октанцев, чтобы выставлять их на состязаниях в «Элиниосе». Его тоже можно вписать в графу противников отмены рабства. Туда же отправился и Амарантис, но уже со знаком вопроса рядом с тревожной записью «Готовит сотню рабов к военным действиям». Дальше шла доблестная жандармерия, якобы жаждущая установления военной диктатуры, но пока ничем себя не скомпрометировавшая. Кроме возмутительного поведения в имении Рохосов.

В столбике со знаком «плюс» жалко болтались лишь старший сенатор Химентис, вроде бы поддерживающий Терсониса, и парламентарий Аскалитании Нандис, который показался Милене слишком уж неуверенным в себе и скромным типом. Ничто из этого не вдохновляло на успех стараний ее напарника. И никто из них не давал заподозрить себя в связи с Ольховинкой! Ну что тут сделаешь?! Милена с досадой отшвырнула блокнот на журнальный столик.

В этот момент дверь спальни скрипнула, и на пороге появился встрепанный и наскоро одетый в штаны и расстегнутую безрукавку Хорт. Он сделал пару шагов в сторону гостиной и, заприметив Милену, хрипло пробормотал:

– Хмарь… Я проспал? Чего не подняла?

– Да мы вроде никуда не торопимся, сеньор Стайдера, – пожала плечами Милена, спуская ноги с дивана. – Еще весь день впереди. Не хотела тебя будить. В прошлый раз ты этому не обрадовался.

Хорт угрюмо отвел взор, вспомнив тот ночной инцидент, и ругнулся на себя сквозь зубы.

– Морок… Вот срубило…

И удалился в уборную.

Милена вздохнула и отправилась на кухню греть остывший завтрак. Вскоре Хорт присоединился к ней уже умытый, опрятно одетый и с приглаженными, хоть и распущенными волосами и, окинув странным взглядом ожидающие его омлет и оладьи, неуверенно сел за стол.

– Я не привык ко всему этому, – выдал он.

– К чему из? – с улыбкой уточнила Милена, придвигая к нему чашку зеленого чая. – Обслуга не та?

Хорт принялся за омлет и с неохотой ответил:

– Не привык бездельничать. Ты откупила меня целую неделю назад, а я только и делаю, что ем и сплю. И начинаю дуреть от этого. И мир твой чуждый, где мне вовсе нет ни места, ни применения. Это к хляби все неправильно…

Черт, уже реально прошла неделя! И она совсем не подумала о том, что бездействие и отдых для угнетенного в рабстве мужчины могут оказаться хуже тяжелого труда и пыток. Как же они по-разному мыслили и смотрели на действительность! Другой бы порадовался, что ему устроили первый за десять лет неволи отпуск и не заставляют пахать. Тем более с его-то раной! А Хорт маялся. Впрочем, это когда ты принадлежишь сам себе, праздность – в радость. А тут – изволь торчать целыми днями в крошечной каморке в ожидании неизвестно чего. Теперь и незнакомое Лжемирье добавилось.

– Ну значит, давай по-правильному, – осторожно предложила Милена. – Нам все равно придется пробыть здесь какое-то время. Будем считать, Хортинай Стайдера приехал в гости к Милене Озерской. Кстати, приятно познакомиться, – и она усмехнулась тому, как чужеродно прозвучали их полные имена рядом друг с другом. – Прогуляемся, развеемся, побеседуем. С меня культурная программа по Лжемирью, с тебя – послушное поведение. Иного предложить пока не могу. Ни ристалищ, ни каменоломен тут нету.

Хорт напряженно нахмурился, переваривая услышанное и пытаясь принять новую реальность. Давалось ему это с явным скрипом. Допив чай, он поднял глаза, все еще полные настороженности, и признался:

– Сеньора Рохос и Гаур – было куда проще. Но как пожелает Милена… Озерская. Говори, что нужно делать у тебя в гостях. Думаю, уж с этим я справлюсь.

Девушка невольно улыбнулась, глядя на его уже не такое холодное и непримиримое лицо и надеясь, что день, проведенный по-человечески, немного разгладит его извечную складку меж густых бровей со вздернутыми кончиками.

– Тогда собирайся. Обработаю твою рану, и пройдемся по городу. День сегодня теплый и солнечный, хоть у нас ни разу не юг.

