Приключения Василия Петухова Том IV

Владимир Кожевников

Приключения Василия Петухова Том IV

Вася Петухов и Контрольная работа Апокалипсиса

Глава 1. Код доступа из подъезда

Дождь в Новосибирске осенью – это не атмосферное явление, а состояние вселенной. Он не падал, а висел в воздухе холодной, мокрой пылью, проникая под куртку, в душу и в единственную тетрадку по сопромату, которую Вася Петухов нес из политеха. Вася, студент третьего курса, чьей главной жизненной целью было благополучно проскочить сессию и выспаться в воскресенье, шагал, уткнувшись в асфальт. Именно поэтому он почти наступил на него.

«Оно» свернулось калачиком у обшарпанной двери подъезда общежития №7 – коробки из серого бетона с вечно заклинивающими дверями. Это был кот. Но не просто кот. Это был комок грязно-рыжей шерсти, одно ухо которого было надорвано, а во взгляде читалась такая вселенская усталость от бытия, что Вася, сам того не желая, остановился.

– Ну чего уставился? – проворчал Вася, копаясь в кармане. – На, остаток сосиски. Сам бедный студент.

Кот не двинулся с места, лишь медленно моргнул. И в этот момент из-за угла, визжа дверями, вывернула «девятка». Вася инстинктивно рванулся, чтобы отшвырнуть животное, но поскользнулся на мокрой плитке и тяжело рухнул рядом, обняв кота. Машина пронеслась в сантиметрах.

– Вот чёрт! – выдохнул Вася, чувствуя, как коленка горит, ободранная о бетон. Кот в его руках заурчал. Громко, как вибрация старого холодильника. – Ладно, ладно, герой. Занесём тебя, обсохнешь.

Таща за шиворот недовольного, но не сопротивляющегося зверя, Вася вздохнул. В голове пульсировала единственная мысль: «Капитолина Ивановна убьёт». Капитолина Ивановна – комендант, женщина, чья ненависть к живым существам, кроме кактуса на её столе, была легендарной.

Доплетясь до своей комнаты на пятом этаже, Вася запустил кота под кровать и потянулся за пачкой «Доширака». Именно в этот момент зверь, обнюхав пыльные тени, вышел на свет и, глядя прямо Василию в глаза, издал звук. Не мяукнул. А произнёс нечто низкое, вибрирующее, состоящее из щелчков и шипения.

– Мрр-кх-ссс-фааа-нум?

Вася замер с вилкой в руке. Мозг, забитый формулами сопротивления материалов, попытался обработать информацию. И выдал стереотипный, спаянный на тысячах студенческих посиделок ответ на любой невнятный или философски сложный вопрос.

– Без бутылки не разберёшь, – буркнул он автоматически, тыча вилкой в кипяток. – Чёткое «неа». Всё. Точка.

Фраза «Без бутылки не разберёшь, чёткое неа» повисла в воздухе. И комната взорвалась светом.

Нет, не огнём. Её пространство заполнилось голографическими проекциями – плотными, почти осязаемыми сине-золотыми линиями, сплетавшимися в трёхмерные мандалы, в центре которых пульсировали не то руны, не то схемы микропроцессоров. Воздух затрещал от тихого, низкочастотного гула, от которого заныли зубы. Прямо перед носом Васи, вытеснив тарелку с лапшой, возник светящийся интерфейс на языке, которого он не знал, но почему-то интуитивно схватывал суть. В центре сияла надпись: «СИСТЕМА ГАЛАКТИЧЕСКОГО АРБИТРАЖА. ДОСТУП ОТКРЫТ. АРБИТР ВЫСШЕГО РАНГА: ВАСИЛИЙ ПЕТУХОВ. ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ID».

Вася тупо посмотрел на свой студенческий билет, валявшийся на столе. На его обороте красовался потрёпанный штрих-код, который он вчера сам заклеил скотчем после попытки им открыть дверь в буфет. На голографической панели тот же штрих-код светился, обрамлённый лавровым венком.

– Глюк, – пробормотал Вася, зажмурившись. – Не выспался. Лапша с глутаматом. Щас пройдёт.

Он открыл глаза. Голограмма не прошла. Она стала ещё ярче. В углу интерфейса мигало предупреждение на внезапно понятном русском: «Фраза-идентификатор принята. Уровень доступа: АБСОЛЮТНЫЙ. Приветствуем, Арбитр».

