Цветы не знают волю неба. Том 3

Внутри рядами стояли низкие столы, рядом с которыми лежали подушки. Ученики рассаживались по местам, продолжая болтать друг с другом, так как учитель ещё не пришёл. Зайдя в павильон, Янь Лин обежал взглядом присутствующих и тут же нашёл того, кого искал.

– Идём, – сказал он Бэй Шэ и бодрыми шагами направился к столу, стоящему у окна.

Там сидел Сэн Улянь. Бэй Шэ уже две недели следил за этим спектаклем, и сейчас, идя вслед за Янь Лином, привычным движением достал из кармана орешки, приготовившись лицезреть очередное представление. В это же время через вторые двери в учебную комнату вошёл Му Цяо с двумя другими учениками Хэйшуй. Он собирался занять место рядом с Сэн Улянем, но когда оставался всего шаг до цели, перед ним внезапно возникла изящная фигура в тёмно-красных одеждах, принеся с собой лёгкий сандаловый аромат. Вернее спина этой изящной фигуры. Янь Лин, даже не заметив Му Цяо, быстро опустился на то место, которое приметил юноша, и, элегантно подперев подбородок рукой, улыбнулся, повернувшись к Сэн Уляню.

Му Цяо сжал свои и без того тонкие губы, которые теперь вовсе превратились в ниточку, но не в силах ничего изменить, беспомощно опустился за стол позади Сэн Уляня. Он предпринял последнюю попытку вырвать своего драгоценного соученика из лап этого коварного змея с горы красных клёнов:

– Лянь-сюн, сядешь с нами?

Сэн Улянь бросил на него резкий взгляд и сквозь зубы прошипел:

– Не называй меня так, – а затем отвернулся.

– Прости, – пискнул Му Цяо, не решаясь больше его тревожить.

Янь Лин же, напротив, увидел прекрасную возможность потревожить объект своих бесконечных посягательств. Его улыбка стала ещё шире, он чуть подался вперёд и, заглядывая в лицо Сэн Уляня, вкрадчиво заговорил:

– Почему тебя нельзя так называть?

– Что тебе не нравится?

– Это запретное слово?

– Мне тоже нельзя?

– Что если я тебя так назову?

– Лянь-сюн?

– Ля-я-янь-сю-ю-ю-юн…

Глаза Сэн Уляня закатились так, что он наверняка увидел собственный затылок. Бэй Шэ застыл, не донеся орешек до рта, в ожидании развития ситуации. Янь Лин слегка коснулся кончиками пальцев своих губ и прищурил глаза.

– Лянь-сюн? – почти прошептал он.

Раздался хруст – по столешнице расползлась трещина, а Сэн Улянь поспешно разжал руку, которой схватился за край стола.

– Тц-тц-тц, Лянь-сюн, нельзя же так обращаться с имуществом Тяньхэ! – покачал головой Янь Лин.

Сэн Улянь скрипнул зубами, впившись глазами в юношу. В этом взгляде отчётливо читалось убийственной намерение, даже атмосфера вокруг резко стала напряжённой и гнетущей, все присутствующие почувствовали опасный всплеск ци и замерли, повернувшись в сторону двух молодых людей. Казалось, ещё секунда, и Сэн Улянь выхватит свой меч, однако в этот момент дверь распахнулась – в комнату вошёл мужчина в синих с золотом одеждах. Он остановился на пороге, взглянув на Сэн Уляня и Янь Лина.

– Тренировки с мечом во второй половине дня, – голос мужчины был приятным, почти мелодичным, однако звучал холодно и твёрдо. Он прошёл в центр комнаты, заняв место учителя, и окинул взглядом зал. Казалось, он больше не собирался обращать внимание на повздорившую парочку. Сэн Улянь выдохнул, расслабляя мышцы, и сел ровно, сосредоточив взгляд на мастере. Янь Лин улыбнулся и тоже принял подобающую позу.

