ЦИКЛ «ОКНО ГИПЕРКОСМОСА» КНИГА 3: «НАСЛЕДНИКИ ПУСТОТЫ»

Максим Орлов

ЦИКЛ "ОКНО ГИПЕРКОСМОСА" КНИГА 3: «НАСЛЕДНИКИ ПУСТОТЫ»

ПРОЛОГ: ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРИЗРАКА

Окраина Пояса Койпера, граница зоны сканирования «Омега-7»

10 лет 4 месяца 18 дней после исчезновения ГКК «Утренняя Звезда».

Перспектива:Лейтенант Кира Вакулина, пилот-оператор дальнего сканирования СКС «Зоркий».

Космос здесь не был чёрным. Он был тёмно-синим, почти фиолетовым, пронизанным мерцанием миллиарда ледяных пылинок, подсвеченных далёким Солнцем – уже не диском, а просто самой яркой звездой на небе. «Зоркий», маленький и юркий корабль-разведчик Конкордата, висел в этой ледяной пустоте, как паук на нити. Его задача была скучной до зубовного скрежета: мониторить «спокойные» сектора гиперпространственного фона у границ системы. После «Утренней Звезды» любая аномалия, любая «ритмика» вызывала панику. Десять лет паники.

Кира, дочь двух инженеров с Пояса, выросшая на рассказах о героях и безумцах с пропавшего ковчега, скучала.

Её модифицированные «Фениксом» нейроинтерфейсы (лёгкая модель, всего лишь ускоренная реакция и прямой ввод данных в зрительную кору) просеивали терабайты скучных данных. На правом виске, под кожей, мерцал крошечный индикатор – символ проекта, стилизованное пламя. Её маленькая тайна и большой долг.

– Вакулина, не клевать носом, – раздался в шлеме голос командира, старого «поясного волка» Горна. – Скука – лучший признак, что всё в порядке.

– Да я и не… – начала Кира, но её голос замолк, перекрытый резким, визгливым сигналом.

На её проекционном забрале ее гермошлема, нейросеть, вспыхнула в виде алого иероглифа – КЛАСС УГРОЗЫ: НЕ ОПРЕДЕЛЕН. Не снаружи. Из гиперпространства, но не из зоны ожидаемой «ритмики», а из сектора, помеченного зелёным, «спящего».

– Что… – прошептала она.

– «Зоркий», докладывайте! – рявкнул Горн.

Кира сбросила данные на главный экран. Все увидели. В «спокойном» синем море гиперпространственного графика возникла… пульсация. Не хаотичная. Мелодичная. Повторяющийся узор из трёх нот: низкий гул, высокий писк, тишина. И на фоне – едва уловимая, знакомая по учебникам модуляция. Последний маяк «Утренней Звезды».

– Боже правый, – прошептал кто-то на мостике. – Это же их…

– Молчать! – отрезал Горн. – Вакулина, координаты! Глубина! Все датчики – на максимум!

Кира работала на автомате, её модифицированные рефлексы опережали мысль. Координаты легли на карту. Всего в трёх тысячах километров от «Зоркого», в пустом, на первый взгляд, пространстве.

И пространство ответило.

Оно не разорвалось. Не вспыхнуло. Оно…расцвело. Как будто невидимый бутон раскрыл лепестки из самой ткани реальности. Сначала свет – холодный, бирюзовый, исходящий из точки. Потом структура: сложная, фрактальная, кристаллическая. Не корабль. Не астероид. Что-то среднее между цветком лотоса, морской анемоной и схемой микропроцессора, вырезанной из сапфира. Оно медленно вращалось, и с каждым оборотом его форма чуть-чуть менялась, как будто дышала.

– Это… семя, – выдохнула Кира, вспомнив отчёт о последней аномалии у Юпитера. – Как в докладах. Но больше. Совершеннее.

– Излучение? – спросил Горн, его голос стал жёстким, как сталь.

