Небесная навигация

Отец Даниил сидел у окна, прижимая к груди старинную карту, которую ему вручил Владыка Серафим. Бумага, пожелтевшая от времени, пахла пылью веков и чем-то неуловимо святым. Он пытался вглядеться в хитросплетения линий и знаков, но тряска автобуса и гул мотора мешали сосредоточиться.

Матвей, зажав руль в крепких руках, сосредоточенно смотрел на дорогу. Его лицо, обычно невозмутимое, сегодня было немного напряжено. Он доверял своему старенькому ПАЗику, знал его характер, но предстоящий путь в неизведанные дали таил свои сюрпризы. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, восседал Кирилл, уткнувшись в экран своего смартфона. Его пальцы порхали над сенсором, словно мотыльки над огнем, а на лице играло выражение самодовольства.

– Так, Матвей, – произнес Кирилл, не отрываясь от экрана, – тут навигатор показывает, что можно срезать. Дорога, конечно, похуже, но километров тридцать выиграем. Прямо здесь, через километр, поворот налево.

Матвей покосился на него. Он привык полагаться на старые добрые дорожные знаки и свой внутренний компас, но Кирилл был городским, продвинутым, да и Иван Петрович, сидевший позади, уже нетерпеливо покашливал.

– Уверен? – спросил Матвей, хотя в его голосе уже звучала готовность подчиниться. – А то тут, в наших краях, такие «срезки» порой в болото заводят.

– Конечно, уверен! – отмахнулся Кирилл. – Это же спутниковые карты, не какие-нибудь там бумажные. Видишь, пунктиром обозначено? Это проселочная дорога.

Иван Петрович, услышав разговор, подал голос со своего места. Его взгляд, острый, как лезвие, пронзил салон. – Матвей, если есть возможность сократить путь, надо пользоваться. Время – ресурс, и тратить его на пустое катание непозволительно. Кирилл, ты за свои слова отвечаешь?

– Так точно, Иван Петрович! – браво ответил Кирилл, хотя его бравада была лишь тонкой маской, скрывающей легкое сомнение.

Матвей кивнул, смирившись. Через минуту, когда навигатор Кирилла торжественно пискнул, указывая направление, он плавно повернул руль налево. Дорога, поначалу вполне сносная, хоть и узкая, сразу же изменила свой характер. Асфальт исчез, уступив место укатанной грунтовке, петляющей между вековых сосен.

Автобус затрясло. Полкан, до этого мирно дремавший у ног Бабы Нюры, поднял голову и недовольно заворчал. Баба Нюра, привыкшая к трудностям, лишь крепче сжала свою сумку с провизией. Мария, сидевшая рядом с отцом Даниилом, оторвалась от своих карандашных набросков и тревожно посмотрела в окно. Лес подступал все ближе, его темные стены смыкались над головой, отрезая от солнечного света.

С каждой сотней метров дорога становилась все хуже. Ямы, колдобины, выпирающие корни деревьев – ПАЗик, словно старый конь, тяжело вздыхал, переваливаясь с боку на бок. В салоне воцарилось напряженное молчание, прерываемое лишь скрипом металла и глухими ударами колес о неровности.

– Кирилл, – голос Матвея стал жестче, – ты точно уверен, что мы правильно едем? Это уже не проселочная дорога, это какая-то лесовозная колея.

Кирилл снова уткнулся в телефон, его брови нахмурились. – Странно… Навигатор показывает, что мы идем по маршруту. Может, просто дорога такая. Тайга, все-таки.

Прошел еще час. Солнце, которое утром заливало мир золотом, теперь пробивалось сквозь плотную крону деревьев лишь редкими, бледными лучами. В салоне становилось душно, пыль висела в воздухе, оседая на одежде и волосах. Отец Даниил, отложив карту, пытался читать акафист, но слова путались в голове, а мысли неотступно возвращались к стучащим в подвеске звукам и тревожному молчанию спутников.

Иван Петрович, до этого сохранявший олимпийское спокойствие, наконец, не выдержал. – Кирилл, что происходит? Мы уже давно должны были выйти на трассу.

– Да вот же, Иван Петрович, – Кирилл нервно провел пальцем по экрану. – Он показывает, что мы движемся… но скорость снизилась. И эта дорога… она какая-то… очень уж извилистая.

Внезапно автобус резко накренился, правое колесо с глухим стуком провалилось в глубокую колею, заполненную грязью. ПАЗик замер, тяжело вздохнув. Двигатель заглох.