Начало августа в Ольховинке действительно выдалось на удивление приятным и погожим. Никаких затяжных дождей и затянутого грязно-серым неба. Поэтому Милена позволила себе облачиться в по-настоящему летний наряд: ярко-красную юбку чуть ниже колена и цветастую футболку без рукавов. Вопиющий внешний вид для Калитоса, но Хорту придется смириться и не с такими шмотками. Она завязала темно-русые волосы в хвост, прихватила жакет и сумочку, на автомате закинув туда шокер, и ограничилась простыми белыми кедами – единственная обувь, куда влезла ее замотанная эластичным бинтом ступня. Хорт вышел в прихожую в своей темной безрукавке со штанами, собрав по-сареймянски часть волос на затылке, и Милена поняла, что смотреть на него сегодня будут все. Ибо в таком виде в ее мире он явственно походил на статного иностранца, приехавшего на съемки исторического фильма. Пожалуй, надо прикупить ему современной одежды, чтобы уж не сильно отсвечивать. Хорт и сам глянул на ее неожиданный внешний вид, но тотчас потупился, принимаясь шнуровать ботинки.

В послеполуденный час улицы Ольховинки выглядели иначе, нежели накануне вечером. Вынырнув из подъезда, они сразу очутились среди прохожих, проезжающих машин, новых для Хорта звуков и предметов. Он поначалу напрягся и подобрался, озираясь по сторонам и, видимо, выискивая неминуемую опасность. Но, несмотря на сосредоточенно сжатые губы и прищуренные стальные глаза, шагал дальше вслед за Миленой.

Они миновали перекресток и вышли на центральную и оживленную улицу города. Хорт все же не выдержал и на пару минут остановился, пристально вглядываясь в поток автомобилей и теряясь среди спешащих по делам и диковато одетых людей. Он проводил позабавившим Милену сердитым взглядом шумный и полный пассажиров автобус, долго и придирчиво принюхивался к запахам бензина, шин, нагретого асфальта и чужого города. И лишь спустя некоторое время кивнул, готовый идти дальше. Вокруг них неустанно крутились люди: пробежала группка молодых девиц в шортах и с телефонами в руках, промчали парни на электросамокатах и в наушниках, проковыляла старушка с шебутными внуками на великах, обогнала парочка влюбленных, держащихся за руки, неспешно прошла женщина со шпицем на поводке. Хорт недоуменно взирал на всех этих людей, которые выглядели и вели себя не так, как в его мире.

Тут не ездили запряженные лошадьми повозки господ. Не разгуливали по аллеям дамы в длинных платьях. Не суетились бедно одетые горожане у кибиток лоточников. Здесь люди казались ему одинаково странными, о чем-то болтающими на тарабарском языке, несущими каждый сам свою поклажу диковинных форм и материалов. А главное, как бы Хорт ни всматривался, он не нашел бы ни одного человека в рабском ошейнике или кандалах.

Милена дала ему время немного освоиться и начала знакомить с тем, что они встречали на пути и что вызывало у него явственное удивление. Автобусные остановки, магазин одежды, светофор, доставщик продуктов на велосипеде, кондиционер под окном, ребенок на беговеле, уличный фонарь, телефон в руках мужчины – все эти мелочи, на которые Милена никогда не обратила бы внимания, требовали пояснений. Хотя бы условных, ибо идентичных слов в калитосском языке попросту не существовало. И вместо того, чтобы рассказывать о центральной площади, здании драматического театра и кирпичной стене монастыря, ей пришлось разжевывать банальную базу. И то – на пальцах.

Хорт слушал с вежливым интересом, но молча. Вопросов не задавал, пытливо щурился и подолгу за чем-то наблюдал, иногда замирая на краю тротуара и задумчиво сцепляя руки за спиной. В эти моменты он походил на потерявшегося во времени и эпохе воина, который взирал на внезапно изменившийся мир и не понимал, как ему жить дальше. Он ловил на себе заинтересованные взгляды прохожих и недоумевал, почему девушки смущенно улыбаются или втихаря поднимают руки с темными блестящими пластинами, зажатыми в ладонях, и что-то ими делают. Он хмуро отворачивался, ускорял шаг и, лишь глядя на Милену, вновь с усилием расслаблялся.

Они дошли до вполне целой ольховинской крепости и поднялись по узкой каменной лестнице на высокую стену. Оттуда открывался вид на компактную площаденку, церковь и расходящиеся крест-накрест лучи улиц. Они встали у железных перил, и Хорт долго смотрел куда-то вдаль.

– А вот эту крепость построили, – произнесла Милена, жмурясь на солнце, – когда у нас было примерно так, как сейчас в Калитосе. Здесь ездили на повозках и лошадях, мужчины носили сабли, вместо электричества – нашего яркого света – зажигались свечи, а дамы разгуливали в длинных платьях и чепцах. Но рабства не было.

Хорт задумчиво облокотился о перила, перебирая в пальцах сорванный где-то кленовый лист.

