Вирус

Анастасия Головачева

Вирус

Начало

Россия. 31 июня 2055 года.

Это было такое лето, когда жара выжигает все: траву до сухой желтизны, деревья до обезвоживания и даже людей прочь с улиц. Когда они прячутся по своим домам, включают всевозможные охладительные системы, кто победнее – проверенные временем кондиционеры, кто побогаче – системы новейшего типа, но цель у всех одна: не сойти с ума от этой всепожирающей жары, которая с каждым годом все больше и больше набирает обороты. Последние лет двадцать год через год люди слышали объявления по новостям, что температура достигает рекордных показателей. И виной тому не кто иной, как человек, который последние лет сто к этому и шел. Когда-нибудь земля будет полностью выжжена и обезжизнена, но пока люди все еще существуют и продолжают вести существование свое к концу, до сих пор отказываясь видеть глобальную проблему, нависшую над ними страшной бедой. И дело не только в ежегодных аномалиях температур. Дело в людях, в человечестве, в человеке. Куда ты держишь путь, подобный Богу?

В то утро по новостям объявили о первых массовых жертвах:

– Неизвестный вирус поражает людей с молниеносной скоростью. Сотни тысяч человек по всему миру скончались в результате поражения дыхательных путей неизвестным заболеванием этой ночью. Ученые со всех ведущих стран планеты активно ведут поиски причин и способов остановить так стремительно ворвавшуюся пандемию, – вещала голубоглазая женщина с экранов большинства телевизоров России. Эти же новости вещали другие девушки с телевизоров других стран.

– До чего смазливых паникерш сажают объявлять подобные новости, – ворчал патологоанатом, вскрывая один из первых трупов, – от таких новостей сейчас не только у них, но и у всего мира будет паника.

– Да уж, – согласилась доктор Романова, – поменьше бы таких новостей.

– Но с другой стороны, – продолжал патологоанатом, – если мир не узнает об этой эпидемии, жертв будет куда больше. Предупрежден, значит, вооружен.

– Но мы же еще не знаем, откуда ноги растут у этой эпидемии, – отвечала доктор Романова, – поэтому я сомневаюсь, что эта информация кого-то спасет. И вообще, еще неизвестно, вирус ли это. Надо доказать.

– Ну, – говорил патологоанатом, – люди будут сидеть дома, риск заражения от этого упадет, если это действительно вирус.

– Да будет Вам известно, – парировала доктор Романова, – что люди эти заразились, сидя дома. Никто из них не выходил в сезон жары. Информация достоверна, получена из надежного источника, – говорила Романова, имея ввиду Государственную Службу Гражданской Безопасности, осуществляющую надзор над всеми слоями общества в стране.

– Понял Вас, от ГСГБ ничего не утаишь. В любом случае, доктор Романова, время и вскрытие покажут.

Пока доктор Романова допивала свой ароматный кофе, патологоанатом Иннокентий Глебович работал над трупом, что, кстати, не мешало наслаждаться Романовой любимым напитком. Эта женщина настолько была ученым, насколько, наверное, тело на столе было мертвым, ее вовсе не тревожило происходящее.

Доктор Романова не была врачом. Она была профессором биологических наук, самой молодой женщиной-ученым, получившим Высшую Премию Сечина, которую тридцать лет назад учредил великий российский ученый, победивший длительную пандемию. Романова была самым уважаемым ученым в России. Да что там, наверное, даже в мире. В свои тридцать пять лет она добилась такого статуса благодаря непомерному трудолюбию и гениальности. Ее открытия в сфере биологических наук за последние семь лет не имели равных. Столько, сколько о вирусах знала эта женщина, в мире не знал никто. Именно вирусология была ее основным направлением, в котором Романова достигла самых больших успехов. Именно мир вирусов интересовал эту въедливую до своей работы женщину больше всего. Поэтому именно ее по приказу президента подняли в тот день в четыре часа утра и доставили в Государственный Институт Труповедения России.

– Доктор Романова, – обратился Иннокентий Глебович к Наталье, – прошу Вас подойти и посмотреть, тут небывалое дело, на мой взгляд.

Романова подошла к трупу, у которого была четко и профессионально вскрыта грудная клетка.

