Сбой

Глава 1. «Монолог»

In vino veritas. – «Истина в вине.»

Время шло к полуночи. На пыльной деревянной стойке дешевого бара стоял пустой стакан, в котором виднелось искаженное отражение потухших глаз. Он, молча смотря на пустой стакан, раздумывал о том, что надо бы выпить еще. Выпить или запить? Взгляд скользнул на розовую таблетку, аккуратно лежащую на салфетке рядом со стаканом.

– Повторить? – раздался громкий голос напротив.

– Повторить… повторить… – невнятно бормотал он, – сплошное повторение одного и того же действия, раз за разом, день за днем…

– Алло, уважаемый, – бармен раздраженно пощелкал пальцами перед его лицом, – выпивку повторить?

Это был один из тех баров, где персонал позволял себе подобное отношение к гостям. Вовсе не потому, что бармен или официанты хотели быть «своими в доску», нет, это был обычный бар на окраине любого захолустья, где по вечерам собирался всякий сброд, чтобы изрядно напиться дешевым пойлом, а потом набить друг другу морды. Персонал был под стать контингенту, поэтому такое отношение было в порядке нормы. Такие бары зачастую называли «рыгаловками».

– Что? Ах, да, выпивку…

Надо посмотреть, что осталось в карманах. Кредитов было не так много, надо подумать: забыться в алкоголе или попытать прожить еще некоторое время до начала месяца не только на хлебе и воде.

– Ох, как же ты бесишь, что ты там ковыряешься? – бармен злился еще больше. Его раздражали такие посетители: вечно придут, выпьют один-два стакана чего-нибудь самого дешевого, при этом, тянут их весь вечер, занимая место, и вынуждая следить за ними. – Кредитов не хватает? Ладно, бедолага, держи – это за счет заведение, запьешь хотя бы свою дрянь.

Он почувствовал себя униженно, но от бесплатной выпивки не отказался. Один миг и розовая таблетка уже оказалась на дне желудка, приправленная изрядной дозой алкоголя. Взгляд снова устремился в пустоту, а перед глазами понеслись события сегодняшнего дня.

***

Вонь в цеху стояла несусветная. Запах мусора, пота, грязи и дешевого курева, что может быть тошнотворнее? Повсюду гремели машины. Если можно представить ад на Земле, то он должен был выглядеть, чувствоваться, пахнуть и звучать именно так, как это место. Наверное, оно и было настоящим адом. Скрежет дробильных станков и прессов создавал изощренную какофонию звуков, которые смешивались с отборной руганью рабочих и нечастыми, но громкими криками боли, именно под такую музыку в аду пытают грешников. Он, как и его «собратья» по несчастью и есть те самые грешники, обреченные разгребать горы мусора, сортируя то, что пойдет в переработку от того, что пойдет в печь.

– Хватит уже втыкать, тупица, – по каске прилетел подзатыльник, – займись уже долбаным делом, наконец. Или ты настолько дебил, что не можешь отсортировать железные банки от огрызков?

– Они алюминиевые.

– Да хоть из чего угодно, работай, пока не выхватил.

Он снова «завтыкал» в банку, она была идеально отполирована до зеркального блеска, несмотря на то, что она была изрядно помята, он в очередной раз увидел в ней отражение своего взгляда. «От чего он так потух? Почему я вообще нахожусь здесь? Бывали места и лучше, но и в них я чувствовал себя так же паршиво. Все однотипно и скучно, даже, если на первый взгляд, кажется интересным».

– ТЫ БУДЕШЬ СЕГОДНЯ РАБОТАТЬ ИЛИ НЕТ, ДЕБИЛ? – начальник орал, надрывая голос.

Он медленно поднял глаза на начальника. Мерзкий, толстый мужик, в рабочем комбинезоне, некогда серого цвета, который износился и выгорел до цвета пыли и цемента, а пятнам грязи не суждено отстираться с него уже никогда. От начальника страшно несло нечистотами, как будто бы он не сортировал мусор вместе со всеми, а разгребал каналы сточных вод. Пот собирался крупными каплями на его лбу, срывался вниз, капая с носа и, иногда, пропитывался в длинные усы, которые давно потеряли свой настоящий цвет от сигаретного дыма, пыли того самого пота, что впитывался в них, словно вода в губку. Он пронзительно посмотрел прямо в глаза начальника, швырнул в сторону лом, повернулся и пошел в сторону выхода.

