Сашенька

Они молчали. Потом мужчина ушёл, будто выполнил своё дело.

Максим остался сидеть.

К вечеру он добрался до дешёвого хостела. Комната была общей, пахло стиральным порошком и усталостью. Он лёг на верхнюю койку и долго смотрел в потолок.

Телефон включился сам – батарея дошла до минимума.

Сообщение от отца:

– Ты всегда выбираешь самый сложный путь.

Максим набрал ответ, стёр.

Набрал снова:

– Я выбираю свой.

Отправил. И выключил телефон окончательно.

Ночью он почти не спал. Утром вышел рано, не попрощавшись ни с кем. За городом был рынок. Люди продавали овощи, инструменты, старые вещи. Один мужчина искал помощника – разгружать мешки с картошкой.

– Плачу немного, – сказал он.

– Мне хватит, – ответил Максим.

Работа была тяжёлая и простая. Спина ныла, руки болели, мысли исчезали. Впервые за долгое время он не думал, кем должен быть.

К обеду мужчина протянул ему деньги и бутылку воды.

– Останешься ещё?

Максим посмотрел на поле за рынком.

– Можно.

Вечером он сидел на земле и ел хлеб. Небо было низким, спокойным.

В голове всплыла фраза Златы – не сказанная, но будто заранее существующая:

«Ты слишком долго жил так, будто тебя кто-то должен выбрать.»

Максим выдохнул.

Никто не должен.

Он поднялся, отряхнул руки и пошёл обратно к складу – не за музыкой, не за прошлым. Просто потому что там было тихо.

И в этой тишине впервые не хотелось ни оправдываться, ни возвращаться.

Глава 19. Злата.

Максим не мог сидеть спокойно, он решил пойти на прогулку к заброшенному двору на окраине пригородного района. Редкие дома, полуразрушенные гаражи, старые деревья – всё казалось знакомым, будто это место хранило тишину прошлого.

На лавке у одного из гаражей сидела она. Злата. Золотистые распущенные волосы спадали на плечи, слегка развеваясь на ветру. В руках был стакан с кофе, взгляд ровный, спокойный, не удивлённый, не обиженный.

– Долго искал дорогу к себе, а нашёл только этот двор, – сказала она, когда он подошёл.

– Привет, Злата, – сказал Максим.

– Привет. – Она кивнула и сделала глоток из стакана. – Смотрю, ты всё ещё пытаешься понять кто ты.

Он сел рядом. Молчание висело между ними, наполненное невысказанным.

– Я видел Сашу, – сказал он наконец.

– И что? – сухо спросила Злата.

– Она… не хотела меня слушать.

– А ты хотел, чтобы она тебя спасла?

– Я хотел, чтобы она поняла.

Злата повернулась к нему полностью.

– Макс, люди не обязаны понимать того, кто сам ушёл первым.

Он напрягся:

– Я не уходил.

– Ты перестал быть рядом задолго до расставания.

– До сих пор думаю, что Саша – это моя цель, – тихо сказал он.

– Нет. Она была твоей остановкой, не домом.

Он промолчал. Она продолжила:

– Ты пустой, потому что никогда не жил для себя. Ты жил в ком-то.

– Звучит красиво, – пробормотал он.

– Красивое тут ни при чём. Правда больно бьёт сама по себе, – сказала Злата, улыбнувшись тихо.

Она встала, посмотрела вдаль и вернулась к нему.

– Если уйдёшь – не оглядывайся.

– А если останусь? – спросил он тихо.

– Тогда перестань врать самому себе.

Ветер шевелил её золотистые волосы, листья на деревьях слегка шуршали.

– Ты всегда говорила прямо, – сказал он.

– И всегда была непопулярна из-за этого, – ответила она спокойно. – Но честность – это единственное, что не обманет.

Максим молча посмотрел вдаль. За его спиной – город, где всё слишком быстро меняется; впереди – дорога к полям, где нет ни прошлого, ни обязательств.

Он понял наконец: возвращение невозможно. Саша была не тем, что ему нужно.

Глава 20. Зеркало.

Максим сидел на старой лавке, откинувшись назад, но взгляд его всё время скользил на Злату. Она стояла чуть поодаль, руки в карманах. Она наблюдала за ним спокойно, но с той остротой, которую невозможно игнорировать.

– Ты всегда думаешь, что видишь мир правильно, – сказала она тихо, почти шёпотом, – но на самом деле ты смотришь через свои страхи.