– Я заместитель командира отряда Цилинь, великий мастер Дун Синь. Можете звать меня мастер Дун или заместитель командира Дун. Я не учитель и не стоит так ко мне обращаться. В течение трёх недель я буду обучать вас распознаванию скрытых техник убийства.

Голос Дун Синя казался совершенно лишённым каких-либо эмоций. Этот мастер был довольно красивым мужчиной, его фигура выглядела утончённой даже в стандартных одеждах отряда Цилинь. Все движения были плавными и изящными, присущими выходцам из Тяньхэ. Однако бесстрастное лицо совершенно не подходило этому возвышенному образу.

Служба в Цилинь накладывала свой отпечаток на любого. А если этот мастер был заместителем командира, он, должно быть, сталкивался со множеством самых разных ситуаций. Цзянху не было мирным краем, там часто случались конфликты, которые нередко заканчивались кровью. Цилинь чаще кого бы то ни было смотрел в лицо опасности, постоянно оставаясь на острие ножа между мастерами, наёмниками и обычными людьми.

Мастер Дун начал урок, его голос плавно струился по залу, словно горный ручей, заставляя молодых учеников слушать, затаив дыхание. Они, ещё никогда прежде не сталкивавшиеся с техниками скрытых убийств, но наслышанные о Сыюхуа, слушали с вниманием и жадностью, боясь упустить даже слово.

– Известно, что техники скрытых убийств вышли из древней организации, носившей название Зал Четырёх Истин. Последние упоминания о ней встречаются в текстах пятисотлетней давности. Считается, что Зал Четырёх Истин перестал существовать примерно в то же время, но правильнее было бы говорить не об исчезновении, а о переустройстве. Само учение Зала не исчезло, сегодня его продолжают совершенствовать ученицы Сыюхуа.

– Обучаться в Зале Четырёх Истин могли лишь девочки, и эта традиция также сохранилась в нынешней школе Сыюхуа. Искусство скрытых убийств является тонким и изящным, в отличие от владения мечом, где металл сам по себе жёсткий, холодный и напористый. Не пройдя обучение, овладеть полностью всеми техниками скрытых убийств невозможно. У нас нет исчерпывающих данных о них, поэтому даже великие мастера зачастую не могут их использовать или же используют ограниченно.

– Мастер Дун, – Янь Лин поднял руку. – Но разве вы не считаетесь знатоком скрытых техник в цзянху? Неужели ваши возможности тоже ограничены?

Разумеется, никто из присутствующих никогда бы не осмелился задать подобный вопрос Дун Синю, да ещё и так нагло прерывая урок. Но Янь Лин, как сам когда-то подтвердил, был бесстрашным идиотом. Бэй Шэ мысленно шлёпнул себя ладонью по лицу. Дун Синь же спокойно перевёл взгляд на задавшего вопрос юношу. На лице мастера не отразилось ни единой эмоции, он только коротко кивнул и ответил, не меняя тона:

– Верно. Знать и уметь – не одно и тоже. Можно научиться видеть скрытые техники, вычислять их, противостоять им, определять, какая именно была использована для убийства. Но обучиться им и достичь так называемого «просветления» – нельзя, если ты не часть Сыюхуа.

– Просветления? – заинтересовавшись, переспросил Янь Лин.

– Зал Четырёх Истин не зря носил это название. По сути, концепция их учения была заимствована из буддийской философии. Человек рождён для страданий, и чтобы их преодолеть, он должен постичь четыре истины – страдание, возникновение страдания, прекращение страдания и путь. Однако в учении Зала Четырёх Истин это не истины в их изначальном смысле, а этапы обучения. Доподлинно неизвестно, каково содержание каждого из этих этапов совершенствования, но при достижении четвёртого, по аналогии с буддизмом, ученица переходила к постижению «Восьмеричного пути». Однако в отличии от классической буддийской философии, здесь совершенствовались не восемь духовных элементов, а восемь техник скрытых убийств.