– Вернись, вернись, урод тупой, к работе немедленно! Ты еще пожалеешь, я тебе устрою, я… я доложу, куда следует. И тогда тебе точно конец. Ты слышишь? Тебе КОНЕЦ!!!

Он уже был у выхода, когда привычный гул цеха сменился нарастающим воем, а затем – оглушительным, удовлетворяющим скрежетом и громким хрустом ломающегося механизма. Он не оглянулся. По тому, как визжал металл, он и так понял, что дробилка отслужила свое, выйдя в преждевременную отставку с таким фурором.

«Не, ну такого я точно не ожидал», – думал он, «я просто хотел уйти, я не думал, что чертов лом попадет в дробилку. Да, начальник был прав. Мне точно конец, если поломка будет серьезной, испорченную дробилку мне этого никак не простят». Внезапно на душе стало так тепло, а настроение резко поднялось. Возможно из-за того, что он бросил работу. А может быть из-за того, что так удачливо случайно бросил этот проклятый лом прямо в дробильную машину. Он выбежал из здания цеха, на ходу натягивая свою серую куртку. Пробежал несколько сотен метров и, запыхавшись, оглянулся. Погони за ним не было. Да и кому он нужен. Посмотрев на свое отражение в стекле ближайшего здания, он заметил, что улыбается впервые за очень долгое время. В таком приподнятом настроении, он, наконец, решил поправить свою изрядно примятую одежду. «Пора заканчивать с этой глупой привычкой спать в одежде, выгляжу, как свинья», подумал он и уже неспешным шагом побрел, куда глаза глядят.

***

– Много ли ты знаешь о бедолагах? – голос его изменился, а взгляд дерзко уперся в самодовольную морду бармена, – сам-то давно перестал им быть?

Таблетка все сильнее впитывалась в его кровь, снимая оковы напряжения. В сочетании с алкоголем, она давала гремучую смесь. Мысли из обычного хаоса, превращались в запутанный клубок сознания. Голос стал более жестким и уверенным, а движения куда более резкими.

– Да достаточно знаю, но таких, как ты, вижу впервые. Воняешь, как помойка, зато такой почетный эскорт! – бармен заливался от ехидного смеха.

Да, с этим не поспоришь. «Эскорт» действительно был почетным – его просто выкинули с заднего сидения, проезжающей мимо бара полицейской машины. Так он здесь и оказался. Просто встал и, отряхнувшись, зашел в первую же дверь, которая находилась под красивой неоновой вывеской.

***

Он сидел в полицейском участке. Руки были скованы наручниками на жесткой сцепке, а холод их стали жестко давил на запястья.

– Воняет от тебя, как от помойки, – лениво проворчал полицейский. Он не сильно интересовал полицейского. Последний был постоянно чем-то отвлечен. Но, по одному только взгляду, можно было понять, чем именно. Левый глаз то и дело загорался голубой неоновой вспышкой. Имплант. Уведомления. Что могло быть важнее этого вонючки в кандалах?

– Я работаю на помойке, – сказал он, неуверенно добавив, – сэр. Сортирую мусор.

– Да знаю я, где ты работаешь. Вернее работал. Ведь ты ушел оттуда, не так ли? Не перебивай. Это, уже, которая твоя выходка? Со счета не сбился? Послушай, мой дорогой, ты, возможно что-то не так понимаешь. Может тебе объяснить иначе? Здесь так не работает. Ту будешь заниматься непонятно чем, не работать, но при этом есть? Ты думаешь, что мне нравится, что ты лезешь в мой карман?

– Я даже не думал лезть в Ваш карман…

– Но ты лезешь. Ты и такие, как ты. Вы ничего не делаете полезного. Пользы от вас просто ноль. Зато каждому подавай безусловный доход. То, что получаете вы просто так, могли бы получать мы, трудяги.

– Но сэр, я регулярно работал. Всегда был трудоустроен.

– И каждый раз уходил или вылетал с работы. Каждый раз тебе давали работу еще проще, чем была предыдущая, но ты и с ней не справлялся. Что с тобой не так? Дебилы, откровенные дебилы, работают на этой свалке, работают куда эффективнее, чем ты, хотя на дебила ты не похож. Даже твой начальник на твоем фоне выглядит полным идиотом, хотя он просто идиот.