– Вот смотрю, – наконец, тихо заговорил он, – мир как мир. Небо на месте, деревья растут как в Сарейме, даже у этой крепости кладка понятна и добротна. А все равно чуднó. И люди у вас чудные.

– Чем же? – поинтересовалась Милена. – Одеты иначе?

Хорт потер впервые не скрытое фиксатором и почти зажившее запястье.

– Одежда вторична. Каждый народ одевается по-особенному. И в Сарейме тоже другие наряды. Но не они меняют человека. Тут люди изнутри иные. Не лучше, не хуже, просто непонятно и чуднó. И теперь я вижу, что ты отсюда. Ты здесь на своем месте.

– Я уже поняла, что легенда про Вьюлиаж провальна, – покривилась Милена и подставила лицо под намного более мягкие лучи солнца, чем в Калитосе.

– Нет, это пустошная случайность, – передернул плечами Хорт. – То, что мой отряд единожды добрался до весьма отдаленного государства, что я знал, как выглядят вьюлиажцы, и мы заговорили о твоем происхождении. Это все совпадения. Но я так понял, тебя беспокоит совсем иное. Хоть и не возьму в толк, как кто-то из Аскалитании может отпереть ваш хитрый замок на чудо-двери? Там и мечом рубить нет смысла.

– В том и дело, что есть и другая дверь, – посетовала Милена, вновь упираясь в неразрешимые вопросы. – Переход, по которому мы вчера прошли, тщательно контролируется с обеих сторон. Отсюда коллегами, с кем я здесь работаю. В Аскалитании – Терсонисом и его командой. Да и обнаружился разлом в скалах чуть больше года назад. Но сюда упорно проникает кто-то еще и достаточно давно! Думаю, как воин, ты должен понимать, что соседство двух государств, чье развитие и ресурсы сильно отличаются, чревато конфликтом. А когда речь идет вообще о разных эпохах и техническом прогрессе, то война становится практически неизбежна. Мы пытаемся это предотвратить, но пока все слишком сложно.

Хорт некоторое время молчал, с трудом усваивая столь невообразимые новости. Еще бы! В одночасье обнаружить, что в пешей доступности от центра Калитоса находится какой-то волшебный переход в мир, где все непонятно, чуждо и не поддается объяснениям, – подобное непросто даже для самой крепкой психики. Он до сих пор пытался найти подвох, обман или хотя бы логику. Но он действительно видел проезжающие по асфальтированным дорогам автомобили, по-иному построенные дома, зажигающиеся лампы светофора на перекрестке, а уши слышали странную музыку из расположенного под стенами крепости кафе. И это все было по-настоящему.

– Вот это… – он махнул рукой на город перед ними, – наше будущее?

– Одно из, – предположила Милена. – У нас разная география, разная история. Но однажды и ваш мир доберется примерно до такого уровня развития и прогресса. Возможно, вы пройдете этот путь намного легче и умнее нас. И сможете избежать многих ошибок, потерь и катастроф. Но связь наших миров давно установлена. И теперь важно не допустить непоправимого.

Хорт отстранился от перил и расправил плечи, посмотрев в глаза девушки внезапно похолодевшим и захлопнувшимся взглядом.

– Чего ты хочешь от меня? Скажи прямо.

Милена удивленно замялась. Он снова ждал, что от него потребуют содействия, помощи, советов, знаний, передачи опыта. Так, как делали с ним все эти годы, угрозами и пытками пытаясь заставить его встать на сторону угнетателей. И судя по тому, что Амарантису удалось добиться его покорности, и Хорт обучал его рабов военному делу, он презирал не только господ, но и самого себя, давшего слабину, не выстоявшего перед всеми мучениями и болью. Милена серьезно посмотрела на Хорта и твердо ответила:

– Мне от тебя ничего не нужно. Я просто рассказала о том, как вышло, что я однажды очутилась в Калитосе, а ты здесь. А чего я хочу, так это чтобы ты в итоге хотя бы один раз улыбнулся. Вот и все. Пойдем пить кофе с мороженым и кататься на лодке.

Вероятно, Хорту вообще было до космоса и на мороженое, и на лодки, но не сидеть же теперь целыми днями дома! Ожидаемо, никакой улыбки на его лице не расцвело, он продолжал то сводить брови, то напрягаться. Но последовал за девушкой без возражений.