– Учение Зала Четырёх Истин гораздо сложнее любой техники меча. На освоение базовых техник своих школ вы тратите в среднем десять лет, начиная тренировки с восьми-десяти лет. Ученицы Зала Четырёх Истин начинали обучаться не позже чем в четыре года, и на освоение первых четырёх этапов у них уходило от пятнадцати до двадцати лет. Что касается «Восьмеричного пути» – постигать его они могли всю оставшуюся жизнь. Вероятно, по этой причине никто из известных нам на сегодняшний день учениц Сыюхуа не владеет всеми восемью техниками. И по этой же причине среди них нет тех, кого можно было бы именовать мастером, все они остаются ученицами независимо от возраста. За исключением главы школы. Она единственная имеет хоть и не признанное Великим Советом, но звание мастера.

– То есть она владеет всеми техниками скрытых убийств?! – ошарашенно выпалил Му Цяо, все повернулись к нему, юноша тут же покраснел и смутился.

– Да, – подтвердил Дун Синь. – Согласно имеющейся информации, глава школы Сыюхуа единственная в цзянху владеет всем комплексом техник Зала Четырёх Истин. Моя задача – рассказать вам о том, как их обнаружить. Чтобы в дальнейшем, вернувшись в свои школы, вы могли практиковать и развивать этот навык. Однажды он может спасти вам жизнь. В противном случае, встретив Сыюхуа, вам останется лишь бежать. Если успеете.

В комнате для занятий наступила тишина. Ученики нервно поёжились, словно от холода, Янь Лин же ухмыльнулся и взглянул на сидящего рядом Сэн Уляня. Тот смотрел прямо перед собой, явно о чём-то задумавшись.

– Техники вашей школы немного похожи на техники скрытых убийств, верно? – шепнул Янь Лин, наклонившись к парню.

Сэн Улянь чуть повернул голову, бросив на него взгляд, но тут же отвернулся, ничего не ответив. Но на самом деле нельзя было сказать, что Янь Лин был так уж неправ. Тёмные техники в некотором роде действительно были схожи с техниками скрытых убийств. В их основе лежало использование ци без холодного оружия, и совершенствование этих техник базировалось на постижении глубин собственной энергии путём освоения ступеней учения. Каждая ступень включала методы медитации для развития ци и набор техник, связанных с этим уровнем погружения. Чем больше ступеней осваиваешь – тем глубже постигаешь путь.

Техники Хэйшуй существовали много столетий, но откуда они пришли, каким образом их постиг основатель школы, великий мастер Хэ Юй, было неизвестно. Однажды Сэн Улянь спросил об этом Ло Лумана, но тот сказал лишь, что основатель не оставил записей об этом. По какой-то причине он не раскрыл истину даже своим собственным ученикам. Так или иначе, это давно осталось в прошлом и теперь уже не имело значения. Возможно, когда-то давно создатель тёмных техник имел отношение к Залу Четырёх Истин, а может, сам этот Зал стал побочной ветвью какого-то ещё более древнего учения.

Сэн Улянь знал, что в их школе можно было обучиться технике создания масок Ижун10, которые часто называют «масками из человеческой кожи», но мало кто всерьёз интересовался этим ремеслом, потому как Хэйшуй, как одной из пяти великих школ, не было необходимости использовать подобные методы для достижения своих целей. К тому же полностью сохранилась лишь сама техника создания масок, которая некогда являлась частью целого отдельного учения, носившего название «Искусство Ижун».

Маска могла лишь изменить внешность, однако постижение «Искусства Ижун» позволяло не просто менять облик, а буквально перевоплощаться в другого человека, подражая его речи, манере поведения, движениями и мельчайшим деталям. Мастер Ижун мог стать чьей угодно тенью и заменить оригинал. Искусство перевоплощения Сыюхуа тоже базировалось на использовании масок Ижун, а значит, им была доступна технология их изготовления, но сохранилось ли в их школе само «Искусство Ижун» – было неизвестно. У Хэйшуй о нём не было полных записей, лишь разрозненные фрагменты.

