Кнопка конца света

Заметка № 2

У каждого из нас есть тысячи причин не проснуться завтра. Мы все хотим избавиться от сожалений и боли, которая изменила нас навсегда и не дает быть прежними – чистыми, светлыми людьми.

С чувством досады и стыда я брел по проспекту в сторону дома. Смотрел под ноги, избегая взглядов прохожих. Люди смотрели на меня, как на юродивого. Таких бедолаг они, похоже, еще не встречали.

Ходячий скелет – грязный, промокший, дрожащий от холода. Я наступал на серый асфальт и чувствовал, как каждая неровность отзывается болью в теле. Я почувствовал озноб и отчаяние, когда осознал: баллончик шапки остался в куртке. Я пропал.

Побочные эффекты накрыли волной. Радость и спокойствие, что недавно переполняли меня, испарились без следа. Карета обернулась тыквой, и мне хотелось сдохнуть, лишь бы не проживать этот ужас снова.

В минуты, когда страх и боль сжимали грудь, а надежда казалась пустым звуком, я мечтал лишь об одном – просто исчезнуть. Избавиться от мучений, цепи неудач и разочарований. Смерть представлялась не бегством, а освобождением.

Но каждый раз меня останавливала одна мысль: этим я обреку на страдания тех, кто меня любит. Пока я жив, у них есть надежда. Если уйду – останется лишь боль. Эта несправедливость сводила с ума. Иногда я думал, что лучше бы вовсе не рождаться или стереть все, словно нас никогда не существовало. Нажать кнопку и исчезнуть без боли, растворившись во вспышке света.

Как бы ни уверяли обратное, но я, даже под шапкой, с искусственным счастьем в крови, знал: мы все обречены. День за днем нас преследуют страх, боль, отчаяние. Мы неизбежно страдаем и причиняем страдания другим, вне зависимости от желаний. Все, к чему мы стремимся, рассыпается в прах. Мы живем, чтобы уставать; трудимся, чтобы немного отдохнуть; теряем, чтобы потом найти что-то отдаленно похожее на утраченное. Любим – и разбиваем сердце.

Судьба каждого – пробираться к редким мгновениям покоя сквозь череду страха и боли, которые тяжелыми камнями обрушиваются с небес все чаще и чаще, следуя одному злобному сценарию. Вы можете утопать в иллюзиях, как я, прятаться, отрицать, закрывать на реальность глаза, но она все равно настигнет. Мы в ловушке. Мы все в аду.

Голова раскалывалась. Я не представлял, как скажу Айке, что натворил. Поскорее бы добраться до дома и спрятаться, чтобы никто не увидел мои слезы. Я решил: нужно уехать. Потеряться. Надеяться, что в Вилли еще осталась крупица доброты, и он проявит милосердие.

Добравшись до подвала, я рухнул на пол. Дыхание было тяжелым, сердце колотилось, в голове гудело. Среди этого хаоса я ухватился за одно воспоминание.

Когда-то, после очередной подработки, я спрятал от Айки неполный баллончик шапки в старую барсетку. Она все равно заметила, что я не трезв, и ругалась на меня всю ночь так, что я напрочь забыл о заначке и не приближался к Вилли еще неделю. Сейчас память ухватилась за этот кадр – последнюю надежду.

Я долго рылся в вещах и уже отчаялся, думая, что мозг просто поиздевался и подсунул ложное воспоминание. Но тут мои пальцы нащупали ту самую барсетку. Я едва не вскрикнул. Встряхнул – внутри что-то глухо звякнуло. Амнистия с пожизненного.

Я распылил шапку на волосы и опустился на изодранный диван. Утопая в мягкости, наблюдал, как пылинки пляшут в лучах солнечного света, пробивающегося из единственного «окна» – маленькой, узкой дыры в стене.

«Вилли не найдет нас в другом городе. Все будет хорошо».

Я решил принять душ, пока еще есть силы, и дождаться Айку.

