Тетрадка из бардачка

Тем временем вся толпа оживилась. Из подъезда показался первый медработник, за ним на небольшом отдалении второй. Они вынесли носилки. На носилках лежало тело, которое было полностью закрыто простыней. В толпе послышались всхлипы и причитания. Водитель скорой выскочил из кабины, открыл заднюю дверь и помог первому носильщику перехватиться, чтобы загрузить тело. В этот момент из-под простыни выбился край цветастого халата. Перед тем как захлопнулась дверь кареты, прошла всего-то пара секунд, но мне их хватило, чтобы узнать этот халат!

Следом из подъезда вышел врач – старший бригады скорой помощи, а с ним молоденький лейтенант полиции. Они обменялись несколькими фразами и разошлись по своим машинам.

Народ, прикоснувшись на миг к чужой смерти, стал разбредаться по своим жизненным делам. Я ещё раз обернулся на «копейку» и побрёл домой тоже. Пока поднимался, я зачем-то пересчитал в уме все ступеньки до своей площадки, словно их точное число содержало ответ на волновавший меня вопрос. Если смерть Евгения Петровича воспринималась как событие печальное, но ожидаемое, то ранняя смерть его соседки просто выбивала из колеи! Что же с ней случилось? Она не была похожа на тяжелобольную в день нашего короткого знакомства, наоборот, демонстрировала активность и предприимчивость. Правда, есть масса примеров того как проблемы с сердцем уносили из жизни людей и в более молодом возрасте. Может быть, это карма за присвоенный ковёр? Но даже если и исчезнувший телевизор, и опустошённый холодильник тоже на её совести, то всё равно расплата была несоизмерима с проступком.

Да, что-то разгулялась безносая с косой на отдельно взятой лестничной клетке. Ещё и дочь-студентка осиротела. Впрочем, женщины у подъезда упоминали каких-то родственников, значит, всё было не настолько плохо.

Настроение совсем испортилось. Я достал конденсатор и положил его на полку рядом с ключом. По будним вечерам на меня частенько нападал жор, но сегодня аппетита не было. Заниматься изучением автомобильного нутра тоже расхотелось. Я решил хорошенько выспаться перед следующей ночью, на которую запланировал выход к «копейке».

Уснул я быстро и видел только один сон. Как я стоял босой в сером непроницаемом тумане. Тот был настолько плотным, что я не мог разглядеть своих ног. При этом по ним, по ногам, дул тёплый ветер. Кроме низового движения воздуха, я щиколотками чувствовал лёгкие прикосновения чего-то ещё. Я захотел нагнуться, чтобы потрогать рукой, но тут же проснулся.

Выспался я великолепно. Даже отказался от традиционного утреннего кофе, заменив его стаканом апельсинового сока из упаковки. И самочувствие, и настроение были в тонусе. Я с удовольствием позавтракал и начал теоретическую подготовку с того, что мне было ближе и понятнее – с краткого экскурса в историю волжского автомобильного гиганта.

От просмотра чёрно-белых фотографий на экране монитора меня отвлёк звонок в дверь. Я никого не ждал. Заинтригованный, я подошёл к двери и посмотрел в глазок. На площадке стоял вчерашний лейтенантик, тот самый, который садился в полицейский уазик у подъезда Евгения Петровича. Я открыл дверь, он поздоровался и вошёл.

Лейтенант оказался нашим новым участковым по фамилии Трушин. Честно говоря, я и прежнего-то участкового не видел ни разу, но появление нового стража порядка мне чем-то импонировало. Я проводил гостя на кухню и предложил чаю. Трушин поспешно, но вежливо отказался. Он был молод и не очень уверен в себе. Похоже, его служба в полиции только начиналась, и огрубеть он ещё не успел, не успел покрыться коркой делового равнодушия. Из планшетки он достал авторучку, какие-то бумаги и выложил всё это на стол перед собой.

– С Кислициной Марией Семёновной Вы давно знакомы? – спросил Трушин.

***

05.11.87. Вода камень точит, а у нас волна кирпич толкает! Зафиксировали смещение объекта на три миллиметра. Похоже, вышли на рабочий диапазон. Конечно, и смех и грех, и меньше всего я думал об этой стороне дела, но на новом этапе мы продвинулись именно в канун Октября. Теперь от премии точно не отвертеться.

Тревожит, что значительно поднялось энергопотребление, хоть и не так, как увеличилась масса.