– Вот ведь… баг системный, – прошептал он, и в голосе уже была не паника, а зарождающееся чувство абсурдной ответственности. – Накосячили где-то…

Прежде чем он успел что-либо сделать, интерфейс мигнул и исчез. Вместо него на полу материализовалась… нет, не материализовалась, а как бы проступила из самой реальности фигура. Это был робот. Но не блестящий и футуристичный, а скорее унылый, прямоугольный, похожий на передвижной шкаф с одним красным оптическим сенсором. Он издал звук, похожий на треск матричного принтера.

«ВЕРХОВНОМУ АРБИТРУ ПЕТУХОВУ В. В. ТРЕБУЕТСЯ НЕМЕДЛЕННО ПРИБЫТЬ В СЕКТОР АЛЬФА-ЦЕНТАВРА ДЛЯ РАССМОТРЕНИЯ ИСКА № 734-ГАММА/ОМЕГА О ДЕМАРКАЦИИ ПРОСТРАНСТВА-ВРЕМЕНИ. ВРЕМЯ В ПУТИ: 7 СТАНДАРТНЫХ ГАЛАКТИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ. ОТКАЗ РАВНОСИЛЕН КАПИТУЛЯЦИИ».

Вася, всё ещё сидя на полу в луже от растёкшейся лапши, уставился на робота. Потом на кота, который с невозмутимым видом вылизывал лапу. Потом снова на робота. Всё это было настолько нелепо, что паника отступила, уступив место знакомому чувству – необходимости выкрутиться из неприятной ситуации, в которую ты попал совершенно случайно. Он глубоко вздохнул.

– Уважительная причина, – хрипло, но уже почти деловито сказал он. – Хвост по терверу. Приложу справку.

Робот замер. Его сенсор замигал жёлтым.

«ПОНЯТНО. ТРЕБУЕТСЯ ОФИЦИАЛЬНОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ ОТ ЛИЦЕНЗИРОВАННОГО МЕДИЦИНСКОГО СПЕЦИАЛИСТА О НАЛИЧИИ ЗАБОЛЕВАНИЯ «ТЕОРИЯ ВЕРОЯТНОСТЕЙ». СРОК ПРЕДОСТАВЛЕНИЯ – 24 ЧАСА. В ПРОТИВНОМ СЛУЧАЕ БУДЕТ ПРИМЕНЕНА ПРОЦЕДУРА ПРИНУДИТЕЛЬНОЙ ДОСТАВКИ».

Робот растворился так же бесшумно, как и появился. Голограммы погасли. В комнате пахло жареной картошкой из кухни и «Дошираком».

Вася Петухов медленно поднялся, подошёл к столу, взял студенческий билет. Потом посмотрел на кота. Тот уставился на него своим древним, знающим взглядом.

– Это ты так «спасибо» говоришь? Или это ты мне этот… доступ открыл?

Кот мотнул головой, будто отгоняя муху, и полез под кровать, ясно давая понять, что разговор окончен. Вася сел на стул. За стеной захлопали домино и заорали: «Козла!». Всё было как обычно. Кроме одного. Теперь он, Вася Петухов, троечник из общаги, был Верховным Арбитром Вселенной по ошибке. И у него был хвост по терверу. Приоритеты выстроились сами: сначала – найти врача, который напишет справку о болезни теорией вероятностей. А там – видно будет.

Глава 2. Морской бой за красоту вселенной

На следующий день Вася проснулся с кристальной, как ему казалось, мыслью: всё приснилось. Кота под кроватью не было. Он вздохнул с облегчением и потянулся за носками.

В этот момент в дверь постучали. Не так, как стучат соседи – скулящим «Вась, открой, срочно!» – а твёрдо, размеренно, три удара, от которых задрожали стаканчики с карандашами на столе.

– Открыто! – крикнул Вася, натягивая джинсы.

Ничего не произошло. Потом дверь… засветилась по контуру и стала прозрачной, как плёнка. Два силуэта шагнули сквозь неё, и дверь снова обрела солидность советского дерева и краски. На пороге стояли двое. Вернее, это были не люди.

Первый был высок, невероятно худ и длинен, словно его вытягивали за оба конца в какой-то галактической пытке. Он был облачён в струящиеся серебристые одежды, а его лицо с огромными миндалевидными глазами лилового цвета выражало возвышенную скорбь. За ним висел шлейф из мелких, мерцающих голограмм, похожих на танцующие уравнения.