Чистое тело стало единственным утешением. Желудок урчал, и я надеялся, что Айка, несмотря на мою очередь покупать продукты, принесет еду. Она всегда проявляла заботу. Я был бы рад даже остаткам еды – лишь бы что-то съесть. Я уже с тревожным аппетитом смотрел на ползающих по полу насекомых, когда дверь с грохотом распахнулась.

Айка, от души выругавшись на трудный день, принялась переодеваться в домашнее. А я, как завороженный, смотрел на ее темные волосы, которые спадали почти до пояса. Черные завитки, словно языки пламени, переплетались с редкими красными прядями и подпрыгивали в такт ее резким движениям.

Почти такие же волосы были у одной сильной и целеустремленной девушки из моего прошлого. Мы близко общались, и я по мелочи помогал в ее маленьком бизнесе. Мне стало странно, что я никогда не говорил Айке комплиментов насчет ее волос, как я делал это для Кэтрин.

– У тебя очень красивые волосы, – смущенно выдавил я. – Очень редкие. Почти такие я видел только раз, у Кэтти.

– Что еще за Кэтти? – нахмурилась Айка.

– Девушка из Сан-Сити. Я помогал ей в одном деле. Иногда требовалась даже грубая сила, – с легкой гордостью сказал я.

– Какая там сила? Кожа да кости. Помогал стул подвинуть?

– Иди ты. Я комплимент сделал. И раньше я даже в спортзал ходил. Не всегда был таким тощим. Прости, если тебе тошно на меня смотреть.

Айка смягчилась.

– Спасибо, мне очень приятно, Зик. Просто я никогда не слышала от тебя о других девушках. Думала, я единственная, кто на тебя обратил внимание.

– Ты явно меня недооцениваешь. Я общался и дружил даже с девушками. И, держись крепче, – даже встречался с некоторыми!

– Что ты там бормочешь? Двух слов связать не можешь. Кто на это купится? Сидишь, цену себе набиваешь. Когда из транса выходишь – почаще разговаривай, тогда может и узнаю о тебе больше.

– Умничай сколько влезет. Я тебе говорил – раньше я часто надевал шапку. И был общительнее.

– Сейчас ты тоже ее надеваешь почти каждый день. Постоянно находишь поводы. И тебе кажется – ты не так сильно меняешься с ней. Так же молчишь, витаешь в облаках. Только с блаженным видом, а не страдающим. Это единственное, что в тебе меняется.

– Ты иногда напоминаешь мне бывшую. Можешь хоть раз поговорить без колкостей?

– Да я уже заметила, что напоминаю тебе кого угодно, только не саму себя.

– Господи. От этого разговора мне только хуже. Я ничего не ел и надевал шапку. Я сейчас умру.

Я укутался в одеяло с головой, ожидая сокрушительной реакции.

– Опять? Ты же обещал! Что произошло? Почему не ел? Что с работой? – она зашуршала пакетом и достала булочку. – Садись и ешь. – В ее голосе слышалась забота, но и строгость.

– Не могу. Я голоден, но меня выворачивает. Гребаная шапка! Я просто проклят, – слезы навернулись сами собой.

Айка с жалостью смотрела на меня, подбирая слова, но у меня резко сменилось настроение.

– Как же бессмыслен этот мир! Каждый день думать, как не сдохнуть. Куда-то стремиться. И все впустую! Ничего не получается. Все планы к черту! Даже если что-то выйдет – это ненадолго. Все равно на следующем шагу будет ждать новое разочарование. Какой в этом смысл? Мы просыпаемся каждый день в надежде на лучшее, но каждую ночь засыпаем с чувством глубокой тоски. Зачем я вообще родился? Кто вас просил? Как можно обрекать невинную душу на страдания в этом жестоком мире?

Айка растерялась, потом попыталась обнять, но я оттолкнул ее.

