Тень Заката. Наследие Хара

– Нам броню какую? – спросил Рубен. – Лёгкую или тяжёлую?

Я на секунду задумался.

Шанс, что нас там что-то физически встретит, казался небольшим. Но я уже видел слишком много ситуаций, когда «небольшой шанс» превращался в «а мы об этом и думать не хотели».

– Среднюю, – решил я. – Экзокостюмы «Вектор-3», фильтры на полный спектр, шлемы с герметизацией. Оружие – штурмовые, плюс по одному нелеталу. И возьмите «Муравьёв».

– Тебе действительно так страшно? – удивилась Майя.

Я кивнул на бетонный пол, где в углу, как две металлические коробки на ногах, стояли небольшие разведдроны.

– Мне лениво, – сказал я. – Зачем лезть самим, если можно сначала пнуть дронами.

Рубен расхохотался:

– Люблю, когда командир мыслит в правильном направлении.

– В правильном направлении я мыслю только, когда вы рядом, – отозвался я. – Всё, одеваемся. Через двадцать минут нас ждёт «Гагара».

– А почему не «Шторм»? – спросил Ильяс.

– Потому что «Шторм» сейчас у Игоря под задницей, – пояснил я. – Он там по небу ходит и делает вид, что может управлять стихией.

– Он не делает вид, – заметила Майя. – Иногда получается.

Я усмехнулся:

– Тем более. Полетим спокойно.

«Гагара» – это не красавец «Шторм», конечно, но по-своему я её любил. Длинный фюзеляж, складные крылья, два электрореактивных двигателя, которые в атмосфере Проксима b выдают тягу, достаточную, чтобы даже наши «Кентавры» поднимать, если очень нужно.

Почти всё, на чём мы летаем, – чистое электричество. Тяга – из высокотяговых вентиляторов и ионных корректоров. Топливо – станции под куполами и солнечные поля. Никаких горячих струй, никаких выхлопов. На фоне красного солнца и фиолетовых облаков «Гагара» выглядела как чужая птица – белая, гладкая, слишком правильная.

Мы загрузились по отработанной схеме: сначала «Муравьи» в задний отсек, потом – мы, четверо, в кресла по бортам. Шлемы подключились к внутренней сети, бронепластины щёлкнули, замыкая контуры.

– Связь, – сказал я. – Первый канал.

– Рубен, на связи.

– Майя, слышу.

– Ильяс, есть.

– Пилот, – добавился голос с кабины, – всё это время был с вами, но мне приятно, что вы обо мне вспомнили.

– Не переживай, Зверь, – ответил я. – Если вдруг всё закончится плохо, ты будешь первым, кого я упомяну в предсмертной записке.

– Какой ты добрый, Сова, – протянул пилот. – Пристегнулись?

– Пристегнулись, – ответили мы хором.

«Гагара» дрогнула, оторвалась от площадки, мягко пошла вверх. Через пару минут купол города остался внизу – ажурная полусфера из композита и стекла, вокруг которой вились линии дорог и солнечные панели.

За куполом начиналась обычная Проксима: тёмно-зелёные массивы леса, пятна кроводрев с их раздутыми кронами, серые полосы рек, местами – выжженные участки старых фронтов, где до сих пор ничего толком не росло.

– Фронт уже ушёл на север, – сообщил пилот. – Над карьером сегодня будет только мелкий дождь. Молнии – ноль.

– Хоть в чём-то повезло, – пробормотал Ильяс.

Я смотрел в боковое окно.

За четыре года планета сильно изменилась.

Там, где раньше тянулись сплошные «живые леса» биосети, теперь местами зияли дыры – огромные поля вырубленных и выгоревших деревьев. На их месте поднимались новые массивы – коронодревы с золотистыми шапками листвы, иглакусы, похожие на гигантские ёлки, и низкие туманники, которые по утрам выпускали в воздух густой дымок.

Животные тоже меняли маршруты.

Вдалеке я заметил стадо граллов – медленных гигантов, похожих на тощих слонов с вытянутыми шеями. На их спинах дрожали биолюминесцентные полосы. Над ними кружили стеклоклювы, как всегда высматривая, что можно подсечь.

– Красиво, – сказала Майя.

– Красиво, – согласился я. – И всё это держится на наших башнях и нервных таблетках.

– Башни – надёжные, – вмешался пилот. – Вот таблетки – не уверен.

Я ухмыльнулся.

Через десять минут показался карьер.

Обваленный левый борт выглядел хуже, чем на записи.

