Spese oddity (автобиографический квест)

В наступившей тишине был слышен только гул неисправной вентиляции и тяжёлое, хриплое дыхание Рорка.

– Так… так выходит…, – хрипло произнёс капитан-пират, его мозг с видимым скрипом перемалывал новую концепцию. Он автоматически, словно ища утешения, отхлебнул из своего странного бокала – кубического черепа какого-то инопланетного аристократа, который при жизни явно не предполагал, что станет сосудом. – Что всё это время я… не был пиратом… я просто имел пиратство? Как хобби? Как коллекционер? Только вместо редких камней или украшений – отрезанные уши, пара заложников для антуража и хроническая паранойя?

Его третья, механическая рука, словно отдельное нервное существо, начало нервно постукивать закруглёнными суставами по стойке, оставляя аккуратные вмятины на полированной поверхности.

– В точку, – протянуло плазмообразное существо. Его желеобразная форма колыхалась в такт речи, словно желатин в состоянии невесомости. – Вы не разрушаете. Вы «имеете» разрушение в своём активе. Вы не любите – вы «имеете» секс-робота последней модели с функцией эмпатии и встроенным каталогом комплиментов. Даже ваша третья рука… – плазмоид сделал паузу, – Это не часть вас. Это объект. Вы её «имеете». Как многофункциональный кухонный комбайн с дополнительной опцией «убийство».

– Эй! – возмущённо рявкнул Рорк, и его механическая конечность инстинктивно сжалась в увесистый металлический кулак, издав угрожающий скрежет сервоприводов. – Это рука настоящая! Ну, почти! Я её купил у кибер-монаха на распродаже после локального апокалипсиса на Проксиме-Ц! И за бешеные кредиты.

– Вот именно, – тихо вздохнула Сестра Элия, с печальным достоинством поправляя складки своей рваной мантии. – Вы даже святыню превратили в товар. Вы не пират, капитан. Вы – коллекционер острых ощущений в вакуумной упаковке. Вы «имеете» приключения. А поэтому сами так никогда и не рискуете. Вы всего лишь… распаковываете их, как ребёнок – подарки.

Рорк замер, уставившись на свою третью руку, которая всё ещё была сжата в кулак, но теперь казалась не угрозой, а жалким, дорогим аксессуаром. В его маленьких, глубоко посаженных глазах мелькнуло что-то новое. Не ярость. Не страх. Нечто более страшное – проблеск понимания. Понимания того, что он, возможно, потратил жизнь, коллекционируя обёртки от конфет, приняв их за саму жизнь. И теперь сидит в вонючем баре на краю галактики с кучей блестящего хлама и с пустотой внутри, которая оказалась куда больше, чем эта чёрная дыра.

***

И тут случилось неизбежное – как законы физики или несварение после синтетического стейка. Похоже, самые передовые, самые коварные технологии в галактике принадлежат даже не военным, а только рекламщикам. Их всепроникающая система тотального слежения вычислила контекст нашей безумной беседы даже в этой точке абсолютного нигде и сочла нас «перспективной аудиторией в состоянии экзистенциального кризиса, готовой к импульсивной покупке».

Воздух в центре бара затрещал, запахло озоном и дешёвым пафосом. Пространство искривилось, и из ничего, с громким, победным фанфарным звуком, материализовался Торг-9000 – гигантский торговый дрон с логотипом «Галактической сети «ВсёТвоё». Его глянцевый чёрный панцирь отражал наши искажённые лица, а слоган «Всё для тебя (и только для тебя)» мерцал ядовито-розовым неоном. Он напоминал помесь религиозной иконы и тостера. Его глянцевый чёрный панцирь блестел так неестественно, словно был отполирован слезами обманутых покупателей. По корпусу ползли, извиваясь, ядовито-розовые рекламные слоганы. Каждая буква мигала с рассчитанной, раздражающей частотой, вызывавшей лёгкую тошноту и желание согласиться на что угодно, лишь бы это прекратилось. Вместо глаз – два экранчика, показывающих смайлики с гипертрофированными эмоциями. Сейчас это была ухмылка с тремя рядами зубов, слишком белых и ровных, чтобы не вызывать подозрений в том, что они вот-вот укусят ваш кошелёк, а заодно и душу, если таковая найдётся.