***

Сорокаминутный опрос оставил у меня странное чувство. Полагаю, в схожем состоянии ушёл и участковый. Трушин не стал соблюдать формальности протокола, а сразу перешёл к основному – обстоятельствам моего знакомства с покойной. Мои же персональные данные он записал в конце разговора.

Как и следовало ожидать, наше короткое рандеву с Марией Семёновной не осталось незамеченным бдительными соседями. Тем более что завязкой для него послужила смерть Евгения Петровича, а такие события всегда притягивают внимание двора. Участковый знал, что в тот день мы разговаривали с Марией Семёновной на лавочке у крыльца, а потом вместе заходили в подъезд. Я не стал ему давать повода для ненужных подозрений и рассказал как было дело. По понятной причине слукавил я только в одном. Я сказал, что ковёр уже лежал свёрнутый в прихожей Евгения Петровича, а я просто помог его перенести в квартиру соседки.

Впрочем, подробности моего пребывания в квартире старика мало интересовали лейтенанта. А вот о том, что происходило в квартире соседки Трушин расспрашивал с заметным пристрастием.

– Не было ли в квартире чего-то необычного, бросающегося в глаза, например, сильного беспорядка? – несколько раз спросил он.

Но ничего такого я не припоминал.

Потом он сфокусировал внимание уже на моей персоне и спросил про образование и опыт работы. Я ответил. Тогда Трушин стал задавать уточняющие вопросы. Особенно ему интересно было знать, использую ли я на работе и в быту какие-либо химические реагенты. Это тоже было мимо.

И тут лейтенант, без переходов и предисловий быстро спросил:

– Вы знаете что такое этилцеллозольв?

По тому как он вперился в меня взглядом я понял, что вопрос задавался на оценку реакции допрашиваемого. Только и здесь я его разочаровал, ведь такое название слышал впервые.

Трушин заметно погрустнел. Видимо, он рассчитывал на моих показаниях как-то продвинуться в этом деле, но существенной информации для доклада начальству не было. Молодой лейтенант был не лишён честолюбия. «Зелёный фургон» – ни дать, ни взять. А пока же на вверенном участке он имел смерть человека по непонятным мотивам и туманные перспективы выяснения этих самых мотивов.

По-человечески он вызывал сочувствие. Я решил как-то поддержать его, озвучив собственные версии случившегося, и мы на время отошли от заданных ролей, а стали просто разговаривать.

На моё предположение о том, что покойная могла сама иметь дело с химикатами Трушин лишь отмахнулся. Оказалось, Мария Семёновна всю жизнь проработала продавщицей в продуктовых магазинах, а в последнее время торговала в палатке «Фрукты-Овощи», принадлежавшей одному местному бизнесмену южных кровей.

Я, продолжив упражняться в дедукции, выдал банальный вариант про ограбление. И здесь лейтенанта прорвало, он даже покраснел от волнения:

– В том-то и дело, что не взяты ни вещи, ни украшения, ни деньги! Но там точно что-то искали! Одежда и всё что было на полках и в ящиках – всё разбросано по квартире! – проговорился он и осёкся. После этой оплошности Трушин сразу замолк. Так же молча он сунул мне протокол на ознакомление и подпись.

Я закрыл за ним дверь и какое-то время стоял у неё, прислушиваясь. Лейтенант, конечно же, не вернулся. Я разбудил комп и стал вспоминать мудрёное слово. С пятой или шестой попытки мне это удалось.

«Этилцеллозольв – моноэтиловый эфирэтиленгликоля, бесцветная, прозрачная, горючая жидкость со спиртовым запахом. Хорошо растворим в воде и спиртах. Относится к третьему классу опасности. Обладает исключительной растворяющей способностью. Широко применяется в химической промышленности, печатном деле, а также в качестве антифриза для топлива… Средняя смертельная доза для человека составляет 100 мл. Обладает наркотическим действием, вызывает поражение центральной нервной системы. Смерть, как правило, наступает в результате острой почечной недостаточности…» – я прочитал эту онлайн-справку и почувствовал как к горлу подступает комок тошноты.

***

22.01.88. Два месяца практически жил на работе. Толком и не запомнил как наступил новый год. Стукнулись кружками над лабораторным столом, и снова за опыты. Коллеги тоже выкладываются, даже семейный Валентин. Только Олю, чтоб не засиживалась с нами по вечерам, ласково, но настойчиво прогоняем домой, всё-таки сынишка ждёт.

