Отблески витражей

Видимо, у него были серьезные проблемы с общением в классе, раз он с такой лёгкостью начал со мной разговаривать. Удивительно, как легко он нашёл во мне слушателя.

Мы не спеша шли в сторону кабинета, иногда уворачиваясь от пробегающей мимо малышни. Таким образом я узнал, что Кротов учится с ними четвёртый год, и за ним закрепилась не очень хорошая репутация. Но в чём именно, Глеб так и не смог объяснить, мол, просто не надо с ним связываться. Симонова настолько хочет быть лучше всех, что постоянно конфликтует со всеми, кто начинает преуспевать в предметах лучше неё. Моя знакомая Лисова в целом нормальная, но особо ни с кем-то плотно не общается.

Вот последняя информация показалась мне очень странной. Как человек, который учится длительное время в классе и не особо общается, вдруг в первый же день заговорила со мной. Или Глеб что-то то придумывает, или же я действительно неотразим. Мне стало смешно от этой мысли, и я невольно заулыбался.

– Ты чего? – остановил свою болтовню мой спутник.

– Да нет, это я так, – уклончиво ответил я.

– А Лисова вообще с кем общается?

– Да я же говорю, ни с кем особо. Точнее, она как бы со всеми и ни с кем одновременно. В школе-то она постоянно с девчонками болтает, да и с парнями может. Но вот сказать, что она с кем-то дружит… Это вряд ли. И вообще, странная она какая-то на мой взгляд.

– А ты? – я перебил словесную тираду Глеба.

– А что я?! – удивлённо уставился на меня Квашнин.

– Ну, ты не странный? – я не сводил с него взгляда.

– Да, наверно, все мы немного странные, – Глеб снова смущенно поправил очки. – Я в класс, – резко бросил он и заскочил в открытую дверь.

На удивление, мой первый день оказался настолько насыщен событиями, что я поневоле представил себя героем какого-то школьного романа. Но немного подумав, я всё-таки убедился в реальности происходящего и решительно вошёл в класс.

Глава 3. День первый

Уроки русского тянулись бесконечно долго: все эти правила и разборы выводили меня из себя. Я никогда не видел какого-то сакрального смысла в бесчисленных диктантах и сочинениях. И на мой скромный взгляд все учителя русского и литературы были на одно лицо и с одним типом поведения. Им было совершенно без разницы, что думают ученики, главное, чтобы написанное точно попадала под их сугубо личное видение.

Я едва заметно постукивал ручкой по тетради и смотрел в окно. А за окном была серость и все ещё шел крупный снег. Снежинки падали очень медленно, практически вертикально, судя по всему ветра почти не было. При желании можно было, наверное, посчитать, сколько их упало.

У доски стояла Симонова и своим высоким голосом разбирала какое-то очередное предложение. Вот вроде симпатичная девчонка, но почему же она так бесит?! Я снова вспомнил, как утром ко мне подошла Вика, в груди на долю секунд возникло странное, незнакомое ощущение.

Я резко мотнул головой, словно пытался стряхнуть с себя надоедливую муху. Мне сейчас нужно было думать совсем о другом. Скоро закончится урок и Чирик будет меня ждать за школой. Этого никак нельзя было допустить.

Времени на обдумывание плана действий было катастрофически мало, поэтому он больше походил на импровизацию. Как только прозвенел звонок и все начали собираться, я сделал вид, что у меня закатилась ручка, чем задержал Глеба, и мы вышли из класса вслед за Симоновой. Оказавшись в непосредственной близости от неё, я достаточно громко спросил Квашнина:

– Глеб, слушай а где у вас тут курят?

– Ты чё, куришь?! – одновременно удивлённо и растерянно воскликнул Глеб.

– Ну что ты орёшь-то сразу. Ну балуюсь я иногда, – понизив голос, ответил я ему.

– Да за углом – обычно там все собираются. Сразу как выйдешь – с левой стороны, – Глебу явно не понравилось, что я могу курить.

– Не, как-то совсем на виду. Я лучше за школу пойду. Пойдешь со мной? – я не сводил взгляда с притормозившей рядом отличницы.

– Ты меня извини, я в этом не участвую, – поникшим голосом ответил Квашнин. Было видно, что я его разочаровал.

– Ну как хочешь, а я сейчас сбегаю, – с этими словами я поправил рюкзак и двинулся вперёд, обгоняя всех.