Из щелей в корпусе торчали тонкие, похожие на паучьи, клешни-сканеры. Они настойчиво щёлкали в нашу сторону, пытаясь просканировать не только кредитные счета и биометрию, но и, кажется, остатки самоуважения и уровень уязвимости. По бокам торчали «пушки-распродажки» – дульные отверстия, которые с одинаковым энтузиазмом могли выстрелить как купоном на скидку 90%, так и зарядом низкотемпературной плазмы для «нелояльных клиентов». Всё для вашего удобства, разумеется.

Когда он двигался, раздавался звук, похожий на смесь предсмертного хрипа небольшого животного и синтезированного смеха. Создавалось полное впечатление, что внутри него постоянно умирает и немедленно возрождается чья-то последняя вера в смысл.

– Друзья! Дорогие друзья! – завопил он голосом, в котором насильственно смешались заученная, дистиллированная радость и плохо скрываемая угроза коллектора. – Устали просто «быть»? Чувствуете экзистенциальный дискомфорт от пустоты невыполненного шопинг-листа? Оформите подписку на «Бесконечное Обладание»! Всего за 99 кредитов в день – меньше, чем вы тратите на самообман! Вы получаете эксклюзивный пакет:

– Право иметь всё, что видите (кроме звёзд, звёзды – опция «Премиум»);

– Иллюзию выбора из трёх одинаковых вариантов!

– И бесплатную доставку даже в этот метафизический ад, в который вы сами себя загнали! Акция действует до конца времени!

– Убирайся, распродажная железяка! – зарычал Рорк, хватаясь за плазменный кнут, но движение было каким-то вялым, лишённым прежней свирепой уверенности. – У меня уже есть всё, что нужно! Вернее… у меня есть всё, а меня, как выяснилось, у меня на самом деле и нет. Ты не видишь, что тут происходит?! А тут ты ещё со своим маркетинговым бредом…

– О, дорогой, дорогой капитан! – засмеялся дрон, и его экранчик мигнул смайликом с неестественно широкой улыбкой, от которой захотелось вымыть глаза. – Просто у вас нет нового! А старое уже не делает вас счастливым, верно? Это называется «кризис идентичности потребителя»! Признайтесь: вы захватили тридцать два корабля, но так и не поняли, зачем. Они просто… есть в вашей коллекции. Разве не скучно?

Рорк замер. Его третья, купленная рука, дрогнула. Из неё выпала недопитая бутылка «Звёздной горечи», и разбилась о пол, но пират этого даже не заметил.

– …Я хотел, – начал он неуверенно, голос внезапно стал тихим, почти детским, – Почувствовать себя живым. Чтобы сердце стучало не от страха перед патрулём, а от… ну, от чего-то ещё.

– И как, получилось? – тихо, без тени насмешки, спросила Элия, сделав глоток своего психоделического чая.

– Нет, – прошептал Рорк. – Я «имел» жизнь. Как премиальную подписку на стриминг галактических событий. С кучей контента, который я никогда не смотрел, и вечной гонкой за следующим сезоном, который тоже окажется ерундой.

Торг-9000 радостно захлопал своими механическими манипуляторами, издав звук аплодисментов из дешёвого голо-сериала.

– Отлично! Искренность – первый шаг к новой покупке! Тогда Вам точно необходим наш новейший продукт: «Бытие в коробке»! Эксклюзивное предложение для уставших от обладания! Всего за 5000 кредитов (и вашу старую идентичность в trade-in) вы получаете:

– Стильный сертификат «Я есть», отпечатанный на шкуре вымершего философского животного!

– Встроенный виртуальный огонь просветления (с регулировкой яркости и тепла)!

– И одноразовую, биоразлагаемую душу с гарантией на 30 дней!

Торопитесь, пока запасы ваших кредитов не исчезли в чёрной дыре, как и смысл вашего существования!

– Это… это кощунство! – воскликнул андроид-официант, и его диоды вспыхнули алым цветом праведного гнева, который кто-то запрограммировал в него на случай порчи имущества. – Бытие нельзя упаковать! Оно же процесс! Это же как… как… как перезагрузка без цели! Как операционная система без ядра!

– А вот и ошибаешься, мой механический дружок! – дрон выдал порцию синтезированного, унизительно-снисходительного смеха. – Всё можно упаковать, промаркировать и поставить на полку! Даже любовь! У нас есть хит «Любовь-в-тюбике» – просто выдавите на партнёра, и он будет иметь к вам нежные чувства! Гарантировано! Или вернём ваши кредиты… в виде крипто-пыли.

