Сердце эльфийки

Ответ приходит быстро:

«Если ты танцуешь, значит, не скучаешь. Жестокая… Про колье Троюродной я не знаю, но его форма сейчас в моде. Потому я и сделал тебе такую – чтобы разбирающиеся оценили. Как его приняли?»

Ох. А ведь фактически никак. Офелия меня обыграла, сорвала триумф. Ей ситуация репутацию не испортила, все ее вздорность давно знают, зато меня она лишила возможности похвалиться украшениями. Стоит ли признаваться в этом Ренато?

«Когда я вернусь в свои комнаты, честно буду по тебе скучать. Приняли хорошо. Все спрашивают о наших отношениях. Что им говорить?»

«Что я сожалел, что тебя не украл. И до сих пор сожалею».

«А серьезно?»

«Хочешь обнаружить себя украденной, малыш?»

«Тогда я точно проиграю конкурс, и сестра будет надо мной смеяться» – я мысленно выныриваю из общения с Двоюродным, обнаруживая, что уже улыбаюсь от уха до уха. Паоло продолжает меня вести, мы вполне прилично танцуем, но какие сплетни обо мне пойдут потом, не известно. Паоло любопытствует:

– Выглядишь очень довольной, Марисса. Расскажешь о своем собеседнике?

– Пока нет. И мы с ним еще не договорили, так что танцуй меня дальше, – смеюсь.

Паоло тоже смеется, а я обращаюсь к Ренато:

«Это желание за мое спасение: чтобы я захотела быть украденной из своего дома ночью?»

«Нет. Но я хочу, чтобы ты пришла ко мне сейчас. Жаль, что ты не придешь».

«Будешь меня сонную убаюкивать?»

«Сонную? Ты танцуешь, малыш, какие сны. Но я бы не отказался тебя побаюкать. Приходи».

Пойти или не пойти? Приду – снова будут намеки на ложе. Не приду – ну, это как-то глупо. Сама себе зарублю шанс на отношения.

«Приду, если ты покажешь мне свой восхитительный пляж. Там никто сейчас не гуляет?»

«Тогда, малыш, как сможешь, жду тебя у своих ворот. Приходи» – Ренато отправляет мне адрес, чтобы я знала, куда телепортироваться.

К воротам, поскольку проникнуть на территорию Ренато без самого Ренато или его домашних я не смогу – внутрь можно пройти только с кем-то из хозяев.

«Еще потанцую, переоденусь…»

«Вся ночь твоя, Мари. Хочешь, под утро приходи. Я жду».

Эти сладкие речи отравляют мне кровь, рассыпаясь искрами по венам. Надо еще потянуть время, но не слишком, чтобы Ренато не перегорел. Даже если он искусно притворяется увлеченным ради ложа, надо ловить момент.

– Ты уже совсем «не здесь», – Паоло «возвращает» меня в зал, – может, наяву со своим загадочным мужчиной поговоришь?

– Прости, я сегодня скучная собеседница. Зато ты – прекрасный танцор.

– Польщен, буду ждать свое «спасибо», когда ты выиграешь конкурс, – Паоло отпускает меня.

В голове странно пусто. Может, разумнее остаться у себя дома, поспать, в конце концов. Я сегодня уже была у Двоюродного Ренато. Мы незабываемо провели время и попрощались. Как будет выглядеть то, что я явлюсь туда опять?

Но благоразумие – это не про меня. Я снимаю украшения от Ренато и меняю платье с серебряного на зеленое. Оно сверху донизу покрыто мельчайшими блестками и будет красиво смотреться на пляже. Украшения подбираю свои. Если Ренато опять захочет их «поменять» и чем-то меня одарить, тем лучше.

На этот раз я никому не скажу, куда отправлюсь. Некому меня отговорить, некому и спасти, если что.

В отличие от нашего владения, у домов Двоюродных ночью никто особо не шляется. Днем да, вдоль их заборов гуляют и любуются садами, но шансы, что некто из Двоюродных выйдет погулять, почти нулевые. А ночью там тем более делать нечего, улицы в тех районах пустеют и вымирают. Я вроде как буду в безопасности, пока буду Ренато ждать.

