Цветы не знают волю неба. Том 3

– Твоя комната по-прежнему в твоём распоряжении. Её уже подготовили. Можешь идти отдыхать, ты наверняка устал после дороги, – Бэй Лун поднял руку и слуга тут же подошёл к Бэй Ху, чтобы сопроводить его.

Бэй Ху встал, поклонился и направился к выходу. Когда он уже был на пороге, Бэй Лун его окликнул:

– Ху-эр. Я рад, что ты дома.

Юноша остановился, чуть повернул голову, демонстрируя свой идеальный профиль, и спокойным тоном ответил:

– Я здесь всего лишь гость, – а затем вышел из зала.

– Отец, прости его дерзость, уверен, он не со зла, просто он слишком много времени пробыл вне дома… – заговорил Бэй Сюн.

– Оставь это, – Бэй Лун махнул рукой, не дав ему договорить, – я не сержусь на Ху-эра. В конце концов, всё это лишь моя вина.

Бэй Лун встал и покинул приёмный зал. Бэй Сюн проводил его ошарашенным взглядом, а затем посмотрел на Бэй Шэ.

– Не думай, что ему было легко отпустить сына, – Бэй Шэ тоже поднялся. – Завтра вернётся Бэй Лан, постарайтесь найти общий язык с братом, пока он здесь. Неизвестно, когда ещё представится такая возможность.

Бэй Сюн нахмурился:

– О чём ты, дядя?

– Что-то назревает в цзянху. Слишком много странных событий произошло за последнее время. И ещё неизвестно, кто на какой стороне окажется в итоге.

Глава 73

Гостевые покои, что отвели Ши Цзысюю, были просторными и хорошо обставленными. Большая кровать из чёрного дерева была занавешена пологом и застелена мягкими хлопковыми простынями. За ширмой стоял медный таз для умывания, над ним – бронзовое зеркало, а чуть подальше – даже деревянная бочка для купания. Над водой поднимался пар, рядом лежал мыльный корень и чистые одежды. Слуги заранее позаботились о том, чтобы приготовить всё необходимое.

После долгой дороги Ши Цзысюй с большим удовольствием искупался. Казалось, вместе с пылью и потом смывалась и невыразимая душевная тяжесть. Прошёл год с тех пор, как они отправились на обучение в Фуюнь, но по ощущениям с той поры минуло десятилетие. Столько всего случилось за эти месяцы, и каждое событие оставляло на душе невидимый след. Привычная жизнь изменилась в одночасье, надежды и планы обратились в пыль, но на их место пришли новые.

Столько всего ещё нужно было сделать. Нужно найти Янь Цюлиня. Нужно восстановить справедливость для отца и матери. Нужно забрать то, что было отнято у его семьи. Но прежде нужно было вернуться в Хунфэн, чтобы по всем правилам проститься с мастером Янем, чтобы почтить его память, воскурив десятки, сотни и даже тысячи благовоний в Храме Предков. Чтобы его имя никогда и ни при каких обстоятельствах не было забыто.

Ши Цзысюя никто не будил, после купания он заснул, едва голова коснулась подушки, и пробудился ближе к обеду. Гостевые флигели находились в отдалении от основной территории поместья, окружённые лишь цветущим садом. Поэтому здесь было тихо – из окна доносился только щебет птиц и шелест ветра в кронах деревьев.

Ши Цзысюй оделся в одежды, которые слуги успели за ночь постирать и просушить и, приведя себя в порядок, вышел на веранду, к своему удивлению обнаружив напротив дверей стоящего с идеально прямой спиной парнишку лет тринадцати-четырнадцати. Он словно нёс почётный караул, не позволяя себе расслабиться ни на секунду. Парнишка, видимо, был учеником клана, и его приставили как дежурного к гостевым флигелям.

– Молодой господин Ши! – отчеканил парень и приветственно поклонился. – Мне сбегать за… – глаза парня метнулись к небу, на котором солнце было уже почти в зените, и он неуверенно продолжил: – …завтраком?