Там, где вчера была более-менее ровная стенка, сейчас торчали рваные пласты породы. Кроводревы, потеряв опору, завалились во внутрь, некоторые свисали, почти касаясь дна. Внизу в грязной воде плавали обломки.

– Вы похожи на людей, которые действительно хотят туда спуститься, – заметил Зверь.

– Мы похожи на людей, которым за это платят, – поправил его Рубен. – И у которых начальник стоит рядом и смотрит.

– Посмотри на него – ты думаешь, ему платят? – фыркнул Ильяс.

– Мне платят, – сказал я. – Просто не деньгами.

– А чем? – заинтересовалась Майя.

– Возможностью носить нормальное оружие, а не планшет, – ответил я.

«Гагара» зависла над краем, опуская трос с платформой.

– Первый заход – «Муравьи», – напомнил я.

– Вас понял, – сказал пилот.

Платформа опустилась на край карьера. Мы выгрузили двух дронов: металлические «клопы» с шестью лапами, поворотными камерами и набором датчиков.

– Муравей-один, Муравей-два, – сказал я. – Включение.

На визорах шлемов вспыхнули дополнительные окна – вид с камер дронов.

– Муравей-один, спуск в зону А. Муравей-два – в зону Б, к месту предполагаемого нахождения объекта.

– Принято, – ответила LUMA.

Дроны двинулись вниз, цепляясь лапами за неровности породы.

Мы стояли на краю, смотрели через их глаза.

Камеры скользили вдоль обваленной стены, считывая структуру. В воздухе висели частицы пыли, вода на дне мерцала, отражая свет.

– Радиоактивность – в норме, – донёсся отчёт. – Химический состав воздуха – в пределах допустимого. Биологическая активность – фон.

– Фон – это что? – уточнил Ильяс.

– Споры, бактерии, – ответила Майя. – То, что везде.

– Муравей-два приближается к цели, – сообщил ИИ.

Камера второго дрона повернулась. И вот оно – то самое место.

Порода была провалена внутрь, корни кроводрев торчали, как поломанные пальцы. А между двумя слоями, в небольшой нише, действительно торчал кусок панциря.

Теперь он был видно отчётливо.

Не камень. Поверхность – гладкая, с полосами. Цвет – темно-серый, почти чёрный, с металлическим отливом. На некоторых участках – странные матовые пятна, словно что-то его проело или сожгло.

– Угу, – протянул Рубен. – Ну, вы как хотите, а я камни так в жизни не видел.

– Камни так не блестят, – согласилась Майя. – И полос у них нет.

Я кивнул.

– LUMA, – сказал я. – Скан по структуре. Плотность, состав, магнитные свойства.

– Выполняю, – ответил ИИ.

Дрон подполз ближе, развернул сенсоры.

– Плотность… – через пару секунд заговорила LUMA, и на наших визорах побежали цифры. – Выше, чем у базальта. Состав – сложный. Металлы: железо, титан, незначительные примеси хрома, редкоземельные. Органическая фракция – присутствует. Магнитная реакция – нестандартная. Материал частично экранирует внешнее поле.

– То есть это… – Рубен задумчиво чешанул затылок. – Это как броня, да?

– Как панцирь, – поправила Майя. – Очень жёсткий панцирь. С примесью органики. Слушай, мне это не нравится.

– Многим что-то не нравится, – сказал я. – Но оно от этого не исчезает.

– Биологическая активность? – вмешался Игорь. Он был на общем канале, присутствовал виртуально.

– На поверхности – ноль, – ответила LUMA. – Внутри… – пауза. – Внутри сигнала нет. Материал давно мёртв. Если это был организм – он погиб давно.

– «Если» – ключевое слово, – пробормотал Ильяс.

Я посмотрел вниз.

– LUMA, дай объёмную модель вокруг Муравья-два, – попросил я.

Перед глазами всплыло прозрачное 3D: слой породы, ниша, корни, панцирь.

– Так, – пробормотал я. – Мы можем аккуратно убрать породу вокруг? Без дополнительного обвала?

– Теоретически – можем, – вмешалась Эльза. – Если делать это извне, с креплением. Но сначала нам нужно понять, насколько он крепко там держится. Я бы всё-таки предпочла посмотреть своими глазами, а не через дрономозг.

– Наконец-то кто-то сказал, что хочет туда лично, – фыркнул Рубен.

Я вздохнул.

