Цена железа

– Алекс, – ее голос звучал прямо в его душе, мягко и печально. – Милый мой. Сколько же ты на себя взвалил…

Он хотел закричать, попросить прощения, упасть перед ней на колени, но не мог пошевельнуться. Он мог только смотреть и слушать.

– Они просыпаются, Алекс, – продолжала она, и в ее голосе зазвучала тревога. – Древние титаны. Те, что спали под песками. Их пробуждает чужой зов… чуждая воля. И никто здесь не может их остановить.

Она сделала шаг к нему, и ее рука коснулась его лица. Он почувствовал неземное тепло, которое согрело его изнутри, прогнав боль и холод.

– Им нужна твоя рука, Алекс. Рука Золотого кузнеца. Только ты можешь дать им иной приказ. Усмирить их. Или… усыпить навсегда. Но для этого тебе нужно вернуться. Вернуться домой.

Она стала медленно таять, растворяться в свете, исходящем от цветов.

– Мы ждем тебя. Я… жду тебя…

Последнее было уже не голосом, а лишь шепотом на ветру.

Алекс проснулся. По его лицу текли слезы. Он лежал и смотрел в белый потолок, а внутри у него все горело.

Видение было настолько реальным, настолько ярким, что не оставалось сомнений – это не галлюцинация. Это остаток той связи, что была между ними, усиленный его близостью к смерти и аномалиями в его крови.

Лира не проклинала его. Она верила в него. Даже сейчас.

Он посмотрел на свою руку – ту самую, о которой она говорила. Руку Золотого кузнеца. Ту самую, что совсем недавно он использовал для воровства и подделки. Ту самую, что была обагрена кровью невинного парня.

Он сжал ее в кулак. Боль в плече отозвалась резким уколом, но он лишь стиснул зубы.

Дизель, полиция, правительство, весь этот враждебный мир… Все это отходило на второй план. Теперь у него была не просто цель. У него было призвание.

Он должен был вернуться. Не ради себя. Ради людей Пустошей. Для нее.

И он сделает это. Любой ценой.

Глава 5. Эхо разлома

Восстановился Алекс очень быстро, врачи только руками разводили, когда он на пятый день потребовал от дежурной мед сестры свои вещи и одежду.

После выписки Алекс направился прямиком на базу за городом, в надежде поймать то самое чувство – горячий воздух Пустошей, что просачивался через ткань реальности, ту самую близость другого мира.

Он шептал слова, которые когда-то слышал от отца, выдумывал свои собственные заклинания, взывал к силам, имен которых не знал.

Иногда – очень редко – ему снова удавалось вызвать ту слабую, едва заметную вспышку. Металл на мгновение становился теплым, почти живым. Но это было все. Никакого портала. Никакого разлома в реальности. Лишь слабый, дразнящий намек на то, что связь вообще возможна.

После каждой такой удачи следовали дни полного провала. Он мог сидеть часами, и ничего не происходило. Совершенно ничего.

Отчаяние начало подкрадываться снова, более изощренное и ядовитое. Оно шептало ему, что та вспышка была случайностью. Галлюцинацией. Игрой больного воображения и уставших нервов.

Он стал искать ответы вовне. Если его собственных сил не хватало, значит, нужно найти того, кто знает больше. Он погрузился в мир, который всегда презирал – мир городского оккультизма, дешевой мистики и спекуляций на человеческом горе.

Алекс пролистал горы псевдонаучной литературы в букинистических магазинах: книги о параллельных мирах, энергии пирамид, кристаллах силы. Все это было написано пустым, размытым языком, не содержащим ни грамма реальной, практической пользы. Он скупал книги, тащил их домой, пролистывал и в ярости швырял в угол комнаты, где уже собралась целая гора.

Он пошел к гадалкам. Разным. К цыганке с горящими глазами и липкими пальцами, которая нашептывала ему о «темной дороге» и «преградах из прошлого», пока ее сообщница обыскивала его куртку в прихожей. К уставшей женщине в засаленной квартирке с картами Таро, которая туманно намекала на «путешествие», но больше интересовалась его финансовым положением. К хипповатому парню с бородой и пустым взглядом, предлагавшему «расширить сознание» с помощью странных трав, от которых у Алекса лишь разболелась голова и началась рвота.

Он даже нашел какого-то «сибирского шамана», оказавшегося бывшим актером, который за большие деньги станцевал вокруг него с бубном, а потом попытался продать «магический амулет» из пластмассы.

Каждая такая встреча оставляла в нем горький осадок стыда и унижения. Он, механик, Золотой кузнец, человек, видевший настоящие чудеса, опустился до поиска истины у шарлатанов и мошенников. Он чувствовал, как его рассудок начинает давать трещину под грузом разочарований и насмешек судьбы.