Мгновение – и я у ворот.

– Выходи, я на месте, – отправляю Ренато сообщение.

– Такая привлекательная девушка одна у моего дома. Ночью. Явно ищешь особые приключения… или особого Двоюродного?

Резко разворачиваюсь. Передо мной стоит какой-то блестящий, холеный Двоюродный, которого я не знаю. Но он знает меня.

– Ну что, пойдем? – он улыбается. – Или подождешь, пока твой Двоюродный соизволит выйти? Если вообще выйдет.

Ну и где задерживается Ренато?

Глава 5. Разбитые надежды

– Откуда мы знакомы? – я на всякий случай улыбаюсь. Мало ли очередной тайный поклонник решил объявиться?

Серые глаза незнакомца вспыхивают, будто поймали свет:

– Я Давиде. Тот самый негодяй, который осмелился восхищаться тобой в галерее. Ренато так испугался конкуренции, что даже не представил нас как положено? – он внезапно берет мою руку и касается ее губами. Нагло. Изящно. Неожиданно.

– М-м-м, и что же сказал тебе Сын Правителя Оро? – мягко высвобождаю руку.

Давиде похож на Ренато так же, как буря похожа на шторм – родство угадывается, но каждый из них опасен по-своему. У Давиде кожа чуть темнее, взгляд – тяжелее, а глаза серые, как у меня. Давиде красавчик. Даже не знаю, кто из братьев красивее и эффектнее.

Он хмурится:

– Оро? Он потребовал, чтобы я сначала влюбился в твое искусство, а уже потом просил встречи. Но разве это не лучший комплимент? Я увлекся, даже не зная, как ты играешь… Я выполняю свои обещания, Марисса.

– Какие еще обещания? – голос Ренато режет воздух холодной сталью. Я и не услышала, как он подошел. Давиде, конечно, видел все заранее и теперь ухмыляется.

– Ах это ты девушку среди ночи в дом притащил, отдохнуть ей не даешь? Типично для тебя, – Давиде отвечает вместо меня и вдруг снова берет меня за руку. – Пойдем внутрь, Марисса. Не будем устраивать спектакль перед соседями.

Вырываться бессмысленно – мужчина всегда сильнее. Я не дергаюсь.

– Отпусти ее, – голос Ренато становится опасным.

– Все-е-е, расслабься, – Давиде разжимает пальцы и буквально проводит меня сквозь калитку, оставляя лицом к лицу с Ренато. От него волнами идет ярость – сгущенная, глухая.

Давиде продолжает будто ничего страшного не произошло:

– Я, в отличие от тебя, знаю, чего хочет девушка-актриса. И обещал ей это устроить.

– И что же? – Ренато придвигается ближе. В темно-зеленых глазах – гроза.

– Знакомство с хорошим режиссером. И если ты вздумаешь мешать, напрямую повредишь карьере Мариссы.

– И где твой режиссер? Уже познакомились? – Ренато отбрасывает слова, как ножи.

Я хочу вмешаться, но ощущаю: любое слово взорвет их с новой силой. Я не понимаю, что между ними произошло, но воздух дрожит – от злости и от того, что грядет что-то совсем нехорошее.

– Почти познакомились. И раз ты этого не знаешь, может, это просто не твое дело? – Давиде презрительно пожимает плечами и мягко продолжает, обращаясь ко мне: – Марисса, дорогая, ты заслуживаешь большего, чем быть очередным украшением чьей-то коллекции. Я могу подарить тебе сцену, где ты будешь единственной звездой. Не отвечай сейчас, просто… подумай.

– Все с тобой ясно, придуриваешься, как всегда. Малыш, пойдем, – Ренато вдруг нежно берет меня за руку, а мне от неожиданности его касание, как ожог.

Чувствую: ничего не кончилось. Братья не разойдутся просто так. Дальше будет только хуже и опаснее.