– Ладно, – сказал я. – Муравьи пока пусть ползают и снимают общее. Мы с вами спустимся на середину, на безопасную площадку. – Никакого лишнего рвения. Работаем медленно, аккуратно. Кто упадёт – будет сам писать объяснительную.

– Возможно, посмертную, – заметил Ильяс.

– Тем более, – сказал я.

Спускаться в броне – то ещё удовольствие.

Страховочные тросы тянутся от пояса к верхней лебёдке, экзокостюм подстраивается под каждый шаг, компенсируя вес. Но мозг всё равно помнит, что под тобой – двадцать пять метров воздуха и куча мокрых камней.

– Сова, у тебя лямка на левом колене ползёт, – донёсся голос Майи.

– Всё у меня на месте, – отозвался я, проверил крепление. – Следи лучше за своей.

– Я слежу за всеми, – буркнула она.

Ниже уже сидели «Муравьи», их маленькие корпуса поблёскивали. Рядом с ними – узкая площадка, где можно было поставить ноги, не рискуя сразу соскользнуть.

– Тяните чуть правее, – сказал я пилоту, который руководил лебёдкой. – Ещё… стоп.

Я коснулся камня, перенёс вес.

– Есть, – сообщил. – Надёжно.

Рядом спустились Рубен и Майя. Ильяс задержался чуть выше, страхуя.

– Вид такой, будто мы в чьём-то рту, – пробормотал Рубен, глядя на свисающие корни.

– Прекрати, – поморщился Ильяс.

– А что, похоже же, – упрямо повторил Рубен. – Смотри: сверху зубы, снизу – язык…

– Ещё слово – и я тебя сам сюда сброшу, – сказала Майя.

– Всё, всё, молчу.

Я сделал шаг вперёд, приблизился к нише.

В реальности панцирь выглядел ещё… неправильно.

Он был не просто гладким. По поверхности шли тонкие углубления, образуя узор. Не симметричный, но явно не хаотичный.

– LUMA, – сказал я. – Скан текстуры поверхности. Сравнение с базой харовских материалов.

Пауза была короткой.

– Совпадений с известными нам образцами структур хара не обнаружено, – ответил ИИ. – Узор скорее напоминает рёбра жёсткости.

– Хорошо, – сказал я.

Внутри где-то облегчённо вздохнуло. Я сам не заметил, как задерживал дыхание.

Я протянул руку, коснулся панциря пальцами в перчатке.

Ничего.

Холодный. Твёрдый. Слегка шероховатый.

– Тебе обязательно его трогать? – нервно спросил Ильяс сверху.

– Я на службе, а не в музее, – ответил я. – Контакт тактильный важен.

– Контакт у тебя важен, когда в баре, – проворчала Майя. – Когда мы на стене, важна страховка.

– Страховка тоже важна, – согласился я. – И она у нас есть.

Я аккуратно постучал по панцирю.

Звук был глухой, но с лёгким металлическим оттенком. Как будто бьёшь по толстой, но не полностью цельной бронеплите.

– Внутри – полость, – констатировала LUMA. – Ударная волна распространялась неравномерно.

– Может быть, там пусто, – сказал Рубен.

– Или не пусто, – добавил Ильяс.

– Спасибо вам всем за конструктив, – сказал я. – LUMA, по акустике можно оценить толщину?

– Приблизительно – десять–двенадцать сантиметров, – ответил ИИ. – Дальше – полость неизвестной формы.

– Так, – я отступил. – Первичный вывод: перед нами, скорее всего, фрагмент оболочки крупного биологического объекта, давно погибшего. Опасности в текущем состоянии не представляет. Но до полного вскрытия я этого не подпишу.

– То есть будем вскрывать, – мрачно резюмировала Майя.

– Не мы, – поправил я. – Учёные. Наша задача – вытащить его так, чтобы не обвалилась вся стена. И чтобы, если вдруг внутри что-то неожиданно активируется, мы были выше и с включённым оружием.

– Ну вот, началось, – вздохнул Ильяс. – Ты только что сам сказал, что внутри может быть пусто.

– Я сказал: «может быть», – напомнил я. – А знаешь, что я усвоил за войну, Ильяс? На Проксима b слово «может» работает только в одну сторону. Если что-то может случиться – оно обязательно случится. Поэтому мы исходим из худшего.

– И всё равно идёте туда, – сказал Рубен.

Я усмехнулся:

– Я люблю, когда сценарии перестают быть «возможными», потому что мы их уже проверили.

Подъём обратно прошёл без приключений. Если не считать того, что Ильяс чуть не сорвался, когда его трос зацепился за выступ, но экзокостюм сработал нормально, а Рубен успел его подстраховать.