– Электромагнитный спектр… совпадает с последним сигналом «Звёздочки» на 87%. Гиперпространственный фон… он не нарушен. Он… упорядочен вокруг объекта.

Как будто объект его успокаивает. Биологические сканы… неоднозначны. Есть органические компоненты, но архитектура…

Внезапно «семя» остановило вращение. Его верхушка повернулась к «Зоркому». Из центральной структуры вырвался не луч, а сгусток света, который замер в пространстве, превратившись в голограмму. На ней заплясали данные: схемы звёздных систем, фрагменты ДНК, математические константы, обрывки музыки… и лица. Размытые, но узнаваемые. Женщина с жёстким взглядом (Васильева?). Мужчина с едкой усмешкой (Маккей?). Девушка с решительным подбородком (Майя?).

Голос. Не из динамиков. Он возник прямо в сознании, тихий, полифонический, словно говорили хором: «…след… образца… идентификация… система-сад… требуется калибровка… шум угрозы…»

– Они с нами говорят! – крикнул оператор связи.

– Это не разговор! – парировала Кира, её мозг горел от перегрузки. – Это диагностика! Они нас сканируют!

«Семя» снова двинулось. Не к ним. Оно поплыло, не задействуя двигателей, просто скользя сквозь пространство, словно его толкала сама реальность. Его курс вёл к одному из дальних ледяных тел – астероиду TM-451, помеченному как инертный.

– Куда оно? – спросил Горн.

– К астероиду… – Кира провела усиленное сканирование. И увидела. Внутри TM-451, под слоем льда и камня, была необычная плотность. Искусственная. С дремлющим энергетическим контуром. – Командир! Астероид не природный! Это… Страж. Спящий.

Горн понял всё мгновенно.

– Всем по местам! Готовимся к отходу на безопасную! Вакулина, записывай всё! Каждую миллисекунду!

Но было поздно. «Семя» мягко коснулось поверхности астероида. Не было взрыва. Не было вспышки. Лёд и камень в месте контакта не разрушились. Они… преобразились. Побелели, стали прозрачными, кристаллическими.

По поверхности астероида побежали золотистые прожилки, точь-в-точь как в отчётах о «заразе» с «Утренней Звезды». Но здесь это выглядело не как болезнь, а как… пробуждение.

Астероид-Страж дрогнул. От него откололись ледяные глыбы, и из глубины выдвинулись сегментированные, хромированные структуры, напоминающие щупальца или антенны. Они нацелились на «семя».

Последовал контакт. Беззвучный в вакууме, но «Зоркий» затрясло от гравитационных волн. Пространство между «семенем» и Стражем исказилось, заструилось, как воздух над раскалённым асфальтом. Было видно, как реальность там глючит— свет преломляется не по законам, тени падают в разные стороны.

Длилось это три секунды.

Затем «семя»… растворилось. Не улетело. Не взорвалось. Оно словно разобралось на молекулы и вплелось в искажённое пространство. А когда пространство «расправилось», объекта не было. Остался лишь изменённый астероид-Страж, который теперь светился изнутри тем же бирюзовым светом, и… участок космоса вокруг.

Кира смотрела на данные. Физические константы в том участке изменились. Микроскопически, но необратимо. Скорость света была на 0.0003% ниже. Гравитационная постоянная – чуть иная. Это был шрам на реальности, крошечный, но совершенный.

– Командир, – голос Киры был сухим, как пыль. – Объект исчез. Оставил аномальную зону. Страж… активирован, но не агрессивен. Он… наблюдает. Передаёт данные куда-то вглубь системы.

– Что он передаёт? – спросил Горн, и в его голосе впервые за много лет прозвучал страх.

Кира замолчала, расшифровывая перехваченный обрывок сигнала. Это был не язык. Это был код. И в нём, среди непонятных символов, ясно читались два слова, переведённые системой с мёртвого протокола «Янтарь»: «КАЛИБРОВКА ЗАВЕРШЕНА. СИСТЕМА-САД: СОЛНЕЧНАЯ. СТАТУС: ЗАГРЯЗНЕНА ШУМОМ. НАЧАЛО ПРОЦЕДУРЫ ОЧИСТКИ.»

