Управа на Забаву

Заговаривать снадобья нянька будет сама. Забава и не сможет, она в смятении сейчас, а для заговоров собраться надо, быть спокойной. А вообще, Забава и сама частенько успевала заработать то меди, то серебра – у неё хорошие получались зелья. Не помрёт она с голоду, даже если батюшка рассерчает и совсем со двора прогонит! Не то что не помрёт, а без пряников не останется!

В дверь застучали – Забава засов отодвинула, впустила Милавку.

– Ты чего тут сидишь? – заахала та. – Как можно, пойдём скорее! Вот нашла время…

– Вы как с Военеговной поговорили? – прервала её Забава, удивляясь что подруга не убивается по Ярше.

– Отпустят их, она сказала, – радостно сообщала Милавка. – А ты выйди да взгляни, что там есть! Летучий корабль прилетел, на площади встал, напротив наместничьих хором!

– Шутишь! – Забава так и замерла.

Что за день такой сегодня? И глашатаи кричали, что княжну посулили за летучий корабль, и боярин-змей в город явился – или кто он там? И летучий корабль прилетел.

– Четыре года было скучно, а теперь разом стало весело, – пробормотала она. – Ты корабль сама видела?..

– Да нет же. Тебя зову – пойдем смотреть! Все уж там, должно быть!

– Пойдём, – Забава сняла фартук и повесила на гвоздь, волосы пригладила.

Про то, что нянька просила из зелейни не уходить, она помнила, конечно, но так ли оно важно, когда прилетел летучий корабль, и весь город смотреть на него ринулся!

Так и было: чуть не весь Угорск от мала до велика толпился на площади у наместничьих хором. А кораблик был небольшой – скорее ладья, на таких купцы промеж весями* товар возят. В Вышеграде видала Забава и побольше корабли, а однажды и летучий корабль прилетал – большой, парусов на нем было, как подушек на богатой постели! Прямо как облака, ветром наполненные!

Этот кораблик был хоть невелик, но красивый и ладный, с расписными бортами, красными с синим и зелёным. Он гордо стоял посреди площади, торчали голые мачты – паруса с них убрали. Вниз была спущена доска деревянная с перекладинами – сходни. Вокруг кмети встали, не подпускали зевак. И взяться кораблику было неоткуда, кроме как по воздуху прилететь, потому что не было в Угорске ни реки большой, ни озера, ни тем более моря.

Забава с Милавкой не стали близко подходить, и так было видно. Вот шум поднялся со стороны хором, тесовые ворота открылись, и показались люди, которые шли к кораблю. Впереди шагали их наместник и с ним высокий мужчина в богатых одеждах и с непокрытой головой, а рядом, чуть поотстав – тот злосчастный боярин из трактира, что «красавец каких не бывает». И того, кто впереди шёл, Забава узнала тоже, видела в отцовских палатах, когда он её сватать приезжал. Тот самый, змей.

Два змея здесь, значит.

Забава губу прикусила, поспешно отвернулась. Может быть, они, как поднимутся на корабль, оглядываться станут вокруг, так пусть её не увидят. Отец отказался за змея её выдавать!

Правда, теперь неясно, не передумал ли…

– Пойдём отсюда, нельзя мне тут, – она схватила за руку Милавку и потянула её вон с площади.

– Да чего ты! – возмутилась та. – Давай же поглядим, как взлетит корабль!

Они отошли дальше и спрятались. И всё увидели. Сначала на корабле подняли три паруса, белые с красными полосами – паруса раскрылись, наполнились ветром, и медленно, плавно корабль поднялся над крышами, потом – выше птиц, к самым облакам, и поплыл в сторону Вышеграда.

– А зачем прилетали? – удивилась Милавка. – Так скоро только поздороваться и сбитня выпить.

– Может, боярина увезти? – предположила Забава.

