Слишком много Кощеев

Вернул я бинокль Ферапонту, и направились мы прямиком в замок Кощея Бессмертного, дорога к нему одна, не заблудишься. Да и ведёт та дорога прямо к воротам. Ворота перед нами, правда, широко распахивать не стали, да и ковровую дорожку торжественного красного цвета нам под ноги тоже не раскатывали, а пустили нас в замок по-скромному, через калиточку, что открылась рядом с воротами. Зато и не стали спрашивать, мол, кто такие, чего вам здесь понадобилось, давайте-ка проходите мимо подобру-поздорову. А, судя по обличию двух бородатых стражников суровой наружности при броне и мечах на боку, именно такие вопросы и должны были бы ими нам адресованы. Но нет, стражники стояли молча, а вот сидящий за столом серый невзрачный человечек в легкомысленных цветных одеждах вежливо спросил номер нашей очереди для прохода через Дыроватый Камень. Получив ответ, он открыл книгу, лежащую у него на столе, провёл пальцем по странице сверху вниз, нашёл нужную строку и вежливо уточнил.

– Имеем удовольствие видеть перед собой уважаемого господина Ферра Понта и уважаемого господина Товарища Ивана?

– Я товарищ уважаемого господина Ферра Понта, а вот зовут меня Иван.

Человечек снова посмотрел в книгу и развёл руками.

– Извините, но здесь именно так написано, а это документ, его изменять никак нельзя.

– Нельзя, так нельзя, тогда уж просто товарищ Иван, без господина, а то как-то несуразно выходит.

– Как пожелаете, – человечек взял со стола крупную раковину и поднёс её ко рту.

– Господин Ферра Понт и товарищ Иван!

Звук его голоса разнёсся по всему замку и начал эхом повторяться, постепенно ослабевая.

Вышло очень красиво, я даже заслушался. Но тут к нам подбежали два молодых парня в одинаковых серых костюмах и начали предлагать свои услуги по переносу наших вещей до места нашего отдыха. Мы, понятно, отказались. У меня же в рюкзаке ружье лежит. И чтобы я отдал его кому-то там в чужие руки, да никогда.

На прощанье застольный человечек предупредил нас, что через три часа состоится большой приём гостей в Большой зале замка, где господином Кощеем Бессмертным и будут озвучены условия конкурса. Это мне показалось странным.

– А почему приём через три часа? Ведь по ту сторону, ну, там, за бугром, осталось ещё множество народа, и все они желали попасть к вам.

– О, не беспокойтесь, товарищ Иван. Те, кто там ждут своей очереди, они не способны пройти через переход. По нашим многовековым наблюдениям, проходят номера только из первых трёх десятков. Собственно мы ждали только Вас, ваш номер. Если трёх часов вам недостаточно для полноценного отдыха, и нужен более длительный срок, то по вашему желанию мы, разумеется, передвинем время приёма.

Ферапонт за серебряную цепочку извлёк кругляш часов из грудного кармашка куртки, открыл крышку, посмотрел на циферблат, защёлкнул крышку часов и важно кивнул.

– Что ж, трёх часов, я считаю, вполне достаточно.

И мы двинулись вслед за сопровождающими.

Глава 2

Когда истекли одобренные нами три часа мы вошли в Большой зал замка господина Кощея. Ничего особенного в зале не было, обычный банкетный зал. Со столами, со сценой в глубине зала. Деревянные столы, правда, располагались вдоль стен, и на них ничего не было. А на сцене одиноко стояло массивное кресло с высокой спинкой. Тоже деревянное. Стрельчатые окна были зашторены, а зал ярко освещался тремя огромными люстрами, созданными из бронзы, хрусталя и крупных светящихся шариков. В просторном зале толпилось около полусотни разномастно одетых мужчин. Да ещё и в зал следом за нами все входили и входили все новые гости. Никто не оповещал зал о новоприбывших, все происходило вполне демократично. Слуги замка довели тебя до дверей, а дальше уже входи сам, устраивайся у пустого стола и глазей на окружающих и пустую сцену. Ну, или в большие квадратные зеркала в резных рамах, развешанные по стенам. Если раньше мне казалось, что я попал на ярмарку, то теперь возникло ощущение, что я нахожусь на каком-то костюмированном празднике, на который устроители забыли пригласить музыкантов и женщин. Одни мужики, и кто в чем. Чёрные смокинги, восточные халаты, строгие пиджачные тройки, кожаные костюмы, расшитые бисером, синие джинсы и рубашки апаш, чёрные бурнусы, разноцветные военные мундиры. Сразу видно, что люди старались, готовились, тащили с собой парадную одежду, знали, куда идут, один я, как вахлак, в чем в этот мир пришёл, в том и ввалился на этот карнавал.

