Двое над городом. Сумасшедшая площадь-3

– Дикость какая. Зачем?

Я рассказал о причинах разграбления кладбища.

– Как я сама не догадалась? Что ж, это можно использовать в сценарии, – вторую фразу она сказала уже явно не мне. Алена была в своей стихии. В ее сознании явно формировались непредсказуемые повороты сюжета. Я не мешал ей.

Тут к нам подбежал Давид. Ноги его, в модных кроссовках, над которыми легкомысленными короткими брючками открывались лодыжки, совсем промокли.

– Алена, – он оглянулся на меня, явно желая сказать ей что-то наедине. Я решил отойти. Алена остановила меня, и взяла под руку, негласно обозначая перед Давидом мой статус.

– Говори. Кстати, познакомьтесь. Это Давид. Мой заместитель. Это Руслан – мой старый друг, а теперь наш консультант.

Я решил разрядить обстановку.

– Шалом, – сказал я, и протянул руку. Давид улыбнулся, и тоже сказал «шалом».

– Алена, я там нашел кое-что. Пойдем.

Мы подошли к мраморному кубическому памятнику. На нем была укреплена массивная чугунная доска с литыми буквами. Раньше я часто проходил мимо него, и удивлялся – как эту доску до сих пор не оторвали и не сдали в металлолом?

– Тут надпись интересная. Это не эпитафия, а что-то другое. Написано на идише. Я постараюсь сегодня расшифровать.

Давид сделал несколько снимков надгробной доски. В это время остальные спутники Алены закончили работу.

– Ну, что я скажу, – начал первым самый невысокий черноволосый юноша. На вид ему было не больше двадцати пяти. – Объект очень интересный. Один этап тут запросто можно разместить. Что скажет господин креатор?

Его антипод – высоченный, худой парень чуть постарше ответил:

– Это все требуется переработать в себе. Дайте время до завтра. Еще с комнатами в гостинце решать надо. Когда ответ от хозяев получим?

– Сегодня к вечеру и получим. Ребята, вы езжайте в гостиницу, а мы с Русланом пройдемся.

Давид опять посмотрел на нас обоих одновременно, и ушел за руль. «Мерседес» пополз вниз.

– Наконец-то, – сказала Алена, и теперь уже прочно взяла меня под руку.

– Что?

– Наконец-то есть время для нас одних. И не говори, что ты этого не хотел.

– Не скажу. Мне даже уже не страшно. Мне интересно, что ты придумаешь для меня в этот раз. Но у тебя крайне мало времени. В среду я сяду в автобус, и ты больше уж точно никогда меня не увидишь.

– Не говори так, а? – Алена забежала и встала передо мной. Зеленые глаза, которые светились во мне все эти годы, едва не заставили меня совершить дурацкий поступок – поцеловать ее. Но я был уже не тем Русланом, что засыпал под колыбельную Алены в старинной квартире с саксонским фарфором и подсвечником – статуэткой.

– Алена, но это правда. Меня ждут. Ждет Юдин. Он для меня много сделал. И теперь я не могу вот так просто взять и забыть все это.

– И Неля? – сумрачно спросила Алена.

– Она ждет. Я – нет.

– Ох, Руслан. Я же хорошо тебя знаю. Даже если ты ее не любишь, тебе все равно нужен будет объект для приложения своих сил. Ты же не можешь никого не спасать. А она это уже поняла. Мы, женщины, хорошо чувствуем таких мужчин. Она попросит у тебя спасти ее от мужа, от быта, от тоски. И ты спасешь. А потом возникнет привычка. И чувство ответственности. И ты уже никуда не денешься. И опять будешь мужественно и молчаливо жить, вспоминая меня.

– Меня умиляет твоя уверенность. Ты просто какая-то жертва нарциссизма.

– Руслан – твердо, и даже сухо сказала Алена, опять встав передо мной. – Посмотри мне в глаза. И, если можешь, скажи, что это неправда.