Спустившись на первый этаж, я столкнулся с Чирковым и еще несколькими парнями, которые были утром с ним.

– Зассал?! – злобно процедил он сквозь зубы.

– Пошли, – спокойно ответил я, стараясь не поддаваться на его провокацию.

– Сейчас я тебя урою, – он развернулся и вышел из школы.

Не смотря на то, что я старался не волноваться, адреналин начал делать своё дело. Руки потихоньку начали дрожать, и всё тело предвкушало действия. Мы прошли вдоль школы и завернули за угол, впереди виднелась спортивная коробка. Я шёл сзади, смотрел в спины Чиркова и его компании и считал. Сто одиннадцать, сто двенадцать…

–Чирков, Крылов, обратно вернулись!, – раздался знакомый голос.

Сзади стояла Наталья Михайловна, с неизменным грозным выражением на лице.

– Крылов, что, первый день и уже дружков нашёл покурить?

Чирик несколько растерянно посмотрел на меня, и заискивающе заулыбавшись, ответил: – Наталья Михайловна, ну как Вы могли подумать?! Мы просто решили показать новенькому нашу коробку. Вы же знаете, я не курю, – он театрально развёл руками.

– Ну да, зимой?!, – не меняя интонации, ответила «классная».

– Крылов, а ты что молчишь?

– Наталья Михайловна, это какое-то недоразумение, – как можно наивнее начал я, – У меня нет столь вредной привычки. Я вам больше скажу. Я даже не пробовал курить. А с ребятами мы действительно пошли на спортивную площадку. Они рассказывали, что у вас турники стоят (как же наигранно звучали мои слова, кто вообще мог в них поверить?!)

Учительница смерила нас проницательным взглядом:

– Быстро в школу, и чтобы я вас тут больше не видела. Крылов, вспомни наш разговор утром. Надеюсь, ты не доставишь мне проблем, – она развернулась и пошла в сторону входных дверей.

– Надо же, какие мы благородные, – съязвил Чирков. – Но ты не думай, что всё так легко закончится. Мы с тобой ещё поговорим. Ладно, пошли, – обратился он к своей группе поддержки.

Меня резко отпустил адреналин и забила мелкая дрожь. Всё прошло как я и рассчитывал. Симонова не могла не пожаловаться «классной», ведь утром я лишил её возможности покрасоваться перед всеми своими знаниями. И такого выскочку как я нужно было поставить на место, а нет ничего лучше, чем сдать по горячим следам.

Наверное, если бы на моём месте был кто-то другой, тот, кто уже не первый год учится в школе, вряд ли бы Наталья Михайловна побежала: курит да и ладно. Можно подумать, мало бегают за угол школы. Но когда речь зашла о «новеньком», ей нужно было меня поставить на место. Для неё важен неоспоримый авторитет.

С меня было достаточно на сегодня. За один первый школьный день произошло столько, что для некоторых бы хватило на всю школьную жизнь. Остаток уроков прошёл в спокойной обстановке.

Математик, на удивление, оказался приятный мужик. Он конечно не так интересно рассказывал, как историк. Но постоянно шутил и вёл урок очень живо, я даже не заметил, как прозвенел звонок.

Квашнину ничего объяснять не стал, возможно, мне ещё пригодится миф о том, что я курю. Ну а сказать, что бросил, всегда можно успеть. Но после того разговора, он сидел насупленный и разговаривал полу-фразами. А большего мне и не надо было, хватит с меня на сегодня его болтовни.

Разочарованием для меня стал урок химии. Мне нравилась химия: с самого первого года изучения этого предмета у меня ни разу не было оценки ниже пятёрки: ни в четверти, ни за год. Учителем химии в прошлой школе была молодая женщина, блондинка с длинными волосами. Наверное, все парни без исключения были тайно в неё влюблены.

Не знаю, являлась ли моя симпатия к ней итогом моей успеваемости, но факт остаётся фактом. На её уроках всегда было весело, но и спросить по своему предмету она могла по полной. Так что халявной пятерки просто так было не получить.

А вот мой новый учитель химии был полной противоположностью. Монотонная речь и полное отсутствие интереса к своему предмету вызывали сплошное отторжение. Казалось, что она не только сама не понимает о чем говорит, но даже ненавидит предмет.

– Одноатомные спирты, содержат одну гидроксильную группу. Пример: метанол, этанол, – монотонно бубнила она. – Записали?