– Через страхи? – переспросил Максим. – Я действую. Я делаю.

– Делаешь? – Злата улыбнулась без радости. – Ты бежишь. Ты всё ещё пытаешься поймать кого-то, кто никогда не был твоим.

Он напрягся. – Это звучит цинично.

– И правда цинична, – сказала Злата. – Но лучше циничная правда, чем мягкая ложь. Ты жил в чужих историях: сначала отец, потом Саша, теперь Соня. Никогда не для себя.

– А что тогда правильно? – спросил он.

Злата сделала шаг ближе, слегка наклонила голову. – Жить. Без оправданий, без поиска одобрения. Делать что-то просто потому, что это твое. И не ждать, что кто-то даст тебе право быть счастливым.

Он молчал, ощущая тяжесть слов. Она не просто говорила – она снимала с него иллюзии, слой за слоем.

– Ты думаешь, я пришла тебя спасать? – спросила Злата, улыбка играла на губах, но глаза оставались серьёзными. – Нет. Я пришла показать, что никто тебя не спасёт, пока ты сам не захочешь быть свободным.

Максим глубоко вздохнул. Он почувствовал впервые за долгое время, что его внутренний хаос не сможет быть скрыт никакими действиями или словами.

– Ты права, – сказал он тихо. – Но почему именно сейчас?

– Потому что раньше ты не готов был услышать. И, честно говоря, ещё не готов, – сказала Злата. – Но чем раньше ты начнёшь жить для себя, тем меньше будут боли.

Он посмотрел на неё. Золотистые волосы, взгляд, точность слов. Она не обещала лёгких решений, не предлагала спасения. Но именно её честность и ясность резали сильнее любых слёз и криков.

– Я… не знаю, смогу ли я, – сказал он.

– Начни с малого. – Злата кивнула, будто подтверждая своё наставление. – И перестань искать ответы в людях, которых уже нет рядом.

Ветер шевелил её волосы, играя светом и тенью. И в этот момент Максим понял, что встреча с Златой – это не урок, а зеркало. И от того, что он увидел в нём самом, некуда отступать.

Глава 21. Холодная встреча.

Максим не стал сразу возвращаться в город, но через несколько дней он оказался там – на том самом перекрёстке, где они когда-то встречались. Он не планировал ничего, просто шёл.

Саша стояла на углу. Она не заметила его сначала, погружённая в телефон. Сердце Макса сжалось – нет, не от любви, а от понимания: она была чужой, даже если раньше казалась близкой.

– Привет, – сказал он тихо, подходя ближе.

Саша подняла взгляд. Глаза её были холодны, спокойны, как зеркало, которое отражает только правду.

– Привет, – коротко ответила она, уже отворачиваясь.

Максим сделал шаг вперёд. – Мне нужно…

– Нет, – перебила она мгновенно. – Мне не нужно слушать оправдания.

Он замолчал. Слова Златы звучали у него в голове: «Никто тебя не спасёт, пока ты сам не захочешь быть свободным».

– Я не прошу прощения, – сказал он тихо. – Я просто хочу, чтобы ты знала…

– Знаю, – сказала Саша. – И это больше не имеет значения.

Она повернулась и пошла дальше, не оборачиваясь. Люди проходили мимо, мир продолжал существовать без них, без их историй, без старых ожиданий.

Максим остался стоять, ощущая странную легкость. Он не потерял, он просто увидел конец, который сам себе долго не признавал.

Он достал телефон, написал сообщение Ахмату:

«Саша больше не моя остановка.»

И сразу удалил.

Максим глубоко вздохнул и пошёл в сторону пригородной дороги, куда указывали мысли и холодная правда, которую принесла Злата. Он знал: впереди действия, решения и собственный путь, но теперь они будут его выбором, а не бегством за чужими жизнями.

Глава 22.

Максим шёл по узкой улочке, ещё не прогретой солнцем. Магазины только открывались, редкие прохожие спешили на работу. Он ещё не успел привыкнуть к городу после пригородной дороги, когда рядом услышал знакомый голос:

– Макс?

Он обернулся и увидел Соню. Волосы слегка растрёпаны, сумка через плечо, взгляд быстрый, настороженный, но без враждебности.

– Привет, – сказал он. – Не ожидал встретить тебя здесь.

– Я тоже, – улыбнулась она, немного неловко. – Давно не виделись.

Они пошли рядом, не сразу вступая в разговор. Максим заметил, что время, проведённое вместе, не оставило лёгкой ностальгии, а скорее странную смесь понимания и дистанции.

