Дом Игуаны

Вал Робиния

Дом Игуаны

ПРОЛОГ

Стефании Мартинелли было 26 лет, когда она умерла. Случилось это ночью в гостиничном номере, где она в тот момент была одна. Стефания заснула и больше не проснулась. Причиной смерти, по заключению патологоанатома, стала внезапная остановка сердца.

Надо сказать, что Стефания умирать не собиралась, планы у неё были совсем другие. За несколько дней до смерти она прилетела отдохнуть на Доминикану, в курортный городок Пунта-Кана. Её сопровождала подруга, вместе с которой она работала в Чикаго в крупной финансовой компании. Здесь их ждали море, развлечения и молодые мускулистые парни.

Стефания была вполне себе здоровой женщиной, не имевшей явных медицинских проблем. Её образ жизни в общем и целом тоже был правильный, без особых излишеств и заметных злоупотреблений. Она в основном питалась салатиками, занималась йогой, с алкоголем не перебирала и не особо усердствовала по части секса – так, время от времени, чисто для здоровья.

В гостинице, где она поселилась с подругой, Стефания мало чем выделялась среди других отдыхающих. Она исправно загорала на пляже, занимая с утра пораньше лежак под зонтиком, ездила на предлагаемые гостиницей экскурсии, а вечера проводила в барах и клубах, которых вокруг гостиницы было изрядное количество. Ещё, по словам подруги, у неё случился короткий отпускной роман, который закончился так же быстро, как начался.

Свой последний вечер перед смертью Стефания провела в клубе, куда поехала с подругой и её новым парнем. Те вскоре решили, что им куда приятнее будет вдвоём в его гостиничном номере, после чего Стефания осталась одна.

Вернулась подруга уже под утро, уставшая и не очень трезвая, поэтому сразу завалилась спать. Проспала она почти до полудня и только тогда обнаружила, что Стефания мертва.

Случилось это за день до их вылета домой. Заключение местного патологоанатома стало достаточным для того, чтобы объяснить смерть Стефании естественными причинами. На этом основании местная полиция резонно посчитала, что начинать расследование не имеет смысла. Тело Стефании было отправлено домой в Чикаго.

Повторный патологоанатомический осмотр, проведённый по настоянию родителей, также ничего особо подозрительного не выявил. Был отмечен едва заметный отёк лёгких и небольшое содержание токсинов в организме, но их концентрация не давала повода считать отравление причиной смерти. Как фактор – возможно, но как причина – нет.

Наличие следов токсинов в организме Стефании легко объяснялось употреблением не очень качественного алкоголя или какой-нибудь не совсем законной, но достаточно популярной фармацевтики рекреационного характера. Как-никак, дело было на отдыхе в курортном месте, где такое предлагается на каждом углу, и где атмосфера располагает к экспериментам.

Нельзя было сбрасывать со счетов и такой фактор, как жара и высокая влажность. Жителям северных широт к таким непривычным для себя условиям приходится адаптироваться в спешном порядке, что сразу добавляет нагрузку на сердце. Так случается, что не у всех оно выдерживает, особенно если усугублять своё состояние дополнительной проверкой на прочность.

С учётом всего этого смерть Стефании выглядела вполне естественным, хотя и предельно трагическим событием.

***

Казалось бы, причины смерти ясны, чего ещё? Однако родители Стефании думали по-другому. У них оставались вопросы, касающиеся ряда странностей, связанных со смертью их дочери. Без ответов на них они не были готовы принять предлагаемую им версию.

Первая странность была связана с пропажей телефона Стефании. При полицейском осмотре гостиничного номера он не был обнаружен. При этом её подруга уверяла, что телефон был при Стефании, когда она в последний раз видела её в клубе.

Конечно, этому могло быть простое объяснение. Возможно, телефон украли у Стефании в клубе. Она могла потерять его по дороге домой, учитывая её не совсем трезвое состояние. Наконец, во время суматохи вокруг мёртвого тела телефон мог незаметно прибрать кто-то из персонала гостиницы, вещь всё-таки ценная.

Звонки на него ничего не дали. Никто не отвечал, номер был вне доступа, местоположение телефона также определить не удалось. Что вполне объяснимо, если телефон попал в чужие руки.