На поверхности мы снова собрались у края.

Игорь уже стоял там, руки в карманах, смотрел вниз. Ветер трепал его волосы, небо над карьером было тяжёлым, но пока без грозы.

– Ну? – спросил он.

– Плохие новости: это действительно не камень, – сказал я. – Хорошие новости: он, похоже, мёртв. Давно.

– «Похоже» – опять это слово, – проворчал он.

– Ну не я же тут учёный, – развёл я руками. – По структуре – смесь металла и органики. Толстый панцирь, внутри полость. Откровенно говоря, больше всего похоже на… – я на секунду замялся. – На инкубационную капсулу.

Игорь чуть дёрнулся:

– На кокон?

– Не совсем, – вмешалась Эльза. – Скорее, на старую камеру, в которой держали что-то крупное. Типа нашего биоконтейнера, только сделанного руками… или чем там они делали.

– «Они» – это кто? – спросил Игорь. И сам же ответил: – Хары?

– Не обязательно, – сказала Эльза. – На этой планете были и другие виды, кроме них. Но если это их – у нас интересный артефакт. Если нет – у нас неизвестный артефакт. В любом случае, его надо изучить.

– А моя задача – сделать так, чтобы никто из дураков не полез туда с ломом, – добавил я. – Предлагаю: карьер блокируем, ставим контур безопасности, доступ – только по твоей и моей подписи.

– Согласен, – кивнул Игорь. – Я ещё фиксирую в отчёте отдельной строкой: «возможный техногенный объект прошлого цикла цивилизации».

– Ты всегда так аккуратно выражаешься в бумагах? – удивился Рубен.

– В бумагах – да, – ответил Игорь. – В голове – иначе.

– В голове у него, – вмешалась Эльза, – скорее всего, написано: «нашли хрен знает что, срочно поставить вокруг забор».

– Это хорошая формулировка для внутреннего чата, – согласился я.

Игорь устало улыбнулся.

– Ладно, – сказал он. – Тарасов, бери своих, ставьте периметр. Я с климатами посмотрю, как можно стабилизировать склон временными полями. Эльза – запрашивай у исследовательского отдела всё, что у них есть по подобным находкам.

– Если у нас будет ещё одна «подобная находка», я перееду в другой сектор, – пробормотал Ильяс.

– Поздно, – усмехнулся я. – Ты уже на первом ряду.

Периметр вокруг карьера ставили весь день.

Мы выкатили три модульных поста: по периметру – метровые столбы с сенсорами движения, тепла и химического состава воздуха. Между ними – невысокие, но крепкие сегменты забора из композита. Всё это – времянка, пока не решат, что делать с объектом, но по моему опыту времянка у нас живёт годами.

– У нас арт-объект получается, – заметил Рубен, когда последний сегмент встал на место. – Инсталляция «Дыра, в которую нельзя».

– Если кто-то захочет сюда водить экскурсии, – ответил я, – я лично закопаю этого человека в бетон.

Майя хмыкнула:

– Мы запишем это в твои служебные характеристики.

– Запишите, что я хоть где-то эффективен, – сказал я.

Когда всё было закончено, я отошёл в сторону, открыл визор.

Карьер лежал внизу, как рана. Левый борт был сползшим, обнажённым. Между корнями, в нише, едва видимый отсюда, скрывался панцирь – теперь уже под присмотром наших датчиков и дронов.

– Такое ощущение, что мы поставили забор вокруг могилы, – тихо сказала Майя, встав рядом.

– Возможно, так и есть, – признал я.

– Ты веришь, что там ещё что-то живое может быть? – спросила она.

– Я верю, что пока мы не убедились в обратном, нужно вести себя так, как будто может, – ответил я. Это статистика.

– Ненавижу твою статистику, – сказала она.

– Зато она тебя любит, – отозвался я.

В общем канал вошёл новый голос – приказной, сухой.

– Это Лис. Сектор внешних объектов, – представился человек. – Получили ваши материалы по карьеру «Запад-2». Объект предварительно классифицирован как «структура неизвестной природы». Подписываем смежный протокол. Через три дня к вам прибудет группа научного блока.

Я прищурился.

– Три дня? – уточнил.

– Да, – подтвердил Лис. – Пока они соберут оборудование и экспертов. До этого момента ваша задача – обеспечить сохранность объекта и не дать никому к нему приблизиться.

