Мне нужно одно желание

Чувствую, как щеки краснеют, дыхание сбилось, а челка немного липнет к взмокшему лбу, но мне так плевать. Глаза Адама так сияют – вижу, что ему тоже весело. Ну как я могу прервать такое времяпрепровождение с ним? Он изображает из себя рок-музыканта, а я заливисто смеюсь, с трудом дыша. Это нужно было снимать на камеру, но теперь навсегда останется воспоминанием в моей голове. Соня бы точно оценила наш концерт.

Но не оценила работа. Мой телефон зазвонил, и я немного растерялась – не ждала звонков. А потом понимаю: совещание уже началось, но я совсем про него позабыла.

– Черт, – бормочу я, выключая музыку на телефоне Адама, и быстро сажусь за стол, надевая наушники и подключаюсь к конференции. Видок у меня, конечно, тот еще, но зато мне с легкостью верят в случившийся форс-мажор.

Пока отчитываются другие, я стараюсь привести дыхание в порядок. Рядом со мной ставят чашку с ароматным чаем, и, подняв голову, я мягко улыбаюсь и одними губами говорю: "Спасибо". Не знаю, понял ли он, что это не только за чай, но Адам просто подмигивает мне и идет в кресло, чтобы продолжить чтение.

Надеюсь это наша не последняя танцевальная вечеринка.

***

Наконец-то рабочий день подошел к концу. Не скажу, что он был сегодня особенно сложным, но мне уже не терпится отведать ужин, что готовит Адам. С кухни доносятся потрясающие ароматы и мой желудок уже требует все съесть. Как быстро привыкаешь к хорошему.

Поднявшись с кресла, я поправляю футболку и отправляюсь на кухню, где у плиты стоит Адам.

– Ты уже закончила? Я тоже скоро все, сейчас будем ужинать, – говорит он, и я чувствую себя мужчиной-добытчиком, который вернулся с работы, а его прекрасная "женушка" порхает по кухне, чтобы порадовать своего возлюбленного. Хотя в наше время нормальна ситуация, когда женщина работает, а мужчина занимается домом. Но Адам собирался и дальше подрабатывать – ему не помешают свои деньги. Вещи нам принесла Амелия, но, думаю, иметь что-то свое ему хочется больше.

– Пахнет обалденно, – говорю я с улыбкой и сажусь за стол. Может, стоило помочь ему накрыть на стол, но мне приятно, что за мной наконец поухаживают. Когда такое было? Мама не в счет.

– Решил приготовить карри. Надеюсь, ты не против острого, – говорит он, и я киваю.

– Если только в меру.

– В меру, – отвечает он, и я задумываюсь: зачем он спрашивал, если точно знал, что я не люблю сильно острое? Хотя, может, это мне кажется, что он знает все. Я подпираю щеку ладонью и смотрю на его спину. Он в плечах точно шире папы, да и роста в нем куда больше. Так ловко орудует ножом и сковородкой, будто всю свою жизнь готовил, а не появился в нашем мире неделю назад. Приятно смотреть, как другие работают. А если это красивый мужчина, готовящий мне ужин, то вдвойне.

– Надеюсь, в моей спине не появилось две дырки, – язвительно говорит он, и я быстро отвожу взгляд в окно, тихо фыркнув. Сердце начало биться немного быстрее, словно меня поймали на месте преступления. Ну подумаешь, смотрела – вдруг он решит меня отравить, а я контролирую.

– Не понимаю, о чем ты, – хмыкаю я максимально равнодушно. Но слышу его усмешку и понимаю: он меня легко раскусил. Да как ему это удается?

Он подходит к столу с двумя тарелками, на которых уже красовался его кулинарный шедевр. Затем кладет ложки и два стакана с соком. Да, это однозначно лучше доставки.

– Надеюсь, это будет не хуже завтрака, – говорю я, и почему-то звучит это как-то… злобно. Видимо, это защитная реакция, которую я пока не могу контролировать.

Беру ложку и пробую еду. Боже. Адам был создан для готовки.

– Это безумно вкусно. Еще немного, и я могу заставить тебя жениться на мне, – говорю я, прожевав, прежде чем подумать. Неловкая вышла фраза, но я же это не серьезно. Надо лучше подчеркнуть, что это шутка, но он легко улыбается.