– Мы полгода жили вместе, – сказала она тихо после паузы. – И всё это время как будто жили с людьми, которых придумывали в интернете.

Максим кивнул. – Да. Мы были… не теми, кто есть на самом деле.

– Я строила тебя, а ты меня, – улыбнулась она горько. – И в итоге поняли, что это не мы.

– Но мы как-то… остались друзьями, – сказал Максим. – Странно, но приятно.

– Да, – согласилась Соня. – Мы больше не требуем невозможного друг от друга. Просто есть… как есть.

Они шли молча ещё пару минут, наблюдая, как редкие машины скользят по пустым улицам.

– Ты часто думаешь о ней? – осторожно спросила Соня.

Максим глубоко вздохнул. – Иногда. Но я больше не ищу там себя.

– Это правильно, – кивнула она. – Я тоже. В итоге мы поняли, что идеалы, созданные в сети, – это просто тень настоящих людей.

Они улыбнулись друг другу, без романтики, без претензий. Приятное чувство того, что ничего не нужно доказывать.

– Ну, мне пора, – сказала Соня, останавливаясь у перекрёстка. – Удачи тебе, Макс.

– И тебе, – сказал он.

Максим остался стоять, ощущая лёгкость. Соня больше не часть его истории, но урок, который он вынес, останется с ним.

Он вздохнул, повернулся к дороге, которая вела в пригород и дальше – туда, где он будет искать свою жизнь, а не чужие ожидания.

Глава 23. Искупление.

Максим вернулся в пригород поздно. Дом, где он временно остановился, был низким, с тонкими стенами и запахом сырого дерева. Он лёг, не раздеваясь полностью, и почти сразу провалился в сон – тяжёлый, как падение.

Ему снилось поле.

Небо было кроваво-красным, плотным, будто кто-то разлил над миром густую краску. Воздух дрожал от выстрелов. Повсюду были люди – в грязной форме, с перекошенными лицами, с ножами в руках. Здесь не было смерти. Каждый удар не заканчивал бой, а только начинал новый. Люди падали, поднимались и снова шли друг на друга, как в бесконечной бойне.

Это напоминало Вальхаллу, но без славы.

Только ярость. Только усталость.

Максим стоял поодаль. Он не участвовал. Он смотрел.

Под ногами была вода – тёмная, густая. Сначала из неё вышла одна рука. Полусгнившая, с облезшей кожей. Потом вторая. Потом ещё. Их стало десятки. Сотни.

Руки хватали его за ноги, за куртку, за грудь. Они не тянули вниз – они держали. И шептали. Неразборчиво, давяще, будто каждое слово было обвинением.

Максим хотел закричать, но не мог.

– Макс.

Голос раздался сверху.

Он поднял голову.

Перед ним стоял Данила Ульманов. Старший прапорщик. Его друг. Погибший. Такой, каким Максим его помнил – спокойный, уставший, живой.

– Не дёргайся, – сказал Данила. – Они тебя не утопят.

– Кто они?.. – выдавил Максим.

Данила посмотрел вниз.

– Те, кого ты убил. И те, кого мог спасти, но не спас.

Руки сжались сильнее.

– Это не ад, – продолжил Данила. – Это ожидание.

– Ожидание чего?

– Того, поймёшь ли ты, зачем остался жив.

Максим смотрел на него, чувствуя, как холод поднимается к груди.

– Я не хотел…

– Я знаю, – кивнул Данила. – Но хотеть – мало.

Он наклонился ближе.

– Если ты не найдёшь искупление там, – Данила указал вверх, – то здесь ты останешься навсегда. Стоять и смотреть.

– Как найти? – прошептал Максим.

Данила уже отходил.

– Перестань убегать от жизни, Макс. Это и есть твой бой.

Руки потянули его вниз.

Максим закричал.

– Эй! Эй, очнись!

Он резко сел, хватая воздух. Сердце колотилось, рубашка была мокрой от пота. Перед ним стоял тот самый мужчина с рынка – в рабочей куртке, с грубым, спокойным лицом.

– Ты орал, как будто тебя режут, – сказал он. – Всё нормально. Ты здесь.

Максим медленно кивнул.

– Сколько я спал?

– Часа три. – Мужчина сел рядом. – Война?

Максим не стал врать.

– Да.

Молчание.

– Знаешь, – сказал мужчина, – многие думают, что искупление – это наказание.

– А это не так?

