Ратко. Боги славян

Валерий Мосин

Ратко. Боги славян

Глава 1. Аркона в опасности

Сказание это, которое я вам поведаю, – о временах далеких. О тех временах, когда боги славянские еще жили как равные среди людей. Когда боги славянские служили людям, а не люди – богам. Когда стояли еще на границах Гардарики пять Великих городов и старейшими в этих городах были пять богов мудрых.

На Буяне-острове в Золотом Городе – имя которому Аркона – правил Святовит – бог войны, бог победы. В Городе Красном – там, где начинаются Земли Враждующие, – стоял со своими воинами бог солнца Хорс, сын Святовитов. Дальше на юг, где Река Полуденного Солнца поворачивает на восток стоит Белый город. Правил в городе этом Перун-громовержец, старейший среди сыновей Святовитовых. Далее на восток у Дикого поля есть Черный Город – город Сварога, бога-кузнеца, повелителя огня, брата Перунова. И еще есть город на великой Реке-матушке – Реке Восходящего Солнца – Город Синий, город Велеса. Бога скота, бога земли, молодшего среди сыновей Святовитовых.

Сказание, которое я поведаю вам, услышал я от деда своего, а тот от своего деда, друга и соратника самого Баяна – скальда-кудесника.

Баян же пришел еще молодым в Гардарику. Пришел с варягами со своей родины. Был он не то торговцем, не то воином. А брат деда моего говорил, что и вовсе – конунгом, служившим под началом самого бога варяжского Тунара, бога-громовержца, побратима Перунова. Так ли это, или не так, не узнать теперь. Да, и это ли важно?! Важно то, с чего начинается это сказание, каковы были дела великие и дела малые героев его. И чем сказание это заканчивается, если есть конец у него.

Ратко с другом своим Киршей мчались сначала по дороге из города, затем вдоль озера под могучими дубами, что зеленой стеной возвышались над водой. Затем, спугнув вечернюю птицу из сиреневого куста, они уже вбежали в березовую рощу и еще прибавили ходу. Через некоторое время повеяло запахом костра: вплетающейся в дым терпкостью непросушенных березовых поленьев, дурманом сгорающих полевых трав, бодрящей мягкостью сосновой хвои. Вот уже и свет от огня стал виден среди деревьев.

Когда Ратко и Кирша выбежали на большую поляну, то увидели, что на поваленных вокруг костра толстых сухих бревнах сидят парни и девчата разного возраста. Вряд ли под вечер их родители отпустили. Верно, все сбежали, узнав, что кудесник Баян снова пришел в Багряный Яр, их родной город. И всякий раз, когда седой кудесник появлялся в этих краях, он несколько дней ночевал в шалаше у поляны в березовой роще. И всякий раз поздним вечером у костра он рассказывал былины, сказания, легенды разных времен и народов.

Ратко сразу узнал Баяна. Он сидел напротив, всякий раз лицом к тропе, чтобы видеть, кто приходит к нему послушать его волшебную речь, которая подобно музыке льется над затихшим лесом, который тоже будто слушает старого скальда. Когда Баян торжественным голосом вещает о подвигах богатырей, звоном мечей добывавших себе славу, а простому люду – покой, то и листва будто громче шумит созвучно былинам. Или же о красавице, которую спас прекрасный смелый витязь из рук злодейских ведет рассказ Баян. Тогда и трава сама будто шепчет нежные слова любовные. Сейчас голос скальда-кудесника звучал торжественно. Все затихли и превратились в слух.

– И когда злые силы превозмогут стойкость храбрых варягов, то обрушат они всю свою ярость и злость на Гардарику – страну городов славянских, – громко вещает Баян. – И захотят ледяные великаны первым покорить Золотой Город Аркону на славном острове Буяне, что в Море Отцов. Город этот испокон веков стоит на западных рубежах славянских и защищает морские воды от разбойников данов, от жестоких и алчных князей из Земель Враждующих Городов, от сил темных и свирепых. Во главе славного воинства арконского стоит бог-победитель Святовит, своим огненным мечом разящий всякого недоброго гостя. Роста он великого, на аршин выше самого могучего ратника. Широк в плечах как двое воинов варяжских, а меч его и втроем не поднять. Выковали тот меч мастера кузнечных дел из Великого Северного Леса. И в тот час, когда завершили они работу свою, средь ясного небо раздались раскаты громовые и молния ударила в тот меч. Стал он тяжел, как гора, а в навершии его драгоценный камень так и воссиял огнем ярким. И с той поры, чем больше зла окрест Гардарики собирается, тем ярче камень горит.