Динамика положительная есть. Чувствую, скоро мы будем гонять этот кирпич по стенду, как бильярдный шар по сукну.

***

В эту ночь я смалодушничал и не пошёл к «копейке». Похоже, не зря она тогда мигала мне фарами, предупреждая об опасности. Мне нужно было ещё раз проанализировать события двух последних дней. Ведь благодаря несдержанности участкового узнал я чуть больше, чем мне было положено.

Я взял листок бумаги и столбиком выписал всё, что мне было известно:

Марию Семёновну нашли мёртвой за кухонным столом;

по слухам, на кухне стоял неприятный запах;

Мария Семёновна умерла от отравления;

в её квартире что-то искали, был сильный беспорядок;

деньги, вещи и другие ценности Марии Семёновны не пропали.

Итак, Мария Семёновна пережила Евгения Петровича всего на каких-то полмесяца. Тело было обнаружено спустя несколько дней после смерти, начав уже разлагаться, о чём свидетельствовал запах на кухне. А дочь соседки неделю не могла дозвониться до матери. Отравилась соседка техническим ядом – прозрачной жидкостью со спиртовым запахом, которая хорошо растворяется в воде и спиртах. В таком случае алкоголь является лучшей средой для маскировки отравы. Вопрос в том: сама ли жертва отравилась или ей кто-то «помог»?

Моя первая, бытовая, версия предполагала, что Мария Семёновна коротала одинокую женскую долю за бутылочкой горячительного напитка. Но напиток, увы, оказался палёным. Технический яд поразил центральную нервную систему Марии Семёновны, и она в приступе наркотического возбуждения перевернула квартиру вверх дном. А потом, успокоившись, вернулась за кухонный столик и накачалась ядом уже до смертельной концентрации. Выглядела это версия неубедительной, потому что шум должен был привлечь внимание соседей. Следовательно, Марию Семёновну обнаружили бы раньше и, может быть, спасли.

Следом у меня родилась криминально-бытовая версия. А что если Мария Семёновна пила не одна, а с очередным кандидатом в сожители? Но почему тогда яд не подействовал на него? Можно предположить, что он был крепким мужчиной, но почему тогда он не вызвал скорую помощь, видя, что подружке стало плохо? Или он решил её обчистить? Но из квартиры соседки ничего не пропало. У грабителя вдруг проснулась совесть? Нет, этот вариант тоже не выдерживал никакой критики.

Мои умозаключения всё ближе подходили к выводу о том, что отравление соседки было кем-то спланировано. Если из квартиры Марии Семёновны ничего не пропало, а сама она умерла от действия яда, значит, где-то пропало что-то, к чему она имела непосредственное отношение и не хотела в этом признаваться. По-крупному воровать товар из овощной палатки своего нанимателя она бы побоялась. А вот умыкнуть ковёр у одинокого старика, к тому же покойника, можно было без последствий. У лейтенанта мои показания про ковёр интереса не вызвали. Значит, ковёр по-прежнему в её квартире. И он с головой выдавал саму Марию Семёновну. Если она присвоила ковер, то могла взять и что-то другое. Ключ от машины неплохо встраивался в эту логическую цепочку. И отравитель Марии Семёновны мог рассуждать таким же образом.

Конечно, к пропаже ключа от «копейки» Мария Семёновна никакого отношения не имела. Но в это вряд ли поверил бы человек, пришедший к ней именно за ним. Тогда ему пришлось бы нейтрализовать хозяйку квартиры, чтобы спокойно заняться поиском. И оставлять в живых Марию Семёновну ему было нельзя, ведь она могла сообщить о нём в полицию.

Выходит, что убийца должен быть из окружения Евгения Петровича. И убийце должно было быть известно про дубликат квартирного ключа на руках у соседки. Но среди знакомых Евгения Петровича я видел людей только преклонного возраста. И то, что кто-то из этих «стариков-разбойников» мог расправиться с женщиной таким изуверским способом просто не укладывалось в моей голове.

Но какие догадки я бы не строил, в голове с беспощадной очевидностью всё время звенело одно – это из-за меня погибла Кислицина Мария Семёновна!

***

01.03.88. Всё. Можно выдохнуть. Заказал в институтской столярке новый стенд, длины прежнего уже не хватает. На неделю всей группой уходим в отпуск. Надо проветрить мозги.