Улетающий корабль был очень красив, когда не спеша плыл по голубому небу! У Забавы в груди защемило. Она не жалела, что прибежала на площадь в угоду своему любопытству. И князя-змея узнала, будет о чём няньке сказать.

А он и не мог её узнать. Отец тогда Забаву ему не показывал! Гостей встречали матушка с батюшкой, а Забава лишь в окошко подглядывала.

Хотя, может, и он так же… подглядывал?..

Нянька новости выслушала, и только вздохнула.

– Просила я тебя, чтобы из зелейни ни ногой? Или хотя бы со двора?

– Прости, – покаянно вздохнула Забава. – Но хорошо ведь всё. И улетели змеи, дорожка им скатертью!

– Да, скатертью, – усмехнулась Молевна. – Только не спеши радоваться.

– Ну нянюшка! – Забава подошла, обняла няньку, о её плечо щекой потерлась. – Не ругайся зря!

– Потерпи меня ещё год, после ругаться не стану, – пообещала Молевна, но улыбнулась и погладила свою боярышню по растрепавшимся волосам. – Заругаешь тебя, лису, как же!

В который раз подумала – и красавицей же девка уродилась! Без оберега, глаза отводящего, сколько парней головы потеряли бы, здесь, где никто не сторожит? А так вроде лишь один потерял. Молевна проверяла – ничего наведённого на том Данко нет. Значит, только подождать, напасть сама развеется.

Да, нянька Забавина тоже считала, что влюбиться – напасть, без которой безопаснее и лучше. А влюбляться, если дар есть – вовсе последнее дело. Это на себя беду навлечь или на других, потому что влюблённые такую волшбу иной раз закрутить могут – сто волхвов не распутают. Сила от любовных волнений растёт, разум теряется. А что змеиный оберег Забавушке сердце подмораживает, не даёт влюбляться – хорошо! Плохо, что против змеев бессилен, но змеев вообще немного.

– Вот что, незачем нам тут задерживаться, – сказала Молевна. – Соберёмся да поедем в твою Выпью Топь. Сегодня стану сундуки укладывать, а про повозку у меня договорено уже. Хоть завтра отправляться можно.

– Уже завтра? – удивилась Забава. – Нянюшка, нет! А припасов в дорогу докупить? А лент и ниток? Эта Выпья Топь, наверное, глушь непролазная?

–Это село большое, горлиночка. До ближнего городка с торгом полдня на повозке – пустяки. А припаса у нас хватает, на всю жизнь не напасёшься. Едем?

– Подождём! – помотала головой Забава. – Пир же прощальный будет! И пока наших из поруба не отпустят – точно не поеду!

– Отпустят их не сразу, – сказала Молевна. – Но их накормили, и знахарь осмотрел всех, полечил. Я справлялась.

У Молевны, знахарки известной, были свои способы получать весточки.

– Утешила! А почему не отпустили? – вскинулась, сверкнула глазами Забава.

– Ну сама подумай. Допросят их, да с волшбой, надо же всё понять. А змей пусть считает, что так и оставил их виноватыми.

– Но неправильно это! И змея надо к ответу призвать, – заявила Забава, хмурясь. – И улетел он, на корабле. Я же видела.

– Неправильно, но так лучше, – строго сказала Молевна. – И дешевле обойдётся. Надо мудрой быть, горлиночка. А змей как улетел, так вернётся. Кто их знает, змеев?..

– Нянюшка? Ты что это хочешь сказать? – удивилась Забава.

– Сказала бы, кабы знала. Так едем завтра?

– Нет-нет! – Забава помотала головой. – Я Данко повидать хочу. Без этого не уеду.

– Как скажешь, – вздохнула нянька. – Ещё бы не пожалеть…

Данко и Ярша на следующий день явились. Забава у Молевны сидела и пряла, когда с крыльца донеслись звуки шагов и голоса, хлопнула тяжелая дверь.

– Ярша, наконец-то! – смеясь, прокричала Милавка, сбегая с лестницы и повисая на шее у жениха.