На мостике воцарилась ледяная тишина. Все смотрели на экран, на мерцающий, изменившийся астероид и на крошечный шрам в ткани мироздания.

– Они не просто вернулись, – наконец сказала Кира, глядя на отражение своего лица в тёмном экране. На её виске индикатор «Феникса» горел тревожным оранжевым, реагируя на чужеродное излучение. – Они пришли работать. А мы для них – сорняки. Или… вредители.

Горн медленно поднял руку к кнопке экстренного сеанса связи с Центром.

– Передаю шифрованное сообщение Конкордату, – его пальцы дрожали. – Код «Призрак». Текст: «ОНИ ВЕРНУЛИСЬ. И ОНИ НЕ ОДНИ. НАЧИНАЕТСЯ ТО, ЧЕГО МЫ БОЯЛИСЬ. НАЧИНАЕТСЯ УБОРКА.»

«Зоркий» развернулся и дал полный ход, оставляя за собой свежеиспечённый кошмар. А сзади, с поверхности преображённого астероида, за ними наблюдал безразличный, древний глаз Стража.

И где-то в глубинах Солнечной системы, в тайных лабораториях «Феникса», в генном банке Конкордата, в сердцах тех, кто помнил, – отозвался тихий, нечеловеческий звон. Будто кристаллический росток, посаженный десять лет назад на далёком астероиде, наконец пробил скалу и потянулся к свету чужого солнца.

Игра была окончена. Начинался урожай

ГЛАВА 1: ТЕНИ В ЛЬДАХ

СЦЕНА 1: ОКРАИНА СИСТЕМЫ, ЛЕДЯНОЕ ТЕЛО «ХИРОСИМА-7».

Перспектива: Алексей «Алекс» Волков, пилот-исследователь Конкордата.

Его скафандр не гудел. Он **пел**. Тонкая, едва слышная вибрация проходила через каркас, сливаясь с ритмом его сердца. Модификации «Феникса» третьего поколения – усиленный костный каркас, нейроинтерфейс пятого уровня, биохимическая регуляция – делали его идеальным инструментом для работы в глубоком холоде и невесомости. Инструментом. Именно так в протоколах и значилось: «Оператор-исследователь Волков А.С.»

Алекс оттолкнулся от шлюза челнока «Стриж» и поплыл к ледяной скале, известной как Хиросима-7. Не поэтично, зато практично: все крупные тела в Поясе Койпера были названы в честь древних катастроф. Напоминание. Осторожность – главная добродетель Конкордата.

– Волков на выходе, – доложил он, его голос, усиленный ком-системой, звучал спокойно и глухо в пустоте. – Подхожу к точке сбора образцов. Фон в норме.

– Подтверждаем, – отозвался голос с «Стрижа». Это была Лиза, его напарница, дочь марсианских геологов. – Только смотри, не уносись. А то ещё какой-нибудь «Страж» проснётся и примет тебя за мусор.

– Пошучу с ним, – парировал Алекс. – Скажу, я не мусор, я – ценный археологический экспонат.

Юмор был мрачноватым, но действенным. Десять лет жизни в тени «Утренней Звезды» научили целому поколению шутить над тем, чего они боялись больше всего.

Перед ним зияла трещина в ледяной поверхности – чёрная, как провал в мироздании. Задача проста: взять керны льда на разной глубине, проверить на наличие следов органики или, что важнее, **кремний-органических включений** – признаков деятельности «Архитекторов» или их «Стражей». После инцидента с «Зорким» такие миссии стали рутиной. Страшной, но рутиной.

Алекс закрепил якорь и начал бурить. Лёд крошился под лучом термосверла с тихим шипением. В его шлеме возникали графики: температура, состав, плотность. Всё в норме. Стандартная грязная ледяная глыба возрастом в четыре миллиарда лет.