– Да, Ольга Ивановна, – отрапортовала Симонова.

– Извините, какой второй пример? – поднял я руку. Было слышно, как Симонова цокнула языком.

– Этанол, надо успевать записывать, – без какой-либо интонации ответила химичка. Уткнувшись в тетрадь, я пытался совладать со своей улыбкой.

Раздался спасительный звонок, все повскакивали с мест, не обращая особого внимания на продолжающую что-то говорить Ольгу Ивановну.

– На следующий урок выучить классификацию спиртов, – донеслось со стороны учительского стола.

Но вряд ли кто-то обратил внимание на её слова, разве что Симонова старательно что-то записывала себе в дневник.

– Глеб, ну что, пойдем по-быстрому сходим за учебниками? – складывая тетрадь в рюкзак, обратился я к соседу по парте.

– Да, пошли, – как-то без энтузиазма ответил Квашнин.

– Да ладно тебе. Не бери в голову. Я же тебя не заставляю, – я постарался придать своему голосу неравнодушное дружелюбие.

Не могу сказать, что мне было неловко перед ним, но он через чур уж сильно расстроился. Мне захотелось приободрить его.

Разговаривая с Квашниным, боковым зрением я увидел, как на меня смотрит Вика.

– Вот за учебниками надо, – зачем-то сказал и повернулся к ней.

– Понятно, – несколько растерянно ответила она, – Пока, – и не говоря больше ни слова, вышла из класса.

Мы с Квашниным поднимались на четвёртый этаж, где располагалась школьная библиотека. Кому только могла прийти в голову мысль устроить ей там?

Я понимаю, что это не самое популярное заведение в школе, но всё же. У меня дома постоянно была библиотечная книга. Надо признаться, не всегда она была прочитана в срок, но книги всё же я читал.

Библиотека отличалась от той, что была у меня в старой школе. Здесь был какой-никакой читальный зал, небольшой, размером с полкласса. На столах, туго обтянутых дерматином, словно они застряли в прошлой эпохе, стояли бежевые настольные лампы, отдалённо напоминающие грибы. На окнах висели плотные шторы, вдоль всех стен были деревянные панели. Всё вместе создавало крайне уютную атмосферу.

Рядом со входом была высокая стойка, шириной сантиметров двадцать, отделяющая стол библиотекаря, за которым сидела женщина в возрасте, в больших очках.

– Зоя Степановна, здравствуйте, – начал Квашнин. – К нам в класс пришёл новенький. Наталья Михайловна попросила выдать ему учебники на второе полугодие.

– Учебники, – мягко промурлыкал женщина. – Давай сейчас для начала мы ему заведём карточку. А потом будут учебники.

Она зашуршала в выдвижных ящиках своего стола. В её руках появилась небольшая карточка из плотной бумаги, сложенная вдвое.

– Так, какой у тебя класс? – не отрываясь от формуляра, спросила Зоя Степановна.

– Десятый «Б», – быстро ответил я.

– Хорошо. Имя, Фамилия?

– Кирилл Крылов

– Год рождения?

Спустя пару минут на меня завели новую карточку, и библиотекарь скрылась за дверью, которая располагалось за её спиной.

– А у вас тут ничего так. Уютно, – немного восхищенно сказал я, разглядывая читательские столы.

– Ну да, наверное. Тут, кажется, ничего не менялось лет сто уже. Как и Зоя Степановна, – попытался пошутить Квашнин.

– Ммм, – протянул я. Шутка, на мой взгляд, была так себе, и мне не хотелось её поддерживать.

– Слушай, я, наверное, пойду, – после неловкой паузы сказал Глеб и поправил очки.

– Да, спасибо. Дальше, я думаю, сам справляюсь, – я дружески хлопнул его по плечу.

Квашнин как-то криво улыбнулся и вышел из библиотеки.

– Крылов, – неожиданно позвала меня Зоя Степановна, бесшумно выйдя из-за двери, – Вот твои учебники, тут все, кроме биологии. Не знаю, придётся тебе самому где-то поискать или с кем-то по одному заниматься. Может быть, спросишь у Евгении Максимовны, это ваша учитель по биологии. Вдруг у неё есть.

С этими словами она поставила на стойку небольшую стопку книг, и начала забирать из них карточки и вписывать мою фамилию.

Вся процедура заняла у меня минут десять, после я запихнул все учебники в рюкзак, закинул располневшую сумку на плечо и вышел в коридор.