Несмотря на тревогу, под кожей словно рассыпаются искры – мы с Ренато вот-вот пойдем на пляж… И что угодно там…

Давиде на пляж точно не сунется – он пока изображает заботу обо мне. Мог ли он в самом деле мной увлечься, понятия не имею. Мы, знать, слишком хорошо и привычно делаем друг другу реверансы и мило болтаем, пока не случается нечто, как между этими братьями. Ну или у меня с Офелией тоже не все гладко. Да и с некоторыми другими проблемки есть.

– Доброй ночи, Двоюродный, – киваю Давиде и решительно сжимаю пальцы Ренато. Пляж теперь, вероятно, не лучшая затея. Что, если Давиде будет на нас с балкона смотреть? И мало ли кто еще может появиться в этом доме…

– Спокойной ночи, моя невозможная мечта, – Давиде бросает напоследок. – Когда надоест быть чьей-то собственностью… ты знаешь, к кому обратиться.

Ренато нетерпеливо дергает мою руку, и я отворачиваюсь. Но внутри все гудит – от слов, от ревности, от опасного магнетизма обоих братьев.

– Покажи мне ночной сад, – мысленно прошу Ренато.

– Да, малыш, – Ренато отвечает тоже мысленно. По сравнению с ним, высоченным, широкоплечим, мощным, я реально малыш. Хотя так-то я не особо мелкая, среднего роста и условно среднего сложения. Не хочу ничего в себе менять. Ни уменьшать, ни увеличивать.

Мы уходим в глубину сада. Там пахнет ночными цветами и прохладой воды.

– Почему вы с ним… ненавидите друг друга? – решаюсь спросить.

Ренато морщится. Очень коротко, но я успеваю увидеть.

– Не бери в голову. Причин много, и все они не стоят твоего внимания. Обычное соперничество братьев. Я говорил, что Давиде начнет вокруг тебя виться. Я знал, что ты не сможешь ему противостоять. Он и режиссера какого-то притащит, лишь бы сделать тебе больно, милая. Не притащил еще? – Ренато бросает на меня выразительный взгляд.

Ночью в саду нет полной темноты: всюду светятся свободно плавающие сгустки энергии, они отражаются в струях спрятанных между аллеями весело журчащих фонтанчиков. А еще всюду много декоративных фонариков. Наверное, никто из эльфов анамаорэ даже не знает, что такое полная темнота. Я вот ее ни разу не видела.

Ренато точно темнит. «Обычное соперничество» – это то, что у нас с Марчелой в танцах. Легкая поддевка, не более. Ренато просто не слишком мне доверяет, увы. А вот я не вижу смысла скрывать правду:

– Двоюродный Давиде был на вечеринке Сына Правителя Оро. Прямо в его Цитрусовой Роще. И Сын Правителя Оро хочет на меня посмотреть после того, как Давиде покажет ему мой спектакль. Какой-нибудь.

Ренато вскидывает бровь:

– Думаешь, так и случится?

– Ну а почему нет? – мы с Ренато идем, держась за руки, и мне это нравится. Так просто гулять и болтать, словно… я все еще не знаю, кто мы друг другу. А Ренато не спешит мне ничего прояснять.

– Пожалуй, мне самому стоит подружиться с Оро. Я-то уже могу тебя ему показать, – Ренато усмехается. – Но если он скажет, что не хочет с тобой работать, малыш, что тогда? Он требовательный профессионал.

– Эй, ты должен меня поддерживать. А ты не веришь в меня? – щеки вспыхивают.

– Должен? – Ренато тихо смеется. Холодно. Опасно. – Я коварный Двоюродный, который похищает доверчивых девиц и делает с ними что угодно. Ты у меня дома, в закрытом саду. И говоришь, что я что-то должен?

Доверчивая наивная девица я и есть. Даром, что Троюродная и актриса. Это только для простых эльфов мы верх хитрости.

Со времени нашего знакомства с Ренато прошло всего ничего. Спектакль лишь вечером был. Сейчас начало ночи. А я все это время воображаю какие-то «отношения» и жду, что Двоюродный о них объявит. А он меня даже особо не выделяет из тысяч актрис, с которыми гулял, если любит искусство. Это, если судить здраво.