Ши Цзысюй моргнул, размышляя о том, что Бэй Ху, судя по всему, катался как сыр в масле, пока жил в клане. К нему тоже вот так вот постоянно был приставлен дежурный, который по первому щелчку бежал за завтраком? Парень попробовал представить, как Бэй Ху раздаёт указания, сидя за столом, а слуги длинной вереницей вносят изящные яства на серебряных подносах, кланяются и ставят, ставят все эти великолепные блюда перед своим господином…

– Молодой господин Ши? – переспросил ученик, немного растерявшись.

Ши Цзысюй опомнился, отбросил эти дикие мысли в сторону и тряхнул головой.

– Да, где я могу позавтракать?

– О, не беспокойтесь! – спохватился парнишка. – Третий молодой господин специально отправил меня сюда, он попросил не будить вас, а как проснётесь, принести завтрак в ваши покои, поэтому я просто сбегаю на кухню…

Глаз Ши Цзысюя дёрнулся, а кончики ушей порозовели. Кажется, следовало поколотить этого третьего молодого господина. Подавив готовые сорваться с губ ругательства в адрес одного небезызвестного оборотня, юноша спросил:

– А где он сам?

– Третий молодой господин и первый молодой господин утром уехали в город, сегодня должен вернуться второй молодой господин, они отправились его встречать.

Парнишка оказался довольно словоохотливым, и сразу же выложил всё как на духу. Оказалось, его звали Ван Суйцзи, и он был учеником клана с пяти лет. Его отец, дед и прадед – все служили клану Бэй, и мальчишка с гордостью продолжал эту семейную традицию. Пока Ши Цзысюй ел, Ван Суйцзи с воодушевлением рассказывал о клане, уже позабыв о том, чтобы держать спину идеально ровной. Ши Цзысюй пододвинул ему чашку с чаем и тарелки с закусками, и мальчишка, не прерываясь ни на минуту, уселся за стол. Только когда с завтраком было покончено, Ван Суйцзи спохватился, что что-то тут не так. Осознав, он распахнул глаза, густо покраснел и вскочил на ноги.

– Ох, я… я…

– Эй, сяо19 Ван, – прервал его страдания Ши Цзысюй. – Раз уж твой третий молодой господин сбежал, может, покажешь мне здесь всё?

– О… да! – лицо Ван Суйцзи мгновенно просияло. – Конечно!

Бэй Ху проснулся, едва на горизонте забрезжил рассвет. Умывшись, он долго стоял неподвижно, держа в руках приготовленные для него одежды. Чёрный халат с фиолетовой окантовкой на вороте, рукавах и подоле, фиолетовый широкий пояс. В отличие от одежд обычных учеников, халаты членов клана, носивших фамилию Бэй, имели ещё и атласную вышивку в виде звериных узоров, тоже выполненную фиолетовой нитью.

Бэй Ху испытывал двоякие чувства. С одной стороны, эти одежды были привычны, он всё ещё хорошо помнил, как носил их каждый день, когда жил в клане. С другой, одежды Хунфэн он носил дольше, и теперь надевать что-то иное казалось странным. Но здесь, на территории клана Бэй, он являлся не учеником горы красных клёнов, а третьим сыном главы, и потому должен, следуя правилам, принять соответствующий вид.

Утренний туман ещё не успел рассеяться. Бэй Сюн, поглаживая чёрного жеребца по шее, стоял у ворот поместья, ожидая Бэй Ху, чтобы вдвоём отправиться встречать Бэй Лана. Впервые за много лет трое братьев должны были собраться вместе. Бэй Сюн был уже взрослым мужчиной, ему недавно исполнилось тридцать, он был искусен в бою, умён, имел сдержанный характер и крепкую волю. Но сейчас он совершенно не понимал, как вести себя с младшим братом. Бэй Лан после возвращения из Фуюнь рассказывал о Бэй Ху. Но слышать и видеть – не одно и то же. К тому же, Бэй Сюн остро чувствовал свою вину за то, что брату пришлось расти вдали от клана. Осознавать, но не иметь возможности изменить – вот что, пожалуй, хуже всего.