– Не нужно меня жалеть! Тебя это тоже касается! Ничего у тебя нет и не будет! Все, что мы заработаем, уйдет на еду и одежду, чтобы просто выжить. А остаток потратим на занавески для дыры в стене, которую зовем окном! Что ты вообще со мной делаешь? Такая красивая, умная, смелая. Зачем тебе такая обуза? Уверен, у тебя все наладится, как только избавишься от меня!

– У тебя ломка. Побочки. Тебе плохо, и ты имеешь право злиться. Нам правда нелегко. Но ты сильнее, чем думаешь, – мягко сказала она. – Когда шапка пройдет, тебе полегчает. Три дня – и придешь в норму, как всегда.

– Какая, к черту, шапка?! – я взорвался. Гнев накрыл меня с головой.

Захлебываясь обидой, я в подробностях рассказывал Айке о своем дне и во что вляпался. И вдруг увидел себя со стороны. Ныл как девчонка. Мне стало тошно. Стыд заставил меня замолчать.

Айка, словно святая, подошла ко мне и крепко обняла. Удивительно, как в ней все это уживалось. Порой казалось, что ей не до кого нет дела, кроме себя. Она часто вела себя так, будто ненавидит меня, но вынуждена оставаться рядом по какой-то неведомой причине. Теперь же, пока мои слезы капали на ее одежду, и я чувствовал себя полным ничтожеством, она словно не замечала этого.

Айка видела во мне того, кого я сам в себе никогда не замечал. Она будто смотрела на мою несуществующую версию – сильную, мужественную и непоколебимую. Относилась ко мне как к равному, и даже больше. Она вдруг прервала молчание и подтвердила мои мысли:

– Я вижу твой потенциал, Зик. Ты невероятно сильный, хоть и не замечаешь этого. Ты через многое прошел, и я вижу, как ты стараешься. Сейчас не получается, ты срываешься, но однажды ты бросишь шапку и добьешься всего, чего захочешь. Обещаю. И я помогу тебе в этом.

Я всхлипнул, но вдруг рассмеялся над собой и наконец расслабился. Тревога и гнев испарились, будто их и не было.

– Ты всегда так говоришь, – тихо ответил я, уткнувшись в ее плечо.

Глава 3. Загадочная сила Айки. Прозрение

– Собирайся быстрее. Ты хуже девчонки.

– И это говорит девчонка…

– Вот именно. Я уже полчаса как готова.

– Не понимаю, зачем мы туда идем.

– Наверное, затем, что по твоей глупости я должна сдаться в сексуальное рабство?

– И поэтому мы идем к нему? Могли бы просто уехать. Может, он забудет… – в голове мелькнула довольная рожа Миксера.

– Такой, как Вилли, достанет тебя из-под земли. А когда найдет – разговаривать будет поздно. Мы идем возвращать ему деньги. И я скажу, чтобы он тебя больше к порогу не подпускал.

– А смысл? Свинья везде грязь найдет, – ляпнул я сдуру.

Айка презрительно осмотрела меня сверху вниз.

– Какого же ты высокого мнения о себе. Молодец.

– Как, по-твоему, я буду справляться с ломкой? У меня зависимость на органическом уровне. Иногда нужно…

– Чушь. Это говорит твоя зависимость. Нет доказательств, что прием шапки закрывает дорогу назад. Ты сам это придумал, чтобы не нести ответственность за свою жизнь.

– А у тебя есть доказательства, что я ошибаюсь? Все, кто попробовал шапку – не выбирались. От главной ломки умирают или сходят с ума.

– Выдумки слабаков. Ты тоже слабак?

– Нет… – неуверенно промямлил я.

– Я видела рекламу в интернете. Есть женщина – Лилиан. Бывшая алкоголичка. Стала наркологом и психотерапевтом. Помогает зависимым. Даже тем, кто подсел на шапку. Может, обратимся к ней?

– Да что она понимает? Где алкоголь и где шапка. Только слабаки бегут за помощью. Никто не сможет мне помочь, кроме меня самого.