– Но…

– Никаких «но»! Скажи мне, может быть, это какой-то твой личный бунт? Ты сегодня сломал сложное оборудование. Работа была парализована. Это демарш или диверсия? Ты вообще знаешь, что значат слова «демарш» и «диверсия»? Раз уж ты косишь под полного идиота, то наверное не знаешь!

Полицейский отвлекся. Глаз несколько раз заморгал неоновыми вспышками. Видимо, пришло много сообщений. Наверное, они были очень важными, что он отвлекся от столь значимой воспитательной беседы. Его лицо расплылось в довольной улыбке, но, заметив на себе заинтересованный взгляд, резко вернулось к сухому и агрессивному выражению.

– Чего уставился? Хочешь себе такой же? Чтобы такое позволить, надо много работать. Даже твоя зарплата мусорщика, при должном усилии, покрыла бы расходы на такой имплант. Но, боюсь, что в ближайшие полгода-год, тебе придется довольствоваться только базовым доходом, пока не поймешь всю тяжесть своего проступка.

Он помрачнел. Базовый доход… на него, конечно, жить можно, но вряд ли что-то позволишь себе, кроме продуктов за минимальную цену. Потухший взгляд обреченно заскользил по интерьеру: серые стены были в достаточно светлых тонах, а помещение заполняло изрядное количество белого искусственного света. Взгляд устремился за спину полицейского. Окно, виды вечернего города, наполненного неоном и яркими голографическими картинками реклам, утыканных на каждом шагу. Где-то вдалеке виднелись грандиозные, сияющие белым светом, небоскребы-башни Знающих. Интересно, они так занимаются?

Туманный поток мыслей прервался голосом полицейского. Он уже не был таким строгим, в нем чувствовалась какая-то отеческая доброта и сильная усталость:

– Пойми, дружище, ты идешь по кривой дорожке. Все, что ты делаешь, может привести к тому, что тебя объявят нежелательным элементом. Ты все меньше созидаешь, все больше сидишь на шее у общества, отказываешься нормально выполнять работу. Я уже молчу про то, как ты все портишь. Возьмись за голову, дурак, соберись. Или мне обрисовать тебе перспективы твоих выходок? В следующий раз с тобой диалог буду вести не я, а Охотники. Если они вообще будут вести с тобой диалог. Ты этого хочешь?

– Нет… сэр.

– Ну и правильно. А поступим мы следующим образом. У тебя есть неделя, слышишь, ровного неделя на то, чтобы найти себе работу и начать отрабатывать испорченную дробильную установку. Если за неделю ты не найдешь работу, то будешь обязан явиться в Центр «Сети». Тогда она сма назначит тебя на работу. Сейчас я выпишу тебе на это предписание. Не выполнишь – жди в гости Охотников, – сказал полицейский.

Выдержав секундную паузу, он громко крикнул:

– Сержант, уведите его.

Его рывком подняли с кресла и, не глядя, поволокли к выходу. Он успел мельком увидеть, как лицо полицейского, еще не обретя прежнюю суровость, уже расплылось в пустой, довольной улыбке. Левый глаз моргал неоновыми вспышками, а новые смешные видео ждали своего часа в сообщениях.

***

– Дааа…бедолага.. да все мы бедолаги, – бурчал он, – повторяем из дня в день одно и то же. Сплошной «день сурка». Бегаем по замкнутому, кругу, как белка в колесе. Изо дня в день одно и то же. И так на протяжении вей жизни. Проснулся, отработал смену, съел «эмку», расслабился и смотришь в этот бесконечный поток меняющихся разноцветных картинок и так день за днем, надеясь стать лучше кого-то, кто тебя окружает, будучи абсолютно пустым.

– Послушай, умник, ты прежде, чем говорить о беличьих колесах, лучше бы нашел кредитов для того, чтобы оплатить то розовое колесо, которое полчаса назад ты жадно употребил. – ехидно, подытожил бармен. Затем, подняв голову повыше и, вытянув шею, настолько громко, чтобы это слышали все баре, прокричал:

– Эй, народ, видели, какой тут у нас философ объявился? От него помойкой за версту несет, в карманах пустота, а умничает так, что начинаешь верить, что он не кретин. Видимо сегодня в башнях Знающих туалеты чистил, нахватался умных слов.

