Знахарка для северного лорда.

Зал, в который меня пригласили, казался невероятно большим и просторным.

Огромные окна, в которых пробивался дневной свет, наполняли помещение живым освещением, но все равно, черные углы пространства словно хоронились в темноте.

Я сразу же увидела камин. Он казался королем во всем убранстве, даже не смотря на то что стены украшала лепнина, выкрашенная сусальным золотом, местами сильно облупившаяся, но все равно напоминающая о той изысканности, которая когда-то наполняла это место.

Темно-фиолетовые бархатные стулья на крученых ножках, сочетались с софой и креслами, которые поставили с двух сторон от камина. Поленья лежали сложенными с одной стороны бесхозной горой, пока сама черная пасть камина оставалось пустой, словно декоративной, хотя в зале было зябко, а с учетом что я, итак, замерзла, ноги в ботинках на двое носок сжались, ощущала я себя некомфортно. Вся надежда была на горячий чай и хваленое гостеприимство, а не позерство этого Бертрана.

Усевшись на софу, я взглянула в наполовину занавешенное окно.

Оказывается, возле замка имелся парк или сад с расчищенными от снега дорожками. Вдали я разглядела пушистые голубые ели и удивительной по красоте альмарийские клены с маленькими листочками. Огненно-красные, яркие, они невероятно констатировали с белоснежной пеленой и казались волшебными еще и от того, что в этом холоде умудрялись не опадать.

Огромное полотно портрета над входом в этот зал для встречи гостей, заставляло задумчиво застыть.

Старинное древнее изображение являло миру мужской лик какого-то сурового старика с кустистыми седыми бровями, полусумасшедшим взглядом и сомкнутыми губами. Наряженный в роскошный сюртук, мужчина был изображен с таким лицом, будто его приговорили быть натурщиком.

В общем, портрет мне не понравился, даже разозлил. Захотелось накинуть на него занавесь и не видеть, посему, я отвернулась.

Через пару минут, я услышала шаги, немного разочарованная замком, но все еще оставалась надежда, что тут были роскошные места, от которых я могла быть в восторге.

В поле моего зрения оказалась прислужница с подносом, чем вызвала некую потаенную радость в груди. Наконец-то я могла перекусить!

Очень худая девушка в сером платье ниже колен и белом переднике, походила на моль, влетевшую в старинный обитель. Ее светлые волосы, заплетенные в косу, как и лицо, выражали лишь уныние.

А как могло быть по-другому? Если здесь было холодно!

– Прошу, госпожа, – блекло выдавила она из себя и сделав легкий книксен, удалилась. Нахмурив брови, я взглянула на миниатюрную чашечку чая, которым бы напился бы только полевик и два коксовых шарика с миндалем сверху и тут же приуныла.

«Возможно, это только аперитив или прелюдия перед роскошной трапезой», – подумала я, хлебнув крепкого и благо, горячего чая. Именно такой я и любила, обжигающий рот и язык.

Закинув пирожное в рот и жадно жуя, я снова услышала шаги. На долю секунды представила, что это снова скромная прислужница решила, что угощение номер один оказалось уж слишком непритязательно и принесла что-нибудь еще, но в высоких арочных сводах появилась женщина.

– Ах, простите за ожидания, госпожа Соре! Я и не надеялась, что вы приедете, но надежда же умирает последней! Чувствую, вы наше спасение!

По правилам этикета, которые я помнила смутно, я поднялась с софы, продавливая внутрь себя остатки пирожного в кокосовой стружке и улыбнулась.

Женщина произвела на меня положительное впечатление с первой минуты. Она улыбалась и показалась мне открытой и гостеприимной.

Выглядела она лет на пятьдесят. Шоколадного оттенка платье с атласными и шелковыми вставками, рьяно констатировало с бледной кожей и гранатами в ушах и на шее. Ровный нос, почти бесцветная полоска губ и светло-голубые глаза, практически полностью сливались с седыми волосами, где редкие пряди каштановых волос, все-таки проступали, напоминая о былой молодости.

Несмотря на бесцветность, женщина выглядела энергичной, живой и располагала к себе с порога.

– Добрый день, – выдавила я из себя, вдруг растеряв излишки своей внутренней бравады. От женщины чувствовалась власть и умение владеть ситуацией. – Что-то подсказывало мне, что нужно быть здесь и не оставить вас в беде.