Директор в доверительном разговоре дал понять, что нашими разработками заинтересовались[вымарано]. Но для них критически важна управляемость и дальность, чтобы объект заданной массы перемещался в заданную точку координат. На этот уровень мы, конечно, ещё не вышли, но и дополнительное финансирование, если таковое вдруг появится, тоже не помешает.

***

Чувство вины и ощущение опасности перевесили мой интерес к «копейке». На этом фоне прошла ещё одна рабочая неделя. Я понимал, что полиция неизбежно обратит внимание и на квартиру, и на машину Евгения Петровича. Вопрос: как долго это внимание продлится и насколько оно будет пристальным? Но ещё больше меня волновало то, что неизвестный отравитель мог от Марии Семёновны узнать обо мне. И так как ключ от «копейки» по-прежнему был у меня, то я же становился и следующей мишенью.

Всю эту неделю я вёл себя очень осмотрительно, осторожно и подчёркнуто безразлично по отношению к «копейке». Зато воображение моё разыгралось не на шутку. Я постоянно находил то признаки уличной слежки за собой, то следы, оставленные кем-то на моей лестничной площадке. Но быстро выяснялось, что неотступные преследователи – это незнакомые мне жильцы соседних домов, а окурки у моей двери – дело рук малолетних балбесов из нашего же подъезда. В общем, ничего такого со мной не происходило, что можно было б расценить как угрозу жизни и здоровью. И по мере того как отступало это навязчивое состояние, меня всё сильнее влекло к старой зелёной машине…

Эта субботняя ночь ничем не отличалась от той, когда я первый раз сел за руль «копейки». Дверь машины открылась также легко и тихо. Как и в первый раз я подсвечивал себе фонариком телефона. Для начала нужно было аккуратно вставить конденсатор в гнездо, не погнув его контакты. Тот вошёл чётко, как родной. А затем я повернул ключ в замке зажигания.

Ничего не произошло, по крайней мере, я ничего не почувствовал. Взгляд мой был прикован к рулевой колонке, лишь боковым зрением я уловил какую-то серую пелену, обернувшуюся вокруг машины.

Я поднял взгляд и обмер! Затем произвёл круговой обзор, насколько позволяли стёкла машины. Домов не было! Ни моего, ни соседних! Ровно как и автомобилей на парковке! А за бортом «копейки» стоял плотный серый туман. Я помедлил, собираясь с духом, и вышел из салона.

Снаружи видимость была лучше, но всё равно не более, чем на пятьдесят метров. Далее серый туман уплотнялся настолько, что разглядеть что-либо было уже невозможно. Та же картина была во всех направлениях, куда бы я ни посмотрел. Участок местности, на котором я находился, представлял собой относительно ровную поляну, поросшую травой. Эта трава частыми пучками покрывала почти всю видимую поверхность земли. Только травинки были тонкие и пожухлые, будто уже стояла поздняя осень.

В нескольких местах травяную идиллию нарушали каменистые образования – невысокие бугры-наросты, которые были словно выдавлены из глубины. Я подошёл к ближайшему наросту и потрогал его рукой. В геологии я совсем не силён, но почему-то эти каменистые наросты показались мне очень старыми, даже древними. Их поверхность была шершавой и сухой, потому что серый туман не был водяной взвесью. Похоже, туман состоял из микрочастиц какого-то твёрдого вещества. В подтверждение моей догадки в горле слегка запершило. Я сглотнул слюну, жалея, что не взял с собой воду.

А между тем трава находилась в постоянном движении. Виной тому был тёплый ветер, который дул только понизу. Выше пояса я не чувствовал ни малейшего дуновения. Наверное, поэтому туман и не думал рассеиваться. Может быть, этот низовой ветер и был причиной тумана? Может, это он его порождал, поднимая частицы почвы в воздух?

Я наклонился к земле. Тонкие травинки были как волоски, они щекотали мои ладони. Пучок травы вытянулся легко, без усилий. Земля тут же с него осыпалась пылью, обнажая маленькие серые корешки. Травинки были тоже будто в пыли, на моих пальцах остался заметный тёмный след.

Внезапно от разглядывания пучка травы меня отвлекло неясное движение в тумане. Я скорее его почувствовал, чем увидел. Резко поднявшись, я вернулся к машине. Постояв пару секунд, я сел в «копейку» и выполнил уже привычный поворот ключа. Окружающий меня серый туман на миг приобрёл плотность и цвет мокрого бетона. Затем туман исчез, а вместо него в предрассветных сумерках я увидел наш двор, дома и машины на парковке.