Громкий хохот понесся по бару. Им смешно. Смешно, что кто-то посмел думать, посмел задумываться? Нет, даже на это у них не хватит ума. Им смешно от того, что харизматичный задира за барной стойкой смог унизить своего визави, который сидит, сцеживает остатки бесплатного пойла и еще несет какой-то несусветный бред. Это было последней каплей, он взорвался, «Стабилизатор-М» в его крови начал работать в полную силу, мысли сами стали срываться с языка:

– Он говорит о пустоте в карманах. Вы слышали это? А полны ли ваши карманы? Да даже если и так, то полны ли ваши головы? Полны ли ваши души. Вы живете, даже не думая о том, что будет дальше. Живете, как… Как белка в колесе, каждый из вас день за днем, год за годом повторяет одно и тоже действие. Живете тем, что дали и не хотите лучшего. Жалкие рабы, запертые в стойле. Перед вами держат морковку на удочке, чтобы вы слепо шли за ней вперед, эта морковка с каждым днем все ярче, больше и вычурнее, чтобы вы алчно ее жаждали, но вы настолько тупы, что вам ее никогда не достать. Вы ничтожны и тупы. И да, я не прав. Ваши головы и души полны. Они полны дерьма. И я… я презираю вас. Презираю вас всех и каждого!

Весь бар онемел и находился в оцепенении. Тишина была настолько едкой и гробовой, что до посетителей даже доносился отдаленный лай собак на улице. А его глаза застелила пелена, и сознание окончательно покинуло его разум.

***

Он спал. Снова в одежде на диване. В обуви. Он еще не проснулся, но уже сквозь сон его тело осознавало, что голова болит страшным образом. Во сне нарастала резкая тревога. Сердце колотилось бешено, казалось бы еще секунда, нет, полсекунды и он проснется. Проснется рывком и резко встанет, чтобы осмотреться и понять, что нельзя столько пить, что нельзя потреблять столько «Стабилизатора-М».

И в этой тревоге родился звук. Такой же сильный, такой же резкий и быстрый, как удары его сердца. Такой мощный, что дверь задрожала, рискуя вылететь с петель. Это был стук. Стук в дверь. Холодный голос из-за двери громко, четко и без какой либо эмоциональности отдал команду:

– Открывай.

Глава 2. «Первый ход».

Alea iacta est. – «Жребий брошен»

Дверь слетела с петель и в комнату ворвалась высокая фигура с пистолетом в руке. Охотник стоял посреди коридора. Лицо его было невозмутимо, а глаза быстро бегали в разные стороны, бегло осматривая помещение. Длинный черный плащ в пол был застегнут на все пуговицы, светлые волосы были идеально уложены назад, а на лице ни одной лишней эмоции. От этого человек веяло статусом, властью и дисциплиной.

– Гражданин, немедленно покиньте укрытие, – холодно отчеканил Каин стандартный протокол задержания, – выходите, подняв руки над головой, и готовьтесь к задержанию.

«Странно», подумал Каин, «обычно этого хватает для того, чтобы они подчинились». Леденящий душу страх перед Охотниками всегда заставлял нарушителя подчиняться первому же приказу, но сейчас действий не последовало.

– Гражданин, вы оказываете неповиновение, – сказал Каин, медленно взводя курок. Он был готов к любому внезапному событию – годы тренировок и горький опыт наставника, сделали из него совершенное орудие, которое может справиться с любой непротокольной ситуацией.

«Что ж, либо он безумец, либо дома действительно никого нет», решил охотник, осторожно и неспешно шагая вглубь комнаты.

– Позывной «Скальпель», докладываю: в помещении чисто, перехожу к осмотру, – четко отрапортовал он в микрофон своих наручных часов. Он не доверял имплантам, предпочитая надеяться на свое собственное тело и внешние устройства, считая, что модифицировать организм целесообразно только тогда, когда он начнет подводить в силу возраста.

***

Высокие белые потолки, строгие черные стены, белый блестящий своим глянцем, пол. От всего помещения веяло суровой строгостью и утонченным, минималистичным стилем. В центре помещения стоял черный полукруглый стол, сделанный из полимерного материала. А на нем несколько мониторов, на которых бесконечно неслись строчки текста, какие-то фотографии людей, зданий. Буквы, строчки, абзацы – все это отражалось в зрачках женщины средних лет. Ее зрачки то расширялись, то сужались, резко фокусируясь на бесконечных строках текста. Это был ее явный талант – выцеплять на лету из текста самую суть и моментально ее обрабатывать. Блестящий аналитик с блестящей карьерой.