Данко прислонился к стене у двери. Вышедшей Молевне поклонился. Нашёл взглядом выглянувшую Забаву, улыбнулся неловко и радостно.

– Вот ты и побыла моей невестой, Забава Милонеговна, – пошутил. – Хоть без твоего желания, но мне понравилось.

Лицо его всё было в синяках и ссадинах, и губы разбиты, но держался он прямо и смотрел весело. Ярша, хотя бы на вид, пострадал меньше. Забава, его рассмотрев, ахнула и не нашлась, что сказать.

– А может, теперь согласишься? – продолжал он шутя допытываться.

– Понравилось тебе, как бока намяли? – сердито сказала Молевна. – Так это начало, как бы потом ещё не прилетело, а то видали мы самозваных женихов. Сядь на лавку, синяки тебе вылечу. Отчего знахарь в порубе не долечил? В назидание, что ли?

– Мне они не мешают, а если тебе не нравятся, тётушка, то лечи… – буркнул Данко, присаживаясь на лавку.

– И чего ругаешься, нянька, он мне помог! – с досадой вмешалась Забава.

Она сама хотела его вылечить, не хуже смогла бы. Может, потому нянька и поторопилась.

– За то, что помог, трижды благодарю, – так же строго сказала Молевна. – Только храни тебя боги ещё раз об змея кулаки чесать. Точно здоровым не уйдёшь.

– Надо будет – и почешу, – в тон ей ответил Данко.

– Смирно сиди, – прикрикнула Молевна, хотя он вроде и не дёргался, пока она то гладила, то мяла его лицо. – Я того и хочу, чтобы было не надо. Боярину своему о тебе скажу, ты награду заслужил. Что хочешь, серебро?

– Я потом Забаве Милонеговне скажу, что хочу, – он скосил на Забаву глаза, и снова улыбнулся.

– Дрыном бы тебя, дурака, – в сердцах сказала нянька, но лечение продолжала так же бережно.

Забава смотрела, как под умелыми нянькиными руками синяки и ссадины уходят, как не было их.

– Спасибо тебе, Данко, – сказала она. – Ты мне помог. Не отказывайся от награды, батюшка у меня щедрый.

Губы Данко чуть дрогнули в улыбке – если только ей не показалось. И не ответил он ничего.

После лечения Данко ушёл и почти весь день пропадал где-то в городе. Забава, отчаявшись его дождаться, спросила подругу.

– Он у наместника, мастерит что-то в его хоромах, – пояснила Милавка. – С Яршей вместе. Им до отъезда надо успеть, они задаток взяли. Ты ведь знаешь, что Данко лучший чудельник в академии? Ярша так говорит. И Травян Миряныч тоже, – поспешила она добавить, понимая, что утверждения Ярши убедят подругу не слишком.

Забава только пожала плечами. Лучший – ну и хорошо.

– А он тебе совсем не нравится? – вкрадчиво спросила Милавка. – Вот совсем-совсем?

– Нравится, – опять пожала плечами Забава. – И Ярша твой нравится. Хорошие они.

– Да нет же! – с досадой вздохнула Милавка. – Я про другое! Не притворяйся, что не понимаешь. Он не нравится тебе так, чтобы лучше всех быть, чтобы замуж за него хотелось, и только за него одного?

– А, вон ты о чем. Нет, – ответила Забава искренне. – Так мне никто не нравится. И я говорила тебе, что ни за кого мне замуж не захочется, никогда, понимаешь?

– Не понимаю! – воскликнула Милавка. – Не понимаю и понять не могу.

– Можешь ему передать, что я с ним поговорить хочу? Когда вернётся, – попросила Забава. – Пускай в зелейню приходит, няньки не будет.

– Вот, у вас и секреты появились! Знаем мы эти поговорить! – и Милавка было засмеялась, но быстро стала серьезной. – Нет, я понимаю, что тебе не абы какой жених нужен. Но Данко ведь, хоть и сапожником родился, всё равно лучший чудельник. Вот станет боярином! – добавила она шутку, которая часто слышалась во дворах академии последнее время.