Странность состояла в следующем. Буквально через пару недель после смерти Стефании из соцсетей пропали все её профили. Выглядело так, что их удалили от её имени с её телефона.

Был ещё один момент, который не давал покоя родителям Стефании. В первые дни отдыха Стефания нашла на пляже старинную монету. Она выложила фотографию с находкой в своих соцсетях, написав что-то вроде «я теперь охотник за сокровищами, смотрите, что накопала».

Так вот, монету при Стефании после смерти не обнаружили. Она пропала вместе с телефоном. Конечно, этому тоже могло быть простое объяснение, однако родителям Стефании история с монетой показалась подозрительной.

Ещё одна странность произошла уже с телом Стефании, пока оно лежало в морге в Пунта-Кане. Именно в этот момент по острову прошёлся ураган, в результате чего всё побережье оказалось обесточенным на пару суток. Дублирующая система, работающая на солнечных панелях с энергонакопителем, по какой-то непонятной причине также отказала. Пролежав на жаре без требуемого охлаждения, тело начало разлагаться, что заметно осложнило работу патологоанатомов.

Все эти странности, сплетённые воедино, не давали покоя родителям Стефании. К тому же была ещё одна причина, позволявшая им считать смерть дочери далеко не случайной.

Отец Стефании, Джулиан Мартинелли, владел строительной компанией. Он унаследовал её от отца, перебравшегося по молодости в Чикаго из небольшого городка Ланчиано, что находится в Италии в Абруццо. Компания была не то чтобы большой, но вполне могла брать на себя крупные проекты.

Нужно понимать, что строительный бизнес везде и всегда так или иначе даёт простор для разных мутных схем. Степень этой мутности и её форма в каждом случае индивидуальны, но её наличие подразумевается как само собой разумеющееся. Поэтому неудивительно, что в этой сфере с избытком тех, кого принято называть организованной преступностью.

За несколько месяцев до смерти Стефании у Джулиана Мартинелли возникли разногласия с определёнными людьми, которые хотели бы заставить его отказаться от выгодного проекта. Решить вопрос по-доброму никак не получалось, а отступить означало понести большие финансовые потери.

Ситуация усугублялась тем, что от людей, с которыми возник конфликт, все предпочитали держаться подальше и категорически не советовали с ними связываться.

Нельзя сказать, что Джулиан Мартинелли не имел связей среди нужных людей. Конечно имел, иначе он не смог бы вести свой бизнес. Но у всех и всего есть свой предел. Поэтому ему приходилось действовать в одиночку на свой страх и риск.

После смерти Стефании ему ненавязчиво намекнули, что у него ещё есть дочь и сын, и будет очень печально, если с ними тоже что-то случится.

Джулиан прекрасно понимал, что такая угроза совсем не означает, что эти люди причастны к смерти его дочери. Он также понимал, что вероятнее всего имеет дело с обычным психологическим давлением. Но саму возможность причастности мафии к смерти Стефании он не исключал.

В дополнение ко всему у семьи Мартинелли возникли сложности со страховой компанией, которая оттягивала выплаты по страховке их дочери. Более того, страховая компания рассматривала возможность вообще отказаться от своих обязательств.

Когда Стефании было 14 лет, врач дал ей освобождение от занятий физкультурой из-за обнаруженных им шумов в сердце. И хотя после этого никто никаких шумов в сердце у неё не отмечал, страховая компания уцепилась за этот факт. Она напирала на то, что при оформлении страховки он не был указан, хотя имел критическое значение, и таким образом Стефания ввела компанию в заблуждение.

***

Для разрешения возникшего конфликта родители Стефании воспользовались услугами юридической фирмы «Рихтер, Бонд и Поллак», которая предложила им свою помощь, в том числе в проведении более детального расследования обстоятельств смерти их дочери.

При этом был один момент, который семье Мартинелли не озвучили. Состоял он в том, что непосредственно расследованием будет заниматься неприметная компания из тихого пригорода канадского города Торонто с ничего не говорящим названием «Андромеда Консалтинг Инк».