– В кино так не бывает, – говорю, не убирая свою руку из его захвата, – там, если Двоюродный коварный, то он только таким прикидывается. Ну, иногда дел понаделает, но извинится. А в конце Церемония и дети.

Ренато понижает голос:

– Опять напряжена и боишься меня?

Напряжена, это правда. Но не боюсь.

– Не веришь, что я люблю кино? – заглядываю в темно-зеленые глаза.

– Почему, верю. Давай на пляж, как и собирались. И скажи: что ты сделаешь, если Оро откажет?

Двоюродный серьезен, ни тени улыбки. Я снова чувствую тяжесть в груди. Мне тоскливо и неуютно.

– Можешь объяснить прямо, почему он откажет?

– Малыш, – Ренато тяжело вздыхает. – Ты хорошая. Но Оро – сын Правителя, с веками опыта. Зачем ему актриса с ограниченным диапазоном? Он выберет профессионалку. А ты останешься должна Давиде за «услугу». И цена тебе точно не понравится.

Это больно. Несправедливо. И слишком правдиво.

– То есть я должна сидеть в своем театре и никуда не стремиться?! Это жестоко! – вырываю руку, слезы подступают мгновенно. И я бегу. Глупо, но иначе – задохнусь.

– Малыш, Марисса, стой, – Ренато говорит негромким властным голосом. Как приказ отдает. Не бежит за мной, не пытается меня утешить. Ну да, он же Двоюродный, представитель высшей знати. Привык, что все сами возвращаются. Тьфу. Я бегу быстрее, размазывая слезы по щекам. Все равно в этом парке меня никто не увидит. А увидит – ему же хуже.

«Если хочешь, продолжай бежать вперед, аллея как раз выведет к пляжу» – это мысленное сообщение. Ну да, Ренато идет себе неспешно вальяжно и командует. Тьфу еще раз.

Я уже не хочу его пляж. Хочу домой. Но самое скверное, что Ренато прав. Я так воодушевилась, будто Оро меня уже в постановку на главную роль пригласил, осталось только дождаться начала репетиций. А реально…

Реально Ренато обо мне вроде как заботится, но при этом выставил ничего не понимающей идиоткой. «Напрягаешься, боишься». Сказал бы еще, что я кто-то вообще без титула, простушка. Он же по сути это сказал!

Я всхлипываю громче, продолжаю бежать и вдруг вижу впереди женский силуэт. Девушка вроде одна. Непонятно, какого титула. То ли Двоюродная по дому гуляет, то ли еще кто. Мало ли у кого-то сегодня нормальное свидание. Но где тогда ее спутник?

А мне надо в руки себя взять – не важно, кто это, видеть меня всю несчастную и в слезах она не должна. Память у нас, анамаорэ, изумительная, а любовь к сплетням громадная. Ну и я как-никак Троюродная и отчасти публичное лицо: у меня есть свои поклонники и почитатели творчества.

Я замедляю шаг и оборачиваюсь – Ренато очень далеко уже. Я слишком быстро бежала. Зато незнакомка все ближе. Выражение ее лица недовольное и вместе с тем решительное.

Ну, как незнакомка, Троюродная. Правда, не из моего дома, и мы с ней не общаемся. По внешнему виду эльфийки или эльфа обычно легко понять их сословие. Троюродные – самые вычурные и украшенные во всех смыслах. У этой девушки фигура прямо выдающаяся. Преувеличенно женственная.

Теперь мы в нескольких шагах друг от друга. Троюродная окидывает меня внимательным и каким-то злым взглядом. Словно находит подтверждение неким мыслям. Кивает мне – я киваю ей в ответ. И дальше идет.

Она точно не местная, местные здесь Двоюродные. Ее спутник так и не появился. Что же она тут делает такая недовольная? Неужели моя сестра по несчастью?