Наступила мертвая тишина, которую нарушал лишь стрекот цикад и далекое уханье совы. Матвей попытался завести мотор, но стартер лишь жалобно крутил, не подхватывая.

– Приехали, – глухо произнес он, опуская руки с руля. – Застряли. И, кажется, не просто застряли.

Отец Даниил выглянул в окно. Дорога впереди исчезала в непролазных зарослях, превращаясь в узкую тропу, едва заметную среди мха и поваленных деревьев. Сзади, куда они ехали, лес был таким же густым и неприветливым.

– Кирилл, – голос Ивана Петровича был низким и угрожающим, словно рокот далекой грозы. – Объяснись. Где мы?

Кирилл побледнел. Его самоуверенность испарилась, как утренний туман. Он лихорадочно тыкал в экран, но спутники, казалось, покинули это глухое место. – Я… я не понимаю. Навигатор показывал… Он должен был вывести…

– Должен был! – рявкнул Иван Петрович, и от его голоса дрогнули стекла. – Должен был, но не вывел! Мы потеряли уже часа три, если не больше, плутая по этим дебрям!

– Ну я же не виноват, что здесь карты устаревшие! – попытался оправдаться Кирилл, его голос предательски дрогнул. – Это же не Москва!

– А кто тебя просил вести нас по непроверенным «срезкам»? – Матвей обернулся, его обычно спокойное лицо было искажено раздражением. – Я же спрашивал! Я предупреждал!

– Я хотел как лучше! – Кирилл вскочил со своего места, его глаза метали искры. – Хотел сэкономить время!

– Сэкономил! – горько усмехнулась Баба Нюра, поправляя платок. – Теперь будем комаров кормить, пока дождемся, кто нас из этой глуши вытащит. И кто теперь за это ответит?

Напряжение в салоне сгустилось до предела. Каждое слово, сказанное сгоряча, отскакивало от стен, усиливая чувство безысходности. Мария, до этого молчавшая, тихо проговорила: – Может, у кого-то есть обычная карта? Бумажная?

Отец Даниил поднял свою старинную карту, но ее масштаб был слишком велик, чтобы разобрать местные проселки. Она указывала лишь крупные реки и горные хребты, словно насмехаясь над их мелкими, земными проблемами.

– Карта… – Иван Петрович потер виски. – Карта у Владыки Серафима была, подробная. Но мы же на «современные технологии» понадеялись.

В его словах сквозило такое едкое разочарование, что Кирилл съежился. Он чувствовал на себе тяжесть всех взглядов, и это было для него, привыкшего к восхищению подписчиков, невыносимо.

– А теперь что? – голос Матвея был полон усталости. – Темнеет скоро. Здесь медведи ходят.

Полкан, словно подтверждая его слова, тихо заскулил, прижавшись к ногам Бабы Нюры. Отец Даниил поднялся. Его взгляд, обычно мягкий и немного рассеянный, сейчас был сосредоточен. Он чувствовал, как сгущается не только вечерняя мгла, но и мгла в душах его спутников. Взаимные упреки, словно ядовитые стрелы, летели по салону, раня и без того уставших людей.

– Братья и сестры, – его голос, хоть и тихий, прозвучал неожиданно твердо. – Что толку теперь искать виноватых? Мы здесь. Все вместе. И выйти отсюда мы сможем только вместе. Гнев и раздражение – плохие попутчики. Давайте успокоимся. И подумаем, что делать дальше.

Его слова не погасили пожар полностью, но отвлекли внимание от Кирилла. Иван Петрович лишь тяжело вздохнул, скрестив руки на груди. Матвей, все еще хмурый, кивнул, соглашаясь.

Отец Даниил подошел к Матвею, заглянул в его глаза. – Матвей, есть какая-нибудь возможность выбраться? Может, лопата есть? Попробовать выкопать?

Матвей покачал головой. – Лопата-то есть, батюшка. Но тут не просто застряли. Тут колея такая, что без трактора не вытянуть. А до ближайшей деревни, судя по всему, километров двадцать будет, если не все тридцать. И это по такой «дороге».

В автобусе снова воцарилось гнетущее молчание. Потерянные часы обернулись не только отставанием от графика, но и реальной угрозой. Сумерки сгущались, и вместе с ними росло осознание того, что они оказались в ловушке, далеко от цивилизации, в самом сердце дикой тайги. И виной тому была не стихия, а человеческая самоуверенность и доверчивость.