– Действительно, – удивилась она, видевшая на своем веку множество различных последствий вирусных заболеваний, – это нечто невероятное.

Легкие мертвеца, а точнее то, что от них осталось, были черного цвета и превратились в рассыпающуюся от любого легкого прикосновения труху, что и продемонстрировал патологанатом, коснувшись легко холодным металом, вскрывшим труп, до черной материи.

– Твердо, но консистенция такая, словно это слипшийся песок, – заявил патологоанатом, пощупав кусочек остатков легкого. И это только с дыхательными органами такая беда.

– Материал мне в колбу и сохранить. Вместе с кровью. И другими интересными тканями, если такие будут, – приказным тоном объявила доктор Романова.

– Будет сделано, милейшая, – согласился патологоанатом, продолжая делать свою работу.

– Я пока отправлюсь в свой институт, надо поизучать всевозможную информацию по данному вопросу. А все материалы Вы пришлите мне с курьером.

– Организуем, – ответил патологоанатом, не отрываясь от тела.

Романова вышла из кабинета, сняла халат и, отстукивая своими толстыми каблуками, направилась к выходу. Да, такого интересного феномена она еще не встречала. Много различных вирусов она изучила за свою практическую и теоретическую деятельность. Но этот был чем-то новым, необычным. Ей уже не терпелось взяться за образцы тканей умершего. Смелая и уверенная в себе, Наталья ничуть не боялась находиться в морге, пусть даже возле свежего трупа, без средств тотальной защиты, потому что была практически уверена в своем иммунитете, который выстроила благодаря собственным исследованиям. Наташа прыгнула в свой дорогой электрокар и пустилась петлять по московским многоярусным дорогам, выбирая ту из них, на которой машин поменьше.

Главный город России, как и весь мир, менялся: дома становились еще выше, дороги шире, над одной строили вторую, третью, четвертую, ведь чем больше город, тем больше должно быть в нем дорог, и в 2055 столицу настолько разгрузили с помощью многоярусных дорог, что о пробках уже несколько лет не слышали; весь мир пересел на электрокары, воздух стал чище, но деревьев стало куда меньше, а бетона – больше; технологии развивались, гаджеты владели человечеством в большей степени, чем человечество ими; развивалась и наука. Люди науки в 2055 ценились выше прочих. А Романова была одной из самых знаменитых и важных персон этого мира, столь далекого от обывателей. Теперь не у актрис и певиц больше всего хотели получить автографы, а у ученых, у настоящих национальных героев, так повелось еще тридцать лет назад, когда лучшие вирусологи вернули людям свободу, возможность перемещаться, как им вздумается, права в конце концов, а за годы это уважение к людям науки укрепилось, стало данностью.

Уже через семь минут Романова подъехала к родному институту к корпусу научных исследований биологических вирусов, припарковалась прямо у входа на своем личном месте и летящей походкой вошла в здание. Охранник на входе вежливо поприветствовал ее, даже преклонив голову как перед самым уважаемым сотрудником. Еще бы, Романову тут почитали больше чем самого директора института. Да что там, перед ней все сотрудники, здороваясь склоняли свои головы, но она не обращала на это никакого внимания. Будучи женщиной абсолютно не тщеславной, она не стремилась заполучить всеобщее уважение, одобрение. Всю сознательную жизнь этим человеком руководил только интерес, сначала живой, обыденный, а потом уже и научный. Благодаря системе ускоренного получения знаний, Романова, будучи гением, очень быстро развивалась в той сфере, которая поглотила ее, развилась она до такой степени, что оставила всех конкурентов и соперников позади. А те лишь с завистью и почтением смотрели ей в спину, пока эта независимая сильная женщина шла вперед по пути своих открытий.