– С этим мы справимся, – сказал я. – У меня к вам будет один встречный вопрос. Объект – первый такой, что мы нашли? Или вы просто забыли нам рассказать о предыдущих?

На другом конце повисло короткое молчание.

– Формально – первый, – сказал Лис. – Неформально… В отчётах с других участков были упоминания об аномальных конструкциях с высокой плотностью и неизвестным составом. Но без явных признаков органики. Этот – уникальный.

– Замечательно, – пробормотал я. – Мы всегда рады быть уникальными, да, Майя?

– Да пошёл ты, – отозвалась она, но без злости.

Лис продолжил:

– Координатор Брусков будет получать всю информацию по объекту в режиме реального времени. Вы – в копии по безопасности. Остальные – по мере допуска. Это понятно?

– Понятно, – сказал я. – Можно ещё один вопрос?

– Попробуйте, – сухо ответил Лис.

– Если этот материал окажется технологическим – вы его заберёте? – спросил я. – Полностью?

Пауза теперь была длиннее.

– Если он представляет потенциальную ценность для корпорации, – наконец сказал Лис, – он будет взят под контроль. Это стандартный протокол.

– Под контроль кого? – уточнил я. – «НоваТерра» или колонии?

– Вы же понимаете, что эти структуры – части одного целого, – сказал Лис. Так говорили, когда не хотели отвечать прямо. – В любом случае, вам не о чем беспокоиться. Все решения будут приниматься с учётом интересов безопасности.

– Конечно, – сказал я.

Связь оборвалась.

Майя посмотрела на меня:

– И что ты об этом думаешь?

– Думаю, – сказал я, – что если этот панцирь окажется чем-то полезным, нам его оставят ровно настолько, насколько нам позволят его охранять. И всё, что будет строиться из него – будут строить в первую очередь те, у кого на эмблеме не «Центавра-1», а «НоваТерра».

– Ты начинаешь звучать как Антон, – заметила она.

Я хмыкнул:

– У Антона пока нет доступа к таким разговорам. И слава богу.

Вечером я пошёл не в отчётную, а в бар.

Да, официально у меня была куча бумажной работы: зафиксировать инцидент, оформить периметр, внести в систему новое «особо охраняемое место». Но я знаю, что бумага от меня не убежит. А вот настроение людей – легко.

Бар назывался «Тихая орбита». Название не соответствовало ни орбите, ни тишине.

Когда я вошёл, здешний шум накрыл меня как волна: голоса, смех, звон посуды, тихий фон музыки. На стенах – старые фотографии Земли, какие-то вырезки с новостей, пара выцветших плакатов с рекламой первых рейсов «Арки».

За стойкой скучал бармен, Серый – мужчина лет сорока пяти, с неизменным полотенцем на плече.

– О, Сова, – сказал он. – Ты живой. Я уже начал думать, что карьер тебя съел.

– Он пытался, – ответил я, протискиваясь к стойке. – Но у него плохой аппетит.

– Что будешь? – спросил Серый.

– То же, что всегда, – сказал я. – Что-нибудь, после чего мне не придётся отчитываться перед медиками.

– То есть воду, – уточнил он.

– Можно с пузырьками, – великодушно разрешил я.

Он фыркнул, налил мне газированную минералку.

– Слышал, вы сегодня нашли что-то интересное, – сказал он небрежно.

Я посмотрел на него.

– Серьёзно? – спросил.

– Ну, слухи ходят, – пожал плечами Серый. – Я, конечно, их не распространяю. Просто слушаю.

– Слухи – это прекрасно, – сказал я. – Они заменяют людям воображение.

– А воображение – опасно? – поднял бровь он.

– Воображение – полезно, когда сидишь дома и пишешь стихи, – ответил я. – А когда ты живёшь на планете, где любое «а что если…» может сойти с ума и сожрать тебе дом, воображение лучше контролировать.

– И для этого у нас есть ты, – кивнул Серый. – Смотрите-ка, какой у нас тут философ.

– Не философ, а практик, – поправил я.

Мимо прошёл Антон, в руках у него был стакан с чем-то мутным.

– О, Сова, – сказал он. – Я как раз тебя искал.

– Уже боюсь, – ответил я. – Что ты опять сделал?

– Ничего, – сказал он. – Просто… – он выглядел уставшим, под глазами были тёмные круги. – Просто хотел спросить. То, что мы сегодня увидели… – он замялся. – Это может быть… связано с хара?

Я прикрыл глаза на секунду.

– Ты всё равно спросил, да? – вздохнул я.