Как будто все недавние слушники дружно решили стать боярами. Спасибо, что не князьями! Забава понимала, какой это редкостью будет, если случится.

– Будет он чудельником в знахарском дворе, – сказала она Милавке. – Хотя это хорошо. Хорошая служба, и жалованье немаленькое.

– А если он летучий корабль построит? – Милавка прищурилась.

– Тогда женится на княжне. Отстань, Милавушка, с этими разговорами, – Забава даже малость рассердилась. – А я буду далеко, и делать буду что хочу! И никто мне приказывать не станет!

– Как такое возможно? – сразу возразила подруга. – Ладно, мужа ты не хочешь. Но ведь князь над тобой будет. И бояре, и слуги княжьи. Прикажут что – не отвертишься.

– Жить я буду в избушке в глухом лесу, – Забава улыбнулась. – И такой буду ведункой, что побоятся княжьи слуги мне приказывать, и вообще без поклона мимо проходить!

Забава тоже шутила, и Милавка в ответ фыркнула. Мечты, такие же, как сапожнику боярином стать!

Милавка просьбу Забавы передала, и уже под вечер Данко пришёл в зелейню.

Дел на последние дни собралось много, и Забава спешила их переделать. Она взвешивала травы, терла и смешивала, готовила настойки, обещанные постоянным покупателям. Стояла, закатав рукава рубахи, напротив окна, в которое ярко светило закатное солнце. Тогда Данко и пришел.

– Ты одна тут? – он этому обрадовался. – Здравствуй, – спохватился, поздоровался, как будто не виделись сегодня.

– Доброго вечера тебе, – она повернулась к парню. – Вот, тоже работа, – кивком показала на стол. – Ты свою закончил ли? У наместника.

– Скоро закончу, – сказал Данко и прошёл дальше, остановился перед девушкой.

Теперь он мог бы руку протянуть и дотронуться. И взгляд у него стал такой, как будто он очень этого хотел и не собирался сдерживаться. И так впервые было, за все годы, что они знакомы – но она прежде и не оставалась с ним в нянькиной зелейне.

Руки он теперь убрал за спину. Сказал:

– Я насмотреться на тебя не могу. Ты такая одна на белом свете.

Приятно ей было это слышать. Хоть она и в обереге, и чувствовать не могла, но – приятно. Но она сказала, что должна была:

– Брось, Данко. Не нужно так говорить. Мы расстанемся скоро и никогда не увидимся.

– Это мы поглядим, – ответил он тут же. – Не желаю я с тобой расставаться.

– Данко! У нас теперь будут разные дороги, – она тряхнула головой, рассыпались выпавшие из-под ленты пряди. – Данко… – она вздохнула.

Вот как ему объяснить? Что не нужно трудностей лишних ни ему, ни ей. Что не нужно ей от него чувств, на которые она ответить не может. Что трудно это – не ответить. Нечестно. Поэтому и не желает она…

– Я поблагодарить ещё раз тебя хотела, Данко. Я перед тобой в долгу …

– Ты уже благодарила, – он улыбнулся. – Мне хватит. Не надо больше, я понял тебя.

– И подарок хотела на прощание сделать.

– Подарок?

– Вот, – она сняла с пальца серебряный перстенёк с квадратным камушком и старыми рунами, протянула. – По всему Вышеградью люди князя тебе помогут, если это кольцо показать. Я расскажу отцу, как ты мне помог. Хочу, чтобы он тебя наградил.

– За колечко спасибо, буду беречь, – Данко надел на палец серебряный ободок, он был разомкнутый снизу и годился для любого пальца. – Назови же мне своего отца! Знаю только, что боярин, а кто он? От кого мне награду-то ждать?

– Не сейчас, Данко, – Забава виновато улыбнулась. – Не должна никому я говорить, чья дочь. Не выговорю даже.