Звезды Марины? Пинок под зад? Доставший до печенок Жан Лерье?

– Ах какая вы миленькая и совсем юная! – воскликнула женщина, хватая меня за руки и усаживаясь напротив на софу. – И уже такая знаменитая!

– Ну что вы? – моментально смутилась я, – моя знаменитость явно преувеличена.

Женщина улыбнулась, даже тихо рассмеялась, и не отпуская мои руки, словно мы были лучшими подругами, похлопала меня по пальцам.

– О вас я наслышана только в самом лучшем ключе, дорогая! Столько хвалебных отзывов!

Снова это восклицание и восторг! Больше всего на свете я не любила, когда меня хватили. Обычно в таких случаях все шло через одно место. Хотелось предложить леди Равель замолчать, но это было бы очень грубо, и я прикусила язык. Пусть радуется моему прибытию, раз так хочет.

– Ах, я совсем забыла представиться, меня зовут леди Клементина Равель. Я тетушка Кристиана. Мой племянник болен чем-то странным, – покачала головой женщина, моментально поникнув. – Лучшие ученые умы ломали головы, пытаясь поставить его на ноги, но никак не получалось. Знаете? – вздохнула Клементина, – у меня давно была подруга. Вот она умела делать даже невозможное. Жаль, что прошли годы, а я так больше ее и не видела.

Взгляд леди Равель затуманился. Она словно вся ушла в воспоминания, но потом быстро вернулась и с живым азартом поглядела на меня, – вы такая симпатичная! Точно бы понравились моему племяннику!

– Я, честно говоря, думала, что у вас болен супруг, – разоткровенничалась я, – господин Базен не поставил в известность кого лечить.

Клементина тихо рассмеялась.

– Мой супруг давно на том свете, наслаждается жизнью без болезней. Чтобы у вас не было вопросов, почему я оставила фамилию Равель, так это потому, что она более звучная. У сына такая же, – вздохнула женщина, продолжая жизнерадостно улыбаться, – главное, мой Кристиан. Он ведь наследник земель! Как только вы познакомитесь ближе, то сразу увидите какой он очаровательный и разумный.

Я улыбнулась. Вернее, выдавила из себя напряженную улыбку, чувствуя что-то не хорошее. С такими вот разумными зазнайками, у меня обычно не складывалось общение.

Они строили из себя умников и старались показаться свое превосходство, пока ты чувствовал себя униженным и глупым.

– Вы не могли бы более подробно рассказать, что случилось с племянником?

Сделав два глотка остывшего чая, я посмотрела на женщину, явно взволнованную, но пытающуюся спрятать свои эмоции куда подальше.

– Он всегда был таким симпатичным мальчиком! – восторженно ответила женщина, – особенно в три года, умилительный ребенок. Им восхищались! Уже с юности Кристиан привлекал внимание очаровательных представительниц женского пола. Я давно ему говорила, тебе пора входить в пору поиска невесты, но он все отнекивался. Очень серьезный, начитанный и ответственно подходит к правлению земель. Все ему не до этого!

– Эээ, простите, а когда он заболел, ваш Кристиан? – не удержалась я, чтобы на корню пресечь возможность слушать всю биографию лорда северных земель.

– Я ему такую партию подобрала, – снова вздохнула женщина, словно не слыша мой вопрос. Пришлось громковато поставить кружечку на блюдце, чтобы вернуть леди Равель в реальность, в зябкий зал, с пыльными тяжелыми занавесями, от которых хотелось расчихаться на весь замок. – Ах да, болезнь! Сначала, мой племянник чувствовал легкое недомогание. Всегда полный сил, он, кстати, прекрасный наездник, он стал слабым, больше спал и сидел в любимом кресле в кабинете. К слабости добавился жар, который стал сменяться очень низкой температурой тела. Кашель с кровью, периодически рвота и тошнота.

Глаза леди Равель наполнились слезами. Она достала носовой шелковый платок и промокнула им уголки голубых, как утреннее небо глаз.

– Простите, я не сплю уже много ночей. Лили Блум, могу ли я так называть вас?

Я кивнула, чувствуя к женщине сочувствие. Ей действительно было тяжело.