– Готов пойти расписаться хоть сейчас, – отвечает он, – но у меня нет документов.

– Точно, ты же у нас без определенного места жительства, – протягиваю я, вновь зачерпнув еду, а сама думаю, как бы сердце окончательно не подвело. Видимо, у меня тахикардия или что-то в этом роде, когда сердцебиение сбивается. Знаю, что Адам просто поддержал мою шутку, но его слова прозвучали так искренне. Хороший актер.

Дальше мы едим в тишине, но никакой неловкости не было – по крайней мере, для Адама. Я немного извелась. Правильно ли, что я подобрала парня с улицы и заставляю его готовить? Он же должен как-то оплачивать свое проживание, так что, думаю, это справедливо.

Мы доели практически одновременно, я немного раньше. Встаю, чтобы собрать всю посуду и помыть. Обычно за мной такой прыти не заметить, но сейчас захотелось сделать хоть какой-то вклад.

– Не надо, я сам, – говорит он мягко, перехватывая у меня посуду. Ну кто еще со мной побьется за мытье посуды? Конечно, Адам.

– Хочу тоже что-то сделать. Ты приготовил вкусный ужин, а я помою посуду, – настаиваю я.

Раздается звонок в дверь, и я удивленно смотрю на входную дверь – ведь никого не ждала.

– Лучше открой дверь, может, твои подруги решили зайти, – говорит Адам и включает воду, начав мыть посуду.

Я оставляю его и направляюсь к двери. В обычный день я, скорее всего, притворилась бы, что дома никого нет, и если это девочки, они бы позвонили на телефон. Но все-таки открываю дверь и вижу мужчину с посылкой.

– Ирина Романова? – спрашивает он грубым голосом, на что я молча киваю.

Он передает мне коробку, а затем лист для подписи. Странно, я ничего не заказывала, а Соня не говорила, что уже отправила книги. Хотя, может, она забыла сказать. Ставлю подпись и уношу коробку в комнату. Вода еще шумит, значит, Адам занят.

Читаю на коробке имя отправителя и чуть не падаю: Юдин Алексей. Что это может быть?

Я так пристально смотрю на коробку, будто если открою ее, то она взорвется или просто исчезнет.

– Откроешь ее? – спрашивает за спиной Адам, и я вздрагиваю. Слышала, как он мыл посуду, но так погрузилась в мысли о том, что там может быть, что не услышала, как он закончил.

Я неуверенно пожимаю плечами, но не могу объяснить свое сомнение. Все-таки беру канцелярский нож и открываю коробку. Даже ладони вспотели от переживания. Адам меня не торопит, но все же нужно узнать, что там.

Я аккуратно открываю коробку, выбрасываю весь мусор, предназначенный для сохранности посылки, и тихо ахаю. Новенький планшет для рисования – тот самый, который мы с Лехой вместе выбирали. Я тогда сказала, что куплю его с какой-нибудь зарплаты, но, конечно же, так и не решилась. А Леха словно знал, что я так и не куплю.

К коробке от планшета приклеен стикер с надписью "От всех". От кого – от всех? Я немного озадачилась и решаю спросить у него позже, но вижу, что в коробке есть еще что-то. И от этого чуть не забываю, как правильно дышать. В глазах заблестели слезы, но я быстро стираю их, чтобы Адам не заметил.

Небольшой холст и масляные краски. Что необычного в этом подарке? Года два назад мы обсуждали с Лехой, что я хотела бы попробовать рисовать красками – просто было любопытно, получится ли у меня. Но, как и любую идею, я не стала ее реализовывать. Но Леха решил иначе. На коробке с красками тоже был стикер: "От меня".

Мне так хотелось позвонить Лехе, отблагодарить его. Наверное, это подарки на день рождения, и планшет – от всех наших ребят. Меня переполняет такое тепло, и хочется им с кем-нибудь поделиться.

Я подрываюсь к компьютеру, надеваю наушники и нервно клацаю мышкой, чтобы открыть Discord. Леха с парнями сидят в нашем канале, наверное, играют. Правильно было бы зайти и поблагодарить всех, но я все еще не уверена, кто эти "все". К тому же я пока хочу услышать только Леху. Поэтому делаю звонок ему в личку, надеясь, что он ответит.

