Имя шамана

Но мы встречались довольно долго – несколько месяцев. Последний раз она пришла ко мне в ту ночь, когда все отмечали Новый год. Я ждал её пораньше, но понимал, что чтобы ей вырваться, нужно сделать определенные усилия. Она пришла уже далеко за полночь и была пьяна вдрызг. Я к этому времени уже научился не обращать на это внимания – она хотя бы вела себя прилично и не устраивала пьяных истерик. К этому моменту мне, по сути, нужно было от неё только одно. И её тело давало мне это с излишками – её гладкая кожа, полные большие груди, тонкая талия и стройные гладкие ноги, длинная шея и красивое лицо – такую женщину можно было любить всю жизнь. Но такая красота требует многого. Она потребует от тебя больше, чем ты можешь ей дать.

– Что ты ругаешься? – сказала она, когда я встретил её на улице. Я на самом деле молчал – так она оправдывалась за своё опоздание. Я взял её за руку и повёл к себе домой.

Она привыкла к грубому отношению, но я всегда вёл себя спокойно. Я уже с прошлой жизни привык к таким женщинам, но так как я изменился – не курил, пил мало, то смотрел на всё это равнодушно. Я привёл её домой и занялся сексом с её телом – она была не против. Она смотрела на всё это из глубины своего я, со дна колодца, и её глаза молча говорили мне: «делай что хочешь».

Я думал тогда, глядя на то, как она спит, уже под утро, что совсем недавно я бы, может быть, еще поборолся за тебя, но сейчас у меня другие планы. Я чувствовал, как между ей и мной пролегла пропасть, и я уже не участник этого театра страстей. Я как минимум зритель, но я один в зале – все остальные на сцене. Они страдают, молятся, влюбляются, ненавидят, от чего-то бегут и чего-то добиваются. А я как будто решил отказаться от борьбы и выбрал другой путь. Какой? Я пока сам не знал, но чувствовал, что стою на пороге чего-то большого.

И сейчас, сидя в кресле и глядя на обнаженное тело спящей Ирины, я чувствовал, как у меня внутри что-то происходит. Как будто сущность моя начинает съеживаться, сворачиваться внутрь и обрастать панцирем и колючками. Вдруг между миром людей и мной возникла тонкая трещина, которая начинает увеличиваться, и появляется зазор, и вот он все больше и больше, и нас уже разделяет дистанция, и кажется, я еще могу перепрыгнуть туда, но я не хочу. Потому что потом я всю жизнь буду жалеть, что не остался на этой стороне. Стороне, на которой нет ничего, что можно было назвать человеческим.

Когда она ушла, я взял лыжи и пошёл в лес. И глядя на покрытые инеем стволы деревьев, шапки снега, блестящую на солнце корку льда и слушая ветер в ветвях деревьев, я вдруг осознал своё одиночество. Это состояние, в котором нет дружеской руки, тепла любимого тела. В нём, возможно, никогда не будет нежности, взаимности, уважения. Я один посреди бесконечного хаоса зимы, снега, льда, мороза, но что-то заставляет меня выбрать именно этот путь, где впереди только бесконечный белый простор неба и земли, а оборачиваясь назад, я вижу только свои следы, которые уже заметает вьюга.

Чёрный берег

Я принял решение еще осенью бегать каждое утро к водохранилищу и там купаться, закаляя таким образом свое тело. Пробежка от дома до водохранилища и обратно равнялась дистанции в пять километров. Иногда я еще бегал вдоль берега по песчаному пляжу. Когда наступили первые холода, я разбивал лёд и продолжал купаться. Когда выпал снег, я раздевался и обтирался снегом.

Дома я продолжал регулярно заниматься на турнике, который повесил прямо в комнате, так же я повесил грушу, сделал скамью и даже купил старую разборную штангу по объявлению в газете. Тренировка физического тела для меня по-прежнему была в приоритете, и моя комната стала походить на тренажерный зал.

На книжной барахолке я покупал книги по единоборствам и про восточную культуру. Стал читать книги по психологии. Записывал свои сны и пытался разобраться в них. Начал менять режим питания и всё больше отказываться от мучного и сладкого.

С наступлением весны, как только растаял снег и открылась река, я стал купаться в прохладной воде, а потом и плавать. Каждое утро у меня происходил такой мощный взрыв энергии, что этого заряда хватало на целый день. Я практически не знал усталости. По вечерам, три раза в неделю, я ходил на тренировки в клуб, а с наступлением теплых дней по выходным мы ездили на соревнования, тренировки на скалах или в пещеры. Или тренировались на башне.