Он начал сомневаться во всем. А был ли вообще тот другой мир? Не была ли Пустошь, Лира, титаны – всего лишь плодом его больного воображения, грандиозной психологической компенсацией за неудавшуюся жизнь? Может, он просто сошел с ума от горя и одиночества, и все эти «видения» и «вспышки» – лишь симптомы тяжелого психического расстройства?

Эти мысли сводили его с ума. Он мог часами сидеть перед зеркалом в своей каморке, вглядываясь в свое осунувшееся лицо с лихорадочным блеском в глазах, пытаясь найти в них признаки безумия.

Его физическое состояние ухудшалось с каждым днем. Он почти не спал. Когда ему удавалось забыться, его мучили кошмары, в которых он бежал к разлому, но тот все время отдалялся, а сзади на него накатывала тьма, полная насмешливого шепота: «Безумец! Безумец!». Он почти не ел, существуя на кофе, дешевых энергетиках и случайных бутербродах. Он сильно похудел, его щеки впали, под глазами залегла густая, сине-черная тень. Руки начали слегка трястись.

Миссис Норрингтон, которая изредка заглядывала в мастерскую, чтобы проверить, не помер ли он там, смотрела на него с растущей тревогой.

– Алекс, мальчик мой, – говорила она, ставя на верстак тарелку с домашним супом. – Ты себя хоронишь заживо. Посмотри на себя! Ты же как призрак.

Он молча отодвигал тарелку, даже не глядя на нее.

– У меня есть дело.

– Какое дело может быть важнее жизни? – ее голос дрожал от беспомощности. – Твой отец… он тоже был одержим. И это его погубило. Не повторяй его ошибок.

– Он нашел смысл в жизни, – хрипло ответил Алекс, уставившись в стену. – И я найду.

– Какой смысл? Ты же совсем изводишь себя этими походами на свалку! Что ты там ищешь? Столбняк?

– Я ищу… – его голос сорвался. – Ответы.

– Ответы на какие вопросы? Может, тебе помочь? Сходить к врачу? К хорошему психологу?

Мысль о том, чтобы поведать кому-то свою историю, показаться психиатру, вызвала в нем приступ панического ужаса. Его бы сразу упекли в палату с мягкими стенами. «Нет. Только не это. Я справлюсь сам».

Она смотрела на него с таким страданием и такой любовью, что ему становилось невыносимо стыдно.

Но он не отвечал. Он не мог рассказать ей про Лиру, про титанов, про зов, который звучал в его крови. Она бы просто вызвала санитаров.

Он продолжал свои паломничества на базу. Теперь это касалось не только попыток открыть портал. Это было единственное место, где он чувствовал себя хоть сколько-то связанным с тем миром. Где его безумие – если это было безумие – казалось оправданным.

Он мог часами просто сидеть на холодном камне, не пытаясь даже сконцентрироваться, и чувствовать это. Он ощущал его кожей – легкое, едва уловимое покалывание в воздухе. Он слышал его – далекие, искаженные, как сквозь помехи, звуки: возможно, вой ветра в каньонах Пустоши, а может, просто скрип старого металла. Он чуял его запах – озон и пыль после дождя на другой стороне реальности.

Это была самая жестокая пытка – быть так близко и не иметь возможности пройти. Чувствовать присутствие дома за непробиваемым стеклом.

Однажды ночью, после очередной бесплодной многочасовой медитации, он окончательно сломался. Он встал на колени и закричал. Кричал от боли, от ярости, от бессилия. Он бил кулаками по камню, сдирая кожу в кровь, и рыдал, как ребенок, умоляя неведомые силы сжалиться над ним.

– Верните меня! – хрипел он, захлебываясь слезами. – Верните меня к ней! Я сделаю что угодно! Заберите все! Только верните меня домой!

Ответом ему стала лишь звенящая тишина базы.

Исчерпав силы, он рухнул на пол, беззвучно рыдая. Его рука упала на рюкзак. Что-то внутри него мягко хрустнуло.

Он механически расстегнул рюкзак. Внутри, среди инструментов и пустых упаковок от еды, лежал тот самый засушенный цветок Пустоши, раздавленный его локтем, испуская слабый, едва уловимый, но аромат, который он бы узнал из тысячи.

Аромат пыли, чуждых солнц и… ее запах. Запах дома.

Алекс замер, затаив дыхание, боясь спугнуть это мгновение. Он смотрел на темную пыльцу на своих пальцах, вдыхал этот знакомый до слез запах, и что-то в нем перещелкнуло.

Безумие? Может быть. Но это было его безумие. Его правда.

Он не ошибался. Он не сходил с ума. Он был здесь, а его дом – там. И он найдет способ вернуться. Не благодаря магии шарлатанов. Не силой воли. Не мольбами.