Бэй Сюн обернулся, когда на каменной дорожке послышались шаги. Из белого густого тумана появилась высокая стройная фигура. Светлая кожа на фоне чёрных одежд казалась ослепительно-белой, а льдистые глаза – необычайно яркими. Молодой мужчина выглядел холодным и отстранённым, его окутывала ледяная аура, словно призванная не подпускать никого ближе, чем на пять шагов. И на его поясе, будто в довершение этого неприступного облика, висел один из самых знаменитых мечей цзянху – Бинцзянь.

Когда Бэй Лун отдал его ещё совсем маленькому третьему сыну перед тем, как отослать в Хунфэн, многие в клане посчитали это решение странным. Зачем отдавать родовой меч мальчишке, который и частью клана-то не может быть? Разумеется, высказать это в лицо главе никто бы не осмелился, но люди частенько сочувствовали Бэй Сюну, что тот, став главой, не сможет получить фамильный меч.

Но Бэй Сюн никогда не придавал большое значение тому, что не сможет владеть Бинцзянем, для него меч – это всего лишь меч, даже с громким именем. Какая разница, у кого из троих сыновей главы клана он будет? Главное, что он останется в руках человека с фамилией Бэй. И только сейчас, увидев взрослого Бэй Ху, одетого в традиционные одежды клана, ощутив исходящую от него ауру, Бэй Сюн наконец всё понял. Понял, почему на самом деле отец отослал его и почему отдал ему меч. Ведь именно в руках Бэй Ху Бинцзяню и было самое место.

Территория поместья главы Бэй была очень обширной, но малолюдной. Построек здесь на самом деле тоже было совсем немного, большую часть площади занимали сады, а на западе был даже лес. Ван Суйцзи повёл Ши Цзысюя к пруду, на берегу которого стояла большая крытая каменная беседка, попутно рассказывая, кем из предыдущих поколений семьи Бэй она была построена. Паренёк до жути хорошо знал историю клана, словно с самого детства только и делал, что читал исторические хроники. Ши Цзысюй ещё во время обучения в Фуюнь предположил, что учеников в клане Бэй дрессируют как диких животных и, кажется, его догадка была недалека от истины.

Когда они спустились к беседке, оказалось, что там уже есть люди. Ван Суйцзи неловко застыл, вылупив глаза, и едва слышно пролепетал:

– П-простите, г-глава клана, я не знал… – конец фразы уже невозможно было разобрать: губы мальчишки шевелились совершенно беззвучно.

Внутри каменной беседки стояли двое – Бэй Лун и Лан Сун. Когда появились Ван Суйцзи и Ши Цзысюй, они разговаривали, но, заметив двух молодых людей, прервались и обратили на них своё внимание.

Лан Сун был давно знаком с главой клана Бэй, ещё до того, как стал учителем Бэй Ху. На самом деле Бэй Лун выбрал Хунфэн для обучения своего сына именно по той причине, что к школе присоединился Лан Сун. Положение Бэй Ху было особым, номинально он считался учеником Хунфэн, однако фактический оставался членом семьи Бэй, а потому должен был обучаться техникам клана Бэй вне зависимости от того, где находился. Бэй Лун выбрал Лан Суна, во-первых, из-за давнего знакомства. Он очень ценил те качества, которые были в Лан Суне, и считал его одним из самых достойных людей в цзянху. Во-вторых, Лан Сун, покинув Хуоху, больше не имел права обучать кого-либо техникам этой школы, а значит, идеальнее всего ему подходили ученики, чьи базовые техники уже были поставлены – оставалось только развивать. Поэтому Бэй Лун предложил Лан Суну на полгода остаться в клане в Бэй, чтобы изучить их технику, а затем принять в ученики Бэй Ху. Чжоу Сяньцянь дал разрешение, и Лан Сун согласился.

– Значит, твой племянник? – Бэй Лун посмотрел на Ши Цзысюя.