Она вошла в свой кабинет, села в кресло, чтобы подумать. Потом вспомнила, что не любит думать без кофе. Наташа принялась колдовать над новой кофемашиной, самой дорогой и прогрессивной из тех, что были представлены на рынке, это был ее подарок самой себе на Новый Год. Ее очень радовало, что зарплата позволяла периодически баловать себя лучшими вещами, такими, например, как эта кофемашина или ее дорогой электрокар, который она купила на деньги, вырученные за последнее свое открытие в области борьбы с африканскими вирусами. Это раньше ученые были бедными, а в современном мире лучшие из них были и богатейшими. Если бы Наталья хотела, она бы могла баловать себя всем, чем вздумается, как это было принято лет тридцать назад среди тех, у кого были большие деньги в руках. Но в современном обществе подобное считалось моветоном, да и Романова по натуре своей была совершенно иной: она с легкой руки жертвовала все свои деньги на благотворительность, новые разработки, помощь больным детям России и зарубежья. Но в первую очередь она выделяла круглые суммы на помощь животным. Неважно, будь то приютские псы или дикие африканские звери. Этим женщина горела больше всего.

Когда кофе был готов, Романова с чашкой в руках прошла в лабораторию. Ей надо было думать, изучать, копать. Перед ней стояла новая цель, и Наталья, еще не имея перед собой нужных пробирок, уже начал к ней идти. Таков был ее упорный волевой характер. При этом Наташа была на вид всегда строга и спокойна, словно в душе ее царили безмятежность и порядок, но это было вовсе не так.

К тому времени, как у Натальи уже организовалось несколько предположений, в лабораторию вошел ее младший помощник Яшка. Маленький, щупленький, молодой, но подающий надежды. Романова души в нем не чаяла и очень любила за стремление и упорство, которые заменяли Яше отсутствие таланта. В душе ей даже хотелось, чтоб ее собственный сын походил на этого паренька, но это было лишь невоплотимым желанием. Когда Яша вошел, Наталья Ивановна заметила его тут же, и лицо ее, до сурового серьезное, озарила улыбка.

– Здравствуй, Яшенька.

– Доброе утро, Наталья Ивановна! – бодро заявил молодчага. – Вы уже вся в работе?

– Да, Яш, не только же тебе одному раньше всех приходить.

– Какие новости, Наталья Ивановна?

– Новый вирус. Страшнее, чем все, что было до, – уже невесело ответила Романова. – Хотя пока я не берусь с уверенностью заявлять о том, что это именно вирус. Но пока будем придерживаться этой легенды.

– И что же это за вирус такой? Не тот ли, о котором горланят все новости?

– Да, это он. Превращает легкие в труху. Образцы ждем, скоро будут.

– Интересно. Если это не вирус, то что? Генетическое, скажем. Или террор какой-нибудь.

– По данным ГСГБ я и решила, что это вирус, – отвечала Романова. – Да и сам посуди, за ночь по всему миру скосило сотни тысяч человек в разных местах. Вряд ли это какая-то химическая атака. И уж точно не в генетике тут дело.

А пока они это обсуждали, по всей планете продолжали умирать люди.

Как раз к этому времени в лабораторию были доставлены образцы.

–Вовремя Вы подоспели, – сказала Романова курьеру, облаченному в защитный костюм, когда забирала у него коробку с колбами, – спасибо.

–Приступим к изучению прямо сейчас или подождем остальных? – спросил Яша, когда курьер ушел.

–Сказав «вовремя», я имела ввиду, что хотела начать изучение образцов, пока мы с тобой вдвоем, – отвечала Романова Яше. – Не хочу дожидаться Женю и профессора.

–Да, – рассмеялся Яша, – Женек еще тот зануда на пару с профессором!

Романова любила работать с Яшей: он Наталье напоминал своим рвением ее молодость. И она очень сожалела, что парню не достает таланта. Сделав его своим подопечным, некоторого рода подмастерьем, она желала ему великого будущего на поприще науки, но такие люди, как Яша, обычно всю свою жизнь так и остаются барахтаться где-то посередине, им не хватает удачи.

Когда Наташа показала Яше образец некогда легкого, парень до того удивился, что аж присвистнул.

– Никогда такого не видел.

–Вот и я о том! – поддержала Романова. – Поэтому ты марш изучать кровь, а я займусь вот этим.