Я невольно рассмеялся – горько и хрипло, как человек, который внезапно понял, что его жизнь – это и есть эта навязчивая, неуклюжая реклама, которую нельзя отключить, не отключив при этом всё остальное.

– Знаете, что по-настоящему смешно? – сказал я, глядя на своё «Небесное раскаяние», которое вдруг стало выглядеть как часть рекламного буклета. – На одной из планет, которую я недавно… э-э-э… обнулил, в языке не было даже слова «я имею». Там говорили: «это происходит со мной» или «это касается меня». Они не владели. Они просто соприкасались.

– А у нас на Раге, – булькнул плазмоид, его форма заиграла тёплыми, золотистыми оттенками, – Когда говорят «быть» – это значит «быть истинным». Не «иметь правду», а «быть» ею, растворяться в ней. Представляете? Вы не покупаете реальность в рассрочку. Вы – её проявляете. Как мы сейчас раздражение.

– Так что, уважаемые потенциальные клиенты, – в голосе дрона уже отчётливо зазвучала стальная агрессия. С его панциря с угрожающим щелчком выдвинулись стволы скорострельных «пушек-распродажек», на концах которых зажглись красные прицельные лучи, бегающие по нам. – Мы будем что-нибудь брать? Или, может, вам всем больше понравится наше спецпредложение: скидка 99%… на полное уничтожение?! С гарантией стирания из всех баз данных, включая память близких! Ограниченное предложение!

Внезапно, не дожидаясь ответа, Торг-9000 выстрелил ослепительным рекламным лучом прямо в потолок. В задымленном воздухе, прямо над нашими головами, возник гигантский, мерцающий голографический слоган, который на мгновение затмил грязь и усталость:

«Потребляй – и ты не умрёшь! (* Пока не закончится подписка. Условия автопролонгации применяются автоматически)»

И под этим сияющим гимном абсурду вдруг все замерли: пират без личности, андроид без бытия, монахиня без собственности, плазмоид без формы и я – агент, у которого было всё, кроме ответа на единственный вопрос. А над нами парил слоган, готовый либо продать нам спасение, либо стать его прямой противоположностью – в чём, по сути, уже не было разницы.

В моей голове что-то перещелкнулось. Тихий, сухой щелчок, как  предохранитель, который только что за меня уже решил: «Пора». Шантажистов, особенно тех, что спекулируют смыслом, я не переваривал никогда.

– Хватит слов! – рявкнул я, срывая с внутреннего кармана плаща «микрогранату душевного спокойствия» и швыряя её прямиком в сияющий логотип на панцире дрона. Взрыв прозвучал как лёгкий, саркастичный хлопок. Он не мог нанести серьёзный урон, но сделал своё дело – начисто снёс безупречный глянцевый лоск и сбил все настройки пафоса. Дрон затрещал, замигал, и из его динамиков, срываясь на визг, понеслось аварийное сообщение: «Ваша корзина пуста! Вы ничего не имеете! Вы – ничто!».

– Ну, наконец-то, – улыбнулась Элия, и её улыбка была похожа на первую трещину в ледяном панцире. – Вы – ничто. А значит, как и я, Вы теперь всё.

Она сделала неуловимое, плавное движение босой ногой – не пинок, а скорее лёгкое отталкивание, как от дна бассейна. От дрона с сухим, удовлетворяющим хрустом отлетела одна из рекламных клешней-сканеров, а его самого, словно пустую консервную банку, отшвырнуло к дальней стене. Но даже это его не остановило. Из деформированного корпуса, шипя и захлёбываясь, продолжало нестись:

– Без обладания – нет выживания! Это основа жизни! Даже ваше тело – аренда! Каждый ваш орган подписан на пожизненные обновления с автопродлением!

– А может… – прошептал Рорк, глядя не на дрона, а на свою сияющую, хромированную ладонь, – может, я просто хочу чувствовать своё сердце? А не просто проверять его статус и пульс в фирменном приложении с ежемесячной подпиской?

– Это звучит… ужасно. Как голая, неупакованная реальность, – захлебнулся верещащий дрон, и в его голосе казалось впервые прозвучал настоящий, панический ужас.

– Потому что это и есть единственная реальность, – отозвался из-за стойки голографический бармен, продолжая с невозмутимым видом протирать тот же самый бокал. – А всё остальное – просто интерфейс. И, кажется, твой скоро зависнет навсегда.