Глаза цвета вечернего неба, того оттенка, что проявляется на нем на короткое время, смотрели сейчас не требовательно. Они смотрели, как смотрят на судью, читающего приговор, как смотрят на хирурга, выходящего из операционной.

– Да. Это правда, – ответил я. – И потому, тем более, мне лучше скорее уехать.

– Гордишься своей независимостью? Нет, милый (второй раз прозвучало это слово). Это банальный мазохизм, замешанный на гордыне. Ладно, твое дело. Но до среды поможешь мне тут?

– Чем?

– Просто будь рядом.

Мы стояли у ворот города мертвых. Внизу к сопке лепился городок. Три года назад он стал отправной точкой моего нового пути. Путь не превратился в прямую линию. Он замкнулся в круг. И опять стал точкой – теперь уже смыкания этого круга. За ним лежала темно-оливковая широкая река.

– А помнишь, – внезапно развеселилась Алена, – как мы на санках катались? Ты так умело управлял… – и она расхохоталась. Засмеялся и я. Внезапно Алена незаметным быстрым движением обняла меня, и крепко, длинно поцеловала. Тогда, свалившись с саней, она оказалась на мне сверху, и тоже закончила смех поцелуем. Но тот поцелуй был коротким, случайным, и он не входил в сценарий всего происходящего. Сейчас поцелуй Алены был другим.

– Ну, вот и сбылась моя мечта, – сказала она, наконец, отодвинувшись.

Я промолчал о том, что и моя мечта сбылась тоже.

Все опять стадо напоминать сон, который начался однажды утром в моей землянке. Сейчас меня резанула тоска по ней. Но она тут же отлетела, стала блеклой и размытой.

Стоит ли пересказывать в деталях то, что было потом? Это никому не интересно. Спуск с горы, обед все в том же кафе у причала, где уже не было злой Кати. Нас обслуживала хозяйка.

– Я выпью, – торжественно объявила Алена.

Мы так же сидели вдвоем, а ее команда обедала поодаль. Давид больше не смотрел на нас.

– Принесите мне водки – приказала Алена. Две порции!

Нам поставили на стол графинчик, похожий на колбу из химического кабинета. Алена сама разлила водку, коротко глянула на меня, и что-то сказал шепотом. И потом быстро выпила. Я выпил тоже.

– Гадость какая, – сморщила нос Алена. – Тут, наверное, все поддельное? Или я просто давно не пила водки. Как думаешь?

– Я не эксперт. Я же не пью.

– Ах да. Я и забыла. Мы сейчас будем работать. Подключишься?

– Уволь. Я не знаю сути задачи. Я лучше займусь своим делом.

– А каким? – живо отреагировала розовая после водки Алена.

Я рассказал ей про запись хронологии событий.

– И про меня там есть?

– Есть. Целая повесть получилась.

– Стой! Я сейчас угадаю название!

Я знал, что она угадает. И она угадала. Она назвала нашу кодовую фразу, наш пароль, наше сакральное заклинание – Сумасшедшая площадь.

– Я должна это прочитать. И ты не смеешь отказать мне!

– Хорошо.

– Я приду к тебе сегодня вечером. И ты сам будешь мне читать. А я завернусь в покрывало, буду слушать, и курить.

Я тут же увидел это близкое будущее. И ощутил то, что ощущал тогда, в избушке среди снегов и сосен.

И вот я уже сижу, и набираю текст, который предстоит прочитать и вам. Алена – я слышу ее голос, приходящий из разных мест гостиницы, развила бурною деятельность. Ее люди, надев рабочие комбинезоны, возятся в коридоре, где вчера на кирпичной, похожей на кладбищенскую ограду, стене, я увидел тень. Но я отключаюсь от внешних звуков, и истово подбираю слово к слову.

Я закончил очередную главу, и обнаружил начало вечера. В гостинице было тихо. Все куда-то подевались. Я уже ждал Алену. Это была ее особенность – уметь заставить себя ждать. Но она со своими коллегами, оказывается, куда-то уехала.

– Где я столько воды накачаю, – сокрушалась уже другая дежурная. – Может, я вам просто воды в ведре согрею?