Ферапонт, между прочим, переоделся в лёгкий темно-серый костюм и даже галстук надел соответствующего тона, а я как был в камуфляже «дубок», так в нем и остался, только рубашку сменил, да поверх жилета не стал надевать куртку. Для торжественного приёма это вроде бы не очень хорошо подходит, а для карнавала может и сойти. И, кстати, не я один оказывается такой. Где-то в толпе промелькнули ещё одни одежды камуфляжной расцветки «тайга». И я как-то успокоился. Не люблю быть белой вороной. А если ворон две, так это уже почти стая. Я ещё раз внимательно посмотрел на окружающих, но никого, кого бы ещё можно было бы зачислить в нашу стаю, не обнаружил. Зато рядом с парнем в камуфляже обнаружилась основная цель и причина моего появления в царстве Кощея, зловредный колдун Шарапут. Меня так сразу к нему неудержимо и потянуло. Но ненадолго. Потому что стоящий рядом с ним мой сотоварищ по стилю одежды, стоящий к нам спиной и разговаривавший с колдуном Шарапутом, повернулся, и его я тоже узнал. Среднего роста, круглолицый, курносый, губы улыбчивые, подбородок волевой, все в соответствии с описанием Василины. Но узнал я его не по описанию, а потому что имел с ним ранее кое-какое знакомство. Я тут же притормозил своё движение, пихнул локтем Ферапонта и постарался ненавязчиво укрыться за спинами других гостей. Но поздно. Участковый пристав Иван Порфирьевич Шабалкин с вежливой улыбкой на губах мгновенно меня срисовал и тут же зацепил взглядом опешившего от неожиданности Ферапонта. И улыбка господина Шабалкина из вежливой преобразилась в весьма довольную. Ферапонт, надо сказать, быстро пришёл в себя, принял вольную позу и тоже ласково улыбнулся Ивану Порфирьевичу. Поулыбались они так друг другу на расстоянии, покивали друг другу, да и только. Сближаться друг с другом не стали, попросту не успели. Свет в зале внезапно погас, на долю секунды оставив всех в полной темноте. А когда освещение зала восстановилось, кресло на возвышении оказалось уже занятым. Кощей Бессмертный явился на большой приём.

Лёгкий шум в зале сразу затих, и все собравшиеся повернулись к эффектно появившемуся Кощею. Мы с Ферапонтом оказались далеко не в первых рядах, поэтому разглядывать сидящего на троне Кощея поверх голов впередистоящих было очень неудобно. Хотя разглядывать-то, в общем, было нечего. Фигура Кощея была закутана в какую-то тёмную хламиду с капюшоном. И капюшон откинут не был. Так что, несмотря на то, что Кощей явился, являть свой светлый, или несветлый лик собравшимся он не собирался. Зато появился он не один, а в компании с худенькой брюнеткой в длинном синем платье, перетянутом в талии серебристым поясом. На шее у неё красовалось широкое серебряное ожерелье. На мой взгляд, смотрелась она вполне стильно, хотя и не очень радостно. Может, просто скромная девушка и не привыкла находиться на сцене под взглядами полусотни мужиков. Да и то сказать, а куда им ещё смотреть то, на Кощея? Так там и смотреть не на что, одно тёмное пятно. А тут такая яркая девушка! Нам с Ферапонтом, правда, из задних рядов не слишком хорошо было видно, но то, что девушка рядом с Кощеем вполне симпатичная, хотя и худенькая, это мы все-таки заметили. Девушка словно услышала мои мысли, подняла руку вверх и щёлкнула пальцами. Зеркала на стенах засветились, и на них появилось отображение сцены. Теперь можно было не стараться смотреть поверх голов, достаточно смотреть на ближайшее зеркало, чтобы видеть все, что происходит на возвышении. И сразу стала понятна грусть девушки. Серебряное ожерелье на её шее оказалось серебряным ошейником, и от него к правой руке Кощея тянулась серебряная цепочка. Рука Кощея, затянутая в тёмную перчатку, сделала короткое движение, цепочка звякнула, и девушка склонила голову.