В любом случае, если она никуда не свернет, скоро поравняется с Ренато. А я вдруг чувствую необъяснимую ревность. Аж в груди колет. Когда такая вся из себя девица в тонком розовом платье проходит ночью мимо интересного тебе мужчины, вы с ним «поссорились», а он хотел романтический вечер – да тут кто угодно приревнует!

Я резко передумываю идти, а тем более бежать на пляж. К себе домой возвращаться вообще никакого смысла нет. Общение всегда более интересно тому, чей статус ниже. Уйду сейчас, Двоюродный Ренато просто решит, что я сдалась. Не выдержала конкуренции за его внимание. Решила пожить спокойно, как любит Орнела. Орнела даже не из знати, просто актриса. Ей неведом азарт, когда чем больше имеешь, тем больше хочешь получить.

А насчет Двоюродных у нас даже поговорка есть: легче стать Правительницей, чем заставить Двоюродного приветствовать тебя по титулу. Так принято вообще-то. Они меня должны не «Мари» или тем более «малыш» звать, а «Троюродная Марисса». Хотя бы Троюродная. Но что с них взять… Фамильярны до жути. Хотя Давиде соблюдает этикет…

А прямо срочно мне надо как-то слиться с пространством и понаблюдать, как эта Троюродная мимо Ренато пройдет. Хорошо бы она тихо прошла, не задерживаясь. Вот бесит она меня безо всяких причин.

Становиться невидимой я не умею, так что сажусь на ближайшую скамейку. Да и пусть Двоюродный скажет, что я подсматриваю. Сам бы он что ли не подсматривал?

Злюсь, глядя на то, как Троюродная красиво вышагивает, качая полными бедрами, а Ренато навстречу ей идет. Расстояние между ними все меньше.

Зрение у меня прекрасное, а слух не настолько. Никаких магических усилителей слуха в Анамаории нет. Мне придется довольствоваться увиденным. И полутьма еще мешает, эх.

Миг, другой…

Девица не проходит мимо Ренато. Она останавливается. Он тоже.

А дальше, судя по ее напряженной позе… она начинает с Двоюродным… ругаться! Чуть ли не его за что-то отчитывает!

Я тут с ума сойду просто сидеть ждать, чем все это закончится. Или посидеть? А если она вместе с ним куда-то уйдет? Вынудит его меня в саду оставить и все. Это войти в чужое имение без хозяев нельзя – выйти наружу, телепортировавшись, всегда можно, если не держат за руки-ноги или не наплели защитных вязей изнутри.

Нет уж, я от любопытства умру, если хоть что-то не услышу. Хотя Ренато естественно увидит сейчас, что я приближаюсь. Свернет разговор и скажет, что это якобы простое соперничество. С девицей этой у него. Ну-ну.

Чем ближе я подкрадываюсь, тем лучше понимаю, что права. Троюродная ругается. Негромко, сквозь зубы, но вслух. Почему не мысленно, интересно? Хочет, чтобы ее услышали? Ренато как будто только коротко ей отвечает. Что-то типа: «Хватит». А она продолжает, не унимается. Интересно, она пришла с ним поругаться, или просто так совпало? Кто ее вообще впустил?

А я морально готова к тому, что она сейчас развернется и меня тоже обзовет. Мне же придется объяснить, зачем я к Двоюродному Ренато подошла. Уже слышу его низкий голос. Сейчас в нем нотки напряжения, а не властности:

– Это было давно. Я сожалею. Сколько еще ты будешь напоминать мне об этом, Эфимия? Тебе нравится меня уничтожать? Я не хотел того, что случилось.

– Не хотел?! Ты?! Не хотел?! Как ты смеешь врать мне в лицо, Двоюродный?! Я буду говорить об этом всегда. Всегда!

– О чем об этом? – спрашиваю вслух. Скрываться-то бесполезно. Я уже близко подошла.

Троюродная Эфимия разворачивается на каблуках:

– А, так ты его очередная жертва? Хочешь тоже заболеть и умереть по его вине, как моя сестра?