Естественно, если бы родителей Стефании об этом уведомили, у них могли появиться вполне обоснованные вопросы. Например, по какой такой причине выбор пал на крохотную компанию из другой страны, и какое отношение она имеет ко всему происходящему?

Вопросов могло быть ещё больше, если бы они знали, что юридическая фирма «Рихтер, Бонд и Поллак» вообще не собирались заниматься их делом. По крайней мере, до тех пор, пока их настоятельно об этом не попросили, а потом так же настоятельно не порекомендовали привлечь к расследованию ту самую неприметную компанию из тихого пригорода Торонто. Причём попросили так, что они не смогли отказаться.

Но родители Стефании ничего об этом не знали. Поэтому они не задавали лишних вопросов, а только ждали результатов расследования.

ЧАСТЬ 1

|

АННА

ГЛАВА 1

Самолёт тряхнуло, и моё сознание всплыло из глубин сна, оставив привидевшиеся кошмары в том, другом мире. Я пытался ухватить разлетающиеся фрагменты показанной мне иной реальности, запомнить её. Однако сновидение стремительно истончалось и таяло, как дым на ветру, оставляя после себя лишь призрачный намёк. От него осталось только чувство неосознанной тревоги и облегчение, что всё это происходило не на самом деле.

Кошмары мне снятся часто. Точнее, только они мне и снятся. Проблемное прошлое и неясное будущее это совсем не тот цветущий луг с дурманящими ароматами, по которому хочется беззаботно бегать с сачком за бабочками. Моя среда обитания это скорее жизнь бездомного кота среди развалин, меж которых нужно пробираться осторожно, выглядывая из-за угла и передвигаясь короткими перебежками. Поэтому сны у меня всегда какие-то тревожные.

Сегодня в своих блужданиях по запредельным далям я шёл по пустынному берегу озера с огромными гранитными валунами, наваленными кучами там и сям. Они лежали так, словно кто-то разбрасывал их горстями, переходя с места на место. Берег тоже был сплошь гранитным, его бледно-бордовые языки горбами уходили в воду, теряясь в тёмной глубине. Я куда-то спешил, мне нужно было успеть туда до темноты.

Потом пошёл дождь. Крупные капли падали на валуны, они темнели и трескались как скорлупа. Слоистые куски отваливались от них, падали на береговую твердь и рассыпались в мелкую крошку. Из валунов, как из яиц, начали выбираться наружу создания, одновременно похожие на гиен и птиц. Они были сплошь покрыты лишайником глубокого синего цвета, с болтающимися по бокам небольшими крыльями, больше похожими на водоросли.

Оказавшись за пределами гранитного яйца, они сразу же бросались ко мне, словно я был предметом их охоты. Я знал, что намерения их злобные, и мне ни в коем случае нельзя им попадаться. Я в ужасе хватал валявшиеся вокруг камни, чтобы отбиваться от них, но камни рассыпались у меня в руках. Из них по мне разбегались похожие на мокриц или сороконожек мерзкие существа того же глубокого синего цвета, что только усиливало мой ужас и отчаяние.

Чем всё это закончилось, я так и не узнал. Самолёт начало основательно потряхивать, и я проснулся. О чём, естественно, сразу пожалел. От очередного толчка всё внутри у меня похолодело, словно все органы раздали нуждающимся, а внутри осталась только звенящая пустота морга. И так происходило каждый раз, как только самолёт проваливался в воздушную яму или его начинало кидать из стороны в сторону.

Есть порода коз, которые при испуге падают в обморок. Их так и называют, «обморочные козы». Плохая наследственность, что-то перепутано в генах, отчего мышцы у них при испуге резко напрягаются, и они в каждой непонятной ситуации валятся в беспамятстве на землю. Вот я как раз из породы таких коз.

Как только я оказываюсь в неприятной ситуации, где от меня ничего не зависит, я сразу же засыпаю. Очень выручает при моей крайней нелюбви к полётам. Но сейчас я уже проснулся, и пока самолёт не сядет, мне придётся иметь дело со своими паническими страхами.

***

Я бросил взгляд на Анну. Она продолжала что-то деловито печатать на своём ноутбуке, не обращая внимания на дёрганое поведение самолёта. Я позавидовал её спокойствию.