И вдруг бур провалился. Не встретив сопротивления. Алекс едва удержался.

– Лиза, тут пустота. Неестественная.

– Пещера?

– Слишком ровные грани. Смотри.

Он направил фару. Луч выхватил из темноты стену. Но это была не скала. Это была **поверхность**. Гладкая, отполированная, тёмно-серая, с едва заметным регулярным узором – шестиугольники, как на пчелиных сотах. И в центре каждого шестиугольника – крошечная, тусклая точка синего света.

– Чёрт, – выдохнула Лиза. – Это же… панель. Техногенная.

– И не наша, – добавил Алекс. Его нейроинтерфейс замигал предупреждением: «Объект не соответствует ни одной известной схеме Конкордата, Республики или довоенного Альянса. Энергоподпись минимальна, но стабильна. Предположительный возраст конструкции: > 10^6 лет.»

Он медленно протянул руку в скафандре, чтобы прикоснуться к сканеру на запястье. В этот момент все синие точки на панели вспыхнули разом.

Из динамиков, не из ком-канала, а из внешних микрофонов его шлема, донёсся звук. Не голос. Звон. Чистый, высокий, как удар по хрустальному бокалу. Он длился секунду. И в эту секунду Алекс увидел… не образ. Знание. Врождённое, как инстинкт. Он вдруг понял, как эта панель работает. Не принцип, а назначение. Она не часть корабля. Она – датчик.Часть огромной, дремлющей нервной системы, пронизывающей всё тело астероида. И она только что передала сигнал: «Обнаружено нарушение целостности оболочки. Уровень угрозы: минимальный. Категория: любопытствующая фауна. Реакция: наблюдение.»

– Алекс! Что там? Твой биоритм зашкаливает! – закричала Лиза.

– Ничего… всё в порядке, – он отдернул руку. Точки погасли. Знание ушло, оставив после себя лишь смутное, глубинное понимание: его считали не врагом. **Насекомым.** – Лиза, отбой. Возвращаюсь. Образцы… не нужны. Тут нечего собирать. Тут всё уже собрано до нас.

Он отцепил якорь и оттолкнулся, не оглядываясь. За спиной ледяная расщелина смотрела в него чёрным, безразличным глазом, в глубине которого тихо светились синие точки – нейроны спящего мозга планеты.

СЦЕНА 2: ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ «КОНКОРДАТ-1», ЗАЛ СОВЕТА.

Перспектива: Политическая гниль и первые трещины.

Зал Совета, спроектированный как символ единства, напоминал скорее склеп. Земля, Марс и Пояс имели свои сектора, разделённые прозрачными, но ощутимыми барьерами из умного стекла. В центре, на огромном экране, висели данные с «Зоркого» и предварительный анализ аномалии.

Представитель Земли, элегантная и холодная Амалия Рено, говорила с безупречной, отточенной дикцией:

– Факт налицо. Неизвестный объект, обладающий технологией манипуляции гиперпространством и материей, проник в охраняемое пространство. Факт второй: он взаимодействовал со спящим артефактом потенциально враждебной цивилизации. Наши протоколы чётки. Это акт вторжения. Требуется немедленная мобилизация сил быстрого реагирования и…

– И что? – перебил её представитель Пояса, грузный, с живыми глазами Григорий «Гриша» Мазур. Он жевал что-то липкое, не глядя на протокол. – Пойдём стрелять в то, что может превратить наш флот в набор красивых, но бесполезных кристаллов? Вы, земляне, всегда сразу за кнопку хватаетесь. У нас тут, между прочим, доклад от «Феникса».

Все взгляды обратились к худощавому мужчине в простом лабораторном халате – доктору Кассини, научному руководителю проекта. Он казался усталым, но его глаза горели странным, почти фанатичным светом.

– Данные, – начал он без преамбулы, – показывают не агрессию, а… процедуру. Объект, условно «семя», провёл калибровку. Он изменил локальные физические константы вокруг Стража, приведя их в соответствие с неким… эталоном. Это похоже не на атаку, а на **техобслуживание**. Страж, судя по всему, является частью инфраструктуры. Инфраструктуры, которая, возможно, охватывает всю систему. А мы в ней… нежелательные помехи.