Он поднялся с пола. Слезы высохли. В глазах, запавших и обведенных темными кругами, зажегся новый огонь. Холодная, стальная решимость вгрызлась в его тело.

Он подошел к краю воронки и глянул вниз, в кромешную тьму.

– Я вернусь, – произнес он тихо, и его голос больше не дрожал. – Я не знаю как. Но я вернусь. И мне уже не понадобится портал.

Алекс развернулся и пошел прочь. Его шаги, прежде неуверенные и спотыкающиеся, теперь были твердыми и размеренными. Он наконец-то понял.

Он искал ключ не в том месте. Ключ был не в силе. Не в магии. Ключ был в знании. В понимании. В том, как на самом деле работал разлом. И для этого ему нужны были не молитвы, а данные. Не гадалки, а архивы. Не шаманы, а свидетельства.

Он шел через мертвую базу, и его план обретал четкие, пусть и безумные, очертания. Он должен был узнать правду о том дне. О том, что на самом деле произошло здесь с его отцом. Кто был той тенью? Кто стоял за катастрофой?

Потому что тот, кто открыл дверь однажды, должен знать, как открыть ее снова.

Глава 6. Предложение с темной стороны

Дни слились в однообразный, изматывающий марафон. Алекс жил на базе, превратив подземный зал в свою аскетичную келью. Воздух был насыщен запахом окисленного металла, пыли и отчаяния. Стены испещрили меловые формулы и схемы, больше похожие на ритуалы сумасшедшего алхимика, чем на инженерные чертежи. Собранные из хлама «приборы» молчали, лишь изредка выдавая хаотичные всплески на самодельных циферблатах, которые Алекс тщетно пытался интерпретировать.

Он почти физически ощущал барьер между мирами – упругий, непроницаемый, как толстое стекло. Он мог поднести к нему руку и чувствовать легкое покалывание, слышать отголоски чужих звуков, словно из соседней комнаты, но не более того. Это сводило его с ума.

Именно в такой момент, когда он в ярости швырнул в стену очередной бесполезный датчик, он услышал абсолютно материальный, низкий гул мощного двигателя, затем – хлопанье дверей, четкие, не скрываемые команды.

Адреналин ударил в виски. Он замер, прислушиваясь. Шаги. Не один человек. Несколько. Их поступь была тяжелой, уверенной, оборудованной качественной армейской обувью. Они спускались к нему как хозяева.

Алекс схватил монтировку, погасил лампу и прижался к холодной, шершавой стене, слившись с тенями. Его сердце бешено колотилось, но разум работал с холодной ясностью: «Дизель так не ходит. Это кто-то другой. Серьезнее».

В проеме появились фигуры в экипировке черного цвета, с автоматами наготове. Они заняли периметр зала, молниеносно и эффективно, их штурмовые фонари прорезали темноту, выхватывая из мрака жалкие следы его присутствия: спальный мешок, пустые банки, меловые чертежи.

Затем появился он. Безупречно сидящий темный костюм. Невозмутимая маска на лице под короткими седыми волосами. Мужчина не обращал внимания на направленные на него стволы его же людей – лишь оценивал зал, будто рассматривая перспективный, но запущенный объект недвижимости. Его взгляд скользнул по формулам на стенах, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то вроде профессионального интереса.

– Мистер Стил, – его голос, ровный и глухой, нарушил звенящую тишину. – Простите, что побеспокоили. Мы наблюдаем за вами с момента вашего… возвращения.

Алекс вышел из тени, не выпуская монтировки. Он чувствовал себя дикарем перед лицом холодной, технологичной цивилизации.

– Кто вы? – прохрипел он и прокашлялся: – Кто вы?

– Меня зовут мистер Смит. Для наших целей этого достаточно. Похоже, у нас общие интересы.

Он кивнул в сторону воронки.

– Мы можем предложить ресурсы. В обмен на сотрудничество.

Все произошло стремительно и ошеломляюще.

Едва был достигнут хрупкий, подозрительный консенсус, база ожила. На территорию въехала тяжелая техника: грузовики с модульными блоками, инженерные машины, генераторы. Заброшенные ангары были расчищены за считанные часы. По периметру выросли вышки с камерами и датчиками движения, территорию оцепили новым высоким забором с колючей проволокой под напряжением.

Подземный зал преобразился радикально. Исчезли груды обломков, их вывезли для «изучения». Пол застелили противоударными полимерными плитками. Стены осветили яркие безбликовые светильники, убивающие всякую тайну. В центре, вокруг зловещей воронки, возвели прозрачную кубовидную камеру из толстенного бронестекла с шлюзом для доступа. Повсюду установили самое современное оборудование: спектрографы, гравитометры, квантовые детекторы частиц – все то, о чем Алекс мог только мечтать.