Хотя я же не знаю, что творится у неё в голове. Может, она тоже вся холодеет от страха, когда самолёт начинает исполнять в небе что-то задорное. Просто она не показывает вида. Как и все остальные, кто оказался со мной в этом самолёте.

Если разобраться, я не имею ни малейшего представления о том, что все они сейчас чувствуют. Я ничего не знаю про этих людей, какая у них история, какие трагедии и драмы у них в анамнезе, какие страхи их терзают. Мы вообще ничего не знаем о других, пока не окунёмся в их мир. И то, если они нас туда пустят.

Все остальные, впрочем, тоже ничего не знают обо мне. Они видят меня со стороны, и я для них вполне себе благополучный мужчина средних лет, путешествующий в компании молодой привлекательной особы женского пола. И выгляжу я очень даже спокойным и уверенным, независимо от того, что у меня творится внутри.

А всё потому, что поверхностный взгляд никогда не позволяет увидеть сути того, на что ты смотришь. Никогда. А если кто-то к тому же ещё тщательно скрывает, что там у него на самом деле, то тут вообще без вариантов. Только если очень постараться, и то не факт.

Я хороший тому пример. Причём речь не только о том, что я сижу сейчас с безмятежным видом, словно словил полноценный дзен, хотя внутри у меня творится чёрте что. Я вообще о своей ситуации.

Я живу под чужим именем в чужой стране, тщательно скрывая от всех своё прошлое. Его мне заменила биография парня, имя которого я взял. Мою настоящую историю знает совсем немного людей, буквально единицы. Анна одна из них.

Называть своё нынешнее имя большого смысла нет, оно для меня чужое. Я к нему привык и откликаюсь на него, как собака на свою кличку, но я с ним не сросся. Поэтому, если очень надо, называйте меня Дэн, мне это имя нравится больше.

И ещё, чисто для справки. Я не какой-нибудь там злыдень, замышляющий козни и прячущийся для конспирации под чужой личиной. Моя история совсем другая. Она про выживание и вынужденные поступки.

***

Я никогда не верил в судьбу, но иногда мне кажется, что она есть. По крайней мере, объяснить иначе то, как складывается моя жизнь, я не могу.

У меня было ничем особо не примечательное детство, прошедшее на фоне развала некогда могучей страны и последовавшего после этого эпического бардака. Хотя, если разобраться, жизнь моя в общем и целом мало чем отличалась от того, как живут люди в большинстве стран мира.

Крутой поворот в моей судьбе случился в университете, хотя я поначалу этого не осознал. Так часто бывает, что мы не сразу понимаем значение тех или иных событий и тем более вхождения в нашу жизнь людей, которые своим присутствием меняют траекторию нашего будущего. Это именно то, что произошло со мной.

В университет, в котором я учился, поступить могли далеко не все. Требования были предельно высокие, учёба тоже была не из лёгких. Я тянул, а вот другие… Был в нашей группе парень, назовём его Михаил, у которого с успеваемостью складывалось не очень хорошо. Он прилепился ко мне, поначалу чисто из сугубо меркантильных соображений. А потом, как это часто бывает, мы с ним понемногу сдружились и стали не разлей вода. Вместе ходили в походы, лазили в горы, осваивали управление яхтами и погружение с аквалангами.

Отец Михаила был влиятельным человеком в военном ведомстве, что-то связанное с разведкой. Я не слишком вдавался в эти тонкости, мои интересы лежали совсем в других областях. Но постепенно моя дружба с Михаилом затянула меня в тот мир, о существовании которого я даже не подозревал.

После выпуска Михаил предложил мне пойти работать вместе с ним в одну затихарённую контору, которая занималась кибербезопасностью. Защита данных, противодействие взлому сетей, сбор и анализ информации, всё то, чему нас учили в университете. Хорошая зарплата, отличные бонусы, перспектива на будущее. Я согласился.

По ходу дела выяснилось, что эта фирма на самом деле является дочерней структурой частной военной компании. Которая, в свою очередь, тесно связана с ведомством, которое возглавлял отец Михаила. Но это я узнал не сразу. А когда узнал, то выяснилось, что выскользнуть из этой системы мне уже не удастся. Тот самый случай, когда вход копейка, а выход рубль.