– Вызывали, мэм? – Каин стоял на пороге кабинета, проницательно глядя прямо на нее.

– Скальпель, новое задание, – холодно произнесла она, не отрывая глаз от монитора. – Несколько часов назад «Сеть» зафиксировала гражданина, допустившего нежелательные высказывания. Ваша задача: задержать, допросить. Ликвидация по необходимости.

– Он опасный заговорщик или рецидивист? Почему «Сеть» распределила дело нам, а не полиции?

– Он… Проблемный, назовем это так. Нестандартный когнитивный паттерн. Несколько приводов в полицию. За несколько часов до инцидента был доставлен в полицейский участок округа 9. Оперативное имя объекта – «Сбой». Всю необходимую информацию уже отправила на Ваше мобильное устройство, биография, история задержаний, отчеты с мест работы. Но, думаю, она Вам не понадобится, цель не выглядит опасной в физическом плане мишенью.

– Не бывает «безопасных» мишеней, мэм, каждый случай уникален. Вы не представляете, на что может быть способен зверь, загнанный в угол, – Каин знал, о чем говорил: за свою жизнь он видел немало сложных случаев, а еще больше слышал.

– Вам виднее, Скальпель, я никогда не была на оперативной работе, «Сеть» распределила меня, как аналитика. Как аналитика она и поставила меня сюда, – ее ответ был холоден, но не раздражен. Скорее бездушное машинное пояснение, нежели попытка отстоять свой авторитет. – Пожалуйста, приступайте к заданию.

Каин не смел перечить начальнице. Линда была для него авторитетом, как и для любого другого из охотников. Еще бы, она возглавляла подразделение уже почти десять лет, будучи назначенной «Сетью» из обычных сотрудников-операторов дата-центра «Сети». А это говорило о ее выдающейся остроте ума и умению оперативно и слаженно организовывать работу такой сложной и эффективной машины, как подразделение Охотников. Она была первым руководителем, который был назначен не из бывших оперативников подразделения. Это показывало ее непререкаемый авторитет и уважение среди подчиненных.

Каин удалился из кабинета, а его поступь сопровождалась широким эхом, отражающимся от стен.

***

Каин острожной, но уверенной поступью, зашел внутрь помещения, только легкий шелест его черного френча и едва слышный цокот каблуков ботинок, выдавали его присутствие. Он осматривал помещение так, будто бы его сканировал. Убедившись, что видимых признаков угрозы нет, Каин принялся к более детальному осмотру. Паттерны поведения Базисов одинаковы, один только вид охотников, будоражит в них ужас. Не просто ужас, самый настоящий животный страх, заставляющий бежать без оглядки. Но все, даже самые усердные, попытки бегства тщетны. Охотник – это не просто человек. Их не зря так назвали. Охотник – живое воплощение настоящего робота, который не знает ошибок и не способен на жалость. Слепленный из плоти и крови, гений сыска, который не знает, что такое ошибка. Наверное, именно это будет лучшим описанием для того, чтобы понять, что собой представляет эта элита Знающих.

«Возможно, что он даже не ночевал дома», подумал про себя Каин. Его визит был внезапен, вряд ли объект «Сбой» мог предполагать, что за ним кто-то явится. Выполняя процедуры стандартных протоколов, Каин уверенно подошел к кровати. «Все смято, не укрывался, судя по отсутствию разбросанных вещей, спал прямо в одежде». Каин осторожно пощупал постель, почувствовав кончиками пальцев едва уловимое тепло, он понял, что его объект еще буквально недавно находился в кровати. «Он где-то здесь», решил Каин и резко заглянул под кровать. Пусто. «Это было бы примитивно даже для Базиса», продолжался бесконечный анализ в голове охотника. Он начал всматриваться детальнее в интерьер. Вернее в то, что можно было с натяжкой назвать интерьером: обычная муниципальная квартира, которую выдают каждому Базису по достижению 20 лет, набор техники и предметов домашнего быта говорил только об одном – это все было приобретено за счет государства и выдано вместе с квартирой. Basis minimum. Базовый минимум того, что необходимо для жизни и минимальных удобств. Каин отвернулся в сторону выхода. «Надо повторить», думал он про себя, «мужчина, 25 лет…»

***

«Мужчина, 25 лет, Базис, девятый округ, последнее место работы: мусороперерабатывающее предприятие округа №9», голос в голове Каина вторил тексту, что проецировали его часы тонким голографическим дымком, светло-голубого цвета, «распределен на работу системой профориентации «Сети». Последнее место проживания: муниципальная квартира №322, округ №9, 4-я улица, дом №12. Последнее известное местонахождения: бар «Wood», расположенный в округе №9».