Проходит не больше пяти секунд, как я слышу его:

– Ирина, какая встреча.

– Я получила посылку, – тут же выпаливаю я и не узнаю свой голос – он звучит так мягко и нежно, словно я превратилась в принцессу Диснея.

Леха тихо усмехается, но не спешит давать комментариев.

– Мы с пацанами решили скинуться на планшет для тебя – ты ведь давно хотела. Но, зная тебя, хрен купишь. Так что только попробуй на нем не рисовать, – говорит он, и я чувствую, как внутри все сжимается от благодарности.

Мне кажется, что сегодня один из лучших дней в этом году. Столько положительных эмоций – от улыбки на лице меня скоро разорвет. Я нервно поправляю очки и кусаю губы. Леха часто пытается казаться грубым и крутым, но на самом деле он очень внимательный и заботливый. Этим он мне так нравится.

– Спасибо, мне безумно понравился подарок. И краски тоже, Лех, – говорю я, и голос дрожит от волнения.

– Ну, это небольшой бонус от меня, – отвечает он. – Но я требую, чтобы на этом холсте ты нарисовала меня.

Тихо хмыкает, а я распахиваю глаза, словно он может увидеть мое искреннее удивление. Немного поерзала на кресле, подбирая грамотный ответ.

– Как я тебя нарисую, если я не знаю, как ты выглядишь? – логичный вопрос. Конечно, он может сказать: "Нарисуй меня так, как ты видишь", но это как-то странно. Да и словно что-то слишком личное. Не люблю, когда мне лезут в душу.

Леха молчит. Как-то слишком долго молчит. Я даже подумала, что у меня что-то с интернетом, поэтому связь пропала. Но его молчание прерывается тем, что он скидывает мне какой-то файл.

– Теперь знаешь, – разрывает он тишину, пока я открываю файл.

– Пойду к ребятам, мы играем в доту. Захочешь – тоже подкатывай. До встречи, – говорит он и отключается.

А я замерла, словно на меня посмотрела Медуза Горгона. Он прислал мне свою фотографию, причем явно сфотографировался в этот момент, поэтому так долго молчал.

– Ирэн, все нормально? – слышу я позади голос Адама, про которого совсем забыла. А сама пытаюсь вспомнить, как правильно дышать.

Леха. Присла. Мне. Свою. Фотографию. И он очень красивый.

Глава 13.

Я смотрю на фотографию Лехи и не могу отвести взгляд. Светло-русые волосы, явно излишне отросли – челка с левой стороны лезет в глаз, а на голове легкий беспорядок. Зеленые глаза немного светлее, чем у Адама, но будто ничего не выражают. Если в глазах Адама тепло и искорки, то в глазах Лехи – хладнокровное спокойствие. Изо рта торчит палочка от чупа-чупса. Левое ухо проколото двумя черными кольцами – если точнее, проколот хрящ, это называется хеликс. Немного разобралась в этом вопросе, когда и сама хотела проколоть, но так и не решилась.

Леху видно только по плечи, и его тело скрывает черная футболка, поэтому понять телосложение сложно, но шея выглядит тонкой. Он всегда говорил, что ест много и не толстеет, а я всегда завидовала. Наверное, я уже долго пялюсь на фотографию, но не могу перестать. Думаю, он оправдал все мои ожидания – и даже больше. Он выглядит младше своего возраста, как и говорил.

– Думаю, он ждет, что ты тоже пришлешь свою фотографию, – раздается голос у меня над ухом, отчего я вздрагиваю и быстро оборачиваюсь. Адам нагнулся ко мне, и его лицо было так близко. Не люблю, когда он так делает, поэтому кладу ладонь на его лицо и отодвигаю от себя, недовольно фыркнув. Снимаю наушники и одариваю Адама максимально скептическим взглядом, на который только способна:

– С чего ты взял, что ему нужна моя фотка?

– Если человек раскрывается перед тобой, чаще всего он ждет в ответ то же самое, – говорит он. – Не попросил, потому что не хотел давить.