– Ну вот, ты сам признал, что можешь, если захочешь. Никакой физической привязанности к этой дряни нет. Все это самовнушение тех, кто уже принял свое никчемное будущее, да и только.

– Ты пользуешься тем, что я ничего не соображаю после шапки. И могу ляпнуть не то.

– Снова чушь. Твоя проблема не в побочных эффектах. Ты очень слаб физически и морально. Ты же истощен. Из-за того, что периодически надеваешь шапку, тебе становится еще хуже. Ты не можешь нормально есть, заниматься спортом. Живешь от дозы до дозы. Твой мозг даже не пытается искать выход, потому что знает – скоро он получит искусственную радость и покой. Ему легче ждать следующую шапку и заполнять остальное время нытьем.

В глубине души я соглашался с ней, но признавать этого не хотел. Я давно сделал те же выводы, но никак не мог сдвинуться с мертвой точки.

– Не могу больше это слушать. Перед глазами только пистолет Вилли маячит. Он не пойдет на уступки. Надо просто переехать. В другом городе он не станет нас искать.

– Очередное бегство от реальности. Ничтожество. Привыкай решать проблемы, а не убегать от них.

Я замолчал. Айка не стеснялась говорить то, что думает. Могла быть очень жестокой. Но я ценил это в ней. Порой она ужасно напоминала мне Талию.

– Что ты сказал?

– Эм… Ничего.

Я же не говорил этого вслух? Неужели свихнулся? Вода, выпитая с утра, подкатила к горлу.

– Я готов. Идем.

Каждый шаг давался с трудом. Была бы моя воля – остался бы в подвале. Но я подставил Айку. Чувство вины подгоняло, и я больно наступал на плитку проспекта, что вёл к Вилли.

Я надеялся, что он уже отправил Миксера на мои поиски и будет один. Давящее присутствие этого громадного лысого чудовища будет лишним. Я верил, что в глубине души Вилли остался тем неуверенным, светлым мальчишкой и охотнее пойдет нам навстречу, не будь у него под боком трехметрового смертоносного орудия.

Картинка перед глазами расплывалась, как от сильного опьянения. Голова раскалывалась на части. Ослепительные лучи солнца лишали меня и без того мутного зрения, но я все же различил сквозь пелену бликов знакомые очертания логова Вилли.

Дом выделялся на фоне серо-кирпичных построек улицы – гибрид старины и модерна. Неприметный первый этаж, служивший входом, и нависающий над ним остеклённый верх с бронированными стеклами. Маленькое двухэтажное здание стояло посреди небольшого возвышения из серого гравия, напоминая каменную хижину на островке.

Я перебирал в голове самые мрачные сценарии и оправданно нервничал. Предложил Айке подождать, осмотреться. Она фыркнула, но согласилась. И не зря: я увидел, как ко входу приближался знакомый силуэт.

– Один из его уличных барыг. Идет отдать выручку. Или за товаром.

– Или за тем и другим, – подметила Айка.

– Верно.

– Подождем. Нам не нужны лишние уши.

В этом мы легко сошлись. Редко, но такое случалось. Чаще она спорила со мной просто из вредности.

От тошноты сводило скулы. Я оглядывал местность, пытаясь зацепиться за что-то приятное. Вокруг гуляли счастливые и беззаботные люди – от их вида становилось только хуже. Зависть разъедала изнутри: они могли наслаждаться солнечным днем и свежим воздухом, а я нет.

Взгляд блуждал по городским пейзажам, пока не наткнулся на серьезное лицо Айки, чьи глаза пронзили строгостью.

– Хватит надевать шапку, – выстрелила она.

– А то я не знаю. Нужен подходящий…

– Какой повод тебе еще нужен? Отказ органов? Тюрьма? Инвалидность? Про голод и нищету я уже молчу. Мы и так побираемся.

– Я хотел сказать – нужный момент…

– Момент наступает тогда, когда ты действительно захочешь. Что тебе мешает? Почему ты не отпускаешь это дерьмо?