Так что отрицать некогда существовавшую связь между Хэйшуй и Сыюхуа было бессмысленно. Но что бы ни происходило столетия назад, сейчас всё было иначе. История нередко порождает множество связей, но чем больше проходит времени, тем тоньше становятся нити, и однажды наступает момент, когда никто из потомков больше не сможет рассказать о делах давно минувшего прошлого. Нить обрывается, память утрачивается, а пути тех, кто некогда был связан, больше никогда не пересекаются.

Глава 70

– Выйди со мной на поединок, – Сэн Улянь, поймав проходившего мимо Янь Лина, утащил его за стену, разделяющую павильоны Хэйшуй и Хунфэн, и теперь грозно нависал над юношей.

– Это ведь Хэйшуй? – вместо ответа Янь Лин указал на меч.

– Верно.

Ножны Хэйшуя были чёрными, их украшала серебряная инкрустация, сплетающаяся в причудливые узоры рыб – точно как на воротниках халатов учеников. Однако Янь Лина привлекло вовсе не это. Ему впервые довелось так близко и так внимательно изучить этот легендарный меч, который наравне с его собственным входил в «Стальную четвёрку цзянху».

– Они так похожи, – пробормотал себе под нос юноша.

Чунлай и Хэйшуй действительно были похожи. Однаково чёрные ножны и серебряная инкрустация, выполненная в схожем стиле. Даже оплётка рукоятей была сделана в одинаковой технике. Янь Лину не было известно, что связывает эти мечи, а Сэн Улянь явно не собирался ему рассказывать, поэтому только фыркнул и поторопил юношу:

– Я жду твой ответ. Я не хочу просто вызывать тебя на поединок во время тренировки, я хочу получить согласие на ответный бой.

– Лянь-сюн, – улыбнулся Янь Лин, глаза Сэн Уляня закатились, но он протяжно выдохнул и продолжил ждать ответ. – Какой смысл нам сходиться в поединке здесь? Это всего лишь обучение, с боя на состязании Небесного Меча и года не прошло.

– И что? – Сэн Улянь сложил руки на груди, явно теряя терпение.

Янь Лин поднял указательный палец и заговорил назидательным тоном:

– А то, что ответный поединок имеет смысл устраивать тогда, когда мы оба станем на ступень выше. Чтобы действительно помериться силами и оценить, кто приложил больше усилий.

– Да ты просто боишься проиграть!

– А ты не боишься? – на губах Янь Лина мелькнула лукавая улыбка. – Подумай, на состязании мне удалось тебя одолеть, если одолею и сейчас, третьего шанса отыграться уже не будет.

Сэн Улянь сжал пальцами переносицу, словно у него разболелась голова.

– Зачем нам делать это тут? – продолжил увещевать Янь Лин. – Пусть наш ответный поединок будет настолько грандиозным, что всё цзянху сбежится посмотреть!

Сэн Улянь обречённо выдохнул:

– Что ты придумал?

– Давай сойдёмся в поединке, когда оба станем молодыми мастерами, м? Вот тогда-то мы точно сможем помериться силами и техниками. Сейчас мы всего лишь недоучки.

– А тебе обязательно всё превращать в представление?

– Иначе жизнь будет слишком унылой, мой дорогой Лянь-сюн, – Янь Лин вдруг протянул руку и ловко ухватил двумя пальцами запутавшийся в волосах Сэн Уляня лепесток цветов дикой яблони, который ветер принёс невесть откуда. Он растёр его пальцами, отчего в воздух поднялся едва уловимый сладковатый аромат. – Я старше тебя почти на год, и стану молодым мастером раньше. Но я не буду соглашаться на поединки ни с кем, я дождусь тебя, – Янь Лин отряхнул пальцы, а затем отвязал от своего меча кисточку и поднял её на ладони.