Ратко медленно подходил к костру, пока кудесник вел рассказ. Еле заметно юноша дотронулся руками до плеча сидящего к нему спиной паренька, тот обернулся и подвинулся в сторону, чтобы дать место Ратко.

– А золотым тот город зовут неспроста, – продолжает рассказ седой кудесник, – на Буяне есть озеро, на том озере островок небольшой, а в недрах его под землей и глиной золотой песок. На том островке растут дубы и от того песка, в котором корнями своими они стоят, желуди на дубах этих переливаются на солнце позолотою.

– И что с желудями-то этими делают? Продают небось? – нетерпеливо произнес сосед Ратко. За это Ратко ударил сидящего рядом с ним на бревне паренька локтем в бок. А Баян продолжал:

– В городе Арконе у Святовита есть сад, в котором живут белки. Белок этих всего семь. С виду те зверушки простые, размеру только чуть меньше здешних. Но живут те белки не в клетках, а свободно. Желуди те с позолотою волхвы собирают и белкам приносят. Они орешек вынимают, а скорлупки-то не едят. А те скорлупки затем в печи кидают и переплавляют в золото. И золото это ярче и крепче обычного, из того золота кольчуга, наручи и латы Святовитовитовы изготовлены, да всех дружинников его. И крыши всех домов городских тем золотом покрываются. Но волшебство белок не в том, что они орешки из скорлупок позолоченных вынимают, а в том, что раз в году, в самый долгий день середины лета они уходят в лес на высоком берегу острова Буяна и собирают там особые каменья. С виду каменья будто бы обычные, в листьях засохших, в земле да в глине. – Баян замолчал, поворочал длинной палкой поленья в костре. От этого искры поднялись столбом и погасли в темном небе. А сказитель продолжил: – Белки каменья от лишнего освобождают. Долго и упорно зубами скребут, да лапками чистят. И становятся эти самоцветы такими, коих нигде в целом свете не сыщешь. Сияют всеми цветами, грани ровные, как точеные. Камни эти, коих ровно семь, как и белок, зверушки приносят к большому дубу в саду Святовитовом и в дупло кладут. Когда на следующее утро солнце встает и светят первые лучи прямо-таки на самоцветы, то из дупла свет солнечный отражается и ярче самого солнца пылает. Но если солнца утром из-за облаков не видно, то и каменья угасают и превращаются в глину.

– А что потом с этими каменьями делают, на которые солнце светит? – уже сам Ратко не сдержался и нетерпеливо спросил Баяна.

– Самоцветам таким есть очень важное применение. Они служат силам добра: самому Святовиту и его волхвам. Из корней старых засохших дубов с острова Буяна делают посохи – не то, чтобы большие, но тебе, Ратко, повыше груди будут.

Щеки юноши зарделись от румянца, это даже в сумерках было видно. Он был и горд, что Баян помнит его, выделяет среди прочих, и смущен замечанием, что Ратко не богатырского сложения. Хотя ростом Ратко был выше своих сверстников.

– Так вот у тех посохов в навершии разветвления от многих корней. Волхвы все посохи старательно чистят, маслом пропитывают и натирают до блеска. А затем в каждое такое место между корешками нужно подобрать волшебный самоцвет. И к каждому посоху подходит только один самоцвет.

– А если к посоху не найдется самоцвет? – войдя во вкус беседы спросил Ратко.

– Не было еще такого. Семь самоцветов белки соберут, столько же и корней ровных старые дубы волхвам дадут. Но в чем же назначение тех посохов, хотите вы знать, наверное? А в том, что такой посох способен разрушить любые чары и без меча обратить злую силу в прах, если находится в руках человека, умеющего силой камня управлять.

Затих кудесник. Молчали парни, молчали девчата. Горящие взгляды были направлены в огонь. Каждый представлял сейчас высокий остров в бушующем море, город с золотыми крышами, волшебных белок, могучего Святовита и его воинов, закованных в золотые доспехи, яркий свет камней в посохах старых волхвов. Юные слушатели Баяна и дома в постели, уже засыпая будут представлять всё это, и будет девушке сниться ладья с алым парусом и красивый витязь, сходящий к ней. А юноше звон мечей о золотые доспехи и жар битвы за правду и добро. И непременно добро победит.

