Цена железа

Он сел на кровать, уставившись в темноту перед собой. Внутри была та самая звенящая пустота, которую он так жаждал заполнить алкоголем. Но теперь он знал – это не выход. Это бегство. А он бегал слишком долго.

Вместо этого он позволил видениям нахлынуть на себя. Он понимал, что реальные воспоминания в его сознании уже перемешались с вымыслом. Это все было больше похоже на бред сумасшедшего, чем на мысли нормального человека.

Он снова в Шестеренках. Воздух пахнет жареным маслом, металлической стружкой и пылью. Лира смеется, опираясь на прилавок с запчастями, ее глаза блестят в свете двойного солнца. Она что-то говорит Болтуну Тому, и тот заливается своим беззвучным смехом, показывая редкие желтые зубы.

– Алекс! – зовет его Лира. – Иди сюда, посмотри, что Том выменял на те батареи, что ты нашел!

Он подходит, и она нежно берет его за руку, их пальцы. Это прикосновение… прошибло током, приводя в чувства. Оно напоминало ему, что он жив. Что он здесь. Что он нужен.

– Смотри. – Она указывает на какой-то хитрый инструмент в руках у Тома. – Говорит, это с самого Края Света. С той базы, что за Мертвыми холмами.

Он смотрит на инструмент, потом на ее сияющее лицо, и его сердце сжимается от странного чувства – смеси счастья и тревоги. Он счастлив здесь и сейчас, с ней. Но он знает, что Край Света – это опасно. Что за Мертвыми холмами начинается неизвестность, полная смертельных угроз.

– Может, не надо туда лазить, Том? – говорит он, и его голос звучит грубовато, потому что он не умеет выражать свою заботу иначе.

Лира смотрит на него с пониманием и легкой насмешкой.

– Ой, перестань. – Она тычет ему пальцем в грудь. – Мы же с тобой. Мы со всем справимся. Правда?

И он верит. Ведется. В этот момент он верит, что они и правда со всем справятся. Вместе.

Видение было таким ярким, таким реальным, что он физически почувствовал тепло ее руки в своей. И затем – леденящую пустоту, когда оно исчезло. Но это все было неправдой: никогда он не слышал ни о каком Крае Света, ни о каких Мертвых холмах и тем более базах за ними.

Он сжал кулаки так, что костяшки побелели. Нет. Она ошибалась. Они не справились. Он не справился. Он ее потерял.

Но другие… Глитч. Том. Шаман. Джек. Виктор Аргенталь. Выжившие в Оазисе и Шестеренках. Они все еще там. Они держатся. Они верят, что он вернется. Как он сам верил когда-то в Лиру.

Его решение, холодное и отчаянное, кристаллизовалось окончательно. Он будет играть с Дизелем. Он будет использовать его и его грязные деньги, его ресурсы. Он построит свой портал. Он вернется. Не ради искупления – он давно потерял на это право. А из-за долга. Единственного, что у него осталось.

Он потянулся к тумбочке, но не за виски. Он нашел там старый, потрепанный блокнот и карандаш. Щелкнул зажигалкой и зажег свечу, которая неизвестно откуда оказалась в недрах тумбочки: электрический свет был слишком резким, слишком современным для того, что он собирался делать.

При тусклом, мерцающем свете он начал рисовать. Сначала неуверенно, потом все быстрее и увереннее. Схемы. Расчеты. Чертежи. Его руки помнили то, что его разум пытался забыть. Уравнения энергетических потоков, резонансные частоты кристаллов, стабилизация межмерного перехода. Это был язык Пустошей. Язык техномагии. Его язык.

Он работал несколько часов, забыв о времени, о боли, о голоде. Впервые за долгие месяцы его мозг был занят не самобичеванием или поиском забвения, а решением задачи. Сложной и почти невыполнимой, но реальной.

С первыми лучами солнца, пробившимися сквозь грязное окно, он откинулся на спинку стула. Перед ним лежали испещренные формулами и рисунками листы. План. Грубый, наспех набросанный, сумасшедший план.

Он знал, что многого не хватает. Ему нужны были специфические сплавы, которых нет на Земле. Ему нужен был источник энергии колоссальной мощности. Ему нужны были кристаллы чистой маны – а здесь их не существовало в принципе.