– Я, девица Василиса, служанка Кощея Бессмертного, передаю вам, собравшимся здесь, его волю. Завтра поутру вы должны отправиться в Гиблый Лес. Провожатые доведут вас до его границы, дальше вы пойдёте самостоятельно. Вы пройдёте через Гиблый Лес и дойдёте до Чёрных скал. Там, в горах, вы должны найти драгоценный кристалл, Яйцо Кощея. Тот, кто в течение трёх дней доставит Яйцо Кощея во дворец Кощея, тот и будет новым Кощеем Бессмертным. Если будет доставлено несколько кристаллов, то при обоюдном согласии новым Кощеем Бессмертным становится тот, у кого кристалл будет больше. Если согласие не будет достигнуто, то все решается в бою между претендентами. Выживший в этом бою, становится новым Кощеем Бессмертным. Если никто в течение трёх дней не найдёт Яйцо Кощея, то Кощей Бессмертный продолжает царствовать следующие сто лет. Неудачники, вернувшиеся из Гиблого леса, могут вернуться в мир, из которого прибыли или могут остаться в дведевятом царстве и устраивать свою жизнь по его законам. С законами дведевятого царства всех, кто пожелает в нем остаться, ознакомят. Сейчас вам следует знать и соблюдать основной для вас всех закон дведевятого царства. Выяснение отношений между собой с применением силы в царстве Кощея вам запрещены. Нарушители этого закона будут уничтожены. Гиблый лес и Чёрные скалы не входят в дведевятое царство, поэтому в Гиблом лесу и в Чёрных скалах этот закон теряет силу.

– О, как. Это получается, что найти этот кристалл может один, а принести его может совершенно другой, – шепнул я Ферапонту.

– По закону дведевятого царства неважно как добыт кристалл. Владельцем считается тот, кто пересечёт с Яйцом Кощея границу Гиблого Леса, – ответила мне Василиса из зеркала за Ферапонта .

– Ещё бы знать, как это Яйцо Кощея выглядит, – тихо пробурчал я себе под нос и выжидательно так посмотрел на девицу в зеркале.

– Если кто-то не знает, как выглядит кристалл Яйцо Кощея, пусть посмотрит вверх на люстры. Именно эти кристаллы и освещают сейчас зал.

Я посмотрел на люстры и с сомнением покачал головой. Природных кристаллов в форме идеального шара видеть мне ещё как-то не приходилось.

«А что, интересно знать, будет с теми, кто не уложится в срок и придёт позже? Об этой возможности девица Василиса почему то не упомянула».

Этого я вслух говорить не стал, а просто придал своему лицу явно вопросительное выражение.

– А если у кого-то ещё есть вопросы, можете мне их задавать. Мысли я читать не умею, а ваше любительское гримасничанье и прочие формы невербального общения я за вопрос не принимаю.

« Вот ведь тощая стерва», – подумал я, но спрашивать ничего не стал, а поднял к лицу кулак, отогнул три пальца и стал их задумчиво рассматривать, время от времени дополнительно разгибая и сгибая четвёртый палец. А что, пальцы у меня чистые и даже ногти вполне аккуратно подстрижены, ну, для мужского пола, конечно, так что придраться не к чему.

– Для особо непонятливых, ещё раз повторяю, свои вопросы следует озвучивать. А для товарища Ивана, отдельно, поясняю, что за всю историю дведевятого царства из людей, ушедших в Гиблый лес и Чёрные скалы, никто через три дня обратно уже не возвращался. Очень редко, уже после срока были попытки возвращения из Гиблого леса опоздавших, но только это уже были совсем не люди, и жить эти существа вне Гиблого леса уже не могли.