– Хм, – ухмыльнулась вдруг Клементина, у которой настроение менялось так быстро, что сложно было угнаться за перепадами. – Лили Блум! Какое необычное имя, – отмахнулась она, – так вот, однажды я думала Кристиан покинет нас. Он был совсем плох. Еле дышал, но что-то случилось. Организм его стал крепнуть, и он даже начал вставать, в конечностях появились силы, но через пару седмиц хворь снова взяла над ним верх. Мой мальчик так плох, что у меня опустились руки, но внутри живет вера, что кто-то точно сможет помочь.

– Я дам вам на ночь успокоительной настойки, чтобы вы чувствовали себя лучше, леди Равель.

– Благодарю вас, милая! – вздохнула женщина, в глазах которой заплясала радость. – Вы устали с дороги, отдохните пару часов, а потом можете посмотреть на моего мальчика, ну а вечером нас ждет ужин. Я познакомлю вас с членами всей нашей семьи.

Клементина поднялась с софы, желая проводить меня до подготовленных покоев. Я воодушевилась, в надеждах, что там тепло и можно помыться с дороги.

– У меня будет к вам просьба, – немного сдержанно проговорила я, – я прибыла на волке, а он у меня домашний и безобидный. Не могли бы вы выделить ему что-то более теплое? Он привык к небольшому комфорту. Может быть, какую-нибудь подсобку?

– Волк? – восторженно воскликнула женщина, – позже погляжу, что там за невидаль такая домашняя. Конечно, ваш сопровождающий будет устроен в лучшем виде.

Радостная уже от того, что Ульрих не будет показывать мне свое плохое настроение вытьем, я облегченно вздохнула, плетясь за леди Равель. Походка у нее была уверенной и деловой. В осанистой спине и крепких ногах, читалась сила и упорство.

Мы оказались в холле, где на верхние этажи вели две лестницы из черного гранита. Поверху ступени были покрыты бордовыми дорожками, потерявшими лоск лет триста назад. Фигурная балюстрада предавала шарма и величественности монументальной лестнице.

Мы поднялись по правой из них, я осмотрелась и углядела большую люстру, усыпанную хрусталем и лампами в виде свечей. На ней горели далеко не все лампы, лишь местами, но в самом средстве освещения угадывалась особенная стать, которая с годами словно поблекла.

Мы с Клементиной завернули в длинный коридор, в котором нашлась еще одна лестница, узкая, невзрачная и темная. И вообще, какая-то жуткая! Сколотые ступени, бра в густой паутине, от которых света было не больше, чем от луны в пасмурную ночь.

Пройдя два пролета, мы наконец-то вышли в длинный и достаточно широкий коридор, где было посветлее, на каменных стенах висели картины, на подставках стояли доспехи рыцарей в полный рост, а также имелись и вазоны для цветов, в которых цветов не было и в помине. Да и откуда им тут взяться? В этой стуже и холоде?

– Замок кажется огромным, – проговорила я, рассматривая каменную балюстраду и арки с другой стороны коридора.

Клементина тихо рассмеялась.

– Это действительно так, дорогая! Восточное, южное и западное крыло облагорожено для жизни, но вот северное пустует долгое время. Оно обветшало и уж не знаю, когда дойдут до него руки, чтобы привести его в порядок. Вы туда не ходите, там жутко и вряд ли понравится.

– Да, вроде, как и не планировала, – прошептала я себе под нос.

Наконец, леди Равель остановилась возле массивной дубовой двери, поднапряглась, толкнула ее и пустила меня внутрь.

– Мы постарались создать все условия, чтобы вам было комфортно, Лили Блум. Скоро зайдет прислужница, если что нужно говорите ей, а я навещу через пару часов. Ну, располагайтесь, дорогая!

Не успела я и глазом, моргнуть, как леди Равель исчезла за мощной дверью, оставив меня в личных покоях. Первым что я увидела, был мой сундук с вещами, которые успели приволочь.

Он казался маленьким в огромном пространстве комнаты, походил на ларь с драгоценностями.

Комната поражала своей величиной, одновременно не обустроенностью, безжизненностью и прохладой.

Остроконечные стрельчатые окна, а их было два, наполняли комнату светом, но, к сожалению, мутным. Казалось, их не мыли никогда. Вот как построили замок во времена царя гороха, так и не прикоснулись к ним. Рядом висели длинные бархатные шторы фиолетового цвета.

Напротив огромной кровати под балдахином такого же темного цвета расползлось здоровенное трюмо на вычурных ножках. Возле него примостился пуфик, где я якобы должна была сидеть и создавать красоту на своем лице.