Ратко стоял на берегу широкой реки. Русло поворачивало и на противоположном берегу в излучине виден был большой город. На пристанях стояло много ладей и варяжских дракаров: торговых и боевых. На берегу была суета, наверное, шел активный торг. Люди сновали в город и обратно, что-то сносили в ладьи, что-то вынимали на берег. Вдруг одна из ладей запылала, а чуть поодаль от нее Ратко заметил торчащий из воды столб с парусиной. Приглядевшись, он понял, что это был не просто столб, а мачта и парус, а рядом торчал нос с резным драконом. Значит это затонул дракар – варяжское судно. Вот загорелась еще ладья и через несколько мгновений уже весь берег был объят пламенем. Люди выбегали из города, навстречу им бежали от пристани, они все перемешались и побежали в сторону. Их догоняли воины на лошадях. Но Ратко и в этом ошибся. К своему ужасу, он понял, что они не были на лошадях, они просто были огромного роста и длинными шагами быстро догоняли спасающихся.

Великаны настигли людей и начали их валить, топтать, разбрасывать по сторонам, но тут сверкнуло что-то яркое из подплывающей к пристани ладьи, и великаны пропали. Сердце у Ратко готово было выпрыгнуть из груди, а сам он хотел бросится прочь, чтобы не видеть ужаса погибающих людей и горящего города, но тут позади он услышал конское ржание. Юноша обернулся и увидел огромного коня и сидящего на нем темного всадника. Ратко не видел его глаз под накинутой на голову сермягой, окутавшей как плащом все тело ужасного великана, но почувствовал, что тот смотрит на него. Ужас сковал его движения и в этот момент… Ратко проснулся. Постель была мокрая от ледяного пота. Он, прерывисто и громко дышал, хватал ртом воздух. «Сон, как хорошо, что это всего лишь сон»: – подумал Ратко и рухнул на кровать.

Наутро он не пошел помогать деду и матушке, как они условились с вечера, когда дед говорил, что нужно будет свезти плетеные корзины да туески на торг, да закупиться солью и зерном. Ото сна ему было не по себе и до утра Ратко уже не спал. Как только прокричали первые петухи, он отправился к Баяну в березовую рощу.

Ратко вышел на поляну, где еще дымились поленья от костра. Он громко позвал кудесника, предупреждая, что это он, а не какой-нибудь разбойник, хотя в здешних краях их и нет. Но в ответ ничего не услышал. Ратко пересек поляну и вплотную подошел к шалашу, но никаких признаков Баяна не было, он заглянул в палатку – там тоже никого. Юноша сильно огорчился, хотел уже уходить, но в углу на соломе аккуратно свернутые в сукно и перевязанные бечевкой лежали вещи. Ратко подполз к ним вплотную, повернул, одернул суконку, но развязывать не стал. И так было понятно, что это вещи Баяна.

Он выполз назад из тесного шалаша, выпрямился и вздрогнул. За шалашом глядя на него в упор стоял Баян. Окладистая седая борода, волосы, аккуратно перевязанные тесьмой вокруг головы, нос с горбинкой, прямые брови, ясные голубые глаза – все это придавало старцу вид не бродячего кудесника, а старосты не самого малого поселения, или даже воеводы целого города.

Баян молчал, испытующе глядя на Ратко. Тот тоже молчал. Они как будто оба почувствовали, что произошло что-то, отчего юноша не знает, что сказать, а кудесник ждет и проверяет, так ли это. Увидел ли Ратко в шалаше то, что не должен видеть?!

Да, Ратко увидел в шалаше то, что не должен видеть. И уже не помнил, что именно он намеревался спросить у Баяна, когда бежал сюда. Увидел гладкую рукоять, которая, вынутая из суконного свертка оказалась посохом, на конце которого как пальцы вздетой к небу руки торчали такие же начищенные коренья. И между ними неписанной красоты прочно вставленный драгоценный камень.

– Наверное, много пудов соли на торгу можно получить за такой красивый посох? Или большой отрез хорошей персидской ткани? А может даже хорошего коня? Нет, табун коней и целый город слуг в придачу. Правда ведь, Баян, бродячий кудесник? – неожиданно дерзко сказал Ратко.

– За любую вещь можно получить ровно то, что она для тебя значит. Запомни, молодой сын кузнеца. Или сын богатыря?! Или воеводы?! – спокойно ответил Баян.

Ратко опустил глаза и щеки его запылали румянцем. Баян был бродячий сказитель, возможно, кудесник. Но он был седой и мудрый, и негоже юноше так говорить со старцем. Ратко шел сюда поделиться переживаниями, возможно, получить ответы. А вместо этого получил еще вопросы.