Чем мы занималиcь? Тем же, чем занимаются все подобные структуры по всему миру. Охраняли чувствительную информацию одних и воровали её у других. Чужие базы данных, переписки, внутренние отчёты, всё это становилось нам доступным. Мир вокруг оказался нежной паутиной, достаточно было одного клика, чтобы порвать её в нужном месте.

Если называть вещи своими именами, мы участвовали в войне компроматов, зарабатывая на этом совсем нехилые деньги. Торговля секретами это очень выгодный бизнес. Не могу сказать, что мне нравилось в этом участвовать, но приказы не обсуждаются, это я усвоил быстро. Да и вообще, по молодости о многом я просто не думал.

Постепенно наши задачи менялись. Нас всё больше и больше стали привлекать к работе «на местности», для выполнения чисто военных задач. В основном это были страны Ближнего Востока и Африки. В конце концов, мы входили в структуру частной военной компании, и задачи нам ставило её руководство. Меня это стало напрягать, но особого выбора у меня не было. Я слишком много знал, чтобы меня взяли и просто так отпустили.

А потом случилось неприятное. Нас использовали в тёмную, дав задание влезть в базу данных одного неприметного банка. Когда мы её вскрыли, там оказалась информация про делишки высших чинов военного ведомства. Речь шла про миллиарды, выведенные в офшоры через мутные схемы. Мы увидели то, что видеть было нельзя. И с этого момента вокруг нас начали рушиться стены, которые казались непоколебимыми.

Сначала сгинул наш начальник. Уехал в отпуск на море и там утонул. Типа, полез пьяным поплавать, не рассчитал свои силы, его утянула волна. Это был первый звонок.

Сразу после этого начались проверки и допросы, против нашего начальства завели уголовные дела. Нас с Михаилом выручил его отец, который подсуетился и отправил нас в зону боевых действий, подальше от всех этих разборок. Туда, где нас было не достать. Вскоре Михаилу помогли выехать в одну из стран Азии, где его след потерялся.

А потом я получил известие, что нашу группу отправили работать «на местности» в Сирию, где они погибли при странных обстоятельствах. Какая-то неразбериха, дружеский огонь, такое бывает. Накрыли огнём из ракетной установки.

Получалось, что из всех, кто имел доступ к той злополучной информации о коррупции в военном ведомстве, в живых остался только я. Был ещё Михаил, которого спрятали где-то очень далеко и надёжно. К тому же я был уверен, что наверху уже договорились о его безопасности, дав кому надо определённые гарантии. У меня такой защиты не было. Это был только вопрос времени, когда до меня доберутся.

Но жизнь полна неожиданных поворотов. Я помню, как тяжело взлетал наш транспортный самолёт. Как он натужно гудел, отрываясь от земли. Я помню чувство набора высоты перед тем, как в него попала ракета, взрыв, как самолёт стал падать.

Мне повезло, что ракета попала в хвост, а я был рядом с кабиной пилотов. Повезло, что самолёт поднялся буквально метров на двести, не больше. Что он набрал достаточно скорости для планирования и лётчики смогли быстро среагировать на ситуацию. Что при падении он не бухнулся грузной тушей на бетонку взлётной полосы, а по инерции пропахал мягкий чернозём, размытый неделей дождей.

Я очнулся уже в госпитале, под чужим именем. Отец Михаила об этом позаботился. Настоящий я для всех пропал без вести при крушении самолёта. Так меня перевели в категорию мёртвых.

Благодаря этому я смог выскользнуть из западни и перебраться в другую страну под новым именем. Никто меня, конечно, на вольные пастбища при этом не отпустил, всему есть своя цена, но всяко моё нынешнее положение несравненно лучше того, чем было до.

Другое дело, что можно взять новое имя и перебраться в новое место, но прошлое ты никуда не денешь и на новое не обменяешь. Твоё прошлое всегда остаётся с тобой.

***

Раньше я вспоминал о том дне часто, сейчас намного реже. Чего не скажешь про мои сны. Всё, что тогда случилось, все эти страхи и тревоги заглядывают ко мне ночными кошмарами по-хозяйски, словно это их жилплощадь и они там живут.