Это была старая кирпичная водонапорная башня, на которой сделали стенку для скалолазания, и так как рядом еще были заброшенные здания и всё это находилось в лесу, это было идеальное место для тренировок, соревнований и просто для туристических тусовок. Но я по-прежнему ездил только на тренировки и соревнования и, когда меня звали отдохнуть, вежливо отказывался. Этим самым я, хоть и не специально, создал вокруг себя атмосферу загадочности.

Иногда я делал забеги на целый день и пробегал за день по двадцать – тридцать километров, после которых я поначалу долго отходил, но позже и они стали для меня нормой. Я далеко заплывал и плавал по часу в открытой воде. Мне очень хотелось добраться как-нибудь до острова, который находился в четырех километрах от берега. И чем больше я думал об этом, тем сильнее эта мысль захватывала меня и становилась наваждением. Как-то мой напарник по работе Борис сказал мне, что он со своим другом плавали на остров. Это стало для меня еще большим стимулом к этому шагу, и я мысленно начал готовится. Я чувствовал, что это будет для меня неким рубежом, после которого я смогу добиться всего, что захочу. Хотя я так и не знал, что я на самом деле хочу от жизни.

Я выбрал день потеплее и отправился на пляж. Я сидел и смотрел на воду и далёкий остров. Я представил, что сейчас зайду в воду и просто начну плыть и плыть, пока не окажусь там. Я долго сидел и думал об этом – сомневался, успокаивал себя, говорил сам с собой: «зачем тебе это нужно»? Но стоял на рубеже между сомнением и принятием решения. Я мог сказать себе: «встань, сними одежду, зайди в воду и начни плыть». Но я не делал этого. Одновременно с этим в голове были другие мысли – рациональные: «А как потом возвращаться? Будет ли там кто-то на лодке, чтобы добраться обратно?» Но я вдруг осознал, что я на самом деле уже принял решение. И сейчас, по сути, я только откладываю момент, когда я должен привести его в действие. Я не мог понять своего состояния возбуждения. Как будто адреналин при чувстве опасности попал мне в кровь, и она забурлила. «Нет», – подумал я, – «это всё ерунда какая-то. Надо выбросить эту мысль». Но она как навязчивая идея не давала мне сидеть на месте. Я встал и начал прохаживаться вдоль берега. Потом остановился и посмотрел на далёкий кусок земли. Надо идти домой. И в этот момент я сделал обратное. – Пошло нахрен всё, – со злостью сказал я вслух и начал снимать с себя одежду. Раздевшись до плавок, я закопал вещи в песок. Запомнил место возле огромной коряги и начал входить в воду. Вода была теплой, с зелёной тиной возле берега, но чем дальше я входил, тем вода становилась чище. И когда я зашел по грудь – я поплыл. Я выбрал самый спокойный темп. Мне казалось, что я плыву на месте, но оборачиваясь, я видел, как удаляется берег.

Да, я думал о том, что могу утонуть, но не боялся этой мысли. Я просто подумал: «да, значит, я утону». Но я буду плыть на этот гребанный остров. «Я, или утону, или доплыву до него нахрен». Злость толкала меня плыть дальше. Вода была спокойная, но не полный штиль – я чувствовал, как меня поднимает и опускает волна. Меня пугала только глубина подо мной – бездна, которая находится у меня под ногами.

Вдруг я почувствовал, как что-то начинает спускать с меня плавки. Я удивился больше, чем испугался. Оказалось, что это рыболовецкая сеть, натянутая вдоль берега. Метров через пятьдесят снова новая сеть. Потом еще одна – я подумал о том, что хорошо бы иметь с собой нож. Если вдруг запутаешься в сети – это конец. Я продолжал плыть, но остров так и не приближался ко мне. Обернулся посмотреть, сколько я проплыл, и только сейчас понял насколько много. Немного задержался на месте – у меня мелькнула мысль о том, чтобы вернуться, но я отбросил её и поплыл дальше. В конце концов руки у меня всё-таки забились, и я перешёл с кроля на брасс. Остановившись, я посмотрел назад и понял, что проплыл примерно половину, потому что деревья на берегу и острове были одного размера.