Второй едва помещался в дверном проёме. Он был широк, мускулист до карикатурности, с кожей, напоминающей бугристую зелёную броню. Его маленькие глазки-щёлочки горели яростью под мощным надбровьем. Он сопел, как перегруженный паровой котёл.

– Где Арбитр? – прогремел зелёный, озираясь. – Здесь пахнет… симбиозом дрожжевых культур и экзистенциального кризиса третьего курса!

– Я, – выдохнул Вася, замирая с одним натянутым носком. – Временно исполняющий обязанности. В чём, собственно, проблема?

Худой инопланетянин изящно склонил голову, и его шлейф-голограмма взметнулась. – О, Судия! Я – Элдриан-Икс-7 с Ипсилон Лебедя, представитель Гиперборейцев. Этот… этот эстетический вандал – Грорг Скала с Беты Живописца, вождь Крокодилов. Мы взываем к твоей трансцендентальной мудрости!

– Они взывают к моему кулаку! – рыкнул Грорг, и его кулак, размером с Васину голову, сжался. – Спор о красоте! Наша звезда, Бета Живописца – идеальный жёлтый карлик, эталон термоядерной гармонии! Их Ипсилон Лебедя – холодный, вырождающийся красный гигант, к тому же с асимметричной протопланетарной туманностью! Это космическое безобразие!

– Безобразие – это ваше примитивное, бинарное восприятие! – парировал Элдриан, и его голос зазвенел, как разбивающийся хрустальный фонтан. – Туманность – это божественная неоднородность! Прекрасный хаос, рождающий смысл! Ваша звезда – банальный, скучный плазменный шарик!

– Шарик?! Я тебе щас покажу, где у этого шарика экватор!

Вася видел, как дело движется к межзвёздной потасовке прямо среди его разбросанного белья и чайных пакетиков. В голове, как спасательный круг, всплыла картина: его соседи, Саня и Коля, так же орали неделю назад, чья игровая мышь круче. Их спор длился два дня, пока Вася не бросил им на стол колоду карт со словами: «Разрулите в «дурака». Кто выиграл – тот и прав». Они играли до утра, а утром пожали друг другу руки.

Принцип был универсальным. Нужно было перевести абстрактную войну в конкретное, понятное, ограниченное правилами поле.

– Тише! – гаркнул Вася так, что у Элдриана дёрнулось ухо, а Грорг нахмурился. – Спор субъективный. Стандартные протоколы арбитража не работают. Поэтому назначаю… дуэль. По правилам моей юрисдикции.

– Дуэль на квантово-запутанных излучателях? – оживился Элдриан, и в его шлейфе замелькали схемы оружия.

– На гравитационных бластерах? На кулаках?! – просиял Грорг, потрясая теми самыми кулаками.

– Нет, – Вася порылся в столе и с торжеством вытащил два листка в клетку из общей тетради. – На вот этом. Это поле битвы. Цивилизованное.

Он быстро расчертил на каждом по два квадрата 10х10, подписал «Г» и «К». – Расставляйте флоты. Четыре однопалубных, три двухпалубных, два трёхпалубных, один четырёхпалубный.

Воцарилась тишина. Элдриан склонился над листком, его глаза сканировали клетки с микронной точностью. Грорг скривил свой бронированный рот.

– Это что за примитивная…

– В моей юрисдикции – мои правила, – перебил Вася, стараясь говорить со спокойной уверенностью, которой не чувствовал. – Не нравится – апелляционный совет находится в туманности Андромеды. Проезд – пять тысяч парсеков, оплата наличными или душами. Ты слабо?

Последняя фраза сорвалась с языка сама собой, сработав на рефлексе. Грорг побагровел (насколько это позволяла его зелёная кожа). – Я?! Слабо?! Да я всю жизнь только и делал, что побеждал!

– Тогда докажи. Карандаши вот. А ты, – Вася повернулся к Элдриану, – не перемудри. Это игра тактики, а не высшей математики.

Через десять минут в комнате стояла напряжённая тишина, нарушаемая лишь скрежетом зубов Грорга («Я же поставил сюда свой линкор!») и почти неслышным гудением мыслительных контуров Элдриана («Интересно, если рассчитать вероятность попадания по принципу Монте-Карло…»).

– А1! – объявил Гипербореец.

– Ми-и-мо! – пропел Грорг с плохо скрываемым злорадством.