– Он знает, что я не отправлю, – отвечаю я. – Он предлагал несколько раз обменяться, я отказывалась. А тут он захотел, чтобы я нарисовала его портрет.

– Ооо, – протянул Адам с ехидной улыбочкой, отчего я невольно засмущалась, будто мы обсуждаем что-то пошлое.

– Что это еще за "ооо"? – недовольно спрашиваю я, и Адам одаривает меня смешком, хватается руками за подлокотники и разворачивает к себе кресло со мной. Думаю двинуть ему ногой за такую вольность, но все же сдерживаюсь.

– Парнишка понял, что ты крепость, которую сложно захватить, но не сдается, – говорит Адам, немного наклоняясь ко мне. Я вжимаюсь в кресло, будто боюсь, что он заразный. Мне не нужно отвечать на этот вопрос – ведь на моем лице все написано. Конечно, Адам здесь, чтобы помочь мне стать счастливой, но я не думала, что романтические дела тоже входят в этот список.

– У меня нет нормальных фотографий, – выдавливаю я из себя, зная, что он скажет дальше.

Адам берет мой телефон со стола и крутит в руках, довольно улыбаясь:

– Давай сделаем.

Да, именно этого предложения я и ожидала. Не могу сдержать разочарованный вздох и отвожу взгляд в сторону. Если бы здесь была Амелия, она бы смогла привести меня в относительный порядок, но сама я на такое не способна.

– Я не в лучшей своей форме, не хочу пугать его лишний раз, – говорю я, чувствуя, как внутри все сжимается от неловкости.

Адам закатывает глаза и аккуратно берет меня за подбородок, разворачивая к себе и приподнимая мое лицо. Я нервно сглатываю, чувствуя, как мои ладони потеют.

– Ирэн, ты в прекрасной домашней форме, – говорит он. – Посмотри на его фотку: он же сфоткался в моменте. Нечесаный, заспанный, во рту еще конфету держит. Твоя фотка будет круче, я помогу тебе.

Я молчу, чувствуя напряжение, но продолжаю смотреть на Адама. Внутри я знаю, что должна его слушать, если хочу достичь своей цели. Но не это.

– Отпусти меня, пожалуйста, – мой голос звучит тихо. Адам может подумать, что напугал меня, но на самом деле я просто не хочу, чтобы меня кто-либо касался. Наверное, он подумал, что мое лицо огромное, а нависшие веки делают его более обрюзгшим.

– Прости, – кратко отвечает он и убирает руку, выпрямляясь. Повисает неловкое молчание, и я вновь отвожу взгляд, потому что не могу на него смотреть. Мне слишком неловко. Адам чересчур верит в меня – вот бы мне хотя бы пять процентов его веры.

Судорожно выдыхаю и тру пальцами лоб, будто так проще решить ситуацию. Мне нужно просто сказать "нет", к тому же Леха ничего не просил. Но я также понимаю, что он ожидает ответного жеста.

– Ладно, давай попробуем, – неохотно соглашаюсь на его предложение, и Адам словно расцветает. Как легко порадовать человека, который видит смысл жизни лишь в исполнении моего желания. На самом деле это немного грустно – я бы хотела, чтобы у Адама были и свои желания. Но, видимо, в этом "заводе чудес" их программируют на счастье заказчика.

– Сделаем несколько фотографий с разных ракурсов, выберешь ту, что больше понравится, – говорит Адам, настроенный слишком оптимистично. Я же думаю, что после фотографии Леха точно никогда на меня не взглянет.

Встаю с кресла и, выходя в коридор, подхожу к зеркалу. Конечно, вид у меня не так плох, но Лехе хотелось бы показать лучшее, на что я способна. Беру расческу и активно расчесываю волосы, отчего они завиваются еще больше. Дурацкие волосы – хотела бы, чтобы они были прямыми. Говорят, это мировой баг девушек: те, у кого вьющиеся, хотят прямые, а те, у кого прямые, – вьющиеся. Меня это тоже не обошло стороной.

Приведя волосы в относительный порядок, поправляю очки и футболку. Да уж, лучше не стало. Вновь издаю разочарованный вздох и возвращаюсь в комнату, плюхаясь обратно в кресло.