Мне было все равно. Пока грелась вода, я сходил за угол, до супермаркета, и купил на ужин сыр, оливки, минералку и нарезку кеты. А потом, внезапно для себя, решил потратиться на мартини и апельсиновый сок. Не иначе, как зеленоглазая ведьма издалека дала мне такой приказ?

И вот я, умытый, уставший, лежу в номере, и жду звук мотора. Еще вчера я бы или разозлился на себя, или просто иронизировал бы над моментальным выходом из привычного состояния стороннего наблюдателя.

«Да ты ведьма!» – мелькнула внутри головы фраза из заезженной комедии. Но ведьмы не было. Скорее всего, у них происходил очередной ужин с кем-нибудь из главных людей этого городка. Я задремал. И не слышал, как приехала Алена со своей командой. Не слышал, как она ругалась с дежурной по поводу нехватки воды в душе на всю компанию. Как они быстро и весело ужинали на кухне, и Алена доказывала свое органическое неприятие покупных пельменей.

– Ладно, парни, – говорила она им, допив чай, – у меня на вечер своя программа (Давид, наверное, опять сделал неприступный вид), – а вы – каждый по своему плану. Подъем завтра в семь тридцать.

Алена поскреблась в мой номер, приоткрыла дверь, и присела на кровать. Я уже не спал, и нарочно не обнаруживал своего пробуждения.

– Спящие люди так не напрягаются – сказала Алена, и щекотнула меня за бок. Я взвился, сопротивляясь, и повалил ее рядом с собой.

– Бог ты мой! Неужели изнасилуют? В провинциальной гостинице. Первый встречный – трагически закатила она глаза.

Игра стала терять реальные очертания. Я пересел на стул.

– У тебя пожевать ничего нет? Мужики есть мужики – набрали пельменей и колбасы. Куда только весь московский пафос делся? Я же не могу есть такое на ночь.

– Есть.

Я перечислил меню. Она захлопала в ладоши.

– Нет, ты все-таки не изменился. Ты точно такой же, как на Мишкиной даче. Неси скорее, а то я уже впадаю в голодную кому.

Я принес из кухонного холодильника заранее порезанный сыр и распакованную нарезку. Тарелку с рыбой я украсил оливками.

– Супер, – промурлыкала Алена, хватаясь за еду. – Еще бы глоточек чего-нибудь этакого… подожди, я принесу вино. Белое. Наше любимое.

Опять заснеженное прошлое возникло в номере. Да, тогда мы пили белое вино, не говоря тосты, но загадывая желания. Правда, тогда я думал, что – одни и те же.

«Заткнись, придурок», – приказал я себе, и остановил Алену.

– Есть кое-что, сиди.

– Ура! «Мартини». Я сегодня его хотела с той минуты, как мы вышли с кладбища. Наверное, потому, что там пахло полынью. У меня запах полыни ассоциируется с «Мартини».

Я налил напиток в позаимствованные с кухни длинные стаканы (смешно было бы обнаружить там конические бокалы для этого вермута), украшенные нелепыми переводными картинками, долил сок, и Алена сказала:

– Вот теперь никакого многозначительного молчания. Я пью за тебя!

Когда голод уступил место легкому насыщению, Алена, как и хотела, завернулась в покрывало, устроилась у окна, и соорудила для себя пепельницу из банки от маслин.

– Ну! Начинай.

Нужный файл был давно открыт. Я, почему-то слегка дрожа внутри, как при ознобе, или после долгого пребывания на холоде, начал читать. Пальцы, державшие мышь, стали мерзнуть. Но тут в дверь постучали.

– Кто бы сомневался, – сказала Алена и это была уже прежняя Алена – Алена эпохи империи Гарика.

– Войдите – ответил я. Все-таки это был мой номер.

– Простите, – появился на пороге предсказуемо ожидаемый Давид. – Приятного аппетита.

– Проходите, Давид. Выпьете?