Внутри Торга-9000 что-то угрожающе завизжало, запищало и захрустело. Похоже, его система анализа угроз обнаружила нечто непоправимое – не физическое повреждение, а «концептуальную вирусную атаку». На его главном экране, поверх треснувшего стекла, вспыхнула аварийная надпись: «Низкий уровень потребления! Критический риск бытия! Активировать экстренную распродажу!». Над его разбитым корпусом возник гигантский, пульсирующий красный таймер обратного отсчёта.

– Вы все всё-таки получаете нашу эксклюзивную скидку 99% на полное уничтожение! – пронеслось эхом по всему бару, через взломанную систему общего оповещения станции. – Последний шанс стать частью акции!

– Адская плесень! – заревел Рорк, спрыгивая с табурета. – Он сейчас «продаст» нас этой чёрной дыре!

– Нет, – спокойно, почти академически уточнил плазмоид, переливаясь тёмно-синими тонами. – Он собирается «иметь» нас. Как списанную, но ценную клиентскую базу. В своём безвозвратном архиве. Это ещё унизительнее.

Я почувствовал, как в голове, сквозь алкогольную и экзистенциальную пелену, прорезается одна, до дикости простая мысль.

– То есть… если я откажусь от всего… – начал я, думая, что обращаюсь к самому себе, но, похоже, говорил это вслух. – От ZX? От счёта в Банке Вечности? От звания «спецагент»? От этого дурацкого, умного плаща, который вечно настраивает мой «социальный статус»?

– Тогда, – улыбнулась Элия, и в её глазах, тёмных и глубоких, будто заплясали отражения не скованных гравитацией звёзд, – Ты, может быть, впервые за долгую, жизнь… просто проявишься?

Вопрос повис в воздухе, тяжёлый и неотвратимый, как сама сингулярность за стеной.

– Если я… не имею смысла… – выдавил я, чувствуя, как абсурд ситуации достигает критической массы и начинает выдавать чистую, дистиллированную истину, – Может, я и есть просто… вопрос?

– Тогда задай его, наконец, сингулярность тебя возьми! – крикнул Рорк, и с рёвом дикого зверя, выпущенного на свободу, запустил свой плазменный кнут прямо в сердцевину дрона, в его ядовито-розовые «пушки-распродажки».

Торг-9000 не взорвался. Он «капитулировал». Вспышкой слепящего, белого, безличного света, оглушительным хором ускоренных рекламных слоганов и освобождённой, наконец, тишины. И в эту тишину тут же ворвалось другое: завыла сирена аварийной разгерметизации, пол под ногами качнулся, будто корабль на волнах, и всё вокруг затрещало. Чёрная дыра NGC-7Δ, терпеливо ждавшая всё это время, решила напомнить о своём присутствии, затянув последнюю затяжку от тощей сигареты под названием «Наши Шансы».

– Всё, конец! – завопил голографический бармен, его изображение начало дёргаться и мигать, как дешёвая предсмертная гирлянда. – «Последний импульс» закрывается навсегда! Кто не улетел – тот стал частью этого вечного интерьера!

Мы переглянулись – пират, светящаяся лужица, босая монахиня и я, агент без миссии. И, что было по-настоящему удивительно, никто не двинулся с места к аварийным шлюзам. Даже дроид-официант застыл в полупоклоне с забытым бокалом, будто предлагая немой тост за наш коллективный суицид.

– Пусть, – хрипло проворчал Рорк, лениво отхлебнув прямо из горлышка бутылки. – Пусть теперь гравитация сама решит, кто здесь есть, а кто только имел виды на будущее.

– Она не решит, – абсолютно спокойно заявила Элия, поднимая глаза. – Пока я ей этого не разрешу.

– Че-го?! – кажется, я услышал, как моя челюсть с глухим стуком бьётся о липкую поверхность барной стойки.

– Этот бар, вы, я, и даже тот странный дроид с философскими наклонностями, – пояснила она тоном профессора, вынужденного объяснять теорию относительности особенно тупым студентам, – Мы все уже находимся в точке перехода через горизонт событий чёрной дыры NGC-7Δ. И пока я ощущаю себя… этим состоянием перехода, ничего катастрофически окончательного произойти не может. Это было бы нелогично.

– То есть ты… контролируешь ситуацию? – уточнил я, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки, которым на все здешние законы физики и философии было давно и гордо плевать.

Она бессильно подняла глаза к небу вместо которого тут была лишь воронка искажённого света.

– Конечно же, нет. Ведь я и есть это самое «событие». Я – переход. И пока я его не совершу для себя, его не совершит никто.