Сэн Улянь замер на мгновение, он даже ещё не успел всё как следует обдумать, а его руки уже потянулись к мечу. Он тоже отвязал свою кисточку и протянул Янь Лину. Это была нерушимая договорённость – два мастера, обмениваясь кисточками для мечей, договаривались непременно сойтись в поединке, когда настанет подходящий момент. Нарушить такой уговор – значило потерять честь, единственной причиной не выйти на поединок могла быть смерть. И пусть Янь Лин и Сэн Улянь были всего лишь учениками, оба вдруг отнеслись к вопросу своего второго боя серьёзно.

Сэн Улянь изначально даже и подумать не мог, что Янь Лин может зайти настолько далеко. Но позднее, осмысливая эту ситуацию, пришёл к немного раздражающему выводу, что Янь Лин прав. Незачем торопиться, этот бой должен стать демонстрацией мастерства и силы. И лишь перейдя на следующую ступень, он сможет в полной мере проявить свои способности.

С того дня отношения между Янь Лином и Сэн Улянем неуловимо изменились. Ученики Хэйшуй, привыкшие к тому, что Сэн Улянь начинал раздражаться, едва завидев Янь Лина, с удивлением обнаружили, что эта неприязнь заметно поубавилась. Если не сказать, что исчезла совсем. Янь Лин всё так же бессовестно таскал из тарелки Сэн Уляня кусочки еды, но тот даже не злился, более того, он спокойно пододвинул тарелку ближе к Янь Лину, пока они что-то обсуждали! С ними был Бэй Шэ, и эта неразлучная троица вечно находилась вместе – на занятиях, в обеденном зале и даже в свободное время после уроков.

Сэн Улянь и сам понять не мог, почему вдруг его впечатление о Янь Лине так резко изменилось. Но если уж быть совсем честным, он изначально думал о нём предвзято, и вся эта детская обида была не более чем петушиными перьями и чесночной шелухой. В тот момент, когда на протянутой ладони Янь Лина оказалась кисточка меча, маска, которую Сэн Улянь упорно натягивал на своего «соперника», вдруг треснула, а затем и вовсе разлетелась на куски. Под ней оказался совсем не тот человек, которого он рисовал в своём воображении. Каким бы взбалмошным, безрассудным и надоедливым ни был Янь Лин, вся его сущность всё равно воплощала глубинную суть Хунфэн: честь, достоинство, справедливость. Янь Лин оказался тем, на кого можно положиться и чьим словам можно верить.

Но это отнюдь не мешало ему делать глупости и втягивать в них других.

Сэн Улянь уже собирался ложиться спать, когда под окном раздался едва уловимый шорох, а в следующее мгновение, словно порыв ветра, в комнату ворвалась изящная фигура в тёмно-красных одеяниях. Янь Лин чинно уселся на подоконник, закинув ногу на ногу, подмигнул Сэн Уляню и шёпотом сказал:

– Идём!

Сэн Улянь, который снял верхнее одеяние, когда отправился умываться, стоял в одной распахнутой нательной рубахе, хорошо хоть штаны ещё были на месте. Он чуть опустил голову, с каменным лицом медленно прошёл к ширме, взял свой халат, накинул на плечи и только потом ответил:

– Куда?

– На крышу Небесной пагоды!

Эта пагода находилась на отдалённом пике, по словам учеников Тяньхэ, в ней хранились книги, старинные свитки и какие-то реликвии. Небесная пагода являлась старейшим зданием на территории школы, построенным ещё до того, как та была основана. Но даже несмотря на это, она выглядела довольно крепкой – ни ветра, ни дожди, ни метели ей не были страшны. Пагоду особенно не охраняли, но входить на пик без специального разрешения было нельзя – даже сами ученики Тяньхэ должны были получить допуск, чтобы попасть туда. У единственного моста, ведущего к пику Небесной пагоды, всегда дежурил кто-то из молодых мастеров.