– Вот сейчас – да! Вы бы знали, что я нашел! Я расшифровал эту надпись с могилы. Имейте держаться за то, на чем сидите, или будете себе падать, – перешел он на одесское арго. Через несколько минут мы, и, правда, чуть не упали…

Глава III

Серые ватные сумерки прокрались в комнату. За окном еле слышно прошел корабль береговой охраны. Гостиница была средоточием вселенской тишины. До начала утренней суеты оставалось три часа. Я растягивал сейчас каждую из этих ста восьмидесяти минут, понимая, что таких минут может больше и не случится. Меньше всего я хотел сейчас первых утренних звуков в коридоре. И виной всему была теперь уже не ведьма, а простая, понятная и тихая Алена, неслышно дышащая рядом. Сегодня ночью мы пересекли безлюдное пространство Сумасшедшей площади, и встретились в ее центре, решив больше не оглядываться на то, что осталось позади. Я понимал, что и ее, и мое прошлое, сегодня, после рассвета, в течение всего дня опять восстановится в своем праве на воспоминания, и будет влиять на настоящее. Но сейчас я наглухо перекрыл ход мыслям об этом. Сейчас был сумрак, прохлада, река за окном, и теплая близкая Алена. Мы все-таки сыграли финал драмы под названием «Сумасшедшая площадь». И это случилось само собой, без нелепых фраз и томительных пауз. Когда вчера, нет, вернее – уже сегодня, ушел Давид, с едва различимым сарказмом пожелав нам спокойной ночи, мы просто поставили точку в сценарии и задернули занавес на сцене. И больше я не хочу об этом говорить. Мы были близки уже давно, просто сейчас стали отдали друг другу часть себя.

Но перед этим в моем маленьком номере разыгрывалось совсем другое действо. Его главным героем стал Давид – возбужденный, нервно сживающий кисти рук и поминутно вскакивающий со стула.

Я налил ему «Мартини», мы соединили стаканы, я сказал «Лехаим», он ответил «Зайн гизунт!», метнул в рот оливку, и начал рассказывать.

– Слушайте, что я скажу. Я перевел текст с надгробной надписи. Вот что написал старый еврей по фамилии Штейн.

«Бог наказал меня за мои грехи. Он наказал меня, отняв разум у моих сыновей. Они отвернулись от своего рода, и пошли по дороге крови и бедствий. И я не хочу, что бы все, что я им хотел оставить, пошло на дело великого зла. Но я ухожу в надежде, что разум вернется и к ним, и в эту несчастную страну. А тогда им предстоит использовать свой разум, что бы найти то, что было нажито нашим родом. Путь ищут принадлежащее им выше истока реки Вавилонской, среди Вавилонских столпов. На одном из них я оставил знак – могендовид. Этот столп стоит ближе всего к Эрец-Эсраель. В дату, приходящуюся на годовщину барми-цвы младшего сына моего, лучи солнца падают так, что могендовид виден от подножия столпа. Там же есть несколько знаков, указывающих на место, где оставил я то, что не передал сыновьям».

Обычно в таких случаях принято говорить так: «В комнате на какое-то время повисла мертвая тишина, которую боялись спугнуть даже мухи». Но сейчас было не так. Алена взвилась, словно только села на шмеля.

– Йес! – крикнула она, и взлохматила на Давиде черную кудрявую шевелюру, – я всегда знала, что именно ты однажды сделаешь нечто подобное.

Давид украдкой глянул на меня, всего на долю секунды, и в этом взгляде было извиняющееся смущение, и гордость. Я же один сидел неподвижно, и не выдавал никаких эмоций. Просто их было слишком много – сейчас только я один знал, о каких местах идет речь. Но мне хотелось послушать версии Давида и Алены. Возможно, что бы посмеяться, но так, по-доброму. А потом выложить им ценнейшую для их проекта информацию.

– Получается, что Штейн – заметалась Алена по номеру, хотя его размеры не позволяли этот делать, но она все равно металась, как случайно залетевшая в комнату маленькая птичка, – каким-то образом вывез свои капиталы из России? Раз он пишет про Вавилонскую реку и Вавилонские столпы? Кстати, почему столпы?