– Айка, перестань, не кричи так громко. Ты же знаешь – я хочу. Я много раз бросал. Проходил все стадии. Я знаю, как это делается.

– Но снова срывался. Почему?

– Был неподходящий момент, видимо.

Айка с размаху двинула меня по плечу. Из-за обостренного болевого порога удар показался сокрушительным. Я едва сдержал вопль. Лишь подпрыгнул на месте, стиснув жгущее от боли плечо.

– Точно придется вправлять. Что ты творишь? Мне нельзя в больницу – нет страховки. Да и, возможно, меня уже ищут за кражи. Может, поэтому за мной следили в магазине…

– У тебя паранойя. Кому ты нужен? Мелкий воришка.

– Кто бы говорил. Кто мне помогал, когда есть было нечего?

– Меня не поймали. Значит, не воровка.

– Латентная воровка. И садистка.

Айка снова замахнулась.

– Стой-стой! – нервно дёрнулся я. – Смотри.

Мелкий прихвостень Вилли вышел из двери и странной, шаркающей походкой поковылял прочь. Его излишне опущенные джинсы волочились по земле.

– Смотрю, Вилли нанимает настоящих головорезов. Этому сколько? Шестнадцать? – усмехнулась Айка. – По-моему, твой Вилли не так крут, как ты думаешь.

– Может, ты крутая? Скажешь ему это лично? – поддразнил я ее.

– Так и собиралась, – с ухмылкой ответила она. Тогда я еще не понял, что она говорит всерьез.

Мы поднялись по крутой лестнице в темноте и постучали в железную дверь. Внутри загрохотали тяжелые шаги, приближаясь. Щеколда глазка отскочила, дверь распахнулась.

Гигантские волосатые руки схватили нас за одежду и втянули внутрь. От рывка мы рухнули на пол. Трехметровое лысое чудовище потеряло равновесие и понеслось следом. Пятитонная горилла обрушилась прямо на меня, ударившись черепом о дверцу массивного стенного сейфа. Металл отозвался глухим гулом.

Потные лапы Миксера обхватили мое лицо, заглушив дикий крик. Я не сразу понял, в чем дело. Тело горело, но особенно сильно жгло ногу. Я взглянул на нее и в ужасе отвернулся, выгнувшись дугой. Нога походила на изогнутую трубу. Безмозглая сила просто раздавила ее. Боль нарастала с каждой секундой.

– Тупая животина! Что ты вытворяешь?! – выругалась Айка.

– Какого черта, Микси? – ошеломленно спросил Вилли.

– Прости, босс. Я-я не знаю… – Как двоечник, по ошибке попавший на олимпиаду по математике, Миксер бубнил себе под нос и случайно убрал руки. Мой вопль снова прорезал воздух.

Вилли обложил громилу изысканным матом и велел держать меня крепче. Сам рванул к мини-сейфу, спешно набирая код.

Слезы ручьем стекали по мохнатым ручищам Миксера. Вилли достал баллончик и подбежал ко мне. Долгим нажатием он выплеснул мне на голову почти всё содержимое. Я никогда не использовал столько.

Остаток Вилли вылил прямо на перелом. Знал, что шапка может заглушить боль, впитавшись через кожу. Но быстрее и эффективнее – наносить на голову.

Шапка впиталась мгновенно, боль отступила. Тело перестало биться в судорогах, и я обмяк. Мне стало даже смешно от нелепости происходящего. Этот идиот споткнулся и раздавил мне ногу. Я шел сюда, ожидая чего угодно, но не этого.

«Увечья уже нанесены. Думаю, это смягчит Вилли. Сможем договориться об оплате. Все сложилось как нельзя лучше».

– Эту шапку я тебе прощаю, – сказал Вилли, встряхнув пустым баллончиком. – Рад, что ты сдержал слово и привел плату за вчерашнее.

Он жадно улыбнулся, разглядывая Айку, постучал худыми пальцами по баллончику и швырнул его в ведро.