– Помехи, которые нужно убрать, – мрачно заключил представитель Марса, бывший полковник Идрис. Его лицо было шрамом от старых боёв. – Доктор, вы предлагают нам просто наблюдать, как нас «обслуживают»?

– Я предлагаю изучать! – парировал Кассини. – Их технология – это ключ! Ключ к стабильным гиперпространственным переходам! К контролю над материей! «Феникс» уже десятилетие бьётся над тем, чтобы хоть на йоту приблизиться к этому! А они… они это делают, как мы дышим! Нам нужен диалог. Контакт.

– С кем? – язвительно спросила Рено. – С цветком? С кристаллом? Они даже не ответили на наши запросы!

– Потому что мы для них – муравьи, – пробурчал Мазур. – Ты будешь разговаривать с муравьём, который ползёт по корпусу твоего реактора? Нет. Ты его стряхнёшь. Или раздавишь.

Совет погрузился в тяжёлую, бесплодную полемику. Фракции обозначились чётко: Рено и Идрис – за силовой ответ («Уничтожить»). Кассини и учёные – за изучение («Понять»). Мазур и Пояс, как всегда, колебались, их интересовала практическая выгода («Контролировать»). Единства не было. Была лишь общая, липкая, всепроникающая **тревога**.

СЦЕНА 3: ЛАБОРАТОРИЯ «ФЕНИКС», СЕКТОР «ГАРМОНИЯ».

Перспектива: Доктор Кассини и его протеже, генный инженер Элайза.

Лаборатория «Гармония» была антиподом зала Совета. Здесь царил контролируемый, плодотворный хаос. На экранах вились спирали ДНК, смешанные с фрактальными узорами артефактов. В криотанках тихо пульсировали образцы – гибридные ткани, в которых органические клетки сращивались с самоорганизующимися нанокристаллами.

Элайза, молодая женщина с бледным лицом и ярко-зелёными глазами (результат ранней модификации «Феникса» для улучшения зрения в инфракрасном спектре), показывала Кассини голограмму.

– Смотрите, доктор. Мы подвергли культуру клеток, заражённых образцом «ксено-кристаллита» с Юпитерианского инцидента, слабому излучению, аналогичному сигнатуре «семени». Клетки не погибли. Они… **интегрировались**. Кристаллическая решётка стала каркасом. Метаболизм ускорился втрое. И появилась новая функция – когерентное излучение. Они могут передавать информацию светом. Как те растения в отчётах с «заповедника».

– Симбиоз, – прошептал Кассини, зачарованно. – Не разрушение, а симбиоз. Они не убивают жизнь. Они… **оптимизируют** её под свои стандарты. Элайза, вы понимаете, что это значит? Это биологический интерфейс! Мост между нашей углеродной жизнью и их кремний-органической технологией!

– Это также значит, что любой контакт с ними неизбежно изменит нас на физиологическом уровне, – сухо заметила Элайза. – Совет никогда не согласится на массовую… ассимиляцию.

– А кто говорит о массе? – Кассини посмотрел на неё. Его взгляд был острым. – Речь идёт об **адаптерах**. Об избранных. О тех, кто, как Алекс Волков, уже носит в себе модификации «Феникса». Они могут стать переводчиками. Посредниками. Защитой для всего человечества.

В его голосе звучала не только научная страсть. Звучала **жажда**. Жажда прикоснуться к тайне, которая десятилетие манила и пугала всех. Элайза кивнула, но в её зелёных глазах мелькнула тень сомнения. Она видела, как клетки в криотанке пульсировали в унисон, как единый организм. Красиво. И пугающе.

СЦЕНА 4: БАР «ПОСЛЕДНИЙ РУБЕЖ», ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ «НАДЕЖДА» (БЫВШАЯ БАЗА ПОЯСА).