– Потому, что столп – это понятие сакральное. В отличие от обычного столба, – поделился Давид. И тут он был прав. Но лишь отчасти.

– И бог с ним, – Алена трепетала, закурила, тут же затушила сигарету, и в порыве творческого возбуждения уселась мне на колени, обхватив рукой за шею. От ладоней шел миндальный дымный запах, царапнувший мне память. Давид деликатно стал смотреть в сторону двери. Алена опомнилась, соскочила, успев так же, как и Давиду, взлохматить мне волосы.

– Главное – какой замечательный поворот в сюжете! Первый этап у нас будет в комнатах с призраками. А второй – в поисках сокровищ. Тут должны быть какие-то пещеры, по легенде купец спрячет сокровища именно там. Руслан, ты же местный – какие тут есть пещеры?

– Есть Шилкинская пещера. До нее на машине примерно пять часов езды – все зависит от дороги, и от погоды. Надо объезжать горы через Чернышевский район. Можно задействовать теплоход – это примерно сто пятьдесят километров, часа три ходу. Но дорого. Теплоход тут один.

– Ты про пещеру расскажи, а с транспортом мы все решим.

– Боюсь тебя огорчить. Она совсем крошечная. По сути, это не пещера, а грот в скале, недалеко от берега. Глубина – максимум около пяти метров. А площадь – с два таких номера – обвел рукой я свое временное жилище. Но там интересно. Это место захоронения эпохи ранней бронзы. До сих пор можно найти любопытнее артефакты. Я водил туда своих учеников, когда учительствовал в этом городке. Но купец вряд ли бы использовал ее для схрона – слишком она известна тут. В ней охотники себе стоянки устраивают до сих пор.

– Мда. Маловато. Но на крайний случай – сойдет. А еще есть? – спросила Алена, как ребенок, которого угостили вкусной конфетой. В это время я ощутил внутри себя давно забытую нежность.

– Есть. Вторая будет посолиднее. Лугриканский провал. Подземный зал – метров сто. Но спуск туда трудный. Нужен опытный инструктор, и снаряжение. Находится чуть дальше Шилкинской пещеры. По преданиям, раньше там были серебряные рудники. В Екатерининскую эпоху. Подход к ней тоже легким не назовешь. Сутки уйдут только на то, что бы подняться к провалу.

Алена светилась, словно сейчас ей предстояло выйти на сцену для получения «Оскара» за лучшую главную женскую роль. Она, и, правда, уже ощущала себя главной героиней грядущих квестов.

– Это просто супер! Руслан, ты сам сокровище. Вот на этой пещере и остановимся. Пусть ищут клад купца… как его?

– Штейна, – подсказал Давид. Он уже незаметно позевывал.

– Вот, Штейна. Снаряжение мы найдем, инструктор у нас есть. Если решим вопрос с теплоходом – а вообще как, реально договориться?

– Реально. Но дорого.

– Ерунда. У наших клиентов денег хватит. Так вот, если решим с теплоходом – мы в топе! Вы сами прикиньте – для избалованных жителей Европы оказаться во времена «Угрюм-реки», где есть заброшенные кладбища, дома с привидениями, и в финале клад – это суперквест. Завтра Диму озадачим насчет общего сценария. Руслан – ты его проконсультируешь? По дороге тоже нужно будет пару-тройку экшенов придумать.

Алену несло. Я невольно вспомнил фразу: «Бриллиантовый дым реял в дворницкой».

«Интересно, а что вы скажете на это, Алена Романовна?», – я готовился выстрелить из главного калибра.