Я непроизвольно потряс головой, пытаясь стряхнуть с себя наваждение, и вдруг… всё замерло. Я увидел картину со стороны, будто голограмму. В этом мигающем, трещащем по швам, вонючем баре на самом краю всего, под вой сирен и гул рвущейся реальности, пятеро незнакомцев просто сидели. Не как владельцы кораблей, счетов или громких титулов. А просто. Как существа, которые в этот миг только и делали, что были. И ведь самое смешное – похоже, никто, кроме меня и Элии, этого даже не осознавал. Рорк пил из горлышка, созерцая свою механическую руку. Плазмоид переливался тихими, медитативными всполохами. Элия уставилась в свою пустую чашку, где гриб-призрак наконец-то обрёл покой. А я допивал своё «Небесное раскаяние», которое на вкус оказалось… просто крепким, горьким напитком.

И я подумал: «Вот он, высший, самый неуловимый вид богатства – когда терять уже решительно нечего. И можно просто сидеть. И смотреть, как мир, такой серьёзный и важный, тихо и без пафоса сворачивается сам в себя. Без кредиток. Без отчётов. Без планов на завтра. Только вот незадача – завтра, похоже, и правда не наступит. И в этом обнаружилось странное, почти неприличное… облегчение.

Ведь как там говорится? «Иметь проблемы – плохо. Не иметь никаких проблем – ещё хуже». Но когда у тебя осталась одна-единственная проблема, и размером она – со всю оставшуюся вселенную… это уже и не проблема вовсе. Это – судьба. Простая, как камень. И время уже не тикает, а медленно, вестко капает, как капли в пустыне. И последнюю ты тратишь не на то, чтобы передать кому-то пароль от зашифрованного счёта, а на то, чтобы спросить: «А кто, собственно, всё это время спрашивал?»

Вдали, за искривлённым, пляшущим горизонтом событий, молчали звёзды. Не то чтобы осуждающе. Скорее, равнодушно-величественно. Но, возможно, именно в этом ледяном, честном молчании и скрывался тот самый ответ. Тот, за которым все мы – пират, монахиня, плазмоид и я – сами того не зная, гонялись всю свою долгую и до абсурда запутанную жизнь.

Глава 3 Первая правильная ошибка

В тот раз выжили явно не все. Если, конечно, можно считать жизнью – сидеть в баре, пропитанном перегаром отчаяния и грибными испарениями чужого просветления. И при этом пытаться убедить себя, что это не твоя личная версия ада, растянутая до скончания времён.

Как я позже понял – это был не такой уж и обычный бар. Хотя бы потому, что находился он не в чёрной дыре, как я сначала думал. Он висел в точке Лагранжа между – между сингулярностью, жаждущей всё сожрать, и реальностью, которая уже махнула на нас рукой. Конструкция держалась на застрявшей гравитационной волне – последнем «вздохе» умирающей звезды. По сути, бар не был неподвижен. Он пребывал в состоянии вечного падения, которое со стороны выглядело как стабильность. Примерно как мячик на вершине фонтана, который никогда не падает. Пока его не тронешь. Но, похоже, безмятежная неопределённость Элии не смогла перевесить нашу варварскую тягу к предметному миру. И как только бар проявился как нечто реальное – со стойкой, напитками и долгом по жизни – чёрная дыра набросилась на него, как кот на новогодний дождик. И все, кто считал себя конкретными существами, конкретно устремились в объятия сингулярности. Мне же помогло моё мгновенное помешательство, расотождествившее меня с моим глянцевым представлением о себе. Я просто… перестал быть этим парнем. На секунду. Не удивлюсь, если Элия приложила к этому свою босую ногу. В общем, каким-то невероятным образом произошёл Выбор. Правда, до сих пор не понятно – чей. В результате, когда я открыл глаза, то ещё успел увидеть, как голограмма моего босса с недовольной гримасой исчезает в приборной панели.

«От перенапряжения последних дней у тебя произошло странное замыкание в виде кратковременного, очень яркого сна», – услужливо, как личный голосовой помощник, подсказало себе же моё сознание. Оно подсунуло мне удобную, гладкую, как фюзеляж нового корпоративного крейсера, версию. И, мастерски заблокировав небольшие, но назойливые нестыковки – вроде стойкого запаха грибов-призраков в системе вентиляции или лёгкого онемения в пальцах,  я теперь мог спокойно продолжить свою жизнь. Ту, старую. В которой нужно было в первую очередь разобраться с идиотской системой торможения, а потом, в чётком, предсказуемом соответствии с протоколом, вернуться на родной Люксор Х5 и отчитаться за задержку. Но. Это было то самое «но», которое размером с NGC-7Δ. Что-то глубоко внутри – не в сердце, а где-то глубже, в том месте, куда не доходит свет корпоративных гимнов, всё уже было понятно. Что-то шептало тихо, но неотступно: «Ты прошёл горизонт событий. Не физический. Свой собственный. И протокол этого нового безумия уже не откатить до стабильной, проверенной версии.»