– Что так? Тоже змеиная магия? – неприязненно уточнил он.

Вообще, знал он прекрасно, что то же самое можно и не змеиной магией сотворить.

– Может, и змеиная, – легко согласилась Забава. – Мне какая разница? Отец меня сюда с условием отпустил. И очень отпускать не хотел. Но это неважно, Данко.

– А ещё подарок у тебя попросить можно? – спросил Данко.

И так дрогнул его голос, и так он зазвучал, и такой взгляд стал у него – и нерешительный, и горячий, отчаянно-ласковый, что Забава догадалась, о чем он попросить собрался.

Но ведь нет же?..

Нельзя ей такие подарки раздавать. С чего бы вдруг?

– Поцелуй подари мне? Всего один? – сказал он, не отводя взгляда от лица Забавы.

Догадалась она, значит, верно.

– Данко, я не люблю тебя. Я никого не люблю и любить не буду, – тихо, но твердо сказала Забава. – Девок на свете много, оглянись только. Любую выбирай. А у меня не проси того, чего нет.

– Ты для меня только и есть, одна на свете, – не сдавался парень. – Хочешь одарить – подари поцелуй. Если не из любви, то и пусть. Разве не любопытно тебе, каково это? Разве ты уже кого-то целовала?.. Но если я тебе противен, до докучать не буду, – несколько долгих мгновений он смотрел на неё, ждал.

Она молчала. А когда он уже отвернулся, чтобы уйти, удержала, поймав за рукав.

– Я ещё никого не целовала, Данко. Но… только один раз, понял?..

Он не стал отвечать. За плечи её обнял, притянул к себе. Подхватил под затылок ладонью. Медлил отчего-то. Смотрел. А ей и правда стало любопытно. И ещё – она подумала, что ей понравится. И… ну и что?..

Шалость. Крошечная. Они потом об этом не вспомнят.

Она ждала. И стало смешно. И сердце забилось быстро и часто.

– Данко, ты передумал? – она упёрлась ладонями в его грудь, хотела оттолкнуть.

И тогда он быстро наклонился и поймал губами её смеющиеся губы.

И смешно больше не было. Может быть, капельку страшно – почему-то. И…

Как падать с высокой горы, когда на середине пути, там, где птицы, удалось остановиться и тоже полететь. И мир, кажется, изменился чуть. И голова кружилась, когда Данко отпустил её.

– Я построю летучий корабль, – сказал он. – И отдам серебро твоему отцу. Это если ты передумаешь и всё-таки меня полюбишь.

– Один раз, Данко. Мы ведь договорились.

– Не зарекайся… – теперь он быстро поцеловал её в щёку и поспешил уйти.

Он почти сбежал! И правильно сделал, а то она ещё сказала бы что-то вроде «никого не люблю и любить не буду», потому что это так и есть. Но… было неважно.

Забава повернулась к столу и бездумно смотрела на рассыпанные травы.

Тут как раз дверь скрипнула, в зелейню заглянула нянька. Удивилась.

– Ты чего, горлиночка? Ишь, растрепанная, – она подошла и пригладила Забаве волосы. – Здорова?

– Всё хорошо, – Забава быстро кивнула и принялась прибирать на столе. – Я закончу сейчас. Всё хорошо! – повторила зачем-то. – Прощальный пир завтра. А потом давай сразу уедем!

– Как скажешь, – согласилась Молевна, и посмотрела долгим взглядом на свою боярышню.

Она решила, что что-то случилось, пожалуй, но вряд ли серьёзное. Сказала:

– Давай косу тебе перечешу, а то кикиморы к ночи из болота полезут, ещё за свою примут…

Действительно, тревожиться ведь было не о чем.

*зимобор – месяц март

*поруб – тюрьма

*хлебное вино – по факту спирт, дистиллят

*весь – деревня

Глава 4. Обручение

Наутро Милавка предложила:

– Сегодня дядя Миродим в лавке шелка новые выставит, сходим поглядим, а, Забавушка? У него и желтый шёлк будет, как золото, и зелёный, как трава. Может, и тебе приглянется что-то? Хочется тебе золотую рубашку?