«Хоть и стерва, но умная», – взглянул я по-новому на Василису. Взглянул я, значит, на Василису и вдруг понял, что вовсе она и не очень-то и худая. Стройная, да, но уж точно не тощая. И это показалось мне удивительным. И только я начал удивляться, как до меня дошёл смысл того, что она мне сказала. Бывает со мной такое, вот не сразу могу сообразить, не мгновенно, зато и анализ событий потом строю не на отдельных событиях, а на их совокупности, а значит, и решения принимаю более взвешенные и более правильные. Ну, это я так утешительно для себя считаю, и где-то, даже правильно считаю. Другие-то может считают по-другому, дескать тугодум и прочее, только многие и просчитываются при этом. Так вот, дошло до меня, что все, о чем она сейчас говорила, это всерьёз и взаправду. Тут меня и пробрало. Крупные такие мурашки пробежали прямо от шеи вниз по спине и дальше, ажник до самых пяток. И очень захотелось поговорить о наших дальнейших планах с Ферапонтом, потому как в моих планах не было записано «идти на чёрную Кудыкину гору, воровать круглые помидоры», а именно туда, похоже, Ферапонт и намылился идти. Поэтому дальнейшие вопросы я прекратил, хотя вопросы эти у меня, конечно, были. Василиса постояла немного, подождала новых вопросов, но не дождалась ни от меня, что понятно, ни от других, что немного странно, но, видимо празднично одетая публика уже заранее все знала и ничего спрашивать не хотела. И не дождавшись вопросов, Василиса развернулась и пошла к Кощею, небрежно наматывая на руку серебряную цепочку. Дойдя до трона, она, как мне показалось, дёрнула цепочку, и свет в зале снова мигнул. А когда освещение появилось, на возвышении никого уже не было. Кощей Бессмертный покинул почтенное собрание, так и не произнеся ни одного слова. Столы у стен, кстати, так и остались совершенно пустыми, скатерти, которыми столы были накрыты так и остались обычными скатертями, а вовсе не самобранками, как я в глубине души надеялся, да и слуги не побежали подавать разносолы на столы, в общем, чуда не произошло, попировать за счёт Кощея не получилось. И не надо думать, что я проглот какой-нибудь, желающий нахаляву набить себе живот, просто есть же правила гостеприимства, не нами придуманы, вроде как если пригласил, то накорми, спать уложи. Ну и, кроме того, у меня продуктов в рюкзаке припасено в аккурат на три дня и не хотелось бы потратить их сейчас, а потом, если что случится, одну мурцовку хлебать. Но на нет, как говорится, и спросу нет.

– Иван Павлович, какая встреча, никак не ожидал вас здесь увидеть. Смотрю, вы и здесь имеете известность.

Пришлось повернуться к подошедшему к нам участковому приставу, господину Шабалкину. Участковый пристав радушно мне улыбался, вот только смотрел он не на меня, а на Ферапонта.

– Иван Порфирьевич, рад встречи с вами. Не менее удивлён вашему присутствию на этом собрании. Как здоровье вашей супруги, Александры Саввишны? Вы здесь как, по делам службы или просто заглянули проведать знакомых?

Я тоже широко улыбался, но при этом самым внимательным образом рассматривал стоящего рядом с Шабалкиным колдуна Шарапута. В чёрном смокинге, при чалме и с многочисленными перстнями на тонких пальцах. Один в один фокусник из цирка шапито, что приезжал как-то к нам на ярмарку прошлым летом. Он, помнится, очень ловко доставал из своей шляпы голубей, красиво тасовал карты, показывал разные карточные фокусы и даже достал у приглашённого на сцену Филимона Никанорыча Сичкина из-за воротника и рукавов его рубахи аж восемь тузов. Впрочем, это-то особо никого не удивило, все и так знали, что Филька Сичкин шельма, и жульничает при игре в карты.

– А не представите ли мне вашего спутника?

– А не представите ли мне вашего спутника?

Мы с Шабалкиным одновременно задали один и тот же вопрос и, наконец, посмотрели друг на друга. Я первым как бы спохватился и протянул руку к Ферапонту.

– Господин Ферро Понт. Греческоподданый гражданин, негоциант и путешественник.

– Господин Альфонсо Шарапт. Знаменитый мистик и экстрасенс.

– А, скажите, Иван Павлович, этот греческоподобный господин и путешественник, они хоть по-русски то говорят?

– Они не только говорят, но и выражаются, – ответил недовольный Ферапонт, – но говорят то, что интересует их, а не кого-то другого, и отвечают они строго в соответствии с законами дведевятого царства, в котором мы сейчас все и находимся.

– Так ведь дведевятое царство, господин Ферра Понт, это ж не Дон, откуда, говорят, выдачи нет. Вот уважаемый господин Альфонсо утверждает, что это так называемое дведевятое царство является как бы карманом нашего мира. А он человек учёный, с опытом, и я ему верю. Вход в этот карман находится на территории вверенного мне участка, а значит и карманное царство тоже формально входит в мой участок. Следовательно, я и здесь имею право исполнять свои служебные обязанности, не так ли, уважаемый Альфонсо?

– Да, и это есть правильно. Никто не может уклоняться от ответственности, где бы он ни находился.

Колдун Шарапут с важностью покивал головой и ухмыльнулся Ферапонту своей мерзкой улыбочкой. На меня он не соизволил обратить своё внимание. И напрасно. Я же, не стал дожидаться, пока Ферапонт разнесёт в пух и прах это сомнительное утверждение господина Шабалкина о его правах и обязанностях, а просто воспользовался столь удачно сложившейся ситуацией.