Айка полезла в карман и достала маленькую стопку денег. Шлёпнула ладонью по красному дереву стола, оставив всё, не пересчитывая.

– Это всё, что есть. Три цены за одну шапку.

После небольшой паузы Айка наклонилась, убрала часть купюр:

– Это нам на жизнь до получки.

Затем отсчитала еще треть:

– Это – на уход за Зиком. Пару дней продержимся, пока я не найду новую работу. Он теперь не в состоянии ходить…

Потянулась снова:

– А это…

Вилли хлопнул по столу, накрыв деньги рукой, и угрожающе поднялся. Запахло жареным.

– Наверное, ты такая смелая, потому что не знаешь, кто я. И моих планов на тебя, мразь. Что ты себе позволяешь?!

Он выкрикнул это с такой яростью, что Миксер вздрогнул. Я заметил это, потому что наблюдал за всем без страха. Обычно я отвожу взгляд – мне некомфортно смотреть в глаза. Нужно личное пространство, иначе теряюсь.

Теперь же я внимательно разглядывал Миксера и увидел на его каменном лице выражение испуганного ребенка, который жаждал похвалы хоть от кого-нибудь – даже от мерзкого Вилли.

Мне даже стало его жаль. Люди явно всю жизнь шарахались от него, пугаясь страшного вида и размеров. А в детстве? Дети жестоки. Наверняка нанесли травму. Называли его уродом, страшным великаном. Тяжело ему пришлось. Бедняга так хочет угодить боссу, что сделает все ради похвалы. Всем нужна любовь. Думаю, только она и способна исцелять.

При других обстоятельствах мы с Миксером могли бы даже подружиться. Но так я думаю только под шапкой. Доброта, любовь и спокойствие, которые она дарует, могут изменить мир. Если бы вещество не разрушало нашу жизнь, то его определенно стоило бы ставить с рождения, как вакцину от гриппа.

Я заметил, что витаю в облаках. Доза слишком большая. Я попытался откинуть оптимизм и трезво взглянуть на ситуацию.

– Неужели ты не боишься, нахалка? Тебя уже подарили мне. Ты моя собственность, просто еще не поняла этого. – Вилли достал из ящика стола знакомый пистолет.

– Я никому не принадлежу и принадлежать не буду. Я отца-то не слушаюсь. Тебя с чего вдруг стану?

– Вероятно, потому что он не способен сделать с тобой то, что могу я. Меня нужно бояться, – он направил дуло ей в лицо.

– Тебя?! Обычного человека, возомнившего себя шишкой? – усмехнулась Айка. – Раздутый павлин в дорогом костюме. Типичный обиженный чмырь.

Вилли не верил своим ушам. После таких слов не выживал никто. Его лицо застыло от удивления. Миксер достал пистолет и направил его в затылок Айке, готовый выполнить приказ. Он с нетерпением ждал команды, держа палец на курке.

Я удобно расположился на полу и наблюдал за происходящим. Осознавал, что нас убьют, но испытывал блаженство. Боялся только пыток и прикидывал, как забрать пистолет и пристрелить Айку, чтобы ее не мучили перед смертью.

Вилли вышел из ступора. Его лицо исказила гримаса. Он странно сморщил нос, словно от нервного тика, и чихнул. В ту же секунду рука с пистолетом дёрнулась, ударив Айку прикладом по лбу. Ее откинуло в сторону. От неожиданного толчка палец Вилли нажал на курок, и пуля врезалась в потолок.

Миксер вздрогнул от звука и, не разобравшись, тоже выстрелил. Пуля из его пистолета просвистела рядом с падающей Айкой, вышла с обратной стороны горла Вилли, срикошетила от двери стального хранилища и вошла ему в плечо.

Лицо барыги исказилось от шока и безмолвной ярости. Он зажимал рану на шее, откуда хлестала кровь, и проклинал Миксера взглядом. Пистолет Вилли выстрелил снова. В лысый череп громилы вонзилась пуля, и тонна мяса замертво рухнула на пол. На этот раз, по счастливой случайности, не задев меня.