Я леденею. Это уже не просто «игры с девушками». Не заманивание на ложе и разбитые по наивности сердца. Что, монстры раздери, у них произошло?!

Глава 6. До последней крошки

Ага, вот почему Троюродная мне интуитивно не понравилась. Сразу меня в жертвы записывает. В дуры. Потому что на ложе в конце концов можно не ложиться. А если уж полежала там с кем-то, вряд ли это такое сводящее с ума ложе. Ложе и ложе. Просто жизнь.

И к тому же, если бы Двоюродный действительно оказался виноват хоть в чьей-то гибели, его бы давно казнили. У нас такое не скрыть. Но отмахнуться от чувств Эфимии я тоже не могу. Ее обвинения звенят у меня в ушах. Сердце бьется ненормально быстро, а пальцы слегка дрожат. Прячу руки за спину, чтобы она не видела.

У многих Двоюродных не лучшая репутация, но чтобы заработать прям «очень плохую», надо постараться. Может, это знак? Может, мне давно пора бежать от Ренато? Ноги врастают в землю, не сдвинуться.

Мне нужен кто-то со стороны. Не трусливая Орнела, которая всего боится, и, наверное, не женщина, чтобы лишних эмоций не было. Скорее кто-то вроде Паоло, кто в курсе всяких сплетен и расскажет, что в самом деле произошло.

Я зависаю в своих мыслях, переводя взгляд с Ренато на Эфимию. Я впервые в таком положении и не знаю, что сказать. Вставать на сторону Двоюродного тоже глупо. Еще больше взбесит Троюродную.

– Вижу, у тебя шок, – Эфимия «оживает» раньше меня. – Не связывайся с ним, если не хочешь больших проблем.

Ренато качает головой – движение плавное, но в нем что-то опасное, будто он готов схватить Эфимию и вытолкать за пределы сада. Но он остается недвижим:

– Иди, Эфимия. Не надо втягивать Мариссу в наши разборки.

Почему «не надо»? С одной стороны, конечно, зачем мне их прошлое. С другой, он не хочет говорить. Не хочет приближаться ко мне. Это неприятно. Больно, даже. Может, мне тоже стоит отступить? Чувствую противный ком в горле.

На удивление, Эфимия слушается. Исчезает, оставляя нас в почи тишине. Плещут фонтанчики. Шелестит листва. А между нами зависает тяжелое, густое молчание.

Оправдываться Ренато не станет. И я, если честно, не хочу его слушать. Без стороннего взгляда все его слова бесполезны.

Молчание затягивается.

– Малыш… Ты еще хочешь на пляж? – Ренато поднимает бровь, будто ничего не случилось.

Хорошо быть всегда красивым, что бы ни происходило. А у меня сердце не на месте. Но сбегать глупо, хотя от близости Ренато под кожей теперь скользит холодок. С ним… небезопасно. Но он притягивает.

– Хочу. Почему нам все время кто-то мешает? Место у тебя заколдованное что ли? Проклятое?

Ренато раздраженно хмыкает:

– Проклятое? Эфимию притащил Давиде. Специально вызвал. Подговорил устроить сцену именно при тебе. Он теперь ни перед чем не остановится, чтобы мне мешать. И да, ты ему наверняка поверишь – он мастер красиво говорить.

Я выдерживаю его взгляд. Давиде правда чересчур гладко стелет. «Мечта», «влюбился» – ну да, классика, чтоб впечатлить. От таких слов у многих голова идет кругом, если мужчина нравится. А нравится ли мне Давиде? Я даже не думала об этом. Не противен – вот и все. Нервно обхватываю себя руками:

– То, что сказала Эфимия – правда?

Мне не нужны подробности. Правда способна напугать. Но…

Ренато тяжело вздыхает, будто я его заставляю лезть туда, куда он никогда не лезет.

– Правда, что у меня были отношения с ее сестрой. И что ее сестра все пережила слишком болезненно. Потому я и позволяю Эфимии злиться. Если ей так проще. Все остальное… Мари, мы не отвечаем за действия других. И я не хочу обсуждать с тобой других женщин. Это прошлое. Оно не улучшит наше настоящее. Потому Давиде и суетится. Ты ему не нужна, но он хочет испоганить мои отношения, понимаешь?