– Ж8!

– Ранил! Ах ты, щуплый калькулятор!

Вася, наблюдая за этим, налил себе чаю. Он чувствовал себя странно: не богом и не полководцем, а скорее завучам на школьном турнире по шахматам. И это успокаивало.

Игра шла к развязке, когда в коридоре раздался знакомый, леденящий душу рёв: «Петухов! Ты у меня опять порталы в комнате устраиваешь?!».

Дверь распахнулась с такой силой, что задрожала стена. На пороге стояла Капитолина Ивановна, женщина, чья аура бытовой ярости была сильнее любого гравитационного поля. Она окинула взглядом комнату, Элдриана, Грорга, листочки на столе.

– А это… что за маскарад? – выдавила она, сверкнув глазами.

– Гости, – выпалил Вася. – Из… института когнитивных исследований. У нас турнир по морскому бою. За звание самой красивой… диссертационной работы.

– Безобразие, – фыркнула комендант. Её взгляд, полный вселенского презрения ко всему живому и особенно к студентам, скользнул по пришельцам. – Чтобы тихо. А то вызову… кого надо. – И, громко хлопнув дверью, удалилась.

Элдриан и Грорг переглянулись. Взгляд земной женщины, насыщенный чистой, неразбавленной административной ненавистью, впечатлил их больше, чем любые звёздные катаклизмы. На мгновение они почувствовали себя братьями по несчастью.

– Б6, – прохрипел Грорг, не отрывая глаз от двери.

– Попадание. Корабль уничтожен, – тихо произнёс Элдриан, аккуратно ставя крестик. – Капитулирую. Ваша звезда… обладает определённой… первозданной брутальностью. Она имеет право на существование в пантеоне прекрасного.

– А ваша – не лишена… ущербного, но сложного изящества, – нехотя буркнул Грорг, откладывая карандаш. – Ладно. Спор исчерпан. Арбитр, твой метод… эффективен.

Они встали, кивнули друг другу и Васе. Элдриан аккуратно сложил свой испещрённый крестиками и ноликами листок, как священный свиток, и убрал в складки одежды. Грорг смял свой в могучий кулак, но не выбросил, а засунул за поясницу.

– Вердикт Арбитра мудр и неожидан, – сказали они почти хором и, не дожидаясь ответа, шагнули к стене. Стена на мгновение засветилась, и они растворились в ней.

Вася вздохнул и подошёл к окну. На подоконнике, греясь в утреннем солнце, сидел рыжий кот и смотрел на него тем же древним, всепонимающим взглядом.

– Ну что, – спросил Вася. – Я хорошо отработал? Это входит в мою стипендию?

Кот молча спрыгнул на пол и, виляя хвостом, направился к шкафу. Он ткнулся носом в нижнюю тумбочку. Вася открыл её. Внутри, сверкая жестяными боками, стояли рядами, как солдаты, банки сгущёнки. Их было штук тридцать. На каждой, вместо привычного «ГОСТ», красовалась миниатюрная голографическая этикетка с тем самым сине-золотым знаком Галактического Арбитража и надписью: «ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ЗА УСПЕШНОЕ РАЗРЕШЕНИЕ СПОРА. КАТЕГОРИЯ: МЕЖЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ КОНФЛИКТ».

Это был аванс. И система, похоже, работала не только на отнимание, но и на поощрение. Вася взял одну банку. Она была тяжёлой, холодной и очень, очень реальной. Проблема со справкой от врача внезапно показалась ему решаемой. Как-нибудь.

Глава 3. Слушания на кухне с запахом вечности

Сгущёнка закончилась на третий день, вместе с призрачной надеждой найти врача. Вася сидел на кухне, разглядывая в интернете симптомы несуществующих болезней. Его друг Дима, спасовавший перед тервером, жарил на последнем масле дохленькую картошку.

– Пиши справку сам, – уговаривал он. – Распечатай на цветном. Они там, в своих секторах, печати наших поликлиник не отличат.

– Отличат, – мрачно ответил Вася. – У них там, наверное, база… – он не закончил.

Потому что кухня изменилась. Звуки – шипение картошки, гул холодильника – не прекратились, но как бы отошли на второй план. На первый вышла тишина, густая и внимательная. Запахи – жареного, пыли, сырости – сплелись с двумя новыми: нотами древнего ладана и едкой, электрической озонностью.