Два километра в обе стороны на открытой воде – один посреди стихии. Во всем этом, помимо ощущения одиночества, присутствовала какая-то дикость всей этой ситуации. Я подумал: «Что я делаю здесь? Это место не для людей».

Усталость давала о себе знать. Начал капать небольшой дождь. «Вперед, – подумал я, – теперь только вперед». Иногда выскакивала другая мысль: «Дурак, что ты делаешь?» Но я отбрасывал её, так как понимал, что это начало паники.

Но я плыл всё медленнее, потому что устал. Я вглядывался в берег острова и хотел притянуть его глазами. Может, я стою на месте?

Вдруг вдалеке, в воде, что-то показалось. Это было бревно. Старый серый топляк. «О Господи! – я пришел в восторг. – Спасибо, Бог, если ты есть, за то, что послал мне это бревно». Я радостно подплыл к нему и ухватился за него. Несколько минут, закрыв глаза, я просто отдыхал. Мне хотелось уснуть прямо на бревне. Наконец очнувшись, я погреб ногами к острову.

Сейчас я плыл намного медленнее, но я бы ни за что не отпустил бы это бревно. Берег острова становился ближе. Я уже видел, что остров не такой уж маленький, как мне казалось. Подплывая к самому берегу, я уже не чувствовал ничего – только смертельную усталость. Когда осталось метров пятьдесят, я отпустил бревно, сказал ему спасибо и из последних сил рванул к берегу. Я плыл, пока не стал руками задевать его. Встав на четвереньки, я прошел последние метры на карачках и просто лёг на песок.

От усталости мне хотелось плакать. Мне казалось, что прошло не несколько часов, а целая жизнь, где я был совершенно один.

Я услышал звук моторной лодки и поднял голову. Метрах в ста от меня к берегу подплывала лодка. Я встал и пошел к ней. Мужик в лодке изумленно смотрел на меня. Это был рыбак, который приплыл проверить сети. Он стоял в лодке и что-то перекладывал.

– Здравствуйте! Вы скоро обратно поедете?

Он остановился и внимательно посмотрел на меня, прищурив глаза.

– Здорова! А ты как здесь оказался?

– Приплыл.

– Как? На чём? – мужик продолжил заниматься своим делом.

– Вплавь, – ответил я.

– Что? Как? – переспросил он.

– Плавание – спорт такой, слышали? – еще раз сказал я.

– Спортсмен, что ль? – спросил он с ехидной усмешкой.

– Да, спортсмен, – ответил я спокойно.

– Ну и плыви обратно, – сказал он, явно чтобы подразнить меня.

– Устал что-то я, – сказал я спокойно, сел на песок и стал смотреть вдаль, обхватив колени руками.

Мужик больше ничего не сказал и продолжил заниматься своими делами.

Минут через десять он начал заталкивать лодку в воду.

– Ну ты плывешь? – крикнул он мне, когда лодка была уже в воде. Я вскочил и побежал к нему. Помог столкнуть лодку в воду и потом запрыгнул вместе с ним и сел на носу. Мужик завел мотор, вырулил в сторону берега, посмотрел на меня, покачал головой и отвернулся. Я тоже не смотрел на него, слушая громкий рокот мотора. Становилось темно и небо заволокло тучами, я замерз и дрожал – моё тело покрылось мурашками.

Минут через десять мы были на берегу. Я выскочил из лодки, сказал: «Спасибо» и пошёл искать свои вещи. Когда я рассказал Борису, что плавал на остров, он удивился и позже признался мне, что они не плавали на остров – он обманул меня, просто чтобы похвастаться.

Лето было жарким. Если я не работал, то проводил время на пляже. Это был прекрасный режим: я вставал рано и бежал на пляж, в то место, где было мало людей. Там я загорал и купался почти до обеда. Потом бегом возвращался домой, завтракал и ложился спать. Через пару часов опять просыпался и весь день читал, готовил еду, вечером тренировался дома или шёл в туристический клуб.