– Почему ты не спрашиваешь, что может значить твой сон? – Баян задал вопрос спокойно, а у Ратко сильно забилось сердце и губы разомкнулись от удивления.

– Откуда ты знаешь, что я за этим сюда шел? – вопросом на вопрос ответил Ратко.

– Потому что такой посох может быть только у волхва, вещего воина из чертога Святовита.

Сын кузнеца как стоял, так и осел. Благо, позади было бревно.

– Так ты не украл этот посох, он твой?! – почти шепотом произнес Ратко. Настолько тихо, что Баян только по губам и мог понять, о чем тот спрашивает.

– Этот посох нельзя украсть. Он являет свою силу только на острове Буяне или в руках того, кто подобрал к древку самоцвет. Если я отдалюсь от него хотя бы на полверсты, он начнет угасать, а к вечеру превратится в глину и рассыпится.

Старец обошел шалаш и сел на бревно рядом с Ратко, но спиной к шалашу. Они так и просидели несколько долгих минут, глядя в противоположные стороны: Ратко в темноту шалаша, а Баян в огонь вновь разгорающегося костра.

Наконец юноша прервал молчание.

– Так что же значит мой сон? Он вещий, это сбудется?

– Ты узнал место из своего сна, что это за город у большой реки?

– Я не узнал. А ты можешь сказать? – с надеждой заглядывая через плечо в лицо кудеснику спросил Ратко.

– Я не могу узнать, потому что не ведаю, что именно тебе приснилось, я лишь вижу общую картину. Город, вода, огонь, ледяные великаны.

– Но сон – он вещий, это сбудется? Я никогда прежде не видел этого города.

– Не знаю, Ратко. Всякий сон – это либо то, что будет, либо то, что уже было, но ты об этом позабыл.

– Там был страшный человек надо мной, темный великан. Кто он?

– Он не темный, а совсем наоборот. Это Мраковласт – изгнанный Святовитом полубог – сын дочери Святовита Мокоши и воеводы Белого Города, славного витязя Велимысла. Звали юношу не Мраковласт, это имя ему дали позже люди. Мокошь назвала его Велимир, созвучно имени отца. Святовит пригласил подросшего молодого витязя к себе в Аркону, быть воеводой в его дружине, потому что прежний воевода погиб в походе в Диком лесу. Велимир не хотел быть воеводой, а хотел быть богом, повелителем одного из великих городов. Но божественной силой наделялся только рожденный от бога-отца, а не от богини-матери. Святовит же относился к юноше как к сыну и оказал ему большую честь, сделав воеводой Арконы.

Баян встал, взял несколько березовых веток и охапку сухой травы, что-то пошептал, наклонившись к своей ноше и бросил в костер. Огонь разгорелся сильнее, чудесный сладковатый запах дыма разнесся по поляне. Баян сел теперь напротив своего молодого гостя, по ту сторону костра. Сквозь дым и языки пламени Ратко видел сдвинутые в напряжении брови и устремленный в огонь взгляд кудесника.

– Велимир как-то ночью, накануне самого длинного дня в году, когда белки приносят к большому дубу самоцветы, притаился в ожидании драгоценных камней. Он дождался, когда белки принесут самоцветы в дупло, затем схватил белок, запер в ларец и бросил с высокого берега в Море Отцов. Он пронзил ножом грудь каждого из волхвов, дожидавшихся рассвета. Велимир-Мраковласт заранее приготовил огромный корень старого дуба, в навершие которого поместятся все семь камней. Он усердно до рассвета подбирал самоцветы, составлял их друг с другом, пока наконец не уместил их все в эту ужасную десницу кривого корня. Мраковласт встал на берегу и стал дожидаться первых лучей солнца. Когда солнце взошло, то ярко загорелись самоцветы, вспышка эта была видна в самых дальних городах Гардарики. Осознав, какой силой он теперь обладает, Горевласт сел в ладью и уплыл через воды данов, вокруг земель варяжских далеко на север к Дышащему Морю. И больше его не видели. Лишь слышали, что он, пользуясь силой самоцветов стал создавать бесчисленное войско ледяных великанов, чтобы поработить жителей Гардарики и уничтожить богов – своих сородичей. С тех пор прошло долгих семь лет. Долгих семь лет не появляются на славянской земле волхвы.

Баян встал и пошел к себе в шалаш, стал вынимать оттуда вещи, достал посох, завернул его в сукно и потуже перевязал тесьмой. Привел коня, который пасся саженях в десяти позади шалаша и начал прилаживать вещи к седлу.