– Как это правильно вы, господин Альфонсо, сказали про ответственность. Очень учёно и верно. Именно, что должен быть ответственен, где бы ты ни находился. Рад за вас, что вы так искренне осознаете свою ответственность за содеянное. И, стало быть, в соответствии со сказанным вами, искренне готовы искупить зло, вами совершённое.

Шарапут развернулся ко мне, снисходительно оглядел и презрительно скривил свои тонкие губы.

– Какое зло? Кем совершённое? Что ты тут мелешь?

После того, как он ко мне повернулся, сложилась просто идеальная позиция. Вот не хочешь, а пнёшь, и, главное, попадёшь куда надо.

– Так тобой же совершённое, тобой. Это же ты сегодня утром уничтожил моё ценное недвижимое имущество, разрушил построенную мной баню на реке Тараканихе. И ты же утверждаешь, что безответственно уклоняться от ответственности. Что же, джентльмен, если он джентльмен, всегда держит слово. С тебя за произведённые тобой безобразия пятьсот рублей серебром. Свидетель разрушения бани – присутствующий здесь господин Ферро Понт.

– Подтверждаю, разрушил,– тут же среагировал Ферапонт и вернул колдуну Шарапуту его усмешку.

– А подтвердить, что предъявленная оценка стоимости строения вообще минимальна, может присутствующий здесь участковый пристав господин Шабалкин Иван Порфирьевич. Он, кстати, обязан подтвердить законность моего требования, если он, по его словам, исполняет здесь свои служебные обязанности.

Иван Порфирьевич растерянно поглядел на меня, на Шарапута и, помедлив, кивнул.

– Пятьсот рублей, это та цена, которую давал за это строение купец Штрюхель, но присутствующий здесь Иван Павлович, по-местному названный товарищем Иваном, за эту цену данное строение не продал. Правда, с инцидентами, как я знаю, но жалобу купец Штрюхель официально не подавал.

Пока мы спокойно и деловито обсуждали этот, в общем-то, простой и житейский вопрос, Шарапут медленно менялся в лице, улыбчивость его полностью пропала и осталась только злоба, ну, ещё и цвет лица поменялся, оно стало каким-то нездорово багровым, а человеческая речь превратилась в какое-то змеиное шипение.

– Это вы кому чего тут смеете предъявлять? Мне? Альфонсо Шарапту? Никаких денег вы не получите, а вот неприятности я вам обеспечить могу. Я же вас всех в порошок сотру и по ветру развею вместе с вашими гнилыми предъявами!

– Вот как, так ты Шарапут вовсе и не джентльмен. Слово не держишь, хамишь, вообще-то, за базар надо отвечать.

И я сделал лёгкий шажок к Шарапуту. Но тут между мной и Шарапутом возникло неожиданное препятствие.

– Никакого членовредительства, разборки с применением силы запрещены!

– Да нет никакого членовредительства, – с досадой пояснил я препятствию в виде молоденькой рыжеватой девчушки, – я ж его ещё не пнул, вот если бы пнул, тогда да, тогда было бы совершенно полное членовредительство.

И опять у Шарапута изменилось лицо. Оно даже стало больше походить на человеческое, только на очень бледное человеческое лицо. И взирая на такие скорые его изменения, я даже предположил, что моё вмешательство может особо и не понадобится, потому как при таких цветовых переходах, непривычного человека того и гляди Кондратий может хватить.

Но Шарапут был либо привычен к смене окраски, либо был не совсем человеком, а каким-то хамелионистым человекоподобным. Он как-то быстро порозовел, и крабьим способом, бочком, юркнул за Ивана Порфирьевича, где начал что-то шептать и быстро переплетать пальцы. Окруживший нас любопытствующий народ разом шарахнулся от нас в разные стороны, а рыжая девчонка развернулась к Шарапуту и нацелила на него свой тонкий указательный пальчик, украшенный тоненьким перстеньком с оранжевым камешком.

– Тебя, Шарапут, это тоже касается. Больше повторять про запрет на применение силы никому не буду. Кощей все видит и следующий, недопонявший, уже будет уничтожен на месте.

 Девчонка с сердитым видом обвела взглядом притихший зал. Шарапут перестал шептаться, расплёл свои пальцы и обиженно надулся.

– Ах, как жалко, такое интересное зрелище прервали.

К нам из толпы, отпрянувшей от нас метра на три, отделились и подошли двое прибывших на торжество гостей.