Но теперь у него была цель. И он знал, где искать ресурсы. В том самом месте, откуда он пришел. На заброшенной военной базе, где когда-то произошел первый разлом. Там, среди обломков и аномалий, он мог найти осколки того мира. Остатки технологий, которые не поддавались объяснению здешних ученых.

Он посмотрел на визитку Дизеля, лежавшую на столе рядом с чертежами. Дизель мог обеспечить ему доступ на базу. Его люди могли отвлечь охрану, обеспечить оборудование для раскопок и исследований.

Алекс понимал, что ведет дьявольскую игру. Он продавал душу, чтобы получить шанс вернуться. Ирония вышла горькой, как полынь.

Он встал, подошел к окну и распахнул его. Влажный утренний воздух ворвался в комнату, смешиваясь с запахом пыли, пота и одиночества. Где-то вдали запел первый петух.

Он смотрел на просыпающийся город, на его серые крыши и дымящиеся трубы, и не чувствовал к нему ничего. Ни ненависти, ни тоски. Всего лишь фон. Чужая реальность, куда его забросили.

Его мир был там, за гранью. И он вернется туда. Любой ценой.

Он повернулся, собрал свои чертежи и спрятал их в тумбочку. Визитку положил в карман. Затем он спустился вниз, в мастерскую.

Он подошел к своему «Триумфу» и принялся его осматривать. Не как владелец – как оружейник, готовящий свое оружие к последнему бою. Он проверял каждую деталь, подтягивал болты, смазывал цепь. Мотоцикл должен был быть идеальным. Он был его единственным верным соратником в этом мире.

Работая, он составлял в голове список. То, что ему нужно будет от Дизеля. Не просто деньги. Конкретные вещи: определенные химикаты, высокочастотные генераторы, титановые сплавы с особыми свойствами, допуск на базу, полное невмешательство.

Он знал, что Дизель не согласится на это просто так. Придется дать ему что-то взамен. Какую-то демонстрацию своей полезности. Какую-то игрушку, которая убедит Дизеля, что он нашел гениального сумасшедшего механика, а не человека, замыслившего нечто гораздо более грандиозное.

Алекс улыбнулся – впервые за долгое время. Так выглядел оскал волка, попавшего в капкан, но уже придумавшего, как перегрызть свою лапу и вырваться на свободу.

Он закончил с мотоциклом и принялся наводить порядок в мастерской: выбросил пустые бутылки, подмел пол, протер инструменты. Он готовился в путь. Очищался перед битвой.

Когда в мастерскую постучали, он даже не вздрогнул. Он знал, кто это.

На пороге стоял молодой парень в черной куртке со змеей. Один из людей Дизеля. Он смотрел на Алекса с подобострастным страхом.

– От Дизеля, – буркнул он, протягивая конверт. – Инструкции. Через час ты должен быть на месте.

Алекс молча взял конверт и кивнул. Парень поспешно ретировался.

Внутри конверта был листок с адресом какого-то заброшенного склада на окраине и время – ровно через час. Ни подписи, ни лишних слов. Все четко и обезличено.

Он посмотрел на свои руки. Руки механика. Руки убийцы. Руки, которые скоро снова будут творить чудеса. Или ужасы.

Он вышел на улицу, сел на свой «Триумф» и завел его. Двигатель отозвался ровным, мощным рычанием. Он был готов.

Он не знал, что ждет его впереди. Предательство, боль, смерть? Возможно. Но теперь у него имелся компас. Боль, вина, долг вели его только в одном направлении – домой.

Глава 4. Пешка в чужой игре

Работа на Дизеля оказалась до смешного простой и приземленной. Алекс начал с малого – технический осмотр угнанных мотоциклов. Он должен был не просто проверить их исправность, а сделать их неузнаваемыми: перебить номера двигателей и рам, сменить цвет, видоизменить рамы и обвесы. Для его навыков это была работа пятиклассника.

Он делал все в угрюмом молчании, в полуразрушенном ангаре на окраине, куда его привозили «Змеи». Он почти не разговаривал со своими новыми коллегами, отвечая на их подначки и вопросы мрачным взглядом, от которого у них пропадала охота к общению. Он был для них диким зверем, которого приручил их босс, и они предпочитали держаться от него подальше.