В дальнем углу уместили зеркало в пол, в старинной раме. Возможно, она была когда-то золотой, но стала походить на облупившуюся медь, скрытую под толстым слоем пыли. Даже издалека я разглядела махровый налет и поморщилась.

– Ну и грязь! – сцедила я, даже не скрывая своего возмущения.

Круглый ковер подо мной, тоже не отличался новизной, но по крайней мере, казался более-менее чистым. У окна, как у самого светлого места в комнате, расположился стол, где я планировала углубляться в работу с травами и настойками, а также изучать анатомический атлас и записывать введение болезни молодого лорда.

Я прошлась по покоям, взглянула на себя в зеркало и ужаснулась.

Каштановые волосы всклокочены, огромный плащ торчал в разные стороны, совершенно несопоставимый с моей фигурой, лицо бледное как у умертвия с мешками под глазами, скулы осунувшиеся.

– Как я смогла превратится в утопленницу за два дня? – ужаснулась я, скидывая огромный плащ и чувствуя себя зябко. Возле трюмо притулился камин, большой и видно, добротный и конечно же, молчаливо спящий. Даже дров рядом не было!

– Они что хотят, чтобы я тут сгинула от холода? – возмутилась я, не в силах сдержаться.

В покои постучали и тут же вошли, не особо спрашивая позволения. Мне это сразу же напомнило поведение Марины, которая могла появится там, где ее не ждали и не спрашивать позволения.

Перед взором тут же выросла высокая девушка, крупная и видная. Карие глаза улыбались и смотрели открыто, без грамма на смущение. По серому платью и белому переднику, я поняла, что это обещанная прислужница.

– Госпожа Соре, меня прислала к вам на помощь леди Равель, – громогласно пробасила девушка. Ее розоватые щеки украшали крупные веснушки, непонятно откуда взявшиеся в этих местах. Видимо, доставшиеся девушке по наследству. – Меня зовут Розинна. Так меня навал отец. Хотел Розой, но матушка хотела Ангелиной. В итоге получилась Розина.

Прислужница рассмеялась, пока я переваривала суть хитросплетений имени и решив, что проводить логические цепочки нет смысла, лишь кивнула.

– Ты можешь звать меня просто Лили или Лили Блум, – мой голос выдавал лишь интонации спокойствия, хотя внутри меня многое что раздражало, и я не могла молчать, – где дрова? Камин бы разжечь! Да и купель, имеется ли?

Розинна рассмеялась, засучив рукава по локоть. Ее ладони показались мне огромными и мощными, а еще и пышущие жаром.

– Мы здесь привыкшие к холодам, но, конечно, обогреваемся, а то старинный замок весь покроется плесенью.

Странно, что еще не покрылся с такой уборкой!

– Не волнуйтесь, Жерардо все сейчас принесет, а на счет воды не стоит переживать, за загородкой отхожее место с купелью и горячей водой. Здесь уже как лет сто провели трубы. Внизу есть котельная с обогревом, так что проблем с горячей водой почти не возникает, если нет прорывов.

– Ты прямо-таки меня порадовала, – вздохнула я с облегчением, – тогда я помоюсь после дороги и попрошу растопить камин, а завтра займемся уборкой.

Розинна хлопнула своими большими глазами, обрамленными длинными, но редкими коричневыми ресницами, которые походили на-коровьи и интересно смотрелись на фоне рыжеватых волос.

– Уборка? Тут? Так вроде как, все опрятненько.

– Для первого взгляда, может и опрятненько, но на этом намеки на чистоту заканчиваются. Окна надо помыть, ковер вытрясти, пыль собрать вековую.

Про такую возможность, что под кроватью поселился уже не слой грязи, а чудовище, выросшее из этой грязи, я даже боялась подумать.

– Ну как же, госпожа, я ведь постель поменяла, полы протерла. Навела лоск.

– Хвалю, но таланта маловато, исправим.

Розинна поджала губы, раскрасневшись еще больше и явно не ожидая, что на нее наедет какая-то выскочка знахарка.

– В замке все так убираются и леди Равель говорит, мы красавицы-разумницы. Хвалит нас!

– Представь, если еще и я похвалю? – пожала я плечами, – дополнительная похвала всегда радует. Ну ладно, давайте, натопите мне хорошенько, чтобы порадовать госпожу этих покоев.