Наблюдая все эту суету и кипение идей, я сам заразился предстоящим проектом. Еще бледнее стали образы избушки в дачном поселке, Юдин, и все прочее. Но все равно, воспоминания об этом тревожно подкатывали к горлу, как спазмы тошноты. Какая-то часть сознания подсказала мне, что, пока не поздно, надо вернуть себе состояние стороннего наблюдателя, и, как было сказано раньше, в среду вернуться в Читу. К тому покою, что я, надеюсь, заслужил. Но другая часть разума кипела вместе с разумом Алены. Я понял, что сейчас обретаю то, что не обрел, когда бросил свой городок, попал работать в бизнес-империю, и проводил долгие пустые вечера в старинной квартире. А может… может, все, что тогда случилось, включая и ту самую Аленину игру – все это было лишь предпосылкой к новым поворотам линии моей судьбы?

– Ребята, – начал я буднично, словно собирался сказать – а не пора ли на покой? – ребята, а чем вас не устраивает вариант с реальным кладом на берегах вавилонских?

– Нереально, – подумав, замотала головой Алена, так, что ее волосы, забранные в хвост, стали биться о лицо. – Это действительно дорого. Потом – проблемы с визами, да и выезд из страны сейчас ограничен. И потом, где этот Вавилон?

– Вообще-то такой реки нет, – авторитетно заявил Давид. Вавилон – древний город в Месопотамии. Существовал в третьем – первом тысячелетиях до нашей эры. Купец, видимо, просто решил поиздеваться над потомками. Правда, в Москве есть ручей с таким названием. Сейчас вспомню… Да, точно, был такой ручей в районе Новодевичьего монастыря. Источник находился в колодце, который монастырские люди прозвали Вавилоном. Сейчас этого ручья нет, его загнали в подземный коллектор. Да и столпов там нет никаких.

– Все правильно сказал, Давид. Но река Вавилон есть. И при ней – столпы.

– Где? – почти хором спросили Алена и Давид.

– Как сказал сегодня Давид, держитесь, за что имеете, или будете иметь падать. Вавилонские столбы – сейчас их именно так называют – находятся здесь, под боком. Не надо никаких теплоходов и никакого снаряжения. Обычный костюм туриста, да ботинки получше.

Сейчас в столбы превратились Алена с Давидом. Меня просто-таки распирало – нет, не от гордости, и не от желания стать полноправным участником грядущей Алениной затеи. Я давно не чувствовал себя нужным и полезным. Оказывается, этот рудимент все еще жил во мне. Я даже взял из пачки Алены сигарету, и впервые за три года закурил. Но тут же закашлялся, и погасил ее. Отвык. Действительно, отвык.

– Да будет вам известно, друзья мои, – вдруг, по наитию, ко мне вернулись учительские интонации – я вспомнил лекции у костра для юных туристов, – что поселок Вавилон лежит километрах в десяти отсюда. Собственно, это и не поселок, а часть этого города. Это его неофициальное историческое название. А вот в тайге за ним есть памятник природы – Вавилонские столбы.

– Невероятно, – пробормотал Давид, – откуда здесь, в забайкальской глуши такое название?

– Официальных версий нет. Я думаю, оно родилось из-за аналогии с мифическим вавилонским столпотворением. Помните, когда господь бог решил разделить единый язык землян на разные наречия, за попутку построить башню до небес? Так вот, этого городок стал таким же столпотворение в свое время. Ведь тут закачивались все сухопутные дороги Российской империи. И отсюда можно было идти только по воде. Вам не доводилось читать записки Чехова о путешествии на Сахалин? Он все это уже давно описал.

– А причем тут Вавилон? – Давида гнобил исследовательский интерес.

– А притом, что здесь когда-то был один из крупнейших центров торговли в Сибири. Да и вообще в России. Тут совершались миллионные сделки, ввозились товары со всего мира, вывозилось, традиционно, сырье – как и сейчас. И потому здесь оседали люди разных национальностей. Заметили, что город был раньше еврейским? Причем это были не затурканные евреи в черте оседлости. Тот же Штейн, о котором вы сегодня говорили, был купцом первой гильдии – олигарх по нынешним временам. Тут и сад, и бульвар, и лучшая гостиница – все принадлежало ему. А были тут и греки, и французы, и китайцы, и итальянцы, и немцы (я иронично глянул при этом слове на Алену, но она замерла, как змейка, перед дудкой заклинателя). Так вот, из такого многоязычия и родилась легенда о новом Вавилоне. Впрочем, я не настаиваю на этой теории. Кажется, даже это я сам ее когда-то придумал. Но факт есть факт – Вавилон есть. Река и столбы тут есть.