Вилли рухнул на стол, затем сполз на пол, оставляя на красном дереве кровавую полосу. Его глаза потускнели.

«Костюм жалко. Не отстирать».

Я усмехнулся своей шутке и заметил открытую дверцу малого сейфа – Вилли забыл закрыть.

Айка была невозмутима и прекрасна, как всегда. Ее длинные черные волосы с красными прядями переливались на свету и смешно подпрыгивали, когда она поворачивала голову. Хотелось просто любоваться этими переплетающимися волнами. Айка уже изучала содержимое сейфа.

«Она так красива, когда сосредоточена. И когда грустит тоже. И моет посуду… Даже когда ничего не делает, она прекрасна».

Айка всегда завораживала меня милой внешностью и нежным обаянием. Я бы точно в нее влюбился. Если бы еще мог любить.

Но любовь ведет к разочарованию. В моем сердце не осталось места – оно изранено всеми, кого я впускал. Впрочем, их вины в этом нет. Все дело в моем идеальном представлении любви. После нескольких попыток достичь его, я отчаялся и закрылся.

Настоящая взаимная любовь невозможна. Все думают только о себе. Люди используют друг друга от страха одиночества. Многих ранят еще в юности, и они закрываются, но почему-то считают, что способны на прежние чувства. Обманывают себя и партнеров, которых подсознательно выбирают только для того, чтобы использовать и получить что-то новое.

Способных отдавать – единицы. Все хотят только получать. Сейчас я это понимал. Рекордная доза шапки открыла мне глаза. Я прозрел. Жаль, такие моменты озарения – редкость. Ведь мы копошимся в вязкой рутине повседневности, бежим как белки в колесе, отчаянно пытаясь сделать жизнь чуточку лучше, чем вчера…

– …И ничего здесь не трогай, – говорила Айка. Я с трудом выключил поток мыслей и вслушался в ее слова:

– Камер я не видела, а если они и были, то вряд ли записывали. Не бойся, мы ни при чем. Они самоуничтожились.

Я снова усмехнулся. Хотел рассмеяться, но передумал при виде ноги. Да и даже под шапкой смерть таких, пусть и не самых лучших, людей вызывала холод и грусть.

Айка подобрала пустую сумку за кожаным креслом. Аккуратно смахнула в нее часть содержимого сейфа. Я заметил внутри него пачки денег и баллончики с шапкой, когда попытался подняться, опираясь на стол рукавом. Айка застегнула молнию сумки. У меня почти получилось встать, когда сзади послышался шорох.

– Какого…

Мы замерли, встретившись взглядом с тем самым уличным барыгой Вилли, чей уникальный стиль одежды не оставил равнодушным ни одного жителя Мид-Сити. Он вынул из-за спины нож, но вдруг присмотрелся к трупам.

В его глазах промелькнуло сомнение. Он передумал и изменил свои планы, рванув вниз по лестнице. Я успел заметить, как он судорожно достает телефон. Но вместо ожидаемого скрежета двери о гравий раздался громкий удар, который эхом разлетелся по лестничному пролёту.

Бедняга так спешил, что сорвался и разбил голову о ступени. Третье тело неподвижно остывало в лестничном проеме.

Сломанная нога безвольно болталась от каждого движения такси на дороге. Я бы умер от боли, не возьми Айка из сейфа несколько баллончиков про запас. Дозы, что распылил Вилли, пока хватало, но мысль о запасе грела душу. В ноге – лишь легкий зуд и покалывание. Я смотрел в окно: ранняя весна наконец расцветала.

Жёлтый солнечный свет окутал город пеленой, согревая сердца жителей и прогоняя тоску. Кажется, все на миг забыли о своей боли – неотъемлемого спутника жизни.

Настоящего счастья не достичь, но в такие моменты, когда птицы поют, животные греются на солнце, а прохожие улыбаются, все кажется не таким уж ужасным.