Розинна улыбнулась, но боязливо посмотрела на меня. Ее испуг абсолютно не констатировал с ее массивной фигурой.

Купель нашлась мною быстро. Здесь почему-то было так холодно, что чуть ли не пар шел из рта. Я предположила, успокоив себя, что покои давно не отапливали, тут никто не жил, поэтому, помещение остыло.

Купель показалась мне чистой и большой. Я крутанула винтовой кран и замерла. Трубы загудели, казалось, во всем замке. Раздался рев, похожий на протяжный рык чудовища, а потом завибрировав, кран выдал мощную, пробивающую струю воды, обрызгав купель и попав мне на плащ промакайку, который я так и не сняла.

Коричнево-рыжая вода рычала и рвалась наружу, пока через некоторое время не стала более приятной, но желтоватой.

– Теплая-то будет? – трогая воду, возмутилась я, ощущая холод, но все же, потом дождалась в миг нагревшейся струи, которую я разбавила прохладной водой, пошевелив скрипящий кран.

Почувствовав успокоение, я вошла в покои, чтобы взять полотенца и наткнулась на мохнатую серебристо-сизую спину.

Сноулюм!

Снежный житель ловко закидывал дрова в камин, который уже во всю задымил. Хотелось верить, что дымоход не забился и я не задохнусь тут заживо.

– Вы кто? – брякнула я, не зная особо как общаться с этим здоровенным получеловеком, полу зверем.

– Жерардо, – проскрипел сноулюм. Я даже удивленно брови подняла, думая, что малоголовые не умели членораздельно общаться, только рычать и издавать странные звуки.

Конечно, его же могли научить. Попугаев же учат и иногда получается!

– Спасибо за дрова и камин, ну, я мыться, – бросила я, слегка улыбнувшись и помахав рукой сноулюму.

На это, шерстяная гора мне ничего не ответил, видимо, таким сложным продолжениям разговора, обучен не был или, быть может, просто засмущался.

Ванная комната наполнилась густым паром и сразу же потеплело, и стало веселее. Сняв одежду, я бросила ее на деревянный стул и занырнула в воду, от которой, аж мурашки пошли по коже. Горячая, приятная.

Рядом я нашла некоторые средства для мытья, в виде душистого мыла для волос и тела. С удовольствием намылилась и прикрыв глаза, наслаждалась теплом, почему-то думая о сноулюме и Ульрихе.

Надеюсь, это не вражда видов двух лохматых существ?

Открыв глаза, я с небольшим сожалением, осознала, что время у меня не так уж много, поэтому, шустро вылезла из ванны, замотавшись в полотенце и хорошенько вытерла густые пряди каштановых волос, решив высушить их у камина.

Сунув нос в дверную щель и не увидев больше сноулюма, я облегченно выпорхнула в покои, почувствовав, что помещение наполнилось теплом. Подтащив сундук поближе к камину, я вытащила вещи и развесила их в небольшом платяном шкафу. Достала массивный атлас и большую тетрадь со своими записями, зацепилась за убогий ковер и чуть не свалилась на каменный пол, смачно выругавшись.

Аккуратно разложила вещи на стол, сладострастно погладила ридикюль с лекарствами и застыла возле сундука, захлопав глазами.

На дне покоились две банки солений и один джем. Огромные и тяжелые, они походили на владельцев сундука.

Марина!

– Чтоб тебя! – сказала я в сердцах, – тащили эту поклажу неподъемную до самого Нортена! И ради чего?

Чтобы угощать хозяев!

Голос в голове четко выдал мысль русалки.

Решив пока оставить налитые краснотой помидоры и огурцы в покое, я выудила из сундука ежевичный джем. Им и решила сначала угостить семейство Равель, зная, что он вкусный.

В Эдельвейсе умели делать заготовки на зиму.

Подготовив платье из бежевой шерсти, я надела его и накинула сверху шаль из ангоры. За нее я благодарна была Марине, которая положила ее в сундук. Она не давала возможности замерзнуть.

Проблемой встала обувь.

Сапоги на каблучках сохли рядом, гольфы и носки тоже, поэтому, не придумав ничего лучше, я достала сухие чулки и обулась в туфельки, которые мне немного жали, но не особо были видны. Я не планировала их показывать миру, так как их небольшие каблучки истоптались.