Они прошли немного по центральной улице и свернули на засаженный березами бульвар, который вывел их на высокий берег небольшой речки Малахитки. Здесь стояла благодатная тишина и спокойствие, словно город остался далеко позади. Да и набережной это называлось с откровенной натяжкой. Крутой холм вздымался в излучине реки, мирно несущей спокойные воды далеко внизу, изгибаясь плавно и утекая в раскинувшиеся на том берегу поля и деревни. Прямо под холмом был перекинут деревянный мостик, а рядом устроена пристань с прогулочными лодками, на которых несколько парочек и компаний неспешно плавали до дальнего моста за излучиной.

А недалеко от края холма, под раскидистым дубом разместилась вполне уютная веранда при кафе, куда Милена и повела Хорта. Они уселись за один из деревянных столиков с видом на маленький сквер. Мужчина с заметным облегчением выдохнул, видимо, радуясь временной передышке в знакомстве с новым миром. Но тут же заново напрягся, едва заприметил рядом с ними пожилую чету, листающую путеводитель. Они были явными туристами, приехавшими в Ольховинку, как и многие, для осмотра местной крепости, старого Покровского монастыря и за целебной водой Весенних водопадов. Они пили облепиховый чай, ели эклеры и обсуждали недавно прошедшую экскурсию по городу. Хорт же кидал на них слишком уж настороженные и задумчивые взгляды, будто картина этой довольной пары пенсионного возраста откликалась в нем одновременно грустью и меланхолией. Что же так его расстроило? Может, подумал о том, доведется ли самому дожить до старости и быть в состоянии беспечно проводить время на отдыхе? Очевидно же, что подобный расклад виделся ему фантастическим и невозможным.

– Ты голодный? – спросила Милена, штудируя меню, поднесенное совсем юным официантом с модной стрижкой и пирсингом в носу.

– Я не привык есть так часто, – отказался Хорт, косясь на паренька, который с явным интересом поглядывал на него в ожидании заказа.

– Нам два кофе и две порции ванильного мороженого, пожалуйста, – обратилась она к официанту на русском.

Тот вежливо улыбнулся и, насвистывая в такт звучащей из динамиков ненавязчивой мелодии, упорхнул в сторону кухни.

– Почему у тебя такой настороженный вид? – спросила Милена, с облегчением расслабляя разнывшуюся от ходьбы ногу. – Это всего лишь кафе, место, где можно перекусить. И здесь нет ни одного врага. В том числе и жандармов.

Хорт помолчал, откинувшись на спинку стула и нервно потирая шею под затылком. Там, где у него стояло клеймо. Вероятно, жест этот и вовсе не был осознанным и говорил о крайней степени озадаченности.

– Ладно, – сердито пробурчал он, – объясни, как тут все устроено? Кто этот юноша, например? Он хозяин кафе? Сын кухарки? Прислуга?

– Все просто, – слегка улыбнулась Милена, отмечая, что любопытство взяло над ним верх. – Он тут работает. Принимает заказы у посетителей, приносит блюда и напитки и получает за это оплату. Примерно как работники у Терсониса. Только те еще и живут в его имении, а этот парень приходит сюда в определенные часы. Он наверняка учится где-то, но сейчас лето, у молодежи… эм-м, перерыв, вот он и подрабатывает ради кармановых… расходных денег.

– То есть он не обязан и не вынужден работать? – уточнил Хорт.

– Его никто не заставляет, если ты об этом, – кивнула Милена. – Но в целом у нас работают практически все. Получают жалование и живут на него. Как и я. Даже вон та пожилая пара вполне может еще трудиться на каких-то несложных должностях. Многие до самой старости предпочитают занять себя полезным делом.

Хорт почему-то невесело усмехнулся, словно эти объяснения вовсе его не обрадовали, а наоборот расстроили. Паренек как раз принес им ароматно пахнущий кофе в темных пузатых чашках и украшенные лепестками мяты и ягодами черники шарики мороженого в пиалах. Хорт снова придирчиво на него глянул, отчего официант заметно смутился и выдал поспешную вежливую тираду на английском. Милена не удержалась от смешка.

– Хорт, тебя приняли за взыскательного иностранца. Не удивлюсь, если скоро принесут дополнительный десерт за счет заведения. Ты столь въедливо смотрел на парня, что теперь он наверняка ждет от тебя критики в адрес кафе.

– Хмарь меня ослепи… Во что я ввязался, – проворчал Хорт и осторожно отпил кофе, недоверчиво принюхиваясь к чашке и долго перекатывая жидкость на языке.

– Что? Подожди, ты раньше никогда не пил кофе? – с досадой спохватилась Милена. – Вот черт, сказал бы сразу. Вдруг тебе не понравится!

Но Хорт лишь фыркнул и сделал уже более расслабленный глоток.