– И теперь Святовит созывает волхвов, что разошлись по всей земле славянской, назад в Аркону, на остров Буян. Засиял как звезда на небе камень драгоценный на мече Святовитовом. И потому в любой момент Мраковласт может обрушить всю свою темную силу на Гардарику. И первой примет удар Аркона. Так гласит предание, что написано в Даркниге – писании, в котором волхвы могут прочесть пророчества. Но пророчества эти появляются на пустых страницах Даркниги сами собою, по мере необходимости. И пока там проявилось только одно: когда с севера, через Врата Варяжские – узкий проход через Великие Озера между Морем Отцов и Великим Северным Лесом – начнут приходить в Гардарику варяги со своими семьями, спасаясь от злых сил, то вслед за ними придут ледяные великаны со своим могущественным властелином. Пока иных пророчеств волхвы не видят в Даркниге.

Ратко молчал. Он думал обо всем, что услышал вчера и сегодня, о том, что видел во сне. Его юношеское сердце было полно горделивой ярости, возмущения, обиды на предателя Мраковласта. Баян стоял к нему спиной, проверял упряжь своего коня.

– Ты едешь в Аркону? Возьми меня с собой? – подходя ближе к Баяну проговорил Ратко.

Кудесник замер. Казалось, он напряженно думает или подбирает нужные слова. Но когда к тебе обращаются со словами, идущими от сердца, отвечать нужно тоже сердцем – эту жизненную истину Баян знал.

– Смелый Ратко, – не поворачиваясь начал седой волхв, – я держу путь в края далекие, где ты никогда не был. Опасностей множество будет на самом этом пути, не говоря уже о том, что ждет меня и всех жителей Арконы на острове Буяне. Тебе, если и удастся добраться со мной сквозь все эти трудности и лишения через всю Гардарику на славянский остров в Море Отцов, – Баян обернулся и осекся на полуслове. Ратко уже не было.

Юноша шел домой, прочь от скальда-кудесника. Сначала медленно, затем быстрее. И вот вовсе перешел на бег. Ему было до боли в груди обидно. Ведь Баян прав. Кто он такой?! Простой сын кузнеца из Багряного Яра, что на краю Гардарики. Только научился из лука метко стрелять, да меч ратный пару раз в руки брал. Тот тяжел показался не слыханно! И что он может, чем поможет волхву в пути?! Только обузой будет. Его и манит туда легенда Баянова да сон сегодняшний…

Ратко резко остановился. Сон, почему он видел этот сон?! Ведь вчера Баян не рассказывал про ледяных великанов и Мраковласта. А ему явился во сне до того невиданный им город, горящие ладьи и дракары. И было всё это настолько реально, что он бы руку на отсечение отдал в споре, что бывал уже в этом городе.

Ратко повернул назад и помчался к Баяну. Но оказавшись на поляне он увидел лишь дымящиеся, засыпанные землей угли да примятую траву вокруг костра и бревен. Ратко хотел было побежать вслед Баяну, но не знал, куда направился скальд-кудесник.

– Должно быть, в сторону Большого варяжского тракта, – вслух проговорил юноша и помчался через лес.

Он бежал долго. Через лес, потом степью, потом вдоль реки и снова через лес. Выбежав на холм, он увидел внизу протоптанную и заезженную широкую дорогу. Она в обе стороны просматривалась на пару верст. Но на ней никого не было. Ратко остоялся, тяжело дыша. Ему было горестно на душе, что он больше никогда не увидит Баяна, никогда не окажется в Арконе, никто не возьмет его, безусого юнца в дальний путь. Ратко, едва сдерживая слезы, повернул к дому.

К обеду Ратко вернулся домой. Мама укоризненно посмотрела на сына, но сказала без упрека, будто почуяв сыновнюю печаль:

– Садись, пирожков поешь, только из печи. А потом иди деду помогай, он плетень за домом поправляет.

Ратко не хотелось есть. Он посидел, отпил из глиняной кружки немного молока, пошел из дому на огород. Туда, где дед Гордя чинил забор.

Мать Малуша, дед да младшая сестра Беляна были всеми родственниками Ратко в Багряном Яру. О прошлом матери и всей семьи говорили Ратко совсем не много. Знал он, что не всегда они жили в Яру, пришли сюда издалека. Откуда именно – не ведал он, а мать и дед молчали. Должно быть, нелегко им было вспоминать, раз молчат.