Перспектива: Алекс и Лиза, первая притирка и первые слухи.

Бар был наполнен шумом, дымом и горечью. Здесь собирались пилоты, инженеры, шахтёры – те, кто работал на границе. На стенах висели не голограммы пейзажей, а схемы кораблей, карты аномалий и… стилизованное изображение «Утренней Звезды», ставшее чем-то вроде иконы удачи.

Алекс сидел за столиком, вертя в пальцах стакан с синтетическим виски. Его рука слегка дрожала. Отголоски того «знания» всё ещё вились где-то на задворках сознания, как назойвый мотив.

– Ты видел что-то там, – без предисловий сказала Лиза, опускаясь напротив. – Не просто панель. Что-то ещё.

– Они знают, что мы здесь, – тихо ответил Алекс. – Они всегда знали. Мы не открыли их артефакты. Мы просто наткнулись на… на мебель в их доме. И они смотрят на нас, как на тараканов, которые вдруг начали проявлять странную активность.

– Мило, – фыркнула Лиза. – Значит, теория моего отца верна. Он говорил, что «Архитекторы» – не раса. Они – ландшафт. Как сила тяготения или термодинамика. Мы не можем с ними воевать. Мы можем только пытаться понять правила.

Их разговор прервал громкий голос за соседним столиком. Группа людей в униформе «Истинных Людей» – движения, выступающего против любых модификаций и контактов с ксенотехнологиями – активно жестикулировала.

– …а этот «Феникс» уже вовсю штампует мутантов! – кричал рыжеволосый агитатор. – Волков, тот пилот, он же уже не человек! Он ходячий эксперимент! И теперь эти… «цветочки» прилетают! Это не случайность! Это сигнал! Они прилетают за **своими**! За теми, кто уже готов стать частью их сада! Надо давить эту заразу в зародыше! И начинать с «Феникса»!

Алекс почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он встретился взглядом с агитатором. Тот узнал его. В его глазах вспыхнула ненависть, чистая и простая.

– Вот он, кстати, – громко сказал агитатор, указывая пальцем. – Самый перспективный саженец. Привет, Волков. Уже чувствуешь, как корни прорастают?

Лиза встала, её лицо стало каменным.

– Заткнись, Карсон. Или я тебе заткну. Собственными костями, без всяких модификаций.

В баре наступила тишина. Карсон ехидно улыбнулся, но отступил. «Истинные Люди» были сильны риторикой, но не дракой.

– Спасибо, – тихо сказал Алекс, когда они вышли в коридор.

– Да брось, – отмахнулась Лиза. – Он просто идиот. Но… он не один. И с каждым таким «семенем» их будет больше. Люди боятся перемен, Алекс. А грядут самые большие перемены со времён выхода из океана.

СЦЕНА 5: ГЛУБОКИЙ КОСМОС, НЕПОДАЛЁКУ ОТ ОРБИТЫ УРАНА.

Перспектива: «Наследники». Первое появление.

Оно не материализовалось. Оно **проявилось**, как изображение на фотобумаге. Одна секунда – пустота. Следующая – **корабль-цветок**. Не такой, как маленькое «семя». Большой, размером с крейсер Конкордата. Его лепестки из поликристаллического сплава медленно раскрывались, испуская мягкий, переливчатый свет. Внутри, в чашечке, пульсировало ядро – сфера из сгущённого света и чего-то органического.

На мостике научно-исследовательского судна «Кеплер», наблюдавшего за ледяными кольцами Урана, началась паника.

– Объект! Прямо по курсу! Никаких предупреждений! – кричал оператор.

– Спокойно! – командовал капитан, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Открыть общий канал. Стандартное приветствие Конкордата.

Приветствие прозвучало в эфир. Ответа не было. «Цветок» лишь повернулся к «Кеплеру». Из его ядра выплыл сгусток света и остановился между кораблями. Он застыл, превратившись в… зеркало. И в этом зеркале экипаж «Кеплера» увидел не своё отражение.