Дизель появлялся время от времени, чтобы лично оценить работу. Он ходил вокруг отремонтированных байков, издавая одобрительные звуки.

– Смотри-ка, парни, – говорил он своим подручным, похлопывая по бензобаку идеально собранного «Кавасаки». – Это не ремонт. Это искусство. Из хлама делает конфетку. Я же говорил: золотые руки.

Алекс молчал. Он ненавидел каждый момент этой работы. Каждый раз, когда его пальцы касались краденого металла, ему казалось, что он предает самую суть своего дара. Он был кузнецом, творцом, а не вором, маскирующим добычу. Но он гнал эти мысли прочь. Такова была его цена. Грязная, унизительная цена за доступ к ресурсам.

Постепенно Дизель начал давать ему более сложные задания. Не просто осмотры, а реальный апгрейд. Увеличить мощность двигателя, улучшить подвеску для бездорожья, установить скрытые отсеки для перевозки груза. Алекс выполнял и это. Его мозг, долго пребывавший в спячке, с жадностью хватался за любую техническую задачу. Он работал быстро, эффективно, с пугающей изобретательностью. Он применял знания из Пустошей, адаптируя их к земным технологиям, создавая вещи, которые заставляли даже видавших виды «Змей» удивляться.

Он стал правой рукой Дизеля. Не по должности, а по факту. К нему шли за советом, к его мнению прислушивались. Он стал ценным активом. И он видел, как Дизель все пристальнее за ним наблюдает. Взгляд главаря был не просто довольным – он изучал его и присматривался. Алекс чувствовал себя образцом под микроскопом.

Они редко говорили наедине. Но однажды вечером, когда ангар опустел, Дизель подошел к нему, пока тот отмывал руки от мазута.

– Нравится? – спросил Дизель, разглядывая свое отражение в начищенном крыле мотоцикла.

– Что именно? – не глядя на него, пробурчал Алекс.

– Власть. Уважение. Деньги, в конце концов. Вижу, ты не транжиришь то, что я тебе плачу. Копишь на что-то большое?

Алекс напрягся, но не подал вида.

– У меня свои цели.

– У всех они есть, дружище. – Дизель улыбнулся, и шрам на его виске изогнулся. – Но вот что я заметил… Ты слишком хорош для этого места. Слишком умен. Слишком… независим. Ты играешь в свою игру, Алекс. И мне интересно, каковы ее правила.

Алекс медленно повернулся к нему, глядя прямо в холодные глаза волка.

– Ты нанял меня за мои руки. Они работают. Не пытайся залезть в голову. Там тебе не понравится.

Дизель рассмеялся сухим, безрадостным смехом.

– Прямолинейно. Мне нравится. Ладно, ладно, не буду давить. Кстати, завтра будет особое задание. Подготовься.

На следующий день Дизель изложил суть. Задание и вправду было особым. И смертельно опасным.

На секретном правительственном складе на северной окраине города хранились образцы экспериментального оборудования – высокоэнергетические конденсаторы и лазерные излучатели, списанные с военных НИИ. Дизелю поступил заказ от очень серьезных людей. Алекс должен был проникнуть на склад, обойти систему безопасности (схему и коды Дизель, якобы, достал) и вынести два конкретных ящика.

– Относись к этому не как к краже, Алекс, – говорил Дизель, разложив перед ним карту территории. – А как к демонстрации возможностей. Нашим будущим партнерам. Справишься – откроются такие горизонты, что и не снилось. Денег хватит на все твои цели.

Алекс смотрел на схемы. Все было слишком идеально. Слишком подробно. Уж очень Дизель был уверен в успехе. Внутри него зашевелилась червячком тревога, но он ее подавил. Вот он – шанс. Эти конденсаторы… их модифицированные аналоги использовались в Пустошах для питания крупных установок. Они могли стать ключом к его порталу. Риск был колоссальным, но и награда не меньшей.

– Хорошо, – сказал он. – Я сделаю это.

Операция началась как по нотам. Его высадили в миле от склада. Он подошел к забору в условленном месте – и точно как на схеме, там была дыра, замаскированная под штатный лаз. Системы охраны отключили в нужный момент. Он прошел внутрь, как привидение, двигаясь по мертвым зонам между камерами.