***

04.03.88. Третий день маюсь от безделья. Но приказ есть приказ, даже если тот на отпуск. Встречались с Олей. В общем, мы теперь вместе, но решили пока не съезжаться. Да и куда? У нас на троих две однокомнатные. Квартирным вопросом заниматься некому и некогда. К тому же Оля просит не форсировать пока официальную сторону отношений, переживает как всё воспримет Сашка. У меня с ним вроде нормально, но, думаю, тут дело не столько в нём, сколько в ней. Не отошла она ещё от развода. В общем, фиолетовые штампы в паспортах всегда успеем поставить. Нашим говорить ничего не будем, да они и так всё видят.

***

У меня никогда не было ни дачи, ни садового участка. Теперь же, разменяв четвёртый десяток лет, я получил доступ к неведомой земле, которая больше всего напоминала долину остывших гейзеров. В голову упорно лезли ассоциации с Гренландией или Исландией, хотя ни в той, ни в другой я никогда не был. В общем, место, которое мне показала «копейка», я решил назвать просто – Трава.

Ай да Евгений Петрович! Сделать из автомобиля телепорт! Как это ему удалось? Какими техническими средствами? Но как изобретение такой значимости он смог сохранить в тайне столько лет?..

Жаль, что его нет в живых. Жаль, что нельзя постучаться в дверь с номером «54» и напроситься на чай. А потом сидеть на малюсенькой кухне и слушать неторопливые стариковские рассказы. Увы, тайны рождаются и умирают рядом с нами, часто растворяясь в течении будней безо всякого следа. Так и эта моя «копейка» рано или поздно попадёт под многотонный пресс на площадке для утилизации автомобилей. Но я должен попытаться этого не допустить! Хотя бы ради собственного любопытства!

Отсутствовал я, судя по часам, минут сорок. Сумерки за это время стали на полтона светлее. Я зашёл в свою квартиру и присел на обувную тумбочку в прихожей. Тапочки на полу, трубка домофона в простенке, плафон коридорной лампы – всё эти привычные элементы моего быта – стали ненавязчиво, как бы мимоходом, говорить мне о том, что ничего такого не было: ни машины, ни ключа с конденсатором, ни исландской травы. Обыденность, ещё недавно доминировавшая в моей жизни, за последний час сильно сдала свои позиции, теперь же она стала их настойчиво отвоёвывать назад.

Я бесцельно прошёлся по квартире. Включил и выключил свет, зажёг и погасил газ. Ещё немного и я бы сам поверил, что ничего не было, что это был какой-то сон. Но на моей руке оставался пыльный след от пучка странной травы, а в моём кармане лежал ключ от «копейки». Мне захотелось немедленно пойти к машине и повторить эксперимент. Я даже решил взять с собой видеокамеру и уже было полез за ней на полку, но увидел, что за окном почти рассвело. Наступило воскресное утро.

Спустя полчаса я в полудрёме лежал на кровати, подняв глаза к потолку. По его белой поверхности как по киноэкрану, сменяя друг друга, проходили «картинки» недавних событий моей жизни: вот от меня удаляется серая спина лейтенанта, но Трушин останавливается в проёме двери, оборачивается ко мне лицом, и я вижу, что он плачет; вот мимо меня проносят труп Марии Семёновны, завёрнутый в тот самый гэдээровский ковёр; вот кучка радиодеталей в пригоршне Семёна Вениаминовича, только у того вместо радужных оболочек глаз вставлены советские копейки; вот появился человек, залитый светом так, что не разглядеть его лица, но я понимаю, что это Евгений Петрович и что он зовёт меня к себе.

Несмотря на полусонное состояние, я параллельно с этими видениями обдумывал текущее положение дел. Я понимал, что следствие в ближайшее время точно не закончится. Не исключено, что доступ к «копейке» мне могут физически ограничить. Значит, исследование Травы откладывать нельзя, но делать это нужно будет с максимальной осторожностью и только по ночам. Терять будние дни не хотелось, а до отпуска по графику было еще очень далёко. Что ж придётся мне на недельку заболеть, благо с участковым терапевтом по этому вопросу есть полное взаимопонимание. Раньше я подобным старался не злоупотреблять, но тут и случай особый.