На двух стульях у окна, которые только что были пусты, теперь кто-то сидел. Они не появились. Они проявились, как два изображения на одной и той же фотоплёнке, которую поочерёдно проявляли в разных растворах.

Слева – мужчина в безупречно белом, но слегка помятом костюме, будто он в нём не спал несколько миллиардов лет. Его лицо было добрым, но обременённым колоссальной, ненормированной ответственностью. Он теребил в пальцах шариковую ручку, на коленях у него лежала папка с грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. МЕТА».

Справа – женщина в безупречно строгом красном пиджаке и юбке-карандаш, от которой веяло ледяной эффективностью. Её черные волосы были убраны в безупречный пучок, а острые каблуки, казалось, впивались не в линолеум, а в саму ткань реальности. Она изучала экран тонкого планшета, щёлкала языком.

Оба медленно подняли головы и уставились на Васю.

Дима, помешивая картошку, обернулся.

– Вась, гости? Опять по обмену? Щас, я доложу…

Он увидел их. Ложка выпала у него из руки и со звоном покатилась по полу. Дима замер, его лицо стало маской чистого, животного непонимания. Его мозг инженера-электрика отказывался обрабатывать данные. Он просто открыл рот.

– Мы к Арбитру, – сказал мужчина в белом. Его голос был тихим, но заполнил собой каждый уголок кухни, вытеснив даже звук кипящего чайника. – Дело вечности № 0. «О нарушении квотного соглашения по душам разумных видов, подсекция „Хомо сапиенс“».

Женщина в красном щёлкнула планшетом. – Истец – Управление небесных кадров и этеризации. Ответчик – Отдел Стимуляции и Мотивации, Нижние Инстанции. Судия – вот он. – Её взгляд, холодный и оценивающий, скользнул по Васе. – Начнём, или вам нужно время на раскачку? У нас его, впрочем, много.

Вася почувствовал, как земля уходит из-под ног в прямом смысле – пол под ним слегка поплыл. Он узнал их. Не по лицам – по давлению. То, что сидело на стульях, было лишь удобным интерфейсом. За ним маячила бездна полномочий.

– Я… слушаю, – выдавил он, хватаясь за край стола.

– Суть спора, – начала женщина-Дьявол (Вася мысленно уже дал им имена), – в систематических поставках некондиционного товара. По квоте, распределение 70/30. Но ваш последний «выпуск»! – Она язвительно щёлкнула пальцами. – Бездуховные, ориентированные на потребление, с атрофированной способностью к метафизическому выбору! Они не годятся ни для Райских резервов – слишком скучные, ни для Адского фонда – слишком вялые и невосприимчивые к классическим искушениям! Это не души, а… технологический брак. Некондиция. Мы требуем расторжения договора на данный вид.

Бог (Вася мысленно поставил и ему галочку) устало закрыл глаза. – Я не «поставляю». Я предоставляю условия. Свободу воли. Они сами выбирают. А выбирают они… вот это. – Он махнул рукой, и в воздухе на мгновение мелькнули голограммы: бегущие строчки новостей, мерцающие экраны, безликие толпы. – Мои вакансии остаются открытыми. Его квоты – не заполняются. Договор не работает. Мы пришли к арбитру как к последней инстанции перед… аннулированием.

– Аннулированием… человечества? – тихо спросил Вася.

– Проекта «Человечество», – поправил Дьявол. – Да.

Дима, наконец, пришёл в себя. – Э-э-э… – начал он. – А можно вопрос? Вы… вы точно по адресу? У нас тут общежитие…

– Молчи, – сказал Дьявол, не глядя на него, и Дима заткнулся, почувствовав, как его язык онемел.

Вася смотрел на них: на измождённого начальника, заваленного бессмысленной работой, и на яростного аудитора, которого бесит халтура. И ему вдруг стало их жалко. Как жалко двух директоров, которые вот-вот зарежут перспективный, но убыточный отдел, потому что не видят в нём потенциала. А отдел – это весь мир.

И тогда в его голове, поверх формул и страха, всплыл единственный работающий алгоритм. Алгоритм общежития. Алгоритм делёжки, когда на всех не хватает, но делить нужно.

– Вы оба не правы, – голос Васи набрал твёрдость. – Вы смотрите на них как на продукт. На итог. А смотреть надо… на процесс.

– Процесс производства брака? – ехидно спросил Дьявол.