Ещё на севере Лан Сун и Янь Лин пришли к выводу, что посвящать кого-либо в то, кем является Ши Цзысюй, не стоит. Судя по всему, Тао Ян считал, что Лан Суну до сих пор ничего неизвестно о происхождении парня, и лучше, если он пока будет так считать и дальше. Однако скрывать этот факт от главы Бэя не было смысла. Во-первых, об этом знал Бэй Шэ, во-вторых, Бэй Лун был «заинтересованным лицом» – всё-таки его сын подвергся нападению наёмников из-за того, что находился с Ши Цзысюем. В-третьих, глава Бэй был явно не из тех, кто захочет как-либо использовать эту информацию.

– Сюй-эр, подойди, – позвал Лан Сун.

Ван Суйцзи тут же вспомнил о каких-то делах и утёк струйкой дыма, словно его тут и не было. Ши Цзысюй, усмехнувшись, покачал головой и направился к беседке.

– Мастер Лан сказал, что ты неплохо ладишь с Бэй Ху? – спросил Бэй Лун, когда юноша подошёл.

Ши Цзысюй задумался, можно ли назвать их с Бэй Ху отношения «неплохо ладим»… Но тут же одёрнул себя, мысленно тряхнул головой и сдержанно кивнул в ответ.

– Пройдёшься со мной? Слышать о своём ребёнке от его учителя одно, а от друга – совсем другое.

Ши Цзысюй нервно сглотнул и посмотрел на Лан Суна, словно ища спасения. Но тот совершенно ничего не заметил и одобрительно кивнул. Выбора не осталось – пришлось садиться верхом на тигра.

Они с Бэй Луном медленно шли вдоль пруда. Глава спрашивал о сыне, а Ши Цзысюй, аккуратно подбирая слова, рассказывал. Мужчина периодически улыбался, слушая истории о состязании Небесного Меча и Фуюнь. Сейчас он совсем не казался тем суровым главой клана, каким его описывали в цзянху. Он был отцом, который никак не мог наслушаться рассказов о сыне.

– Он спасал меня и не единожды, – в завершение сказал Ши Цзысюй. – Вы вырастили замечательного сына.

– Вырастил… – повторил Бэй Лун и поднял голову, вглядываясь в лазурную небесную даль. – Не уверен, ненавидит он меня или просто презирает.

Ши Цзысюй не ожидал, что глава Бэй коснётся настолько щекотливой темы в разговоре с ним. Но, видимо, сейчас этому суровому человеку просто было нужно поговорить с кем-то, кто знал, что на самом деле творится на душе его сына.

– Вы ведь отослали его, – неуверенно проговорил Ши Цзысюй. – Думаю, ему было одиноко в Хунфэн. И, наверное, сначала он был обижен, но сейчас… Мне кажется, это давно стало для него неважным.

Бэй Лун молчал какое-то время, а потом вдруг заговорил о совершенно неожиданных вещах:

– Когда родился Лан-эр, лекарь сказал, что моя жена больше не сможет выносить ребёнка. Мы решили, что такова воля небес. У нас было два прекрасных сына, не на что жаловаться. Но четыре года спустя она вновь забеременела. Лекарь советовал прервать беременность, чтобы не подвергать её здоровье риску. Но женщин клана Бэй не так-то просто напугать. Конечно, она отказалась. Беременность была тяжёлой, но моя жена, кажется, вложила всю свою любовь и нежность в дитя, что носила под сердцем, словно боясь недодать ему их. Незадолго до родов она спросила меня, что я буду делать, если родится мальчик. Тогда я отшутился, сказав, что это наверняка девочка, ведь небеса не могут быть так жестоки, чтобы после столь сложной беременности нам пришлось ещё и расстаться с этим ребёнком. Но если честно, тогда я был уверен, что даже если родится мальчик, я не последую этому правилу клана и никуда его не отправлю. Я помню ту ночь, когда на свет появился Ху-эр. Как взял его на руки, как жена устало улыбнулась и сказала, что наш третий сын похож на меня. После родов её здоровье ухудшилось. Она слабела на глазах и через два месяца её не стало.