Первая смена уже закончилась, а уроки во второй, видимо, уже начались: в коридорах было пусто и очень тихо. Я не спеша дошёл до центральной лестницы и, стоя возле перил, посмотрел на витражные окна, которые поднимались от пролета между третьим и четвертым этажами и доходили до потолка.

Видимо, я никогда не привыкну к такому виду. На секунду мне показалось, что я словно оказался в старинном замке, полным рыцарей ну и, наверное, прекрасных дам. От последней мысли я улыбнулся и, постояв ещё пару минут, начал спускаться вниз по лестнице.

На первом этаже перед тем, как пойти в гардероб, я остановился возле расписания, решив сразу переписать на оставшиеся дни недели.

Я дошёл до четверга, когда сзади послышался голос:

– Ты, я смотрю, считаешь себя слишком умным?!

Я повернул голову, с левой стороны от меня стоял Кротов и, не отрываясь, смотрел на расписание.

– Ты это мне? – сделав вид, что не понимаю, переспросил я

– А тут есть ещё кто-то? – он медленно повернул голову в мою сторону, и, не моргая, стал разглядывать меня своими карими глазами.

– Ну, дураком я себя точно не считаю, – некоторое время мы смотрели друг на друга. Словно оценивали, кем же на самом деле является наш собеседник. Я первый отвернулся к стенду.

– Ясно. Не подумай, что пугаю, говорю, как есть. Слишком умных никто не любит. Считай, это мой тебе совет – медленно, делая остановки между словами, проговорил Кротов.

Я переписал последние уроки и повернулся к собеседнику.

– Буду иметь в виду, – коротко ответил я, засовывая дневник с записями в рюкзак.

Кротов как-то неестественно криво улыбнулся и, развернувшись, пошёл в сторону выхода из школы.

Ну и денёк у меня получился, подумал я, после того, как за мной захлопнулась дверь школы. На улице всё также шёл снег, сугробы на тротуарах заметно выросли и от дверей тянулись узкие тропинки, протоптанные в снегу.

Я поднял голову, посмотрел на медленно падающие снежинки и решительно зашагал в сторону автобусной остановки.

Моя новая школьная жизнь началась.

Глава 4. Класс какой он есть

Незаметно для меня пролетели первые три с половиной недели в новой школе. Нельзя, конечно, сказать, что всё было гладко…

Чирков и его компания продолжали периодически цепляться ко мне, но дальше словесных перепалок дело не заходило. Кротов после нашего разговора возле расписания больше не разговаривал со мной. Но иногда я словно чувствовал его наблюдающий взгляд.

Сильно меня это не волновало, но я был уверен, что в конечном итоге когда-нибудь этот молчаливый конфликт обретёт более активную форму.

Сомнений не было, что вся «компашка» с Чирковым подчинялась Кротову: он, как серый кардинал, всегда стоял за их спинами. Чирик был инициатором всех конфликтов, а за ним подтягивались уже все остальные. Со своей ролью провокатора он справлялся отлично: по-моему, ему было без разницы какие мотивы, ему нравился сам процесс.

Спустя полторы недели в школу вышла соседка Квашнина. Скромная невысокая девочка, в очках, бледно-рыжими волосами и огромным количеством веснушек. Никогда не понимал, почему они называются «веснушки», раз могут проявляться и в середине зимы. Возможно, у рыжих они круглый год.

С её выходом был поднят вопрос о моём новом месте. Для этого даже организовали классный час после очередного урока физики, который как раз выпал на последний урок. Это было ещё то представление.

Мне, по большей мере, было абсолютно всё равно где сидеть, каких-то более или менее близких отношений я ещё ни с кем не завёл. Разве что сидеть рядом с компанией «камчатки» третьего ряда мне бы не хотелось, но даже это вариант не был критичным. Так что я занимал самую пассивную позицию на собрании.

Чего нельзя сказать об остальных одноклассниках: они сцепились из-за этой пересадки, как истеричные маленькие собачонки.

– Почему я должна пересаживаться?!, – чуть не кричала девчонка со слегка засаленными волосами.

– Ты всё равно одна сидишь, мы с тобой поменяемся. Ты на третью сядешь, и он с тобой, а мы на последнюю, – очень эмоционально, перебивая, спорила с ней Дина Соколова.

– Да не хочу я туда садиться. Пусть он сюда сядет и всё.