– Нет. Искупление – это жизнь. Самая обычная. Каждый день. Когда никто не смотрит.

Максим посмотрел на него.

– А если не получается?

– Тогда начинаешь с малого, – пожал плечами мужчина. – Земля, работа, ответственность. Не за прошлое. За сегодняшний день.

– Это поможет?

– Не сразу. – Он встал. – Но кошмары станут тише.

Мужчина пошёл к выходу и уже у двери добавил:

– Завтра работы будет больше. Если хочешь – оставайся.

Максим остался сидеть. В комнате было тихо. Никаких рук. Никаких голосов.

Только дыхание.

Глава 24. Данила Ульманов.

В бункере пахло сыростью, соляркой и холодным металлом. Лампа под потолком мигала, будто тоже устала. Максим сидел, прислонившись к стене, и считал трещины в бетоне, когда Данила молча протянул ему кружку.

– Пей, пока тёплый. Потом будет как вода из лужи.

Максим усмехнулся.

– Ты везде находишь нормальный чай, я смотрю.

– Это не чай, – спокойно ответил Данила. – Это воспоминание о чае.

Они сидели рядом. Где-то сверху глухо бухало – не рядом, но достаточно близко, чтобы не забывать, где ты находишься.

– Ты писал домой? – спросил Максим.

Данила кивнул, глядя в кружку.

– Сегодня брату.

– Сколько ему?

– Тринадцать. – Он улыбнулся уголком губ. – Возраст, когда ты уже всё понимаешь, но ещё думаешь, что взрослые не врут.

Максим молчал.

– Он спрашивает, убивал ли я людей, – продолжил Данила. – Я ему пишу, что нет. Что я тут просто охраняю.

– А мама?

– Маме пишу, что мне не страшно.

Он сделал глоток и вдруг сказал тише:

– У неё рак. Уже второй год. Я хотел уйти раньше… но деньги нужны. Лекарства. Брату – школа, еда. Всё это дерьмо.

Максим посмотрел на него.

– Ты не обязан…

– Обязан, – перебил Данила. Спокойно. Без злости. – Когда у тебя есть младший брат, слово «обязан» перестаёт быть ругательством.

Лампа снова мигнула.

– Знаешь, чего я боюсь больше всего? – Данила повернулся к нему.

– Чего?

– Что он станет таким же, как я. Что подумает, будто единственный способ быть нужным – это умереть где-то далеко.

Максим не нашёл слов.

Данила усмехнулся.

– А ты? Ради чего ты тут?

Максим задумался.

– Я… не знаю. Сначала хотел сбежать. Потом доказать. Потом просто перестал думать.

– Плохо, – сказал Данила. – Когда человек перестаёт думать, он начинает ломать.

Он полез в карман и достал сложенный вчетверо листок.

– Вот, держи.

– Что это?

– Рисунок брата. Он нарисовал меня героем. С мечом. – Данила хмыкнул. – Смешно, да?

Максим взял листок. Детская корявая фигура, огромное солнце и подпись:

«Пусть ты вернёшься живым».

– Оставь себе, – сказал Данила. – Если со мной что – покажешь ему. Скажешь, что я был нормальным.

– Ты сам покажешь, – ответил Максим.

Данила посмотрел на него долго. Потом покачал головой.

– Ты хороший человек, Макс. Просто ещё не понял, что с этим делать.

Снаружи раздался крик – тревожный, короткий.

Данила встал первым.

– Ладно. Пора снова быть тем, кем от нас ждут.

У выхода он остановился.

– Слушай… если вдруг всё закончится плохо – не ищи смерти. И не ищи оправданий. Живи. Это тяжелее.

Максим хотел что-то сказать.

Не успел.

Глава 25. Разведка.

Информация со штаба пришла ближе к полудню. Короткая, сухая:

«Соломон. Есть признаки работы ДРГ в соседней лесополосе. Проверить. В бой не вступать. Основная задача – подтверждение».

– Услышал? – спросил Данила, проверяя снарягу.

– Услышал, – ответил Максим. – Значит, смотрим и уходим.

Они вышли вдвоём. Не потому что были героями – просто людей не хватало. Лесополоса тянулась узкой полосой вдоль старой дороги, кусты густые, земля мягкая после дождей. Здесь легко было спрятаться и так же легко потеряться.

Шли медленно. Данила впереди, Максим держал фланг.

Минут через пятнадцать Данила показал на землю: следы. Свежие. Несколько человек, шли небрежно, будто знали, что их тут не ждут.