По спине снова бежит мерзкий холодок. Пока не поговорю с кем-то независимым – не узнаю правду.

– Ты что-то скрываешь… Двоюродный Давиде слишком старается для «простого соперничества», – говорю, пока мы идем к пляжу. В нос ударяет свежий запах воды.

Ренато снова вздыхает раздраженно:

– Как правило, Мари, я встречаюсь с женщинами внутри своих покоев. Или на их территории. У Давиде там нет шансов. А с тобой я хожу только вне дома, и это его бесит.

«Встречаюсь». Прекрасно. Говорил, что обсуждать женщин не будет – и сам обсуждает.

– Я ему настолько не нравлюсь? – спрашиваю невпопад. Думаю, Ренато снова ответит, что я «ни при чем». Я уже слышу далекий плеск воды, но он не радует.

– Нет, малыш. Ему не нравлюсь я. А твоими чувствами он готов играть. Он же Двоюродный. Если мы будем говорить о нем – он достигнет своего. Он хочет, чтобы я ассоциировался у тебя с неприятностями.

И ведь правда: с утра все странное, резкое, тревожное. Даже украшения, которые Ренато мне подарил, были… не однозначными. Продолжится так – и романтики не останется ни крошки. А ведь, кажется, Ренато сейчас хочет чего-то светлого. Или это я хочу? Надо переключиться. Я же актриса.

Ренато интересуется:

– Что будем делать на пляже? Или оставишь выбор мне?

Улыбаюсь.

– Тебе.

Случайно касаюсь его руки – его кожа странно холодная.

На самом деле на пляже особо нет никаких занятий. Плавать, ходить в воде, взять лодку. Сидеть, гулять по песку. Можно полежать. Эльфы анамаорэ не проводят на открытом солнце много времени – это не вредно, но и не полезно. Но сейчас усыпанная звездами ночь. Невероятно красивая, расцвеченная сгустками энергии, мягким сиянием воды и неба. Погода у нас меняется, бывает и дождь, и шторм, а вот тепло всегда. Не надо многослойно одеваться. Несколько юбок носят для красоты. Мое блестящее платье при таком освещении выглядит изумительно, как я и предполагала.

Мы подходим к самой кромке воды. Ночью она теплая, светится лазурью, в ней приятно побродить.

– Ты изумительно красива, Марисса. Одна из самых прекрасных женщин, которых я видел, – Ренато стоит рядом, глядя в море. Там, за водой другое государство, враги. А здесь, у берега, кажется, будто море охраняет нас от всех тревог. – Знаешь, чего я хочу?

Вода тихо плещет, а песок теплый-теплый. Я и не знала, что он такой, на наш домашний пляж я ночью не хожу.

– Не-а, – пожимаю плечами. За сегодня я слишком наволновалась. Не хочу снова переживать, что бы Двоюродный ни предложил. Если мне не понравится, я просто откажусь.

– Иди ко мне, – Ренато садится на брошенную в песок ткань, лицом к воде.

– Но мы еще слишком… – тихо смеюсь. Пусть говорит, что я застенчива, не важно.

– Расслабься. Дай мне руку.

Я даю ладонь и оказываюсь втянута Ренато на колени. Он намного меня больше, так что фактически я оказываюсь «в нем», спиной к его животу. Мои сведенные в коленях ноги между его расставленных полусогнутых ног. Как в большое кресло сажусь. Ренато обнимает меня, сцепляя ладони на моем животе:

– Удобно?

– Очень.

Если откинуть голову, то… действительно похоже на своеобразное живое кресло.

Я закрываю глаза, вдыхая свежий, наполненный ароматами моря воздух. А еще сам Двоюродный Ренато очень вкусно пахнет. Убаюкивая, плещет сине-голубая вода. Днем она сиренево-фиолетовая, а ночью не только. Только песок постоянно розовый разных оттенков.