Когда в лабораторию вошел профессор, седобородый почтенный старец в круглых очках, Наталье и Яше было уже известно, что кровь умершего чистая, легкое распалось от того, что состав его был полностью изменен, скорее всего под воздействием вируса, а сам вирус был уже мертв, но расплодился во время жизнедеятельности в огромном количестве, однако только в пределах дыхательной системы, как показали остальные образцы, которые успели посмотреть Яша и Наталья. Вирус имел кристалловидную форму и через микроскоп выглядел весьма красиво, что завораживало Романову, когда та занималась его первичным изучением.

–Доброе утро, – поздоровался старый профессор. – Вы уже что-то изучаете?

–Доброе утро, Степан Эдуардович.– ответила Романова. – Да, изучаем. А вы еще не в курсе?

–Доброе, – добавил Яша, – стыдно Вам не знать, – не упустил он возможности поддеть старика, – что творится сейчас. И мы уже занимаемся изучением этого феномена.

–Полно тебе, Яшенька, – посмеялся профессор, – я уже осведомлен. И прошу показать мне образцы.

Профессор был поражен увиденным.

–Какие предположения по поводу природы вируса? – спросил он у доктора Романовой.

Но не успела она ответить, как в помещение вошел четвертый член команды.

–Здравствуйте! Извиняюсь за опоздание, – говорил он своим грубым мужским голосом, – но меня задержал наш директор. Он проинформировал меня о происходящем во всем мире. Я горд тем, что решение этой важнейшей задачи доверили нашему институту, хотя и обеспокоен происходящим. Полагаю, вы занимаетесь сейчас изучением именно этого вопроса. Но прошу повременить. К нам выслали коллег с других стран. Изучение этого материала теперь будет общемировой проблемой под руководством доктора Романовой.

–Извини, Женя, но у меня нет времени ждать зарубежных коллег и кого бы там ни было еще, – парировала гордая и независимая женщина, которую, к слову, раздражал пафосный тон подчиненного и его надутая важность. – Если хочешь, можешь следовать этим его инструкциям, – небрежно высказывалась она о директоре, которого не особо уважала, – а мы уже вовсю работаем.

–Профессор, ну хоть Вы! – воскликнул Женя.

–А что я? Я нахожусь в подчинении у доктора Романовой, потому следую ее инструкциям, – усмехнулся старый профессор, для которого научный интерес был превыше чьих-то указаний.

Жене снова пришлось подчиниться большинству. Этот коллективизм его частенько угнетал. То Романова на пару с Яшей споются и творят научные бесчинства, то профессор играет в перебежчика. Сам по себе Женя был довольно дисциплинированным молодым человеком, немного старше сопляка Яши, но помладше доктора Романовой. У него был сильно развит научный интерес, он был трудолюбив и упорен. Но Романову раздражал, так как она считала его слишком скучным и занудным. А главным недостатком Жени по мнению Романовой была его в нее влюбленность, которую парень старался скрывать как можно тщательнее, но женская интуиция доктора давно его рассекретила. Наташа не отдавала или не желала отдавать себе отчета в этом печальном и романтичном факте, раздражалась им на уровне какого-то своего женского чутья, на деле же абсолютно не замечая влюбленного взгляда своего молодого коллеги. Эта влюбленность раздражала Романову, которая о ней вроде бы даже и не знала. Из-за подсознательного раздражения этого она часто была с Женей холодна, а порой относилась к парню с пренебрежением, что очень веселило Яшку, который в делах любовных был вовсе не спец, считал такие дела пустой нелепицей и полностью отдавался науке, кроме нее ни в чем значения не видя.

К тому моменту, как секретарь директора вошла в лабораторию, чтобы объявить, что прибыли иностранные ученые, у команды Романовой уже была некоторая полезная информация, которой Наталья планировала поделиться на незапланированном заседании с иностранными коллегами. Коллеги в свою очередь приехали со своими образцами, но без особых знаний, так как никаких исследований провести еще не успели.

За столом собрались ученые из разных стран: профессор биологических наук из Канады Томас Кларк, достопочтенный старец, который неоднократно дышал Романовой в спину на международных премиях; ученый из Азербайджана Мустафа Сарыев, лучший представитель Биологического Института Азербайджана; китаянка Джи Чанг, ровесница Романовой, но не столь успешная; представитель африканских народов Муса Канумба; австралиец Джон Вайт, ученый преклонного возраста, ровесник профессора Степана Эдуардовича; француженка Софи Дюваль; а так же Наташина команда. Всего было представлено семь национальностей, разные типы этноса, народов. Это было нужно для того, чтобы отследить поведение вируса у представителей наиболее разнообразных.