Главное, одежда была теплой и сухой, а еще практичной и удобной в работе.

Я шустро расчесала волосы, которые опали густой каштановой волной по плечам и посмотрела на себя в зеркало, решив слегка накрасить ресницы.

Янтарные глаза в миг преобразились.

В покои постучали и затихли.

Это явно не была Розинна, чуть ли не с ноги открывающая чужие двери.

Хотя, после небольших разборок, касающихся чистоты, она могла немного заробеть.

– Заходите, прошу вас!

В комнату тут же вошла Клементина. Гранаты также ярко поблескивали у нее на шее и в ушах. Улыбка казалась естественной и легкой.

– Вас все устроило, дорогая?

Не все! Что за пылесборник вы устроили во всем замке?

– Благодарю за гостеприимство, все хорошо. Я готова увидеться с лордом Равель.

Клементина широко улыбнулась, будто только и ждала, что я сама побегу туда сломя голову.

Мы вышли вместе. Я держалась на почтенном расстоянии, неся с собой свою профессиональную поклажу.

– Розинна доложилась, что было пыльно в покоях, – рассмеялась Клементина, – в них не жили лет пятьдесят. Еще прабабушка Кристиана любила эти комнаты, так как с окон открывается чудесный вид на Багряный пик. Закатное солнце, когда небо чистое, окрашивает гору в удивительно бордовые тона.

– И часто тут солнце гостит? – уточнила я, хотя думала о другом. О кровати, на которой спала какая-то прабабка давным-давно. Вопрос постельных блох встал в моей голове на первое место!

– В зимний сезон редко, но и бывают очень хорошие деньки. Вам должно понравиться.

– Уверена, что так, – уклончиво проговорила я, – особенно уже хорошо от того, что имеется камин и горячая вода.

Клементина позволила себе тихий смешок.

– Вы просто не видели весь замок. Он по-настоящему сокровище и составляет чудесный архитектурный ансамбль. Что стоит зимний сад, который просто обожает племянник!

– Еще и садовник, помимо того, что еще и любитель книг? – уточнила я и Клементина с любовью закивала, – вы живете вдвоем, помимо слуг?

Леди Равель хлопнула в ладоши, меня напугав.

– Нет, вы Лили, познакомитесь со всеми на вечерней трапезе. Мы все такие разные, но очень дружные.

На эту реплику я промолчала. Странно, замок казался абсолютно пустым. Хотя его величина говорила о том, что здесь сложно кого-то встретить.

Наконец, мы остановились возле высоких дверей. Увлеченная мыслями и беседой с женщиной, я не обратила как мы попали в эту часть.

– Как видите, от ваших покоев рукой подать, все близко. И вообще, в жилом крыле мы все кучкуемся, при этом используем другие помещения замка для гостей, встреч и своих целей.

Я оказалась в отдельной и большой гостиной зале, полностью устланной коврами. Гобелены и ковры на стенах вперемешку с картинами в мощных золотых рамах, на которых изображались битвы, короли и завоевания. Как мне показалось, картины висели здесь столько, сколько было лет замку. В общем, много!

Удобный мебельный уголок, обтянутый золотистой парчой, говорил о новизне, что как-то не вписывалось в замок, напичканный старыми вещами, которые уже можно было отправить на помойку, но они почему-то хранились как старинные музейные экспонаты.

Когда мы вошли в спальню, я сразу же обратила внимание на спертый воздух.

Пахло лекарствами и болезнью.

Комната оказалась в изумрудных тонах. Тяжелые шторы, похожие на гигантские королевские мантии, опадали на самый пол.

Я мимолетно скользнула по ним и перевела взгляд на большую кровать. С левой стороны лежал молодой мужчина. Кожа казалась прозрачной, бледной как мел. Зато волосы, отливали сгущающейся чернотой.

Он тихо дышал, практически бесшумно.

Замерев, я уставилась на него. В глаза бросился идеальный профиль, белесые сомкнутые губы и спокойная, какая-то особенная красота.

Так действительно обычно выглядели принцы из сказок или представители голубых кровей.

Ощутив в душе какое-то странное чувство, я сморгнула и сделала шаг к лорду Равелю.

Глава 6

Мой нездоровый рассудок, подкидывал мне странные образы. Будто стоит поцеловать этого лорда с прозрачной кожей, и он сразу же наполнится жизнью и очнется.