Они увидели **себя** – но изменённых. Их лица были спокойны, кожа светилась мягким светом, в глазах горел не страх, а тихое, коллективное понимание. И за их спинами виднелся не мостик «Кеплера», а бесконечные, сияющие сады из кристалла и света.

Затем «зеркало» рассыпалось на миллиард светящихся частиц, которые устремились к «Кеплеру». Они проникли сквозь щиты, сквозь корпус, не причиняя вреда. На секунду весь корабль наполнился тёплым, золотистым светом. Каждый член экипажа почувствовал невыразимый **покой** и принадлежность*. И голос, не звучащий, а рождённый прямо в сознании:

«Предложение. Гармония. Избавление от одиночества. Присоединиться?»

А потом свет ушёл. «Цветок», совершив свою работу, начал медленно таять в пустоте, как сахар в воде. Он исчез, оставив после себя лишь странное ощущение тепла на коже у экипажа и… одно физическое изменение.

На главном экране «Кеплера», там, где был чистый сигнал, теперь постоянно висела едва заметная, идеально симметричная снежинка из золотистого света. Её нельзя было стереть. Артефакт. Послание. Или **метка**.

Капитан «Кеплера», всё ещё ощущая эйфорию того контакта, тем не менее, дрожащей рукой отправил шифровку: «Контактакт состоялся. Неагрессивный. Повторяю, неагрессивный. Но… они предлагают. Они зовут. И часть их зова осталась с нами.»

В Конкордате, получив это сообщение, началась настоящая буря. Одни кричали о ментальном заражении. Другие – о возможности диалога. Третьи – о необходимости немедленно уничтожить «Кеплер», пока «зараза» не распространилась.

А на «Кеплере» бортинженер, изучавший снежинку на экране, вдруг понял, как починить давнюю неполадку в системе охлаждения. Решение пришло само, цельное и совершенное, как будто он всегда его знал. Он перекрестился, глядя на свои руки, и принялся за работу. Это была **первая удача**, принесённая «Наследниками». И первый шаг к точке невозврата.

Солнечная система, едва оправившаяся от одной катастрофы, замерла на пороге другой. Не войны за ресурсы.Войны за саму свою сущность А в тишине поясов и на окраинах, в глубине ледяных лун и на поверхности астероидов, мириады синих точек в шестиугольных панелях тихо замигали, передавая в неизвестном направлении один и тот же сигнал: **«Фауна активизировалась. Начало фазы наблюдения. Готовность к процедуре очистки: 43% и возрастает.»

ГЛАВА 2: ГЕНЕРАЛЫ И САДОВНИКИ

СЦЕНА 1: ОРБИТАЛЬНАЯ СТАНЦИЯ «КОНКОРДАТ-1», КАБИНЕТ АДМИРАЛА ГОРНА.

Перспектива: Адмирал Григорий «Гриша» Мазур и оперативная сводка.

Кабинет Горна был намеренно анти-технологичным. Настоящий деревянный стол (реплика), бумажные карты звёздных секторов под стеклом, даже часы с механическим боем. Здесь не гудели серверы, и умное стекло было запрещено. Это была его крепость против мира, который становился слишком сложным, слишком быстрым.

– Повторяю для особо одарённых, – голос Горна гремел, хотя в кабинете находились лишь он и его адъютант, майор Коваль. – «Кеплер» не атаковали. Ему **предложили вступить в клуб**. И оставили визитку. Что у нас по визитке?

Коваль, женщина с бесстрастным лицом и абсолютной памятью, ответила без запинки:

– Золотистая структура на главном экране. Не материальна. Проекция энергии неизвестного типа. Не поддаётся удалению. При попытке физического контакта через дрона – исчезает и проявляется в другом месте системы. Экипаж в состоянии… эйфорической трезвости. Работоспособность повышена на 15%, но отмечается странная синхронность действий и мыслей. Двое младших техников уже подали рапорты о переводе в «зону повышенной аномальной активности». Они хотят «вернуться к свету».