Его из кельи переселили в модульный бытовой блок с душем, нормальной кроватью и кухней. Еду приносили полезную, сбалансированную и безвкусную. Его старая одежда исчезла, кроме того ему предоставили комплект удобной темной униформы без опознавательных знаков.

Алекс наблюдал за этой суетой со смешанными чувствами. С одной стороны, это был рай для исследователя. С другой – идеальная тюрьма. Каждый его шаг фиксировался камерами. Каждый запрос на оборудование или доступ к данным приходилось согласовывать. Он был ценным активом под колпаком.

Когда они встречались со Смитом в его стерильном кабинете, оборудованном прямо на базе, их диалоги превращались в тонкую психологическую дуэль.

– Я хочу получить доступ к архивам базы. К тем исследованиям, что здесь проводились», – потребовал Алекс на одной из таких встреч.

Смит, не отрываясь от планшета, кивнул.

– Конечно. В качестве жеста доброй воли.

Он передал Алексу планшет. На экране были оцифрованные лабораторные журналы, чертежи. Сердце Алекса екнуло. Но, изучив их, он понял: это были общие данные, вводные материалы. На базе действительно пытались открыть проход в другой мир. Однако в материалах, что ему предоставил Смит не было ничего о самом дне инцидента.

– Это поверхностные данные. Где итоговые отчеты? Протоколы аварии?

– К сожалению, многое было утрачено в тот день когда база была уничтожена, – невозмутимо ответил Смит. – Мы предоставляем вам все, что имеем. Продолжайте работу. Достигните прогресса – и мы углубим ваши допуски.

Алекс понял правило игры: информация выдавалась дозированно, в обмен на уступки.

– Зачем вам все это? – спросил он как-то раз, делая вид, что поглощен изучением графиков энергетических всплесков. – Научный интерес? Это слишком дорогое удовольствие даже для правительства.

Смит отложил чашку с идеально заваренным кофе.

– Национальная безопасность, мистер Стил. Любая неконтролируемая аномалия – это угроза. Мы должны ее понять, чтобы обезвредить. Или… использовать. Представьте, если подобный разлом появится в густонаселенном городе. Или если… что-то пройдет с той стороны. Наша задача – быть готовыми.

Очередная гладко отполированная ложь.

Алекс делал вид, что верит. Он демонстрировал «прогресс». Делился теориями, частью правдивыми, частью – искусной ложью, чтобы проверить, что они знают на самом деле.

Они впитывали все, как губка. Их ученые, скупые на эмоции и разговоры, внимательно наблюдали за ним, фиксируя все, что он говорил и показывал.

Однажды вечером, воспользовавшись моментом, когда Смит уехал на совещание, а охрана сменилась, Алекс решился на риск. Он знал, что в основной лаборатории, куда ему доступ был ограничен, стоял сейф. Тот самый, куда Смит убирал свой планшет после совещаний.

Алексу пришлось учиться быть невидимым, двигаться бесшумно и чувствовать слабые места в системах. Охранники полагались на технику, а он полагался на инстинкты. Он проскользнул в лабораторию, когда техник вышел на перекур.

Сейф был современным, с цифровым кодом. Но Алекс видел, как Смит вводил его несколько раз. Он запомнил движение пальцев. Он сосредоточился, представил его снова, и его собственные пальцы потянулись к клавиатуре, повинуясь мышечной памяти. Раздался тихий щелчок.

Внутри лежал планшет Смита и одна-единственная бумажная папка с грифом «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. ОПЕРАЦИЯ "ФЕНИКС"».

Пальцы Алекса дрожали, когда он открыл ее. Внутри были схемы, карты и… инструкции.

Вот они. Стратегические документы.

«Протокол первичного освоения территории "П-1" (Пустошь)». «План размещения передового опорного пункта в секторе 7-Г». «Оценка энергетических аномалий "П-1" как потенциального источника энергии». Диаграммы, показывающие развертывание военных контингентов через «стабильный портал». Отчеты о «нейтрализации природных угроз» – в этом эвфемизме он с ужасом угадал титанов, а возможно, и выживших людей.

И последний документ, который заставил его кровь похолодеть: «Регламент обращения с аномальным персоналом "Категории А"». Внизу была сноска: «К данной категории отнести субъекта А.Стила. В случае успешной стабилизации портала подлежит изоляции и полному изучению. В случае сопротивления – ликвидации».

Научный интерес. Национальная безопасность. Как он и думал: вранье.

Их интересовала колонизация. Захват. Его мир, его дом, его Пустошь, были для них просто новой территорией, богатой непонятными ресурсами. А он – ключом к этой двери, который планировали сломать, как только используют по назначению.