Я занимался ремонтами квартир. У меня было несколько знакомых, которые брали меня с собой в бригаду или просто давали мне объекты. Поначалу я ничего не умел, но потом быстро начал учиться и даже сам давал в газете объявления. При таком способе заработка я не должен был ни перед кем отчитываться, ходить на работу без опозданий и прочее. Я был сам по себе, и это мне нравилось. Когда была работа, я радовался, что будут деньги, когда работы не было, я тоже был доволен – тогда мог посвятить себя тренировкам. Мой необычный образ жизни, конечно, смущал заказчиков и людей, с которыми я работал. И я в конце концов стал придумывать легенду. Одним я говорил, что женат, другим говорил, что в разводе и у меня двое детей, третьим я говорил, что женат в третий раз и так далее. Оказалось, что сочинять намного проще, чем пытаться что-то объяснить. Намного проще люди воспринимали легенду, в которой я развелся с женой и живу один, а дети остались у неё, чем говорить, что никогда не был женат и пока не собираюсь. Такая правда вызывала в людях сильный дискомфорт и отрицание. Попробуй тогда я сказать им, что я не пью и не курю, занимаюсь спортом и живу один, и они покрутят пальцем у виска и подумают, что я либо больной, либо дебил. А если я скажу, что от меня жена ушла, потому что я пил, они скажут с сочувствием: «Ну, ничего, всё наладится», и успокоятся.

Было одно место на берегу водохранилища, которое странным образом манило меня к себе. Оно находилось на другом берегу, и когда я любовался закатом, то мне всегда представлялся далёкий берег каким-то загадочным, где, как мне казалось, есть что-то необъяснимое, странное, но вместе с тем притягательное. Неожиданно мне пришла мысль, что я должен отправиться туда и переночевать там. Я отбрасывал эту мысль как мог, но, как и в случае с островом, она преследовала меня и стала навязчивой. Мне казалось, что там, на другом берегу, я получу некий ответ на свой немой вопрос.

Прошло несколько дней, я был занят работой и даже забыл про берег, пока мне однажды не приснился сон. Я находился на черном берегу. Серое свинцовое небо со стремительно бегущими черными облаками. Высокие волны разбиваются о черный берег, пена бурлит в черных камнях, и в обе стороны тянутся до горизонта черные кручи берега, и нет ни единого дерева, ни одной травинки – только черные камни.

Тогда я проснулся и подумал, что это место у меня во сне выглядело недружелюбно, я бы даже сказал, пугающе. Но почему-то именно это заставило меня принять решение.

Я взял с собой небольшой рюкзак, в который положил бутылку с водой, спальный мешок и коврик. Было уже ближе к вечеру, когда я вышел из рейсового автобуса и отправился пешком в сторону берега. Я прошёл бетонную дамбу, потом длинный ряд ржавых гаражей, затем заброшенные сады. Небольшие домики, заборы давно съехали вниз с обрыва, и в наступающих вечерних сумерках вся эта картина выглядела уныло. Мне хотелось скорее пройти это место, но оно растянулось на несколько километров. После этого каменистый берег вдруг начал заканчиваться, и вместо него берег стал заполняться черной землей. И её вдруг стало очень много – она заменила собой камни, и обрыв наверху плавно переходил в отлогий берег, полностью состоящий из черной земли в трещинах. Я старался побыстрее пройти этот участок, но он не хотел заканчиваться.

Вдобавок ко всему поднялся ветер, небо еще больше затянулось тяжелыми черными тучами и начал накрапывать дождь.

Когда я остановился, поняв, что идти дальше не имеет смысла, и оглянулся вокруг, я вдруг увидел ту самую картину из сна, только вместо черных камней – черная высохшая земля, изрытая трещинами. Ветер гнал тёмные низкие тучи и рвал их в клочья, волны с шумом обрушивались на берег, и вода, смешавшись с землей, образовывала грязную пену. Продолжал накрапывать дождь. Насколько видел глаз, был только этот мертвый берег.

Я снял рюкзак и бросил его на землю. Не было никакого смысла идти дальше. Через полчаса станет совсем темно, а я выдохся и устал. Я сел на землю и смотрел на тёмную воду, на волны и слушал шум прибоя. Это точно был не тот прекрасный берег, который я представлял себе. Но он очень был похож на берег из моего сна. Я был в ловушке – уйти отсюда я уже не мог, да и не хотел. Я решил, что останусь здесь и переночую, несмотря на то, что мне было отвратительно находиться здесь.

Очень быстро вслед за сумерками наступила ночь и стало совсем темно, только вдали уголок неба еще освещался каким-то тусклым нереальным светом. Было каким-то безумием находиться здесь, но у меня не было выбора. Я хотел спать – расстелил коврик и залез в спальник. Я понимал, что если начнется дождь, то я промокну насквозь, но я думал о том, что я и так в незавидном положении среди этого преддверия ада, и поэтому дождь меня не сильно расстроит. Я закутался в спальный мешок и закрыл глаза, прислушиваясь к шуму прибоя.