Разумеется, никому в Тяньхэ никогда не приходило в голову пробраться тайком на этот пик, чтобы залезть на крышу и полюбоваться видом. Хотя вид оттуда открывался действительно завораживающий – почти вся горная цепь хребта Циньлин, уходящая далеко на запад к Куньлунь, была как на ладони.

Наверняка величественная Небесная пагода за все столетия своего существования ещё ни разу не подвергалась такому вопиющему осквернению. Дело было даже не в том, что некоторые ученики, наплевав на правила, пробрались туда, куда не следует. Они ещё и сделали это с тремя кувшинами украденного вина в придачу. Нетрудно догадаться, чья это была идея. Собственно, исполнение идеи – влезть на кухню, чтобы стащить вино – тоже принадлежало этому же герою.

Когда Сэн Улянь выпрыгнул в окно вслед за Янь Лином, возле моста, ведущего с пика Хэйшуй и Хунфэн, уже ждал Бэй Шэ. На земле рядом с ним стояли три запечатанных кувшина, на которых был нарисован лотос. На бирке можно было рассмотреть изящно выведенные иероглифы, складывающиеся в название «Слеза белого лотоса». Это было вкусное, редкое и дорогое вино. И, очевидно, третий ученик великого мастера Вэй Юаня, взращённый в любви, заботе и ласке в стенах Хунфэн, счёл бы ниже своего достоинства стащить что-то более приземлённое.

Сэн Улянь не знал, в какой момент стал потакать этому избалованному третьему нефриту горы красных клёнов, но сейчас он лишь взглянул на его светящееся счастьем лицо и проглотил грубые слова, что уже вертелись на языке. Юноша упёрся одной рукой в бок, второй почесал кончик брови, бросил осуждающий взгляд на Бэй Шэ, потому что на Янь Лина не мог, и протяжно выдохнул. Бэй Шэ лишь беспомощно пожал плечами. Янь Лин схватил два кувшина, сунул по одному Сэн Уляню и Бэй Шэ, третий взял сам, втиснулся между двух парней, закинув руки им на плечи, и, как генерал, возвращающийся в столицу с победой, зашагал в сторону Небесной пагоды.

Пробраться на пик оказалось проще просто – стоило на миг отвлечь внимание дежурного мастера, и три тени, прошмыгнув по мосту, через мгновение уже оказались на крыше. Пик был отдалённым, длина моста составляла не менее одного ли11, а высота пагоды – не менее двух чжанов12. Троица устроилась на заднем скате крыши, поэтому дежурный мастер не мог их видеть, как и не мог слышать разговора. Если сильно не шуметь, оставаться незамеченными несложно. Ночь была безлунной, но звёзды освещали укрывшиеся во тьме горы, вырисовывая рваные очертания их вершин.

– У главы Сюань определённо хороший вкус, – Янь Лин глотнул вина и растянулся на крыше как кот.

– Ты, видимо, уже накопил достаточно добродетелей и готов умереть, – ответил ему Сэн Улянь.

– Но ты ведь тоже наслаждаешься этим прекрасным вином здесь с нами, разве нет?

– Угу, и теперь мы умрём все вместе, – Сэн Улянь тоже сделал глоток, раз уж горшок треснул, оставалось разбить его до конца.

– Боюсь, мой брат явится за мной на тот свет, заявив, что смерть – не повод нарушать правила клана, – угрюмо вздохнул Бэй Шэ.

Янь Лин расхохотался, Сэн Уляню пришлось пихнуть его в бок, чтобы вёл себя потише, но тот уже развеселился. Вино «Слеза белого лотоса» было гораздо крепче обычного, потому что изготавливалось специально для мастеров боевых искусств, которые из-за концентрации ци пьянели медленно. Молодым ученикам достаточно нескольких глотков, чтобы расслабиться, а на половине кувшина состояние уже можно описать словом «навеселе». Янь Лин резко поднялся, посмотрел сначала на Бэй Шэ, потом на Сэн Уляня и прищурился.