– Он отправил естественную фотографию, значит, и моя должна быть такой же. Не хочу, чтобы он подумал, будто я старалась, – говорю я, пытаясь убедить себя, что это правильный подход.

– Разумеется, ты же совсем не стараешься сделать хорошую фотку, – язвительно подмечает Адам и поднимает телефон. Я улыбаюсь, но ловлю себя на мысли, что никогда не тренировала улыбку для фотографий. А как я вообще выгляжу, когда улыбаюсь? Наверное, стоило попробовать перед зеркалом, но Адам уже начинает делать снимки.

Стараюсь улыбнуться по-разному, но при этом не показываю зубов – они у меня ровные, но широкая улыбка, наверное, мне не подойдет. Иногда склоняю голову набок и частенько поправляю очки, так как с каждым щелчком нервничаю все больше.

– Ладно, мы уже кучу фоток сделали. Дай посмотрю, – ворчливо произношу я и отбираю у него телефон, быстро перелистывая снимки. Какая же у меня тупая улыбка и огромные щеки. Может, закрывать их волосами? На некоторых фотках свет от лампы бликует в очках, я выгляжу напряженной, а подбородок слишком заметен. И эти ужасные нависающие веки! На некоторых снимках у меня глаза разного размера.

– Они все ужасные. Давай еще раз, – чувствую, как начинаю раздражаться, но не даю эмоциям взять верх. Удаляю все фотографии и возвращаю Адаму телефон. Чувствую, что и он немного напряжен – наверное, злится, что заставляю его перещелкивать, но он же сам вызвался помочь.

– Попробуй улыбнуться открытой улыбкой, ты очень напряжена, – мягко говорит он. Сейчас меня раздражает даже такой адекватный совет. Немного поерзав на кресле, стараюсь улыбнуться самой очаровательной улыбкой из своего скудного арсенала, и Адам делает еще несколько снимков.

Он улыбается – значит, это хороший знак, и все-таки мне будет что отправить Лехе. Я нетерпеливо перехватываю телефон и начинаю листать новые фотографии, но с трудом подавляю стон. Фотки стали будто еще хуже. Открыто улыбаться? Да я будто хочу кого-то сожрать! Молодежь прозвала бы меня боссом KFC.

Мои пальцы начинают дрожать, когда понимаю, что пролистнула все фотографии, и они все ужасные. Когда на небесах раздавали фотогеничность, я, видимо, спала.

– Это ужасно. Отвратительные фотографии! – восклицаю я, бросая телефон на стол. Чувствую, как внутри все сжимается. Почему у меня ничего не получается? Почему я не могу сделать хотя бы одну нормальную фотографию?

– Ты преувеличиваешь, мне кажется, они вышли довольно милыми, – говорит Адам, но я впериваю в него гневный взгляд и поднимаюсь, легко пихая его в грудь, чтобы он освободил мне пространство.

– Милыми?! – восклицаю я. – Из нас двоих очки ношу я, но почему-то ты называешь эти убогие фотки милыми!

– Красота в глазах смотрящего, – спокойно и серьезно отвечает он, словно не пытается меня утешить, а действительно так думает. Но я в это не верю. Мир привык жалеть убогих. Я вскидываю руками, нервно хохотнув:

– Опять чья-то цитатка? Поставь ее себе в статус или затирай кому-нибудь другому. Хватит меня утешать – это с самого начала была хреновая идея. Леха не просил фотку, так что ни к чему ее ему скидывать.

– Ирэн, перестань, – говорит он, смотря мне в глаза. – Зачем ты так с собой?

Я закусываю губу и уже нервно смеюсь, отворачиваясь от него. Наверное, он подумал, что я еще и с головой не дружу, но мне плевать. Мне уже очень давно плевать, кто и что обо мне думает. Если я буду привязана к чужому мнению, я точно сойду с ума.

– Я в ванну, – бросаю я хрипло и спешно ухожу от него, закрывшись в ванной.

Упираюсь лбом в холодную дверь и прикрываю глаза. Чувствую, что сейчас расплачусь. Как же я разочарована в себе. Я видела много красивых, потрясающих девушек больших форм – они роскошно подают себя, могут подобрать красивый лук и выглядеть круче многих худышек. Но я не могу ничего из этого. У меня нет вкуса, ужасные формы, некрасивые волосы, ущербные черты лица и, видимо, вагон ментальных проблем.