«Ну вот, – все ещё сердито подумал я, – это уже не карнавал, это уже просто цирк, в первом отделении выступил фокусник, а сейчас на арене клоуны Рыжий Бом и Чёрный Бим. Рыжий Бом, правда, был не совсем рыжим, вернее вообще не рыжим, а с шевелюрой цвета соломы, там где эта шевелюра ещё сохранилась, потому что приличную часть головы занимала залысина. Зато все остальное было при нем. Курносый нос, весёлые глаза, радостная улыбка, малиновый пиджак, белая рубаха и алый платок на шее с гранатовой заколкой, светлые брюки с красным лампасом и мягкие светлые щегольские туфли. Вот Чёрный Бим тот был полностью в стиле, весь в чёрном. Чёрный камзол с золотой вышивкой, чёрные брюки тоже с вышивкой и тоже золотой, чёрные сапоги, прямо какой-то чёрный гусар, только без шпор, сабли и лихо закрученных усов, зато при бороде, тоже чёрной. Вот только проседь в бороде была не золотая, а обычная, серебристая.

– Что же вы, милая девушка, лишили нас такого увлекательного развлечения, – весело продолжал сетовать Рыжий Бом.

– Васёна, уважаемый господин Ник Форте, Васёна, слуга Василисы.

– Вот я и говорю, Васёна, подруга Василисы, зачем же останавливать эти невиннейшие забавы. Всем же жутко любопытно, во что это ввязался наш старинный приятель Шарапут, и все жутко желают насладиться видом его очередной заслуженной трёпки. Если не дают хлеба, так дайте нам хотя бы зрелищ!

– Зрелища будут потом, в Гиблом лесу. – Высунулся из-за спины Ивана Порфирьевича и злобно зашипел колдун Шарапут. – Только наслаждаться этим зрелищем я буду один, без зрителей, в своё полное удовольствие.

– Как, что я слышу, – весело изумился Рыжий Бом с именем Ник Форте, – я просто жутко поражён твоим откровением. Ты при всей уважаемой компании утверждаешь, что пойдёшь в Гиблый лес, чтобы заниматься этим своим обычным непристойным делом? Как мило с твоей стороны, что этого никто не увидит. Это, наверное, действительно, жутко отвратительное зрелище. Ты этим хочешь запугать Гиблый лес или просто желаешь справить свою ущербную потребность?

– Когда ты, Никифор, войдёшь в Гиблый лес, охота хохмить у тебя сильно поубавится. Ты и в прошлый раз кое-как из Гиблого леса вылез, вылезешь ли в этот? – Шарапут, не отрывая злобного взгляда от Ника Форте с именем Никифор, провёл пальцем по шраму на своей правой щеке. – А удача, удача она переменчива.

И Шарапут, гордо задрав голову, вышел из зала.

– Добренький нынче Кощей, слишком добренький, не к добру это, – вступил в разговор, молчащий до этого Чёрный Бим, – по мне, так обоих забияк надо было сразу показательно сжечь в пепел. Тогда и другие были бы покладистей. А то слишком много болтают. Хлеба им не дали. И не давать. Кощей им ничем не обязан, это они обязаны выполнить испытание Кощея.

А вот голос у Чёрного Бима оказался совсем не клоунским. Слишком холодным, спокойным, почти равнодушным. Таким голосом шутить нельзя, таким голосом можно только детей пугать. Девица Васёна, впрочем, как и все присутствующие, уже вышла из детского возраста, поэтому не выглядела испуганной, а скорее рассерженной. Она вежливо наклонила голову в сторону Чёрного Бима и вновь выпрямилась.

– У каждого Кощея, уважаемый Константин, свои правила, но пришлые из других миров обязаны не обсуждать эти правила, а следовать им. Если вы, уважаемый бывший Кощей Константин снова станете Кощеем, то введёте свои правила. Но не раньше. Что касается ужина, то он будет доставлен отдельно каждому в комнату. Одинаковый для всех.

И, покосившись на бывшего Кощея Константина, добавила.

– Но без излишеств.

Услышав про ужин, народ в зале оживился и начал бодро покидать Большой зал.

К Константину подошёл пожилой мужичок, тоже при бороде и тоже одетый в такую же, как у экс-Кощея униформу, только шитья на его форме было поменьше и шитье было не золотое, а серебряное. Золотым было только кольцо с красным авантюрином у него на пальце. Он пристально оглядел нас с Ферапонтом, о чем-то пошептался с Константином, и они отошли в сторону.