– Предлагаю клятву.

– Избавь меня от… – Сэн Улянь не успел договорить, потому что Янь Лин закрыл ладонью его рот.

– Возражения не принимаются. Итак, клятва, – юноша убрал руку от губ Сэн Уляня, чинно оправил полы одежд и продолжил: – Неважно, кто из нас отправится первым на встречу с Яньло-ваном13, остальные должны проводить его, выпив этого вина, – Янь Лин приподнял свой кувшин.

– Значит, ты всё-таки понимаешь, что если попадёшься, головы тебе не сносить, – кивнул Сэн Улянь. – Ладно, поддерживаю, – юноша тоже поднял кувшин.

Бэй Шэ усмехнулся и присоединился. Когда три глиняных кувшина столкнулись, раздался звонкий стук, разрезавший ночную тишину. Вся троица резко замерла и пригнулась. Дежурный мастер вскинул голову, огляделся по сторонам, но в итоге лишь пожал плечами. Сэн Улянь поднял указательный палец руки, которой держал кувшин, и, показывая на Янь Лина, тихо сказал:

– Если помрёшь раньше, чем мы сойдёмся в поединке, я отыщу тебя в загробном мире и даже там не дам спокойно существовать, пока мы не подерёмся.

– О, не переживай, Лянь-сюн, даже если я отправлюсь к праотцам раньше, я не перейду на другой берег, останусь ждать тебя у моста Найхэ14. Я ведь обещал – я дождусь тебя, хоть в этом мире, хоть в ином.

Кувшины снова со стуком ударились друг о друга и незаметно опустели уже наполовину.

– Кстати! – Янь Лин снова встрепенулся. – Когда я стану молодым мастером, я смогу свободно путешествовать по цзянху. И могу сопровождать учеников. Поэтому… – юноша выпрямил спину, поставил кувшин, придерживая его коленом, затем поднял руки к груди, обхватил кулак правой руки ладонью левой и торжественно заговорил: – Братья мои! Не согласитесь ли вы сопровождать меня в этих скитаниях?

– Когда мы успели стать братьями? – усмехнулся Сэн Улянь.

– Только что. Теперь зови меня гэгэ15, – подмигнул ему Янь Лин.

Сэн Улянь поперхнулся вином и закашлялся, потом вытер рот тыльной стороной ладони и бросил нечитаемый взгляд на Янь Лина. Того явно забавляла такая реакция, и он начал поддразнивать юношу. Бэй Шэ не упустил возможности подлить масла в огонь, и в итоге все трое так развеселились, что совершенно перестали контролировать громкость своих голосов и активность действий.

Терпкий запах почти выпитого вина витал над крышей древней пагоды, а трое молодых людей болтали и смеялись, не обращая внимание ни на что вокруг. Пока за их спинами не раздался ошарашенный голос:

– Какого чёрта?!

Глава 71

Юноши резко обернулись: на противоположном скате крыши стояла фигура в белых одеждах – дежурный мастер Тяньхэ. Лицо мужчины было перекошено от гнева, будто кто-то раскопал могилы его предков и предков его соседей и устроил пляски на костях прямо у него под носом. Бэй Шэ и Сэн Улянь впали в ступор от неожиданности, а Янь Лин вдруг подбросил кувшин в сторону мастера, схватил двух своих компаньонов за руки и спрыгнул с крыши пагоды прямо в чернеющую пропасть! Мастер, отвлечённый кувшином, не успел вовремя среагировать – когда он подбежал к краю крыши, три фигуры уже скрылись в неизвестном направлении.

Спрыгнув вниз, Янь Лин, ловко используя цингун, обогнул пик, отталкиваясь от скалистых выступов, и спустя пару мгновений уже пересёк мост, по-прежнему таща за собой Сэн Уляня и Бэй Шэ. Только когда они оказались достаточно далеко от Небесной пагоды, он выпустил их руки.