Ши Цзысюй распахнул глаза от удивления, сердце в груди болезненно сжалось. Он не знал, что мать Бэй Ху умерла. Они говорили о многом, но Бэй Ху практически никогда ничего не рассказывал о своей семье. А Ши Цзысюй не лез с вопросами, понимая, что эта тема скорее всего до сих пор отдаётся болью где-то в глубине его души.

Бэй Лун продолжал говорить:

– Бэй Ху не довелось познать материнской ласки, любви и заботы. И поэтому я не отпускал его от себя. Мне так хотелось дать ему всё то, что он не получил, но я знал, что никогда не смогу этого сделать в полной мере. Бэй Ху стал последним даром моей жены, и я слишком боялся потерять его. Я знаю, что это неправильно, и как отец я не должен был выделять никого из своих детей, но правда в том, что я всегда любил Бэй Ху слишком сильно. Он с детства был талантливым и очень способным – сильным, решительным, непоколебимым. У него были все задатки лидера, а по способностям он превосходил своих братьев в том же возрасте. Он будто был благословлён всеми предками рода Бэй.

– Когда ему было семь, я поймал себя на мысли, что хотел бы видеть его следующим главой клана. Я всерьёз задумался о том, чтобы нарушить клановую преемственность в угоду своим желаниям. Просто потому, что хотел видеть любимого младшего сына наследником и преемником. Но разве имел я право так поступать со старшими детьми? В тот момент я осознал, что моя слепая любовь может принести беду нашей семье и всему клану. Что мои собственные дети могут пойти друг против друга из-за моего эгоизма. К тому же в клане уже пошли разговоры о том, что Бэй Ху очень одарён и, вероятно, превзойдёт своих братьев.

– Бэй Сюну на тот момент было девятнадцать. Разумеется, он знал обо всех этих сплетнях, хоть и не подавал вида. Но я почувствовал, что зерно сомнений уже зародилось в нём. Быть может, он и сам тогда до конца не осознавал этого. Но если бы Бэй Ху остался рядом, из этого зерна бы начало что-то прорастать… Тогда я решил сделать то, чего не хотел больше всего – отправить Бэй Ху обучаться в другую школу, чтобы не дать его братьям поводов для сомнений. Чтобы сохранить их братские узы и спокойствие внутри клана… В конце концов я выбрал клан вместо сына. Бэй Ху прав, называя меня в первую очередь главной, а не отцом, ведь мой поступок – это поступок главы клана, а не родителя. И те презрение и обида, которые Бэй Ху испытывает ко мне, вполне заслужены. Я готов принять любые его чувства, как бы сильно они не ранили, потому что это я первым ранил его.

Бэй Лун замолчал. Стая диких уток, хлопая крыльями, взлетела с поверхности пруда, быстро взвившись ввысь, и воздухе снова разлилась тишина, наполненная лишь полуденным стрекотанием цикад. Ши Цзысюй помолчал немного, раздумывая, стоит ли что-то говорить, но в итоге всё же решился:

– Простите мне мою дерзость, глава Бэй, но почему вы не расскажете об этом Бэй Ху? Разве это не позволит снять напряжение в ваших отношениях?

Бэй Лун усмехнулся:

– Боюсь, что бы я сейчас ни сказал, Бэй Ху воспримет это как оправдание. Он ещё молод, а его характер довольно сложный. Он упрям и если уж вбил себе что-то в голову, переубедить его будет непросто. Когда-нибудь я обязательно расскажу ему всё, но пока не время. Знаешь, почему рассказал тебе?

Ши Цзысюй честно покачал головой.

– Бэй Ху бы никогда не подпустил к себе человека, который бы не был для него важен. Я не знаю, какие отношения вас связывают, но ты занимаешь важное место в его жизни. И, кажется, он точно так же важен для тебя. Какое бы решение ни принял Бэй Ху, куда бы он ни пошёл, я всегда буду на его стороне, – Бэй Лун вдруг повернулся и посмотрел в глаза Ши Цзысюю. – Ты определённо станешь частью того, что грядёт, и Бэй Ху последует за тобой. В такое время друзья и враги могут с лёгкостью поменяться местами. Но как бы там ни было, я больше не хочу выбирать между сыном и долгом. Я был главой клана почти тридцать лет, теперь я хочу быть просто отцом.