– Нет, ну мы бы тоже тогда пересели, – вклинился в разговор Витька Шаталов – Петька ещё в той четверти хотел пересесть.

–Шаталов, ты достал, – презрительно процедила Дина. – Куда тебе пересаживаться, ты и так на четвертой парте сидишь. – Твой Синица через проход сидит от тебя.

– И дальше чё?! – выкрикнул Шаталов. – Вы же с Петровой так-то тоже за одной партой.

– Тебе какая разница, – максимально злобно сказала Соколова.

– Пусть тогда вон, Шилова отсядет к Жуевой. Мы с Синицей, а Кирилл на моё место, – не желая сдавать позиции, вскочив со своего места, заорал Шаталов.

– Ага, щас! Не пойду я на заднюю, – завизжала Шилова.

Дина Соколова, Ира Шилова и Ася Петрова были такими местными «взрослыми» девочками. Красили губы темными помадами и очень сильно выделяли глаза. Соколова у них была лидером, всегда одевалась максимально вызывающе. Бегала на переменах за угол школы и в основном общалась со старшими классами. Разве что делала исключение для Кротова: с ним она могла мило потрещать и злорадно посмеяться над одноклассниками. Петрова и Шилова старались не отставать от неё, но всё же снисходили иногда до того, чтобы списать у хорошистов, которые пускали слюни, когда они к ним обращались.

– Так, Шаталов, Соколова, прекратили, – голосом не терпящим пререкания, резко начала Наталья Михайловна. – Никто из вас никуда пересаживаться сейчас не будет. Вас вообще нужно рассаживать в разные концы класса. Постоянно разговоры на уроках. Соколова, не забывай про оценки, постоянно дотягиваем хотя бы до четверки. А ты, Шаталов, с Синицей, вообще на тройки скатываетесь.

– Ну, Наталья Михайловна, – наигранно плаксивым голосом начала Соколова.

– Так, всё, – резко ответила классная.

– Филиппов, есть желание пересесть к Кате?

– Я?! – несколько растерянно ответил Денис Филиппов. – Да я даже не знаю. Ну можно, – как-то резко тут же добавил он.

– Значит всё, договорились. Завтра можешь пересаживаться, – подытожила Наталья Михайловна.

Все участники этой перепалки недобро посмотрели на Филипова. Но спорить с Натальей Михайловной никто не смел. Один Шаталов громко сопел и бубнил что-то себе под нос.

Филиппов растерянно уставился в пустоту, а Катя Жуева, которая, видимо, была рада, что никто её не пытается пересадить с последней парты второго ряда, уткнулась в тетрадку.

Краем глаза я заметил, как Соколова повернулась к Кротову и едва заметно пожала плечами.

– Ну а ты, Крылов, с завтрашнего дня сидишь на третьей парте, с Дружновым, – обратилась классная ко мне.

Я в знак принятия и согласия едва кивнул головой и добавил, – Хорошо.

С этого дня моим новым местом в классе стала третья парта в первом ряду у окна, сразу за Викой Лисовой.

За прошедшие неполные четыре недели я четко смог понять, на сколько групп разделён класс. Во-первых, это была группа Кротова, с Чирковым и ещё четверо с его ряда. Они сидели на третьем ряду: Кротов на третей парте, Чирков на последней и четверо дружков рядом.

Второй группой были отличницы. Сказать, что у них был какой-то выделенный лидер, наверное, было бы нельзя. Они просто скучковались на первых двух партах второго ряда. Мне кажется, каждая из них считала себя лидером. Конечно, особенно выделялась Симонова. Их главным мерилом крутости было количество поднятых рук и заработных пятёрок. Естественно, как только кто-то из них пытался обскакать Симонову, у них начинались разборки, то ещё зрелище.

Третья группа – это три самодовольные фифочки во главе с Соколовой. Вот за кем было интересно наблюдать. Они настолько были уверены в своей уникальности и избранности. Являлись ходячими сборниками школьных сплетней и, самое главное, не стеснялись их обсуждать достаточно громко, чтобы я их услышал. Соколова с первого дня сделала вид, что меня не существует, собственно, я решил поступить точно также. Её верные спутницы все же пытались заговорить со мной. Максимально высокомерно. И по большому счёту их интересовало, можно ли у меня списать. Ася Петрова немного выбивалась из их тройки: была, что ли, добрее, и чем дальше, тем больше я убеждался, что она попала под влияние Соколовой.