Купец этот был родичем Милавки и за ней приглядывал. И продавал он девицам-ведункам хороший товар с большой скидкой.

Забава согласилась. День праздничный, на торге будет весело, и прикупить что-то можно. В её сундуках с приданым, дома, лежало довольно рубашек, она и не помнила каждую. Из самого лучшего шёлка тоже. Но сюда, в Угорск, ей собрали лишь самое нужное. Да и нравилось Забаве самой покупать, да выбирать, да торговаться, а не когда купцы прямо в терем привозили – не понятно, сама выбираешь или купцы за тебя, или мамки-няньки…

Уходя, они сказались Молевне, та согласилась:

– Если с Яршей, то ступайте.

А если с Яршей, то и с Данко, это же ясней ясного! Так и отправились вчетвером. День праздничный, на торгу даже в раннюю пору было людно. Скоморохи народ веселили: трое шустрых парней, пёстро одетых и в цветных колпаках, задорно отплясывали, выдавая коленца. Иногда они умудрялись толкаться или стаскивать друг с друга колпаки – прохожие хохотали, когда это получалось особенно ловко, и кидали под ноги скоморохам монетки.

Вдруг из-за палатки появился еще один скоморох, не в колпаке, а в небрежно повязанном платке, он прыгал, стоя обеими ногами в рваном мешке. Мешок скоморох придерживал двумя руками, а подмышкой сжимал старую метлу. Вряд ли кто-то из зрителей решился бы сам неосторожно обидеть Ягу, эту волхву лесную с суровым, как говорят, нравом, но скоморохам позволялось, и народ всё так же смеялся.

– Что, боярин, отправляешься на Кудыкину гору летучий корабль строить? – визгливо спросил «Яга» одного из пляшущих, который только что свалился, поднялся и теперь выразительно потирал якобы ушибленный зад.

Ответ «боярина» утонул в хохоте толпы. Забава не удержалась, взглянула на Данко – тот напряженно смотрел на «Ягу» и не смеялся. Ярша хохотал, он выудил из кошеля монету и скоморохам бросил.

– Пойдёмте, – спохватилась Милавка. – Дядька товар отложил, ждёт! Вы что, скоморохов не видали?

– Погоди немного, – Ярша взял невесту за руку. – Посмотрим, что дальше будет.

– А есть ли у тебя топор, чтобы корабль строить? – спрашивал «Яга».

– Лучше кочергу возьму! – ответил скоморох неожиданно басом и потряс невесть откуда взявшейся в его руке железной кочергой.

– А есть ли у тебя игла, чтобы паруса сшить?

– У меня ложка есть! – скоморох показал деревянную ложку, которую достал из-за голенища.

– А можешь ли ты так дунуть, чтобы корабль полетел?

– Смогу! – скоморох надул щёки и сильно дунул, при этом все услышали громкий звук, который на людях издавать неприлично, но это постарался другой скоморох, который нажал на надутый бычий пузырь.

Толпа хохотала.

– А какую же ты княжну за корабль купить хочешь? – опять вопросил скоморох в платке. – Которую полегче, или которую потяжелее?

Забава подумала, что ослышалась. Купить княжну! Хотя, чему удивляться?..

– Самую ласковую! – ответил «строитель корабля» и опять помахал кочергой, а его «помощник» снова «пустил ветер» пузырём.

– Пойдёмте уже, – с досадой сказала Забава.

– А я что говорю! – воскликнула Милавка, которая и сама только что смеялась над скоморохами.

– А как же тебя приласкает княжна, которую ты за летучий корабль купишь? – «Яга» подтянул мешок, отчего его ноги освободились, оказавшись снаружи.

– А вот так! – пробасил скоморох, замахнувшись кочергой на «Ягу», та кинулась наутёк, а скоморох с кочергой – вприпрыжку за ней.