Глава 74

Когда Бэй Ху был ребёнком, Бэй Сюн иногда брал его на прогулку в город. Он сажал мальчика себе на плечи, и так они гуляли по улицам и рынку, ели сладости, а потом останавливались у реки и смотрели, как по ней изредка проплывают лодки. Бэй Ху даже в детстве был неразговорчивым и мало улыбался, но в этим моменты он выглядел особенно счастливым.

Бэй Сюн любил своих братьев. Когда их мать умерла, Бэй Ху только родился, а Бэй Лану было немногим больше четырёх лет. Они оба лишились её слишком рано, но Бэй Сюну повезло вырасти с ней. Из-за этого он всегда чувствовал, что должен больше заботиться о братьях. Изначально он не допускал даже мысли о том, что отец может отослать Бэй Ху. Мальчик рос замкнутым, но упёртым, он был талантлив и делал большие успехи. Как старший брат, Бэй Сюн гордился им и искренне радовался его достижениям.

Позднее в клане начали болтать о том, что третий сын главы гораздо более выдающийся, чем двое старших. Бэй Сюн никогда не обращал внимания на сплетни и пропускал их мимо ушей. Но всё же он их слышал, и пусть неосознанно, но эти разговоры оседали где-то в глубине души. Бэй Сюн одёргивал себя, ведь это была такая глупость – он, уже ставший молодым мастером, будет соревноваться со своим едва ли достигшим семилетнего возраста братом? Бэй Сюн только смеялся и отмахивался от этих разговоров. Он не хотел задумываться о том, что на самом деле чувствует. Он действительно любил Бэй Ху и действительно не хотел бы, чтобы он рос вне клана.

Но, увидев однажды, как отец учил его техникам меча, каким выглядел Бэй Лун в этот момент и как смотрел на своего младшего сына, Бэй Сюн впервые в жизни ощутил какое-то неприятное чувство, будто тонкая иголка кольнула сердце. Бэй Лун никогда не был таким ни с ним, ни с Бэй Ланом. Это ощущение заставило молодого наследника клана испугаться и устыдиться одновременно. Он не хотел признавать, что почувствовал мимолётную ревность, в конце концов, он был уже практически взрослым мужчиной, а Бэй Ху – всего лишь ребёнком. Но тогда ему в голову всё же пришла та постыдная мысль, за которую Бэй Сюн будет корить себя всю оставшуюся жизнь. Он подумал, что, наверное, было бы лучше отослать Бэй Ху.

Эта мысль была едва уловимой, как взмах крыльев бабочки, однако впоследствии породила целую бурю. Бэй Сюн, вернувшись в комнату, отвесил себе звонкую пощёчину. В тот же вечер он собрал вещи и ранним утром отправился в цзянху. С того дня он стал возвращаться в город Бэй всё реже, ему было стыдно даже смотреть в глаза Бэй Ху из-за того, что позволил себе допустить эти абсурдные размышления. Его младший брат был просто ребёнком, который и так лишился материнской любви и ласки, а он, повинуясь глупой ревности, подумал о том, чтобы лишить его ещё и дома.

Бэй Сюн был молод и, наверное, в молодости ошибки, совершённые из-за горячей головы, простительны. Если ты обидел кого-то, можно искренне попросить прощения, и тебя, возможно, простят и помогут снять груз вины. Но простить самого себя – гораздо сложнее. Здесь некому помочь, да и договориться с собственной совестью вряд ли получится.