– Я знаю, вы не любите, когда их вспоминают, – быстро заговорил Антон. – Но… Ну вдруг… Они же тоже использовали всякие странные штуки. Биомеханику, панцири, вот это всё.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Слушай сюда, – спокойно сказал я. – Если бы я увидел там что-то, что хоть как-то напоминало их, я бы уже сидел не тут, а в бункере, и ты бы меня там не нашёл. Это – другое. Понял?

Он замер, внимательно вслушивая каждое слово.

– То есть… – осторожно сказал он. – Они здесь ни при чём?

– Они – мёртвые, – сказал я. – И ничего нового на этой планете уже не сделают. Всё, что всплывёт, будет либо их остатками, либо теми, кого они сделали. Но не они сами. Понятно?

– Понятно, – сказал Антон.

Он кивнул, сделал глоток мутной жижи и отошёл.

– Ты прям как врач, – отметил Серый. – «Не думайте о плохом, у вас всё в порядке».

– Врачи врут мягче, – ответил я. – Я честный циник.

– С этим сложно спорить, – сказал он.

Я допил воду, оставил стакан на стойке.

В голове щёлкнул внутренний канал.

– Сова, – раздался голос Игоря. – Ты ещё не спишь?

– Как видишь, нет, – ответил я. – Что у тебя?

– Ко мне только что пришёл запрос из головного по карьеру, – сказал он. – Х querem, чтобы мы к приезду научников подготовили предварительный отчёт с нашими оценками рисков. И конкретно – твоими.

– Конечно, – вздохнул я. – Им всегда нужны мои риски, а не мои желания.

– Ты же это любишь, – напомнил он.

Я усмехнулся.

– Я люблю, когда меня предупреждают за сутки, – сказал я. – А не когда я сижу в баре с водой.

– Так иди в кабинет, – сказал Игорь. – Я через двадцать минут буду там же. Обсудим.

– Знаешь, – сказал я Серому, отключая канал, – у меня иногда складывается ощущение, что я работаю не в службе безопасности, а в бюро постоянных приключений.

– Зато ни дня без сюрпризов, – пожал плечами бармен.

– Да, – признал я. – И, похоже, этот сюрприз – только начал разворачиваться.

Я вышел из бара.

Над куполом медленно ползли облака. Где-то далеко, за горизонтом, гремело – уже не над карьером, а там, где ещё оставались живые леса.

Под нашими ногами в подслое лежал панцирь.

Давний. Мёртвый, если верить сканам.

Я уже тогда чувствовал, что от этого обломка тянется очень длинная цепочка. В лаборатории его разберут по молекулам, учёные будут визжать от радости, корпорация – потирать руки.

А наша служба безопасности – стараться успеть за всеми, чтобы не пришлось потом снова ставить не временные, а настоящие могильные заборы.

Планета дала нам очередную загадку.

И мне, как ни странно, это нравилось.

Глава 6

Проснулся я не от будильника.

В виске коротко щёлкнуло, будто кто-то иглой ткнул под кожу, и перед глазами всплыл красный прямоугольник системного оповещения.

LUMA-09 [приоритет 2]:

Сектор N-17. Патруль "Кордон-2". Один боец не вышел на связь. Обнаружено тело. Нестандартные повреждения. Запрос личного присутствия координатора.

– Отличное утро, – пробормотал я, уставившись в потолок.

В куполе ещё было темно. Где-то далеко шуршали вентиляционные каналы, чуть вибрировал каркас купола – ночной поток ветра скреб по оболочке. Я чувствовал усталость в мышцах, ломоту в шее – вчерашняя сводка, три совещания, настройка климата над "Север-3". Хотелось просто ещё полчаса полежать и убедить себя, что мир подождёт.

LUMA не дала.

– Игорь, – мягкий голос у меня в голове, – запрос помечен как связанный с безопасностью колонии. Рекомендую ответить.

– Уже понял, – выдохнул я. – Патруль, говоришь… Что по деталям?

В интерфейсе всплыла карта, подсвечивая участок леса к северо-востоку от основного купола. Тонкая сетка координат, зелёное пятно молодых лесов поверх серо-бурого поля бывшей биосети. Метки маршрута патруля, точка исчезновения, точка обнаружения тела.

– Время последнего стабильно зафиксированного сигнала от бойца – 06:21.

– Обнаружение тела – 07:03.

– Локальный сторожевой дрон "Финист-3" передал видео, сейчас в буфере.

– Медицинскую оценку первичных повреждений дала полевой медик Марина Сурова, звено безопасности "Северный кордон".