Ну а четвертой группой был весь остальной класс. Все разбились на парочки, а кто-то вообще держался особняком, как, например, Антон Лагаев, которому не повезло сидеть перед партой с Кротовым, и его постоянно доставали его дружки. Парень он был мягкий, за что его нещадно булили.

Вика для меня была одна большая загадка. Как и сказал Глеб в первый день, она общалась со всеми и ни с кем одновременно. Она была приветливая и улыбчивая. В целом, к ней относились все хорошо ну или, по крайней мере, нейтрально, как Соколова. Даже со своей соседкой по парте она общалась не больше и не меньше, чем со всеми остальными. Она была, на мой взгляд, очень прямолинейная, могла прямо в лоб ошарашить каким-нибудь вопросом. Хотя мне всё больше казалось, что она просто издевается над другими, ставя их в неловкое положение. Особенно доставалось моему соседу по парте Максиму.

Парень был спокойный, хорошо учился и не сказать, что забитый, никто его не задирал. Мы с ним быстро нашли общий язык. А когда выяснилось, что нам ехать часть пути на одном автобусе, стали часто ходить вместе после школы.

Но вот от Вики ему доставалось по полной. К примеру, один раз на перемене она повернулась к нам и просто посреди разговора, мило улыбаясь, в лоб спросила, – Максим, а ты уже целовался с девочкой?

Макс, бедняга, чуть не подавился, весь залился краской и,опустив взгляд в тетрадь, пробурчал, – Лисова, отвянь, а?! Не твоё дело.

– Ну ладно тебе. Мне ты можешь рассказать, я могила, – и она гордо подняла голову.

– Дура ты, – выпалил Макс.

– Фу, сам дурак, – она резко отвернулась, и её туго стянутый хвостик сердито качнулся.

Но в ту же секунду она обернулась, улыбаясь как ни в чем не бывало, и посмотрела на меня.

– Даже не думай. – улыбаясь, опередил я её.

– Ну и зря, – она ещё что-то хотела сказать, но прозвенел звонок.

Подобные ситуации возникали постоянно – Вика дразнила всю мужскую половину нашего класса. Разве что я ни разу не видел, чтобы она говорила с Кротовым. Зато она, не стесняясь, язвила с Чирковым, чем выводила его из себя. Но каким-то волшебным образом всё сходило ей с рук. Он бесился, но дальше словесных угроз дело никогда не заходило.

– Макс, слушай, а Вика давно у вас в классе?, – спросил я как-то, когда мы шли со школы на автобусную остановку.

– По-моему, с седьмого класса, она с Кротовым и Игнатовым в один год пришла.

– Первого сентября?

– Ну да. Ты первый, кто к нам в середине года перевелся. А почему ты спрашиваешь? Чё, понравилась? – Макс толкнул меня в плечо.

– Да не понравилась. Просто интересно стало, – ответил я, толкнув его в бок.

– Ой да ладно. Просто он спрашивает, – Максим заржал.

– А кто у вас ещё в классе учится не с первого класса?, – решил я сменить тему.

– Да много кто. Я вот, например, с третьего класса учусь.

– Ну, это не считается. Считай, с самого начала, – настаивал я.

– Щас подумаю. Синица пришёл в восьмом, по-моему, – Максим задумался. – Так Лось же в прошлом году пришёл, – воскликнул он, – А ещё Костя Киров, но он раньше Кротова пришёл, класс пятый-шестой. Всё, по-моему.

– Понятно, – задумчиво протянул я.

– Колись, чё, запал на Вику?, – пристал опять Максим.

– Да отвали ты, – я попытался отшутиться, – Сам-то вон на Петрову засматриваешься, – это был удар ниже пояса, но он дал мне возможность резко перевести разговор.

Макс как-то резко погрустнел. Петрова регулярно подходила к нему и просила списать домашнее задание, он никогда не отказывал. Было понятно, ему нравится, когда она к нему обращается.

– Да кто на неё засматривается, – начал он вяло оправдываться. – Ты же знаешь, они потом задолбят, если вдруг откажешь.

– Согласен, зачем на себя навлекать гнев этих мегер, – наигранно серьёзно я поддержал его реплику. – Ещё зажмут где-нибудь в углу, втроем! – я попытался изобразить испуг на лице.

– Ну давай, смейся, – Максим сделал обиженный вид.

– Да ладно тебе, Макс. Шучу я, шучу, – и толкнул его в бок.