Когда Бэй Сюн узнал, что Бэй Ху отправляют в Хунфэн, он впервые в жизни напился до беспамятства. Стыд, вина, горечь и бессилие слились воедино, и это было настолько невыносимо, что хотелось утопить все чувства и забыться. Но с каждым выпитым кувшином вина становилось только хуже. Отец никогда не говорил, что отошлёт Бэй Ху, и вдруг ни с того ни с сего сделал это. Бэй Сюн видел лишь одну причину, по которой Бэй Лун так поступил – чтобы не дать поводов старшему сыну сомневаться в своём праве стать главой. Бэй Сюн осознал, что Бэй Лун заметил перемену в его отношении к Бэй Ху, ведь он действительно отстранился от брата, и если это так, то вина за то, что Бэй Ху будет вынужден всю жизнь провести вдали от дома, целиком и полностью ложилась на его, Бэй Сюна, плечи.

Никогда ещё в жизни Бэй Сюн так не сожалел о своих поступках, как в тот день. Он действительно считал, что практически собственными руками подписал приказ об отлучении Бэй Ху от клана. И именно поэтому он не явился попрощаться с Бэй Ху перед его отбытием. Он просто не смог бы взглянуть ему в глаза. Он струсил. Бэй Сюн сидел на городской стене, смотря, как Бэй Шэ увозит Бэй Ху, до тех пор, пока фигуры всадников не превратились в чёрные точки и не растворились за горизонтом. Отец обеспечил ему бесспорное право занять пост главы клана. Но стоило ли оно той цены, которую за него заплатили?

Лишь десять лет спустя Бэй Сюн понял, что Бэй Лун поступил так не столько из-за него, сколько из-за собственных страхов. Он сделал это для клана, для старшего сына, для сохранения мира и традиций, но против своих чувств и желаний. Они все были виноваты в том, что отняли у Бэй Ху дом, и все они должны были нести этот груз всю оставшуюся жизнь. Мальчик превратился в мужчину, но за этим холодным и бесстрастным лицом навсегда остался покинутый всеми ребёнок. Это уже не изменить и не исправить никакими словами или делами.

Двое братьев сидели в чайной недалеко от городской стены в ожидании прибытия Бэй Лана. Взгляд Бэй Ху был направлен в окно, а лицо казалось безучастным. Бэй Сюну всегда было сложно понять, о чём он думает, а после многолетней разлуки он и вовсе не знал, что говорить и делать рядом с братом. Неловкая тишина витала над их столиком, смешиваясь с ароматом травяного чая и сладких закусок. Бэй Сюн решил начать с самой, казалось бы, безопасной темы:

– Тот парень, Ши Цзысюй, твой друг?

По какой-то причине взгляд Бэй Ху стал ещё более острым и холодным, когда он взглянул на Бэй Сюна. Мужчина лихорадочно соображал, что тут-то мог сказать не так. Однако Бэй Ху, пронзив его ледяным взглядом, снова отвернулся к окну и бесстрастно ответил:

– Нет.

Снова повисла неловкая пауза. Действительно, с этим парнем было очень сложно иметь дело. Бэй Сюн знал, как найти подход к маленькому Бэй Ху – посадить на плечи, накупить кучу сладостей и отвести посмотреть на лодки. Но что делать со взрослым – не имел понятия. Только сейчас он в полной мере осознал цену этих десяти потерянных лет. Между ним и младшим братом была пропасть, преодолеть которую, возможно, не получится и за всю жизнь.

Бэй Сюн какое-то время нервно покручивал чайную чашку, затем поднял взгляд на Бэй Ху и заговорил:

– Ты… хотел бы вернуться в клан?

Бэй Ху отвернулся от окна и посмотрел на брата. Он попытался вспомнить, каким был Бэй Сюн, когда они виделись в последний раз. Походил ли он на себя нынешнего? Или тогда мужественность на его лице всё ещё уступала юности? В тот год, когда Бэй Ху отправился в Хунфэн, Бэй Сюну должно было быть около двадцати или чуть больше. Он был примерно в том же возрасте, что сейчас Бэй Ху. Он не мог принимать решений, не мог ни заставить отца отказаться от этой затеи, ни пойти ему наперекор. Он был таким же заложником правил клана, как и все, кто рождён с фамилией Бэй.