– Процесс… жизни! – выпалил Вася. – Они не «некондиционные». Они – сложные. Запутанные. Как чёрный ящик. Вы судите по выходным данным, а внутри – целая вселенная! Вы смотрите сверху – видите стадо. А надо – изнутри. Сбоку. Как сосед по койке.

– Что ты предлагаешь, Арбитр? – спросил Бог, и в его усталых глазах мелькнула искра не надежды, а профессионального любопытства.

– Предлагаю… изменить условия договора, – сказал Вася. – Не делить их по итогу. Дать им… собственный статус. Не Рай, не Ад. А вот это. – Он обвёл рукой кухню: протекающий кран, Диму, пахнущую картошку, трещину в кафеле. – Жизнь. Со всей её ерундой, гаджетами, сессиями и… шансами. Со свободой быть заурядным, а потом – совершить нечто. Не «распределение», а… – он нашёл услышанное где-то слово, – probation! Испытательный срок.

– Probation? – переспросил Дьявол, прищурившись.

– Да. Вечный испытательный срок. Вы оба – не сборщики душ, а… наблюдатели. Кураторы. Они – третья, самостоятельная сторона договора. А вы смотрите, анализируете, ждёте. Миллион лет. Потом – пересмотр.

Бог и Дьявол переглянулись. В воздухе между ними что-то щёлкнуло, как при переключении рубильника. Запах ладана и озона смешался, породив третий, нейтральный – запах свежей, чистой неизвестности.

– Probation… – протянул Бог, и на его лице появилось подобие улыбки. – Бесконечное поле для наблюдения. Непредсказуемые данные. Это… да, это может быть интересно.

– Риск, – сказала Дьявол, но в её глазах зажёгся азарт охотника, увидевшего новую, непонятную дичь. – Абсолютный, немоделируемый риск. Они могут деградировать в ничто. Или… создать нечто, чего нет в моих архивах и его реестрах. Хаос с бесконечным выходом. Мне… это импонирует.

Они встали одновременно, и стулья заскрипели с облегчением.

– Вердикт Арбитра принят к исполнению, – сказали они хором, и в их голосах впервые звучала синхронность. – Договор продлён. Пункт о распределении заменён на пункт о вечном probation с правом пересмотра через 1 000 000 лет.

И они стёрлись. Не исчезли, а стёрлись, как карандашный набросок ластиком. На стульях остались лишь два слабых отпечатка: один пахнул свежевыглаженной простынёй, другой – грозой после дождя.

Дима схватился за сердце.

– Вась… я, кажется, видел… или мне это…

– Молчи, – сказал Вася, но уже по-дружески. – И забудь. Запомни только: у человечества probation. Веди себя прилично.

В этот момент стена за спиной у Васи замерцала знакомым сине-золотым узором. Материализовался прямоугольный робот-исполнитель. Его красный глаз-сенсор беспристрастно зафиксировал Васю.

«ВАСИЛИЙ ПЕТУХОВ. СИСТЕМОЙ ЗАФИКСИРОВАНО ГРУБЕЙШЕЕ НАРУШЕНИЕ ПРОТОКОЛА – ВНЕСЕНИЕ ИЗМЕНЕНИЙ В ДОГОВОР ФУНДАМЕНТАЛЬНОГО УРОВНЯ БЕЗ ИСПОЛЬЗОВАНИЯ УТВЕРЖДЁННЫХ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИХ БЛАНКОВ (ФОРМЫ АРБ-7/Ω, АРБ-8/Ω И ПРИЛОЖЕНИЯ Ψ). В КАЧЕСТВЕ ДОКАЗАТЕЛЬНОЙ БАЗЫ ИСПОЛЬЗОВАНЫ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ: УСТНЫЕ ТЕЗИСЫ, СЕНСОРНЫЕ ДАННЫЕ О ЗАПАХЕ ПИЩЕВОГО ЖИРА, УСТНОЕ НАРОДНОЕ ПРАВИЛО («НА ТРОИХ»). ПРОЦЕДУРА ПРИЗНАНА НЕЛЕГИТИМНОЙ, НО РЕЗУЛЬТАТИВНОЙ».

Робот сделал драматическую паузу.