Отца Ратко не помнил. Мать говорила, что тот был хорошим кузнецом, время от времени охотником ходил в ополчении на врагов, когда нужда такая была. В одном таком походе отец и сгинул.

– Что, Ратша, не весел? Что головушку повесил? – присказкой приветствовал внука дед Гордей, отец матери.

– Да, ничего, деда. С ребятками в лесу озорничали, притомился.

– Уж шестнадцатый годок тебе, а ты всё озорничаешь. Вставай вон туда, жердь держи. Сейчас мы её на это место приладим, – дед потянул головой туда, где Ратко должен был встать и получилось, что своей сужающейся книзу бородой указал точное направление.

Опечаленный внук встал куда нужно, дед перехватил жердь полосками из липового лыка, но искоса поглядывал на Ратко.

– Сдается мне, Ратша, не только от озорства ты опечалился? Говори, как есть. Мамке не говори, а мне скажи.

Ратко молчал, опустив голову. Затем еле слышно спросил:

– Деда, а тебе в молодости хотелось побывать в разных городах, увидеть другие земли, других людей? Совершить подвиг, врага одолеть?

Дед Гордей улыбнулся.

– Эх, Ратша, какой же молодец о таком не мечтает. Бывал я, хаживал и в торговых отрядах, и в военных дружинах. В землях невиданной красоты и скудных до боли бывал я. И скажу тебе, что одоление ворога не всегда радость приносит. Ежели приходишь в чужой дом, даже вражеский, то после одоления видишь там горе и слезы по убитому ворогу своему, чьему-то отцу, мужу и сыну. Иное дело, когда враг сам на твою землю приходит. Не зря отцы да деды нам завещали старинную славянскую мудрость, которую и нам надлежит для потомков сохранить: кто с мечом к нам пожалует, от меча смерть свою и примет. Но и в этом случае радости мало. Ратное дело необходимость, а не увеселение.

Ратко слушал старого Гордея внимательно. Дедушка мало рассказывал про свою молодость да юность. Более всё о делах ежедневных разговоры ведутся в доме. А тут видно было, дедовские воспоминания оживали в его постаревшем сердце.

– Однажды, когда я был немногим старше тебя, пришел в наш городок Тихий Ручей воевода от бога Перуна, из самого Бела-города. Пришел с несколькими дружинниками. Каждый в дорогом облачении воинском. По два панциря из чистого серебра. Поверх нижнего белый бархат, верхний панцирь золотым узорочьем украшен. Наручи и шелома так же серебряные. А у воеводы шелом и словом не описать, весь в каменьях драгоценных. Плащ у каждого белее снега, вышитый золотом. Мы такой красоты, таких гостей отродясь не видели. Пришли они к нам набирать охочих людей в ополчение, в города пограничные, что поодаль от Белого Города. Узнали дозорные, что из Земель Враждующих Городов идет войско превеликое к границам Гардарики.

Дед Гордя присел на бревно. Ратко, слушавший внимательно дедушкин сказ, присел рядом. Престарелый рассказчик продолжал:

– Я вызвался среди прочих. Меня не брали вначале, молод был и не опытен в ратных делах. Но потом воевода сжалился, видя мою печаль. Вызвалось с нашего местечка четырнадцать охотников. Каждому воевода на торгу купил по коню. А еще меч, щит и прочую воинскую справу. На рассвете вышли мы в сторону пограничной заставы, где ожидалось появление ворога. Когда к вечеру второго дня увидел я с холма лагерь нашего ополчения, то едва в седле удержался от восторга. Костры, шатры, табуны коней, обозы из одной в другую сторону сколько глаз хватало. Но вместе с тем и страх обуял меня – это какой же силы врага ожидаем, что помимо Перуновой дружины столь войска собрали.

Ратко уже стоя слушал деда, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения, в ожидании подробностей боя.

– Деда, а Перуна? Перуна ты видел?! – почти выкрикнул Ратко.

– Кому говорю – не верят. Но ты, вижу, поверишь, – дед хитро улыбнулся, – видал я Перуна-громовержца. Величавый воин, на аршин над всеми возвышается. Косая сажень в плечах. Он в полверсты от нас проезжал перед самой битвой на высоком жеребце белоснежном, потом спешился и взошел на возвышенность и стал всматриваться вдаль. Но я и с такого расстояния увидел, как от Перуна исходит будто сияние. Не только от облачения, но и от всего него, будто изнутри. И уверовали мы в победу, раз сам бог грома и молнии во плоти с нами встал на врага.