Я, конечно, стараюсь обходить свои воспоминания стороной, чтобы не нарваться на них лишний раз, но получается не очень. Память регулярно заваливается ко мне в виде старого подвыпившего друга с бутылкой в руках. Его никто не приглашал, однако он уверен, что ему приглашение точно не требуется, он может без него. И вытолкать этого друга потом тоже не очень получается, он упирается всеми копытами и всегда находит повод, чтобы задержаться ещё.

Причём каждый раз, когда я вспоминаю о случившемся, мысли мои начинают нарезать круги, похожие на «муравьиную спираль смерти». Это такой странный феномен, когда несколько муравьёв начинают без видимых на то причин бегать по кругу. Кто его знает, что на них находит, но занятие так увлекает окружающих, что постепенно к ним пристраиваются другие. Не успеешь моргнуть глазом, как по кругу носится уже целая орда, исполняя свою дикую лезгинку. Заканчивается это тем, что все бедолаги падают в изнеможении и умирают. Вот у меня в голове часто происходит что-то похожее, только вместо муравьёв по кругу шелестят мысли.

Почему это случилось со мной? Почему этот самолёт? Почему я не погиб, а отделался незначительными ушибами? Почему всё это произошло в такое удобное для меня время? Было мне это написано на роду или просто случайность? Что это вообще значит в плане моей дальнейшей судьбы?

Я уверен, что никогда не получу ответы на эти вопросы. Поэтому нашёл для себя простое объяснение и назвал его законом больших чисел. Когда есть вероятность того, что какое-то событие может произойти, то оно рано или поздно произойдёт. И чем выше вероятность события, тем чаще оно будет происходить. Вопрос только в том, в какой момент и с кем.

В этом суть закона больших чисел. Рано или поздно что-то происходит. И кто-то совершенно случайно это всё огребает. Почему он? Да ни почему. Просто выпало на него, и всё. Или, если посмотреть с другого конца, он просто в этот раз не смог увернуться. Всегда уворачивался, а тут не получилось. Бывает.

Там, где идёт война, закон больших чисел вообще неумолим. Самолёты взлетают и садятся, по ним стреляют. Вероятность того, что какой-то из них собьют, далеко не нулевая. Вот просто совсем не нулевая. И кому-то не повезёт оказаться в тот момент в том самолёте. Так получилось, что в тот раз была моя очередь.

Но это так, объяснение, которое я придумал для себя, чтобы каждый раз не ломать голову над такими вопросами. Как оно там на самом деле, я конечно не знаю. И никто не знает. Мы вообще мало что знаем.

***

По громкой связи объявили о начале снижения и скорой посадке в аэропорту Пунта-Каны. Народ зашевелился и загалдел. Анна закрыла ноутбук, спрятала в сумку и стала смотреть в иллюминатор. Я заглянул через её плечо в мир под нами. Самолёт заваливался на крыло, заходя на глиссаду. Внизу раскинулись квадратики полей с пальмами и сахарным тростником, поблёскивало на солнце море, бесконечной полосой шли белоснежные пляжи.

Две недели. Столько у нас есть на выяснение обстоятельств смерти Стефании, на другие дела, на знакомство с этим островом. Две недели.

Ну что ж, рай земной, встречай нас, мы прилетели.

ГЛАВА 2

На выходе из здания аэропорта в толпе встречающих выхватили глазом невысокого плотного мужчину, державшего в руках лист бумаги с напечатанным названием «Миа Соль». Это был условный знак, что он ждёт нас. Не говоря ни слова, мужчина вывел нас на стоянку, подвёл к внедорожнику невзрачного серого цвета, передал ключи и также молча ушёл.

Я заглянул внутрь. Наши с Анной чемоданы, отправленные за пару дней до этого, аккуратно лежали в багажном отделении вместе с упаковкой питьевой воды. Я сел за руль, вбил в навигатор адрес, и мы поехали в сторону Баваро. Мы направлялись в ту самую гостиницу, где три месяца назад умерла Стефания.

Мир Доминиканы был ослепительно ярок. Даже в тёмных очках глаза ломило от сияющего света, солнце через боковое стекло машины жгло левую руку и лицо, и только работающий на пределе кондиционер спасал от жары за бортом.