Оторвавшись от двери, включаю кран, чтобы Адам не подумал, будто я ушла в ванну поплакать. Разблокирую телефон – мне надо отвлечься, а лучше всего в этом помогут девочки. Открываю наш чат и, тихо выдохнув, быстро набираю сообщение.

Ирэн: Не хотите поболтать? Что-то мне сегодня скучно.

Проходит буквально минута, как первой отвечает Амелия.

Амелия: Ухожу на работу

Ну конечно, наступает вечер, и просыпается эскорт. Ладно, тогда все надежды на Тишу. Но проходит минута, две, пять, десять – и ответа от нее нет. Может, попробовать позвонить ей? Не исключено, что сейчас у нее фотосессия, и поэтому она не видит сообщений, но вдруг она просто выключила звук.

Я начинаю звонить ей, но не успевает пройти даже гудка, как она сбрасывает. Значит, телефон у нее в руке. И она сознательно игнорирует меня.

Тиша: Простиии, чищу брекеты после резинового стейка.

Может я эгоистка, но сейчас, когда мне так нужна подруга, мне так обидно, что она отмахивается от меня из-за дурацких брекетов.

Тиша: У тебя все в порядке?

Но она все равно переживает, в этом вся Тиша. Нет, я не должна обижаться на нее. Уверена, если бы я сказала, что сейчас подавлена, они бы обе примчались ко мне.

Ирэн: Нет, все хорошо. Уже нашла чем заняться.

Я кладу телефон на крышку унитаза и смотрю на себя в зеркало. Не могу смотреть на это лицо долго. Это нормально, что я его так ненавижу? Я ведь должна взять себя в руки, изменить то, что мне так не нравится, но у меня совсем нет воли.

Снимаю очки – так куда лучше, так я просто размытое огромное пятно. Чувствую, как по щекам текут слезы, но не даю себе всхлипнуть или издать хоть какой-то звук. Адам точно сразу прискочит, но ведь он и так чувствует, что у меня на душе. Мне нужно остановиться, но не могу. Чем больше я стараюсь, тем сильнее начинаю плакать. Эта плотина прорывается, несмотря на то, что я старательно закладываю ее бревнами.

Это злит меня – эмоции скачут с одной на другую. Замахиваюсь на зеркало рукой, потому что мне хочется что-то сломать, но останавливаюсь. Моя голова еще достаточно соображает, чтобы понимать: это будет больно, придется покупать новое зеркало, и легче мне вряд ли станет.

Сажусь на корточки и просто закрываю лицо, чтобы заглушить свои рыдания. Мне больно. Больно от того, что я безвольная тряпка. У меня хватает сил на ненависть, хватает сил на страдания, но не хватает сил на то, чтобы взять себя в руки.

А зачем? Что это изменит? Иногда я думаю, что нахожусь в том возрасте, когда уже поздно что-то менять. Опять же, понимаю, что это глупо. Но почему-то не могу заставить себя поверить в это.

Видимо, у меня и правда проблемы с башкой.

***

Читаю уже вторую книгу цикла "Жажда", но сейчас чтение совсем не идет. Замечаю, что прочитала страницу, но совсем не понимаю, что именно, потому что думаю о другом. После горячей ванны я смогла успокоиться и отпустить мысли, а когда вышла, Адам ничего не сказал – просто пошел сам принять душ. Видимо, он не намерен лезть ко мне в такие моменты, за что я ему благодарна. Не думаю, что мне нужны утешения – лучше бы просто отвлек.

Иногда я вообще думаю, что не имею права на эти страдания. Ведь у меня есть руки и ноги, нет проблем со здоровьем, я могу все изменить – просто не хочу ничего для этого делать. Есть люди в куда худшем положении, но они борются и не ноют, сидя на полу в ванной.

Слышу, как Адам выключил воду – значит, он скоро выйдет. Стараюсь вновь сосредоточиться на книге, но так ничего и не выходит. Не откладываю ее, ведь так легче всего будет избежать какого-то разговора с "принцем".