Выбирая между тем, чтобы устроить засаду дома у объекта или все же направиться в последнее известное местонахождение объекта, Каин решил, что будет лучше выбрать второй вариант. Со всех сторон это решение казалось ему логичнее: во-первых, можно будет схватить нарушителя прямо на месте, во-вторых, можно будет хотя бы узнать подробности нарушения и понимать, к чему стоит готовиться.

Автомобиль, свистя шинами, резко остановился у бара. «Ходить по таким местам – верх неуважения к себе», подумал охотник, подходя к двери, «даже для маргинальных слоев Базиса».

Внутри его встретило бедное убранство из дешевых пород дерева. Стулья потерты, настенные панели из массива обшарпаны и давно потеряли былой лоск, что неудивительно, впитывая годами табачный дым, капли алкоголя, и кровь от частых драк в помещении, они не могли быть в ином состоянии.

Бармен, тот самый, что вчера так гостеприимно ехидничал, столь же гостеприимно стоял спиной к входу и натирал бокалы. Каин уверенно подошел, отодвинул стул у стойки и сел. Он, несмотря на издержки профессии, всегда был аккуратен и тактичен с любыми представителями современного социума.

– Молодой человек, – начал, было, он разговор, в своей осторожно-уверенной манере.

– В отличие от тебя, алкашня, меня хотя бы можно назвать челове…-, бармен побледнел и тут же осекся, едва увидев в отражении силуэт охотника.

Его тело сковало, а по спине побежал холодный пот. Пересиливая ужас и паралич, он медленно повернулся к своему собеседнику, буквально по слогам выдавливая:

– Г-господин, ч-чем м-могу быть п-пол-е-зен?

– Гражданин, – холодно парировал Каин, – оставьте при себе эти архаичные замашки. «Господин» – данное слово в нашем обществе, как минимум, не употребимо. Как максимум – могу здесь, и сейчас доставить Вас на базу для проведения профилактической беседы. Или вам здесь стоит напомнить о принципах социальной стратификации, равенства и отсутствия «господ» и «слуг»?

– П-простите. Н-не хотел Вас о-обидеть, – все так же заикался бармен. А от его ночной самоуверенности и циничной иронии не осталось и следа.

– Вы, в первую очередь, обижаете не меня, а себя и все достижения нашей цивилизации и достижения тех, кто ее основал. Своим трудом, потом, кровью, – холодно говорил Каин, – впрочем, я могу забыть об этом случайном недоразумении, если Вы окажетесь мне полезны.

Готово. Цель была на крючке. Нет, Каин не упивался своей властью или возможностями. Скорее молниеносный анализ и положительная оценка собственных действий. Все, как говорил, в ходе его обучения, мастер Гор. Объект надо немного напугать, ввести в ступор безвыходности, а затем самому же предложить варианты решения. Тогда цель будет готова на все. Или почти на все.

– Да, конечно…– растерянно сказал бармен, совершенно не понимая, какую он, обычный Базис из захолустья, может принести пользу самому настоящему охотнику. Но какие-то подозрения начали пробегать в его голове, царапая мозг где-то в глубине, как говорится, на подкорке.

– Этой ночью, система видеонаблюдения, что установлена в Вашем баре, исходя из ключевых фраз речевого оборота, передала в «Сеть» некоторую волнующую меня информацию, – тихим холодным голосом продолжил Каин, – к сожалению, «Сеть» является слишком большим массивом данных, чтобы сохранять в себе подробности. Поэтому, я решил поговорить с Вами лично.

– Да…– бармен замялся. Он не понял и половины из того, что было сказано его собеседником.

– Вы хорошо понимаете, о чем я говорю? Вы догадываетесь, о чем я говорю?

– Да…– пониманием и какими-либо догадками лицо бармена было не обезображено.

– Так. Ладно. Объясню иначе, – Каин резко сменил темп разговора, ясно осознавая, что в привычной для него манере общения, информации ему не видать, – этой ночью Вы, находясь за барной стойкой, наверняка, что-то видели. Можете рассказать подробнее?