Следующим пунктом моих размышлений стало формирование «набора туриста» – перечня предметов, которые в обязательном порядке нужно брать с собой на Траву. Набралось несколько позиций: загранпаспорт для встречи с исландскими полицейскими, упаковка бутылок с питьевой водой, сухой паёк, непромокаемая куртка с капюшоном, мобильник с пополненным счетом и подключенным роумингом. И ещё нужно было средство для защиты – я не забыл про то чувство опасности, которое заставило меня ретироваться с Травы. Несколько лет назад коллеги по работе подарили мне отличный импортный топорик. Преподнесли они мне его в шутку, предысторию которой я уже не помнил сам.

Я, потягиваясь, встал с кровати и вышел на балкон. Топор лежал на стеллажной полке, завёрнутый в фирменный пакет магазина. Он был лёгкий и бритвенно-острый.

***

20.04.88. Кирпич исчез! Исчез самым натуральным образом. Прошлись по смежным помещениям и прочесали территорию возле корпуса. Нету родимого! Повторили эксперимент с теми же настройками и новым объектом. Второй кирпич так же растворился в воздухе. Пришлось стопориться и докладывать на верх. Надеюсь, эти кирпичи не упали кому-нибудь на голову или, боже упаси, под колёса автобуса с детьми.

Понимаю, что мы уже на пороге, что впереди новая ступень в исследованиях. И всё то, что мы делали раньше, лишь подготовка к следующему шагу. Радостно и тревожно. С другой стороны, это сродни попытке открыть массивную старую дверь в тёмную комнату. Ты будто бы давишь на тяжёлое дверное полотно и под скрип петель отжимаешь-таки чёрную полоску от косяка. Воодушевлённый успехом, ты напираешь сильнее. Петли переходят на визг, и вот ты уже видишь целый прямоугольник мрака. И ты смотришь в эту черноту и медленно осознаешь, что все твои усилия пошли только на то, чтобы увеличить область непознанного.

***

В этот раз было немного светлее. Туман рассеялся до состояния лёгкой дымки, а ветер почти не чувствовался. Воду с едой я оставил в машине и вышел, держа топорик на изготовке.

Рельеф местности шёл с небольшим уклоном вниз. Я стал спускаться, поминутно озираясь по сторонам. На пару сотен метров вокруг была только трава и нечастые каменистые бугры. У подножия этих бугров пучки травы имели совсем безжизненный вид. От лёгкого прикосновения носка ботинка травинки здесь рассыпались в труху. И напротив, чем дальше росла трава от каменного нароста, тем прочнее она держалась корешками за песчаный грунт.

«Копейка», оставшаяся за моей спиной, стала едва различима, и я решил вернуться. Обратный путь прошёл так же без приключений. Я открыл машину и достал бутылку воды, пить хотелось ужасно.

Утолив жажду, я двинулся со стороны задней части машины в направлении противоположном первоначальному. Тут тоже ощущался небольшой спуск, из чего я сделал вывод, что «копейка» остановилась на вершине пологого холма. Этот склон от того ничем не отличался, только каменные наросты встречались заметно реже и трава была совсем чахлой. Я прошел метров двести, поднимая за собой облачка пыли. Уже собираясь поворачивать обратно, я заметил какое-то светлое пятно рядом с ближайшим ко мне каменным бугром. Пятно оказалось белым предметом в пару-тройку сантиметров длиной. Я сунул трофей в карман и направился обратно к «копейке».

В салоне я открыл пакет с бутербродами и с аппетитом перекусил. Запивал я свою нехитрую снедь водой из пластиковой бутылки. С удивлением я обнаружил, что за непродолжительное время нахождения здесь, на Траве, я выпил почти всю полуторалитровую бутыль. Виной тому была сухость здешнего микроклимата: у меня быстро пересыхало во рту и начинало резать в глазах. Резь немного отступила, когда я остатками воды из бутылки смочил себе веки.

Подкрепившись, я достал из кармана свою находку. Белый обломок с одной стороны был идеально ровный, а другие его стороны образовались по линии слома. Ровная сторона содержала насечку из бороздок: четыре одинаковые, одна длинная, снова четыре одинаковые, снова одна длинная. Это чередование повторялось, и я не сразу в нём распознал миллиметровую шкалу. Увы, в моих руках был не загадочный артефакт, а обломок обычной ученической линейки. Я улыбнулся и бросил его на пассажирское сидение.