Давид поднял обе руки вверх, и помотал головой в знак признания. Алена сорвалась, и опять упала ко мне на колени.

– Ты почему мне никогда об этом не рассказывал, а?

– Милая (теперь я замечаю, что сам, впервые, назвал ее этим словом), – у нас не было повода говорить на такие темы, если ты помнишь. У нас были другие разговоры.

– Это невероятно! Это реальная легенда.

– Подождите, – с почти незаметной долей ревности, и с куда большим поисковым азартом прервал нас Давид. – Тогда можно предположить, что клад купца Штейна до сих пор находится у Вавилонских столбов?

Алена опять соскочила с моих колен и схватилась за сигарету. Она даже побледнела.

– Давид, ты думаешь, что наследство Штейна никто не нашел?

– Слухов таких не было. Если кто и нашел, так только из евреев. И то, из тех, кто знал идиш, и дату барми-цвы Максима.

– А что такое барми-цва? – спросила Алена.

– Это день совершеннолетия у еврейских мальчиков. С этого дня они начинают исполнять все заповеди и каноны Торы – нашей библии.

– Ребята… а когда была у Максима эта самая барми-цва?

– Никто не знает, – сказал я. – Следы детей Штейна утеряны. Кто-то из них погиб в войну. Кто-то потом был репрессирован. Это все, что я знаю.

– Ну, у нас есть для этого Давид. Но и твоя помощь понадобится.

– Я попробую сам. По своим каналам, – сказал Давид. – Ого! Второй час! Пора спать. И он вышел, не забыв все-таки бросить на нас обоих теперь уже лукавый взгляд, и вложить во фразу «спокойной ночи» особый смысл.

И вот тогда мы забыли про купцов, про их сокровища, я забыл про свою избушку, ждущую меня в лесу, Алена – про все свои гениальные идеи, и недавние восторги. Мы нашли друг друга. И стали друг другом…

Жестокое время достигло момента начала утренней суеты. Но еще раньше, до первого голоса, раздавшегося в коридоре, коротко пискнул мой телефон. СМС была от Нели. Всего два слова: «Я скучаю» вытащили меня из мира этой ночи. Я сразу увидел Нелю – в том виде, в котором она явилась из бани. В день, когда мы приняли бой с бандой Борова. Она была в простеньком халатике, с полотенцем на голове, свежая и сияющая, как ребенок перед Новым годом. Тогда она уже жила ожиданием длинного нежного лета, и тихой пронзительной осени. Но позже, на берегу, у темных вод, несущихся в мировой океан, я разрушил ее мечты, не дав им развиться до стадии стойкой надежды. Тогда я хотел вернуться к себе в землянку, и продолжить размеренно-никчемную жизнь бомжа в ожидании исхода своих дней. А теперь я лежу в старинной гостинице, далеко от Читы, и рядом со мной лежит женщина, однажды изменившая всю мою жизнь. Но я мог говорить и молчать с ней на одном языке. Мы были два независимых гордых хищника, уважающих ареал обитания друг друга, и сходившихся для того, что бы подарить друг другу еще больше свободы через взаимное обладание. Я тут же стал думать, что тихий уютный и нежный мир Нели взорвал бы мое сознание очень скоро. Но я, как и обещал, терпеливо бы сносил ее немудреный быт до того момента, пока с деревьев не облетели бы последние листья, а ей пришлось на долгие месяцы перебраться в городскую квартиру. Конечно, я ни на миг не предполагал сойтись с ней настолько близко, что бы вместе обрабатывать землю в поте лица, как был предписано библейскими апокрифами, в которые, однако, верят несколько миллиардов человек в этом мире. Быт с Нелей закончился бы уходом еще дальше от людей. А для нее – возможной трагедией. Я спас ее от этой трагедии. Просто не дал повода для ее развития.