Цена равновесия или рождение души

– Третий уровень – Астральное тело. – Указка скользнула еще ниже. – Мир эмоций, чувств, желаний. Если эфирное тело – это ветер в парусах, то астральное – это течение, которое может нести корабль к желанным берегам или, наоборот, швырять его на скалы.

– Но как это связано с тем, что мы видели у Сергея Петровича? – не удержался Глеб.

– Терпение, – улыбнулся Виктор. – Мы приближаемся к самому главному. Четвертый уровень – Ментальное тело. Интеллект, логика, способность к анализу. Штурман вашего корабля, который прокладывает курс.

Он сделал паузу, давая им осознать сказанное.

– Теперь внимание. Пятый уровень – Причинное тело, или Каузальное. – Его голос стал торжественным. – Это хранилище судьбы, кармы, жизненных задач. Тот самый уровень, контакт с которым мы установили. Если продолжить аналогию с кораблём, то это карта звездного неба и течения, которые штурман использует для прокладки курса.

В обсерватории стало так тихо, что было слышно, как трещит накаляющаяся спираль в одной из ламп.

– И наконец, шестой уровень – Высшее «Я». – Виктор почти прошептал эти слова. – Искра абсолюта, истинный наблюдатель. Капитан корабля. Тот, кто выбирает конечную цель путешествия.

Маргарита медленно выдохнула.

– Значит, когда мы установили контакт с каузальным телом Алисы… мы говорили с её Высшим «Я»?

– Не совсем, – покачал головой Виктор. – Высшее «Я» редко проявляется напрямую. Чаще оно действует через каузальное тело, вкладывая в него задачи на текущее воплощение. То, что мы видели – это как бы… представительство капитана в каюте штурмана.

Глеб встал и подошел к доске.

– Но как всё это связано между собой? И что происходит при разрыве?

Виктор провёл указкой вертикальную линию через все уровни.

– Связь осуществляется через эфирное тело. Оно является посредником между высшими уровнями и физическим носителем. – Он посмотрел на Глеба. – Твои данные показывают, что у Сергея Петровича повреждено именно эфирное тело. Связь с высшими уровнями не прервана полностью – они остаются, но не могут проявляться в физическом мире.

Внезапно лампы в обсерватории меркнули, на мгновение погасли, затем снова зажглись. Громовой раскат прокатился по горам, и первые капли дождя забарабанили по куполу.

– Гроза, – произнесла Маргарита, но в её голосе прозвучала неуверенность.

– Или предупреждение, – тихо сказал Виктор. – Мы касаемся вещей, которые человечество не готово принять. Но теперь, – он обвёл взглядом свою схему, – у нас есть карта. Мы понимаем структуру. Мы знаем, что и где искать.

Он отложил указку и подошел к окну, глядя на бушующую стихию.

– Завтра мы начнём сравнивать паттерны здоровых людей и Сергея Петровича. Мы найдем различия. И тогда… тогда мы попробуем найти способ починить то, что сломалось.

Ещё один удар грома, более близкий и оглушительный, потряс стены обсерватории. Но на этот раз никто не вздрогнул. Они были слишком поглощены новой картиной мира, которая открылась перед ними – сложной, многоуровневой, полной тайн, но наконец-то поддающейся научному изучению.

Глеб смотрел на схему, и в его глазах читалось новое понимание. Он больше не был просто нейрофизиологом, изучающим мозг. Теперь он был картографом человеческой души. И это было страшнее и прекраснее всего, что он мог себе представить.

Утро застало их за большим деревянным столом, заваленным распечатками, рукописными заметками и чашками с остывшим чаем. Свет раннего солнца пробивался сквозь пыльные стёкла купола, освещая мельчайшие частицы пыли, танцующие в воздухе. Казалось, сама обсерватория затаила дыхание, наблюдая, как три ученых собирают воедино разрозненные фрагменты мозаики человеческой сущности.

Глеб разложил перед собой графики, полученные с томографа. На них четко прослеживались энергетические паттерны – волнообразные линии, то плавные, то резкие, напоминающие карту неизведанной местности.

– Вот данные Алисы, – он указал на серию ровных, гармоничных колебаний. – Эфирное тело стабильно, каузальный план проявляется как сложный, но упорядочный узор.

Рядом лежали записи Маргариты – её наблюдения за состояниями добровольцев, тонкие описания их переживаний, ощущений, образов. Она аккуратно сопоставляла их с графиками, ища соответствия.

– Когда Алиса описывала чувство единства со всем сущим, здесь, – она провела пальцем по участку графика, – паттерн становился более целостным, почти симметричным.

Виктор, сидя в своем кресле, внимательно слушал, изредка задавая уточняющие вопросы. Его взгляд был сосредоточен, словно он видел не просто линии на бумаге, а саму структуру реальности.

– А что с Сергеем Петровичем? – спросил он наконец.

Глеб переложил другие листы. На них графики выглядели иначе: прерывистые, хаотичные линии, местами обрывающиеся в пустоту.

– Здесь нет целостности, – констатировал он. – Эфирное тело выглядит разорванным, а каузальный план… его почти не видно. Лишь отдельные фрагменты, словно уцелевшие обломки корабля после бури.

Маргарита кивнула, её лицо омрачилось.

– Во время сеансов с ним я чувствовала то же. Его сознание будто заперто в комнате без окон. Он не может выйти, а свет не может проникнуть внутрь.

Они продолжили сравнивать данные, и постепенно картина прояснялась. Каждое эмоциональное состояние, описанное Маргаритой, находило отклик в паттернах томографа. Страх проявлялся как резкие, угловатые всплески, покой – как плавные, закруглённые волны. А когда доброволец переживал состояние глубокой связи с чем-то большим, графики показывали сложные, почти музыкальные узоры, словно сама вселенная звучала через него.

– Это поразительно, – прошептал Глеб, глядя на совпадения. – Твои наблюдения и мои данные… они не просто дополняют друг друга. Они говорят об одном и том же, но на разных языках.

Маргарита улыбнулась, впервые за долгое время почувствовав лёгкость.

– Мы ищем истину с разных сторон, но приходим к одному выводу. Человек – это не только физическое тело. Это сложная, многоуровневая система, где каждое «тело» играет свою роль.

Виктор медленно поднялся и подошёл к доске, где накануне нарисовал свою схему.

– И теперь мы видим, что происходит, когда одно из звеньев этой системы повреждается, – сказал он, указывая на данные Сергея Петровича. – Разрыв между эфирным и астральным телом лишает его связи с высшими уровнями. Он не чувствует, не стремится, не живёт в полном смысле этого слова.

Они замолчали, осознавая всю тяжесть открытия. Перед ними лежали не просто графики и записи, а ключ к пониманию одной из величайших трагедий – потери души.

– Но теперь мы знаем, что искать, – сказал Глеб, нарушая тишину. – Мы можем не только диагностировать повреждения, но и попытаться их устранить.

Маргарита посмотрела на него с надеждой.

– Ты думаешь, мы сможем помочь Сергею Петровичу?

– Я не знаю, – честно ответил Артём. – Но мы обязаны попытаться.

За окном запела птица, и её трель прозвучала как обещание нового дня, новых открытий. Они сидели за столом, объединённые общей целью, и впервые за долгое время чувствовали, что находятся на правильном пути.

А в тени деревьев, у подножия горы, человек в тёмной одежде убирал подзорную трубу. Он слышал каждый их шаг, каждое слово. И его работодатели будут очень довольны полученной информацией.