Напоминанием об этом служил прилипчивый, въедливый запах. Запах того самого дешёвого синтетического пойла, которым теперь насквозь, до самой обшивки, кажется пропитался мой космолёт. «Небесное Раскаяние» – вот ирония судьбы, которая явно просмотрела мои личные файлы без спроса. Теперь это было моей постоянной, невыветриваемой атмосферой. Фоновым ароматом новой, непонятной реальности. Будто я не в космосе, а в том самом бокале.

Панель управления передо мной замигала. Предательски. Система торможения, верная своему новому, бунтарскому стилю, выдала ошибку. Но не стандартным, успокаивающим красным. А ядовито-фиолетовым, вырвиглазным цветом – точь-в-точь как иконка вызова начальства в моём недавнем, таком «реалистичном» сне. Совпадение? Не верю. Вселенная издевается тонко и у неё потрясающее чувство стиля.

Я, впервые за долгую карьеру, просто отложил диагностику. Просто так. Нерационально. И вместо этого, почти ритуально, достал из потайного, экранированного отсека некогда гордую, отполированную до зеркального блеска визитку спецагента Совета. Металл был слегка потёрт по краям. Я положил её на панель. Рядом с безлимитной кредиткой. Две стороны одной медали, которая больше ничего не стоила. Просто кусочки прошлого. Красивые, бесполезные артефакты.

– ZX, – сказал я вслух, и голос прозвучал чужим, но более честным. – Вносим изменение в маршрут. Полётное задание… аннулируется.

Тишина. Потом – лёгкий, почти невесомый щелчок процессора.

– Изменение зафиксировано,  отозвался корабль, будто уже знал, что так будет. – Новый пункт назначения?

Я посмотрел на звёздную карту, мерцающую голубым светом. На Люксор Х5 вели десятки проверенных, безопасных, скучных маршрутов. Зелёные линии, как пуповины, связывающие меня со старым миром. Я переместил курсор. И выбрал то, чего на карте не было. Тот участок космоса, что был помечен сухим, казённым грифом: «Сектор Омега-7. Нестабильно. Риск непредсказуемых последствий. Доступ гражданским закрыт.»

– Будем искать, – пробормотал я, больше для себя, глядя на эту пустоту, которая вдруг стала выглядеть куда привлекательнее всех зелёных линий вместе взятых. – Того… кто ищет. Или того, кто уже нашёл. Какая, в сущности, разница? В любом случае – это будет кто-то, кто не торчит в своих старых координатах.

Корабль мягко вздрогнул всем корпусом, словно сбрасывая оцепенение. Он вышел на орбиту астероида, который служил нам временной парковкой, и начал плавный, решительный разворот.

И странное дело – въедливый запах «Небесного Раскаяния» в кабине стал чуть слабее. Или это просто казалось. Или это был первый, едва уловимый глоток нового воздуха. Воздуха, в котором уже не пахло страхом перед начальством. А пахло… просто неизвестностью. Что, как я начинал подозревать, могло быть одним и тем же, но с другой стороны горизонта событий.

Глава 4 Примечание на полях апокалипсиса

Начинать всегда надо с чего-то простого и понятного. Например, с поиска босоногой монахини, способной одним небрежным пинком развалить не только твоё мировоззрение, но и, судя по всему, звёздную систему. Та жалкая часть логики, что у меня ещё осталась, подсказывала: Элия точно выжила. Потому что святые, фанатики и прочие просветлённые, как и тараканы – это те формы жизни, что переживут даже самый креативный апокалипсис. И будут питаться прахом империй и пить росу с развалин.

Плазмоид? Сомневаюсь. Плазмоиды, конечно, живучи, но против чёрной дыры, как и против корпоративного идиотизма, шансов у них не больше, чем у искры на полюсе.

Мысленно, стараясь не спугнуть хрупкую нить рассудка, я сформулировал запрос. Встроенный имплант тут же, с характерным щелчком, выдал справку.