– Есть кто-то, – прошептал Максим.

– Есть, – кивнул Данила. – Запоминай место.

Максим достал рацию.

– «Гнездо», «Соломону». Обнаружены следы присутствия, предположительно группа до—

Рация захрипела, потом пошёл ровный шум.

– Глушат, – тихо сказал Максим.

– Значит, мы близко, – ответил Данила. – Уходим. Без геройства.

Они начали отходить, когда услышали движение. Не стрельба – шаги. Один человек, торопился, не смотрел под ноги.

Максим среагировал первым. Рывок, удар прикладом – не по голове, по корпусу. Человек рухнул. Данила сразу подскочил, зафиксировал руки.

– Один, – сказал Данила. – Повезло.

Пленный был молодым, грязным, с наглым взглядом. Когда его подняли, он усмехнулся.

– Ну шо, пидоры. Долго шли.

– Закрой рот, – спокойно сказал Данила, проверяя карманы.

– А ты кто такой? – пленный посмотрел на него внимательно. – Старший, да? Слышал тебя по рации.

Максим напрягся.

– Про маму красиво стелишь, – продолжил тот.

У Максима внутри что-то резко сжалось.

– Кучеряво базаришь, – сказал он.

– А шо ты мне сделаешь? – ухмыльнулся пленный.

Максим снял автомат, опустился на колено. Достал нож. Рука была твёрдой – не от смелости, от злости.

– Макс, – спокойно сказал Данила. – Посмотри на меня.

Максим не сразу, но посмотрел.

– Ты сейчас не его наказываешь, – продолжил Данила. – Ты себя ломаешь.

– Он издевается над тобой, – процедил Максим.

– Плевать, – ответил Данила. – Если я начну решать боль кровью – я уже проиграл.

Пленный замолчал. Усмешка исчезла.

– Убьёшь – ничего не изменится, – сказал Данила. – Мама не станет здоровее. Брат не станет спокойнее. А ты с этим жить будешь.

Максим медленно убрал нож.

– Связываем и уходим, – сказал Данила. – Пешком. Обойдём зону глушения.

Когда они двинулись обратно, Максим спросил:

– А если он потом снова возьмёт оружие?

Данила ответил не сразу.

– Тогда это будет его выбор. Не наш.

Максим запомнил этот момент.

Не как правильный.

А как единственный, который тогда смог принять.

Глава 26. Правильное решение.

Операция началась на рассвете. Не штурм – зачистка. Нужно было проверить заброшенные постройки у края посадки и вывести группу обратно до темноты.

– Работа обычная, – сказал Данила перед выходом. – Главное – без суеты.

Максим шёл вторым. Он заметил, что Данила сегодня был особенно спокойным. Не собранным – именно спокойным, будто всё уже решил внутри.

– Ты сегодня какой-то… – начал Максим.

– Усталый? – Данила усмехнулся. – Нет. Просто хочу домой.

Это было сказано легко. И именно поэтому Максим запомнил.

В одном из полуразрушенных ангаров они нашли движение. Не бой – шум, торопливые шаги, кто-то возился с рюкзаком.

– Один, – шепнул Максим.

– Да, – ответил Данила. – Не стреляем. Берём.

Внутри оказался подросток. Грязный, худой, с оружием, которое он явно держал впервые. Руки дрожали сильнее, чем автомат.

– Стой, – сказал Данила и медленно опустил своё оружие. – Всё. Спокойно.

– Даня, – тихо сказал Максим. – Он может…

– Я вижу, – перебил Данила. – Он не стрелок. Он испуган.

Парень смотрел на них широко раскрытыми глазами. Пальцы дёргались.

– Не стреляй, – повторил Данила. – Опусти.

Он сделал шаг вперёд. Потом ещё один.

В этот момент Максим услышал щелчок.

Сухой. Почти незаметный.

– Данила!

Выстрел был один. Короткий. Неровный.

Данила дёрнулся, словно споткнулся, и сел на колени. Потом медленно лёг на бок.

Максим среагировал автоматически. Он выстрелил. Один раз. Без злости. Просто потому что так было нужно.

Когда всё закончилось, стало слишком тихо.

Максим подбежал к Даниле. Тот дышал. Часто. Рвано.

– Слышишь меня? – Максим прижал ладонь к ране. – Слышишь?!

Данила открыл глаза. Улыбнулся – слабо, почти извиняясь.

– Видишь… – выдохнул он. – Не стрелял.