Глава 11. Встреча с сельским пастырем

Автобус, некогда гордо ревевший на асфальтовых просторах, теперь стонал, словно раненый зверь, продираясь сквозь заросли, что безжалостно хлестали по его щербатому боку. Шины вязли в глинистой жиже, каждый оборот колеса давался с неимоверным трудом, выплевывая комья грязи, которые тут же оседали на пожухлой траве, словно слезы земли. Солнце, давно миновавшее зенит, клонилось к закату, раскрашивая небо в тревожные багряные тона, и этот огненный диск, казалось, насмехался над их безнадежным плутанием.

Внутри салона царила густая, осязаемая тишина, тяжелее любого безмолвия. Она была наполнена невысказанными упреками, скрытыми вздохами и той особой усталостью, что проникает до самых костей, высасывая последние крохи терпения. Матвей, чьи руки крепко сжимали руль, похожие на узловатые корни старого дерева, чувствовал, как напряжение впивается в мышцы спины. Его взгляд, устремленный вперед, был полон отчаяния и глухой обиды. Он, водитель с многолетним стажем, всегда знавший дорогу, впервые позволил себе довериться холодному голосу электроники, и теперь платил за это позором.

Кирилл, съежившись у окна, избегал взглядов. Его модная прическа, еще утром казавшаяся символом столичной утонченности, теперь выглядела неуместно, а легкая куртка, предназначенная для городских променадов, не защищала от пронизывающей сырости, проникавшей сквозь щели автобуса. Он пытался что-то поправить в своем навигаторе, но пальцы дрожали, а экран, отражавший его бледное лицо, лишь подтверждал, что они находятся посреди безлюдного «нигде».

Иван Петрович сидел, выпрямившись, как струна. Его взгляд, острый и пронзительный, скользил по лицам спутников, но задерживался дольше всего на Кирилле и Матвее. В нем читалось не осуждение, а скорее глубокое разочарование, граничащее с презрением к любой некомпетентности. Он был человеком действия, привыкшим к четкости и порядку, и это бесцельное блуждание по таежным дебрям выводило его из себя куда больше, чем он позволял показать.

Баба Нюра, прижав к груди видавший виды платок, тихонько молилась. Её губы шептали слова, которые никто не слышал, но в каждом движении её головы, в каждом морщинке на лице читалась безграничная тревога. Полкан, до этого дремавший у её ног, вдруг поднял голову, принюхался, и низкий, утробный рык вырвался из его груди. Он смотрел в сторону, где сквозь сгущающиеся сумерки едва проглядывал силуэт поваленного дерева.

Отец Даниил, сидевший рядом с Марией, чувствовал, как сгущается атмосфера. Его сердце сжималось от боли за своих спутников, за их растерянность, за ту невидимую стену, что выросла между ними. Он пытался найти слова утешения, но они казались пустыми и бессильными перед лицом этой глухой, беспросветной дороги. Он молился, чтобы Господь указал им путь, чтобы Его свет пронзил эту тьму.

Мария, в отличие от остальных, смотрела не на дорогу и не на спутников, а на старые иконы, бережно уложенные в ящики. Ей казалось, что даже лики святых на потемневших досках приобрели оттенок скорби. Она ощущала эту древнюю, дремучую мощь леса, который, казалось, не хотел отпускать их, поглощая звуки, запахи, надежды.

Внезапно Матвей резко затормозил. Автобус клюнул носом, и все, кто не был пристегнут, подались вперед. «Дальше хода нет», – глухо произнес Матвей, и его голос был лишен всяких эмоций, словно он говорил о чем-то обыденном. – «Дорога кончилась. Просто… кончилась».

Все устремили взгляды в окно. Впереди, действительно, не было ничего, кроме густого, непроходимого кустарника, сквозь который пробивались лишь редкие, чахлые деревца. Заросли сомкнулись, поглотив подобие колеи, по которой они до сих пор двигались. «Как это – кончилась?» – голос Ивана Петровича прозвучал резко, словно удар хлыста. – «Что значит – кончилась? Мы что, в тупике?» Кирилл вздрогнул. «Похоже на то… Навигатор… он… он показывает, что мы должны были свернуть… но здесь ничего нет». «Ничего нет?» – Иван Петрович поднялся, его фигура, даже в тесном салоне, казалась монументальной. – «А куда же мы тогда ехали столько часов? Куда, я спрашиваю?»

Тонкие нити терпения, и без того натянутые до предела, лопнули. В воздухе повисло предчувствие скандала. Отец Даниил глубоко вздохнул. «Братья, сестры… Гнев не поможет нам найти выход. Давайте успокоимся. Господь не оставляет своих чад. Может быть, это испытание. Может быть, Он ведет нас куда-то, о чем мы пока не знаем».