«НА ОСНОВАНИИ ПУНКТА 1.1 «О НЕВЫНОСИМОМ БЮРОКРАТИЧЕСКОМ ИДИОТИЗМЕ, ПРОТИВОРЕЧАЩЕМ ДУХУ И БУКВЕ СИСТЕМЫ» ПОЛНОМОЧИЯ АРБИТРА ВАСИЛИЯ ПЕТУХОВА АННУЛИРОВАНЫ. ДОСТУП К СИСТЕМЕ ЗАКРЫТ. КОД ДЕАКТИВИРОВАН».

Вася почувствовал не потерю, а освобождение. С него сняли гигантский, невидимый ранец. Он снова был просто Василий Петухов, студент с хвостом.

«ОДНАКО, – продолжил робот, – ЗА ДОСТИГНУТЫЙ РЕЗУЛЬТАТ В РАЗРЕШЕНИИ СПОРА КАТЕГОРИИ «АБСОЛЮТ-МЕТА» СИСТЕМА ВЫДЕЛЯЕТ КОМПЕНСАЦИОННОЕ ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ».

Из его корпуса выдвинулся небольшой отсек. В нём лежала одна банка сгущёнки и… небольшой ошейник с крошечным, стилизованным под кошачью морду, кулоном-голосовым модулем.

«ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ №1: МАТРИЧНЫЙ ОБРАЗЕЦ ПРОДУКТА «СГУЩЁННОЕ МОЛОКО». ПОМЕЩЁН В ЯЧЕЙКУ ХРАНЕНИЯ (ТУМБОЧКА, СЕКТОР 5, КОМНАТА 507). ОБЕСПЕЧИВАЕТ ВЕЧНЫЙ ЗАПАС. ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ №2: ОСОБЬ «FELIS GALACTICUS IMPERIALIS», БЫВШИЙ ВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ СИСТЕМЫ КРОКОДИЛОВ, СВЕРГНУТЫЙ В РЕЗУЛЬТАТЕ ДВОРЦОВОГО ПЕРЕВОРОТА, НЫНЕ – БИОЛОГИЧЕСКАЯ ЕДИНИЦА «КОТ МАРКУС». ПЕРЕДАЁТСЯ ПОД ВАШЕ ПОПЕЧЕНИЕ. ДОКУМЕНТАЦИЯ (ПАСПОРТ, СВИДЕТЕЛЬСТВО ОБ ОТРЕЧЕНИИ, ВЕТЕРИНАРНАЯ КНИЖКА) ПРИЛАГАЕТСЯ».

Робот исчез. На полу остались банка и ошейник. Из-под плиты, где было теплее всего, вылез рыжий кот Маркус. Он подошёл, сел перед Васей, внимательно посмотрел ему в глаза. Потом ткнулся лбом в его колено. Урчание было громким и довольным.

Дима, забыв про всё, рванул в комнату. Через минуту он вернулся, неся в охапке пять банок сгущёнки.

– Там… там полная тумбочка! И светится!

– Вечный запас, – кивнул Вася. Он взял ошейник, посмотрел на кота. – Надевать будем?

Кот мотнул головой: нет. А потом… произнёс. Голос был низким, с хрипотцой, звучал не из глотки, а как бы из воздуха вокруг него.

– Ошейники – для вассалов. Я – в отставке. А говорить… научился, пока за тобой наблюдал. Решил, что заслужил. Спасибо, Арбитр. Ты… неплохо справился. Для примата.

Вася рассмеялся. Он сидел на кухне в общаге, с бывшим галактическим императором на коленях, а в тумбочке ждал вечный запас сгущёнки. Человечество получило вечный испытательный срок. А у него завтра была контрольная по сопромату, к которой он, как всегда, не готов.

Но теперь это не казалось концом света. Это было просто жизнь. Probation. Со всеми её сложностями, запахами картошки и неожиданными подарками судьбы.

Конец

Вася Петухов и проклятие бермудского унитаза

Глава 1. Пертурбация пространственно-сортирного континуума

Комната в общаге № 312 была святилищем парадоксальной науки. Здесь пахло плавленой канифолью от паяльника, пылью, выгорающей на раскалённых радиаторах, сладковатым перегаром и – дерзкой, почти наглой надеждой. В эпицентре хаоса, на столе, заваленном конспектами по сопромату, возвышался «Флюидный пертурбатор» – гибрид самогонного аппарата и системного блока эпохи Pentium IV. К его шасси были прикручены, припаяны и примотаны изолентой медные змеевики, колбы и датчики. Логика Васи Петухова была безупречна: вычислительные мощности древнего железа должны были анализировать брагу в реальном времени, рождая напиток беспрецедентного качества.