Хохотали все, а Забава поскорее выбралась из толпы. Данко не отставал. Поймал её за руку.

– Ты чего сердишься?

– Не передумал летучий корабль строить? – спросила она с вызовом.

– Чтобы за тебя заплатить? Не передумал, – он качнул головой. – Ты что такая?.. – не понял он злого взгляда Забавы.

Вроде бы все смеялись, так за что сердиться?

– Те княжну купить хотят, ты – меня! Мы с княжной вам холопки, что ли? – с досадой бросила Забава.

– Да что ты?.. – огорчённо протянул Данко. – Разве об этом речь? И разве это я меняю княжну на летучий корабль? На князя обижайся…

– Вы ссоритесь, что ли? – спросил Ярша, подходя к ним вместе с Милавкой. – Может, вам пряников купить медовых? Говорят, помогают!

– Чего им ссориться, – рассмеялась Милавка. – Пряников лучше мне купи.

– Так мы с тобой не ссоримся! А с Даном чуть не подрались вчера, спорили, отчего корабль летает! – Ярша продолжал веселиться.

– Увидим потом, что построите, а пока на шелка посмотрим, – Забава потянула подругу в сторону лавки Миродима.

– Вас до лавки проводим и за пряниками пойдём, – решил Данко. – Не помешают. Вы с шелками без нас разберётесь. Мы на ножи поглядим, да и ещё… мало ли.

У Миродима в лавке было всё: ткани разные, от льняного миткаля до драгоценных аксамитов. Некоторые цветные шелка лежали в свертках, в сундуке – разные: и плотные, и тонкие, и нежные, как дыхание, и вовсе расписные. Заморские бархаты яркие. Парча золотая и серебряная. Золотого цвета шелк, так желанный Милавке – точь-в-точь тёмное старое золото. И ещё пуговицы разные, и деревянные, и костяные, и дорогие черепаховые, и ленты всяких цветов…

Миродим племяшку любил и одарить хотел к свадьбе, потому перед девицами выкладывали все диковинки. Двое приказчиков бегали, старались, доставали и разворачивали, подносили – к лицу ли да по нраву ли. На Забаву что купец, что приказчики только по разу глянули и забыли – всё как всегда.

Забава к такому привыкла, потому не стеснялась, сама брала и разглядывала, что ей хотелось. И тоже выбрала себе шелк на рубашку, бирюзовый – как васильки во ржи. Белёного полотна себе и Молевне, и пуговиц, и отрез пестротканой шерсти на понёву – тоже няньке. И всё, на большее денег не прихватила. А приятно-то как, радостно было всю эту роскошь трогать, выбирать, любоваться хотя бы. Милавка набрала себе целый узел всякого добра, купец только одобрительно кивал.

Свёрток бархата, яркий, сине-зеленого оттенка – Забава взяла и погладила ладонью, залюбовалась. Понравился. В другой раз можно такой купить, не последняя это лавка и не последний бархат. А нежный какой, так и ласкает пальцы…

Она ещё раз погладила шелковистую ткань и отложила. И услышала:

– Возьми себе, красавица. От меня в подарок, – и в ноги купцу упал полновесный золотой.

Забава так и вздрогнула от этих слов, а ещё больше – от голоса. Боярин, тот самый! Каких не бывает, и который умел её видеть. И зачем он тут взялся? На торгу её приметил и следом пошёл?

Боярин один был, без кметей, что ввалилась с ним в трактир в прошлый раз.

– Возьми же, это твоё, – повторил он ласково. – Может, ещё что-то хочешь? Выбирай, хоть всю лавку. Ну?..

Краем глаза Забава заметила, как замерла Милавка, как вытаращил глаза купец.

– Спасибо, боярин, за щедрость, – Забава поклонилась, – не обессудь, не могу я от тебя подарки брать. У меня ведь жених есть.

Боярин усмехнулся только.