Вдруг я подумал о том, что я хотел быть один, и вот я оказался там, где по определению не может быть людей – край света, без малейшего намёка на жизнь. «И что ты теперь будешь здесь делать? Ты получил, что хотел, и что дальше?» Это были вопросы без ответа. Еще один способ самобичевания. Я подумал лишь о том, что таким образом я закаляю характер и готовлюсь к встрече с безличным, страшным и огромным.

Я задавал себе вопрос, а готов ли я? И понимал, что нет – не готов. Я так привязан к мелочам, к комфорту, к вкусной еде, к лени и сну, к необходимости тешить и радовать себя бессмысленными развлечениями. Так думал я, постепенно проваливаясь в сон под шум волн. Но то, что ждало меня впереди, не спрашивало и вошло в мою жизнь так стремительно, неотвратимо, разрушительно, что я никогда бы не был готов к этому.

Мало того, если бы я знал, что меня ждёт, то я бы никогда, ни при каких условиях, не под какими предлогами не согласился пойти этим путём. Это было нечто, поколебавшее во мне не только основы, на которых воспитывался я с детства: любовь, дружба, благородство, честь, долг, гордость и прочее, но и показавшее мне, что этих основ не существует в принципе там, где жизнь – это всего лишь ветер, треплющий колючий куст.

Бесконечная чёрная земля, покрытая трещинами, похожая на берег, где я нахожусь. Я иду и слышу шум волн. Насколько видит взор, кругом бесконечное пространство чёрной земли. Слева она покато уходит вниз, а справа медленно поднимается вверх на возвышенность. Низкое тёмное небо свинцового цвета и бледновато-рыжий горизонт. Я останавливаюсь и оборачиваюсь по сторонам, но во все стороны я вижу только этот мрачный пейзаж. Я решаю подняться на возвышенность, чтобы осмотреться, и поворачиваю вправо вверх. Но, поднявшись, я обнаруживаю всё ту же чёрную до горизонта землю и бледную полосу на границе неба и земли. Я сажусь на землю и кладу рядом ладонь – земля твёрдая, и глубокие трещины отделяют куски засохшей земли, как пазлы.

Вдруг, в том месте, где лежала моя ладонь, из трещины выползла маленькая ящерица пепельно-чёрного цвета. Она забралась на мой палец и замерла. Затем забралась на руку и вновь остановилась. Я боялся пошевелиться, чтобы не вспугнуть её, потому что это была единственная жизнь здесь, в этой мёртвой пустыне. Вдруг она сбежала с моей руки и нырнула обратно в трещину. Я бросился за ней и попытался оторвать кусок засохшей земли, но она не поддавалась. Я посмотрел на свои руки – они были в чёрной пыли. Я лёг на землю и попытался заглянуть в трещину, но там ничего не было видно.

– Ящерка, ну где же ты, – прошептал я. Но ответа не последовало.

Вдруг я понял, что всё ещё продолжаю слышать шум волн – это было странно, так как вокруг была лишь чёрная пустыня. Я подумал о том, что мои органы восприятия разделились, и одна часть меня там, на берегу реки, а другая часть здесь. Я стал прислушиваться к звукам волн, надеясь, что они перенесут меня обратно на берег, но вместо этого стало происходить нечто ещё более странное.

Вдруг чёрная трещина, в которой скрылась ящерица, и шум волн непонятным образом синхронизировались, и с каждым новым шуршащим звуком набегающей волны чернота становилась более густой, концентрированной, и я как будто вливался в неё. С каждой новой волной всё вокруг исчезало, и я переместился в некое пространство – но как я вошёл сюда, я не помнил. Обернувшись, я увидел яркое пятно света, бывшее входом в пещеру, но почувствовал, что мне нужно было направиться вглубь. Почему так, я не знал, но именно туда «тянул» меня шум волн.

Это был зал с огромным сводом из какого-то тёмного бурого камня. Стоя в самом центре зала, я смог разглядеть, что в дальнем углу правее и вниз уходит тоннель. Я почувствовал, что мне туда, и, ещё раз обернувшись и посмотрев на вход, я подумал, что я только что был там и помнил, что за ним, но почему-то сейчас абсолютно не помню ничего. Но вдруг мне и это стало неинтересно – я направлялся к тёмному проходу вниз. Я шёл так, как будто был пойман на удочку страха, и чем сильнее становился мой страх с каждым шагом, тем сильнее я чувствовал отсутствие какой-либо воли, которая могла бы дать мне силы повернуть назад. В конце концов страх стал настолько сильным, что мне казалось, что я сейчас умру – ужас настолько наполнил всё, что секунду назад было мной, и он буквально уничтожал меня как личность.