– В Сарейме кофе не употребляют, вот и не пробовал, – спокойно ответил он. – Это калитосский напиток. Из-за многочисленных войн у нас не налажены торговые связи.

– А что пьют в твоей стране? – полюбопытствовала Милена, понимая, что в последний год изучала исключительно проблемы и культуру Калитоса.

– Горячие настои на травах, – сощурился Хорт. – Чем горше и крепче, тем здоровее будешь. Кто выше сословием, те заваривают цветы плодовых деревьев и некоторые листья. Элите же привозят чайные побеги из восточных стран. В основном, из Морсагуа.

– Погоди, – подалась вперед Милена, – что это за классовое разделение у вас? Я ничего об этом не слышала.

Хорт пожал плечами и не менее заинтересованно поковырял мороженое.

– А зачем тебе? Устройство Сарейма не повлияет на ваши переходы, он слишком далеко.

– Мне просто интересно, расскажи, пожалуйста, – миролюбиво попросила Милена, с трудом уловив в нем хоть какую-то расположенность к беседе о своей стране.

Тот хмыкнул и отправил в рот целый шарик мороженого, на мгновение зажмуриваясь не то от холода, не то от удовольствия. Он запил его горячим кофе и облокотился о столик.

– Я не был в Сарейме порядочное количество лет и никогда больше не попаду туда, – задумчиво произнес он. – Но не думаю, что его строй поменялся. Все сареймяне делятся на сословия. В каком из них ты родился, тем тебе и быть до конца. Если родители земледельцы, твое место на пашне. Появился на свет в кругу министров и парламентариев, изволь управлять страной и писать законы. Родился среди лекарей, изучай хвори и травы и лечи больных.

– А ты? – не удержалась от вопроса девушка, хоть и догадывалась, что услышит в ответ.

Хорт метнул на нее пренебрежительный взгляд, явно не перенося, когда лезли в его прошлое, но отмалчиваться не стал.

– Я родился воином. Чтобы всю жизнь сражаться с врагами. И потомки мои тоже бились бы за Сарейм. Но я не собираюсь оставлять никаких потомков. Ибо их участью станет позорное рабство, – и он с презрением указал взмахом руки на свое клеймо на шее.

Понятно. И в его мире дети раба – автоматически считаются рабами. А тем более дети клейменого невольника. Черт! Как все это неправильно, отстало, допотопно! Особенно дико звучало это здесь, на веранде современного кафе среди свободных людей! Увидь они его клеймо, они сочли бы его, скорее, следом от сведенной татуировки или наоборот – одним из видов самовыражения через шрамирование. Фрики и не такое делают! Но в мире Хорта эти идиотские следы от раскаленного железа перечеркивали всю его жизнь и будущее.

– Ладно, Хорт, не будем пока о мрачном, – вздохнула Милена, не в силах как-либо повлиять на весь этот невеселый расклад. – Пойдем лучше прокатимся на лодке. Ты умеешь грести? Эй, не смотри на меня так свирепо! Откуда я знаю! Может, воинам не пристало орудовать веслами!

Глава 3. Политические игры

Первый день в Ольховинке в компании Хорта прошел неожиданно ровно, спокойно и… странно. У Милены до сих пор двоилось в сознании: еще вчера вот этот сареймянин со статной фигурой, холодными стальными глазами и увязанными в хвост волосами на затылке звался бойцовым рабом Гауром, вставал перед ней на колени, изредка выдавал ядовитые реплики и яростно не желал продолжать свое унизительное существование в неволе. А уже сегодня он же, ничуть не изменившийся, разгуливал с ней по современному миру и впервые вполне по-человечески с ней разговаривал. Без дерзостей, сарказма и вызова. Хотя все еще настороженно, недоверчиво, иногда потерянно. Она и сама весь день провела в напряжении, ожидая от Хорта чего угодно. В том числе агрессии или побега. Откуда ей знать, как отреагирует его и без того изломанная психика на столь кардинальные перемены в жизни! Будучи в рабстве, он хотя бы понимал окружающий его мир. А тут раз – и его унесло вперед веков на десять в совсем чужое государство! Которое в Калитосе вообще числилось под запретом даже в беседах.

Но Хорт все же стойко держался. На его сосредоточенном лице не было и тени расслабленности или беспечности, с какой мог бы провести время с Миленой любой ее приятель или знакомый, праздно шатаясь по Ольховинке в качестве полноправного туриста. Но мужчина ни о чем с ней не спорил, не возражал, не жаловался и вел себя вполне покладисто. Хоть порой у Милены и возникали совершенно искренние порывы прервать прогулку и отвести его домой, чтобы он смог ненадолго выдохнуть. И она тоже.