После короткого знакомства и небольшой вступительной речи канадского ученого, перешли к более детальному обсуждению. Говорили на английском, отчего Яша чувствовал себя неуверенно, так как до сих пор не выучил международный язык в идеале, и хотя ему помогал транслитор в ухе, его гордость была задета тем, что гаджет среди всех присутствующих использовал только он.

–Полагаю, – говорила Романова, – всем ясно, почему собрали представителей с разных концов света. И мне хотелось бы узнать, образцы, привезенные вами, уважаемые коллеги, принадлежали разным возрастным и половым группам? И социальным. Поэтому прошу предоставить мне данную информацию. От себя скажу, что утром мне доставили образец мужчины тридцати лет, полного, без особых патологий, в его медицинской карте были записаны хронические заболевания ЖКТ, остальное же касалось разве что ОРВИ и прочих мелочей. Подробнее будем это изучать позже. Прошу по кругу предоставить каждого свою информацию.

По левую руку от Романовой сидел африканец, он и продолжил:

–К моему великому сожалению, доктор, – хмуро заговорил он, – я привез с собой образцы четырнадцатилетнего мальчика. Он худощав, высок, здоров. Был здоров, – с искренней печалью в голосе поправился Канумба.

–У меня пожилая худощавая женщина, долгожительница, как и многие старики в Китае, – объявила Джи Чанг.

–Мой отец, – с акцентом коротко заявил азербайджанец.

–Спортсмен, молодой человек двадцати лет, легкая атлетика, – доложил канадец.

–Женщина, беременная, тридцать лет, срок шесть месяцев, – спокойно и сухо объявил австралиец.

–Известный французский бизнесмен, сорок лет, – подытожила Софи Дюваль.

–Ясно, – заключила Романова, – что на первый взгляд эти люди ничем не связаны. Возраст, пол, социальное положение, расовая принадлежность. Все это ничего нам не дает. Попрошу предоставить мне медицинские карты умерших для изучения. Хочу начать с теоретического материала. По поводу беременной, – обратилась Романова к австралийцу, – хочу знать информацию по поводу состояния плода: был ли заражен, в каком состоянии дыхательные органы и так далее.

–А мы можем исследовать материалы более практические? – спросил канадец.

–Да, лаборатория в вашем распоряжении, коллеги. Мой старший ассистент Евгений и профессор Степан Эдуардович вам все покажут. Можете спокойно работать под их надзором, – строго говорила Романова, давая всем понять, что здесь – ее территория. – После изучения карт я присоединюсь к вам. Думаю, тогда прервемся и обсудим, кто какую информацию получил. Все согласны?

Вопрос был риторическим. Заседание было окончено. Каждый пошел по своим делам. Наташа, заручившись поддержкой Якова, удалилась в свой кабинет со всеми материалами, а иностранные ученые под надзором старого профессора и дотошного Жени ушли осваивать лучшую лабораторию Государственного Российского биологического института.

Уже спустя час Наташа и Яков стали приходить к выводу, что у покойных не было общих болезней, даже группы крови были разные. Хотя Романова с подопечным и изучила в итоге больничные карты до конца, это им так и не помогло продвинуться в деле, только зря время потратили, как с досадой заметил Яков.

–Да ладно тебе, – подбадривала его Романова, – зато мы исключили важные моменты.

–Согласен, но было бы куда проще, если бы весь мир перешел на электронную систему ведения больничных карт. США, Европа, Япония… Все передовые страны уже так и живут. А мы, страна, где собралось столько ведущих ученых по всем областям, где все давно элетронизировано, где все государственные услуги получаем через сеть за две минуты, до сих пор живем по бумажным больничным картам, как Африка и Китай. То-то старая канадская морда усмехнулся, когда вручал нам эту чертову карточку.

–Китайцы консервативны, – улыбнулась Романова.

–А мы?

–И мы.