– Не говори, – прошептал Максим. – Сейчас… сейчас помощь…

– Макс, – Данила сжал его руку. Сильно. – Не надо.

Максим замер.

– Я правильно сделал? – тихо спросил Данила.

Максим не смог ответить сразу.

– Да, – наконец сказал он. – Ты всё сделал правильно.

Данила кивнул.

– Тогда… хорошо.

Он вдохнул ещё раз – и больше не смог.

Максим сидел рядом слишком долго. Смотрел на лицо человека, который выбрал не убивать – и заплатил за это.

Позже, когда тело вынесли, когда были отчёты и сухие формулировки, Максим понял главное:

Иногда правильное решение не спасает.

Но именно оно потом не даёт тебе сойти с ума.

Глава 27. Земля.

Утро пришло без сна. Максим проснулся рано, будто тело само решило – хватит лежать. Небо было низким, серым, но спокойным. Таким, которое не давит.

Он вышел во двор поместья и взялся за работу. Колол дрова – размеренно, без злости. Каждый удар топора входил точно, без лишнего напряжения. Потом взял мотыгу и вышел к участку. Земля была тяжёлая, сырая, неохотно поддавалась, но в этом было что-то правильное: она не врала, не притворялась.

Максим работал молча, пока рядом не появился хозяин поместья – старик с прямой спиной и внимательными глазами. Он долго смотрел, не мешая.

– Ты не похож на сельчанина, – сказал он наконец. – Руки работают, а взгляд – нет.

Максим не сразу ответил. Сделал ещё несколько движений мотыгой, потом выпрямился.

– А на кого я похож?

– На человека, который слишком много видел, – спокойно ответил старик. – И теперь не знает, куда это всё деть.

Максим усмехнулся.

– Наверное.

– Так что тебя привело ко мне? – спросил старик. – Деньги у тебя не деревенские, походка не местная. Бежишь или ищешь?

Максим вытер пот со лба.

– И то и другое.

Старик кивнул, будто услышал ожидаемый ответ.

– Я ищу покоя, – продолжил Максим. – Хочу уйти дальше. В земли, где никто не знает моего имени. Где ошибки прошлого не будут идти следом.

– Думаешь, они остаются здесь?

– Думаю, там они будут тише, – ответил Максим. – Я хочу прожить жизнь свободно. Без долгов. Найти простую женщину. Построить дом. Работать с землёй. Есть хлеб, который вырастил сам.

Старик смотрел на него долго.

– Ты думаешь, земля всё простит?

– Нет, – сказал Максим. – Но она хотя бы честная.

Старик усмехнулся.

– Ты не ищешь счастья. Ты ищешь тишины.

Максим кивнул.

– Да.

– Тогда работай, – сказал старик. – Земля не даёт покой сразу. Она сначала проверяет.

Старик ушёл, оставив Максима одного. Тот снова взял мотыгу и продолжил работу. Спина болела, руки ныли, но внутри было ровно. Впервые за долгое время.

Он смотрел на борозды в земле и думал:

может быть, искупление – это не страдание.

А труд.

И жизнь, которую ты больше не разрушаешь.

Глава 28. О силе.

К вечеру Максим сидел у края поля. Солнце опускалось медленно, окрашивая землю в тёплый, почти обманчиво спокойный цвет. Руки гудели от работы, но это была честная боль – она не требовала оправданий.

Рядом сел старик. В руках у него была палка, которой он чертил линии на земле, будто что-то вспоминал.

– Ты умеешь драться, – сказал он внезапно.

Максим не удивился.

– Умел.

– Такие люди не разучиваются, – спокойно ответил старик. – Они просто выбирают, когда не доставать оружие.

Максим посмотрел на горизонт.

– Сила ничего не решила.

– Неправда, – сказал старик. – Сила решила очень многое. Просто не так, как ты хотел.

Он помолчал, затем продолжил:

– Раньше я тоже думал, что сильный – это тот, кто побеждает. Потом понял: побеждают многие. Живут – единицы.

– А кто тогда по-настоящему силён? – спросил Максим.

Старик провёл линию в земле.

– Тот, кто может ударить… и не делает этого. Не потому что боится. А потому что знает цену.

Максим усмехнулся.

– Цена всегда чья-то жизнь.

– Иногда – твоя, – ответил старик. – Но не сразу. Она уходит медленно. Сначала из глаз. Потом из сна. Потом из желания просыпаться.

Максим опустил голову.