Дальше я оказался внутри, и первое время видел только чёрное пространство перед собой и вокруг себя, в котором мелькали, толпились, крутились и сталкивались между собой белые тени. Я не мог по-другому их описать – они выглядели как обрывки белых тряпок или газет, но я назвал их про себя белыми тенями. Страх, как ни странно, исчез, и я бы даже не смог его описать, ведь в этом пространстве как будто и не было никаких чувств вообще, и то, что мне казалось минуту назад страхом, ужасом, оказалось чем-то другим, неким свойством этого мира. Оно было как воздух, и я понимал, что с помощью его я мог думать, перемещаться в пространстве и даже жить здесь.

Постепенно хаос теней немного успокоился и, как мне казалось, пришёл в порядок, но скорее всего, я сам начинал видеть по-другому, хотя опять же видеть не так, как я привык к этому определению. Тени вдруг оформились, уплотнились и стали походить на неких существ, похожих на тихоходок, увеличенных под микроскопом. Они беспорядочно двигались и сталкивались между собой, как будто какие-то невидимые волны гоняли их в толще воды. Я сам, как будто подталкиваемый невидимым течением, двигался то вперёд, то вверх или вниз. И мне нравилось это состояние – будто я был медузой и меня швыряло в разные стороны подводное течение и сталкивало с другими медузами.

Существа не были агрессивными – я чувствовал их разумность, хотя не мог понять ни цели, ни смысла их существования. И я начинал видеть, вернее чувствовать, что пространство не абсолютно чёрное, а кое-где проникает свет, и даже можно разглядеть подсвеченные изнутри стены объёмной пещеры, уходящей рукавами в разные стороны – влево, вправо, вверх и вниз, и я могу плыть в любую сторону.

Я плавал в пространстве и сталкивался с существами, пока в какой-то момент не понял, что я тоже являюсь этим существом. Моё тело было похоже на большой вытянутый клубень картофеля светло-серого цвета со складками и торчащими снизу конечностями, похожими на свиные копыта. Других конечностей не было, но они и не были нужны – казалось, что мне очень комфортно находиться в этой форме жизни. В теле было очень удобно. И ведь по сути больше ничего делать не надо было – просто плавать по бесконечным рукавам, сталкиваясь с другими такими же, как и я, существами.

Наконец, мне это надоело и стало скучно. Я попробовал как-то направить своё движение, и, как ни странно, мне это удалось – я стал плыть туда, куда сам себя направлял, приводя своё тучное тело в движение неким чувством. Наконец и это мне надоело, и я не знал, что мне делать, и просто произнес про себя: «Что дальше?» И в этот момент меня как будто подхватило невидимой волной, стремительно куда-то понесло, и со всего размаху бросило, и я ударился о что-то мягкое, похожее на мягкие маты, и одновременно с этим внутри себя я услышал: «Ты дома». И вдруг я осознал, что я действительно дома, вернее там, где я всегда был, пока не оказался, по неведомой причине, выброшен в мир, где я стал человеком и вынужден бесконечно страдать, вспоминать и терзаться вопросом: «Кто я такой?». Это осознание потрясло меня настолько, что моментально в моей душе всё переполошилось, поднялось, воспрянуло, забилось… и вот я открываю глаза и смотрю на пламенеющий вдали восход на другом берегу тёмной реки. Волны обрушиваются на берег и размазывают землю, превращая всё это месиво в грязную пену. По серому небу стремительно несутся тёмные облака, шумят волны, и ветер сушит слёзы на моём лице – я смотрю на далёкий горизонт, который предвещает восход и наступление ещё одного дня в этом дрожащем преддверии ада.

Фракталы

Произошедшее еще долго не могло уложиться в моём сознании, но я как-то разом заскучал, мне стало грустно, и в бесконечной тоске потянулись мои дни. Я вдруг впервые понял, что жизнь уже не будет прежней. Не то чтобы в ней появился какой-то смысл – просто исчезли все прежние смыслы. Произошедшее во сне было так реально, несмотря на полный абсурд, и в то же время так пугающе, что мне казалось, я начал терять веру в основы.