Пока Романова приходила к своим выводам, в лаборатории ученые приходили к своим. Абсолютно никакой разницы между образцами пораженных органов не было. Вирус превращал легкие людей в абсолютно идентичное нечто, по консистенции не похожее на орган человека, по составу тоже. Ученые пытались найти на что более всего похожа та труха, которая при нажатии рассыпалась песком, но подобрать идентичный состав и строение на клеточном уровне не удавалось. Казалось, это что-то из вне, неземное. Поэтому Муса Канумба даже предположил:

–Напрашивается некоторый вывод, что вирус этот космического происхождения.

Это предположение казалось из области фантастики, но так как результаты этого вируса тоже не были похожи на все, ранее существующее, то и в подобную фантастику возможно было поверить. Но среди ученых обычно встречается много скептиков. Например Мустафа Сарыев, который грубо заявил:

–Вы, товарищ африканец, не сходите с ума. Какой еще космос! Разносчиками вирусов чаще всего бывают всякие бездомные собаки и кошки, которых на сегодняшний день расплодилось благодаря всевозможным законам. Здесь, уверен, та же история.

–Благодаря тем же законам, – вступил Женя, – животные привиты. И их популяция держится под отчетностью, они не расплодились.

–Допустим, – встряла француженка, – это не животные и не небесные тела виноваты в появлении вируса. Но что же? Учитывая его молниеносность в прогрессировании заболевания…

–Откуда Вы знаете, что прогрессирует заболевание молниеносно? – перебил канадец.

–Но как же! – отвечала Дюваль. – Резкий скачок смертности, связанный с этим вирусом, возникший за одну ночь…

–Это умерли все за одну ночь, – парировал канадец. – И сейчас продолжают, пока мы тут с вами, коллеги, изучаем. А сколько они болели, разве нам это известно?

–Верно, – согласился африканец.

–Нужен эксперимент, – утвердил канадец.

–Но как мы его осуществим, если в образцах нет активных клеток этого вируса? – поинтересовался Женя.

–А потому, – встрял Джон Вайт, – мы не можем с уверенностью утверждать, что это вирус. Все, что мы нашли, это молекулы после распада, которые абсолютно никакой активности не проявляют. Материалы вообще создают такое ощущение, что изначально такими и были, разве что подверглись какому-то химическому воздействию. Так по каким причинам мы решили, что это вирус?

–Разве что по логическим домыслам, – согласилась Дюваль. – Но это не точно.

–Разве Вы все не прочитали внимательно отчет доктора Романовой? – хмуро осведомился Женя. – В нем четко доказано, что людей повалил вирус.

–И в чем четкость? – усмехнулся Сарыев. – Мне ее писанины недостаточно.

– Значит, – фыркнул Женя, – Ваше звание ученого сомнительно, если Вы не видите очевидного в уже доказанном.

Как раз в этот момент вышла из кабинета доктор Романова. Она услышала достаточно, чтобы дать некоторые ответы:

–Для начала, коллеги, хочу вам сказать, что в том образце, который я получила утром, я нашла частицы, которые, вероятнее всего, и сотворили с легкими такое. Да, все эти частицы были неактивны, мертвы, распадались. За этим процессом я наблюдала с интересом. И могу сказать, что до окончательного распада частица была более всего схожа с частицами вирусов. Благо, мы умеем их градировать с вами все. Другое дело, что в ваших образцах этих клеток уже не сохранилось. Мой образец был взят со свежего трупа. А ваши образцы проделали долгий путь, прежде чем попасть сюда.

–То есть, – спрашивал канадец, – нам нужен свежий труп, чтобы прийти к каким-то выводам?

–Максимально свежий, – подтвердила Романова.

–Звучит жестоко, – усмехнулся он.

–Мы здесь ученые, а не монахи, – отрезала Романова, – поэтому нечего играть в милосердие и нежность. Все знают, – продолжала она, – что люди продолжают умирать. Я позвоню в ГСГБ и закажу свежий образец немедленно.

Решение было верным. Кого-то такая Романова пугала, кого-то – восхищала. А именно Женю, который смотрел на доктора с восторгом ребенка, на глазах у которого взрослый вытащил из ледяной воды собаку.