Склад был огромным, полутемным, заполненным стеллажами с ящиками. Он быстро нашел нужные – они были помечены, как и сказал Дизель. Ящики были тяжеленными, но он справился, погрузив их на специальную тележку, которую там же и нашел.

Именно в этот момент у него на спине зашевелились волосы. Слишком тихо. Слишком пусто. Охрана на таком объекте? Даже с отключенной сигнализацией должны были быть патрули. А здесь стояла гробовая тишина.

Он замер, прислушиваясь. И услышал. Едва уловимый щелчок где-то наверху. Щелчок, не похожий на звук оборудования.

Ловушка.

Он бросил тележку и рванул к выходу, но не успел.

Свет прожекторов ударил ему в лицо, ослепив. Громкий голос через рупор приказал ему остановиться и лечь на пол. По периметру возникли силуэты в бронежилетах и с автоматами. Полиция. Их было человек двадцать.

Мысли в голове Алекса пронеслись со скоростью света.

«Дизель. Это он. Он меня подставил. Разыграл спектакль».

У него не было времени на ярость или отчаяние. Включился инстинкт выживания, отточенный в Пустошах. Он рванулся не к выходу, а вглубь склада, между стеллажами, опрокидывая их на ходу, чтобы создать завалы и помешать преследователям.

Свинцовый град прошил воздух вокруг него. Пули со звоном рикошетили от металлических балок, впивались в деревянные ящики. Он бежал, пригнувшись, меняя направление, используя каждую укрытие. Его сердце колотилось, не от страха, а от адреналина и чистой, беспримесной ярости. Его снова предали. Снова использовали и выбросили.

Он увидел аварийный выход – тяжелую металлическую дверь в конце прохода. Рывок. Пинок – и дверь с треском вылетела из петлей. Он выскочил наружу, в ночную прохладу. Сзади раздались крики и выстрелы.

Его «Триумф» ждал его в полумиле, в условленном месте. Он бежал, не чувствуя ног, прижимаясь к тени стен. Пули свистели у него над головой. Какой-то полицейский попытался преградить ему путь – Алекс, не сбавляя скорости, сбил его с ног жестким плечевым ударом и рванул дальше.

Вот и мотоцикл. Он вскочил в седло, рывком завел его и с визгом шип сорвался с места как раз, когда первые полицейские машины выезжали с территории склада.

Началась погоня. Огни мигалок залили ночь синим и красным адским светом. Сирены выли, разрывая тишину спального района.

Алекс летел, ввинчиваясь в узкие переулки, ныряя под арки, закладывая виражи на пределе возможностей себя и машины. Его «Триумф» ревел, будто понимая, что на кону жизнь хозяина. Мышечная память тела взяла верх – он управлял байком на автомате, тело все помнило.

Но здесь было тесно. Ограниченно. Полиция перекрывала улицы, выстраивая кордоны. Он видел впереди блеск очередного ограждения из машин. Резкий поворот. Грохот – он задел зеркало какой-то припаркованной иномарки, оставляя на ней серебряную царапину.

Он мчался на окраину, к промышленной зоне, к пустырям. Там было больше шансов скрыться. Полицейские машины неотступно висели у него на хвосте, их сирены сводили с ума.

Внезапно его мотоцикл дернулся и зарычал иначе – глухо, с металлическим хрипом. Пуля, выпущенная из патрульной машины, угодила в заднее колесо, разорвав покрышку. «Триумф» стало мотать из стороны в сторону. Алекс изо всех сил держал руль, пытаясь сохранить равновесие, но управление было потеряно.

Он вылетел на заброшенный пустырь, заросший бурьяном и усеянный грудой ржавого металлолома. Мотоцикл занесло, он лег на бок и проскользил несколько ярдов, высекая сноп искр из щебня и земли. Алекса выбросило из седла. Он кубарем прокатился по земле, больно ударившись плечом и головой о кочку.

Оглушенный, он попытался встать, но его тело не слушалось. В ушах звенело, в глазах плавало. Он видел, как полицейские машины, поднимая тучи пыли, окружали его, выстраиваясь в полукруг. Двери распахнулись, вооруженные полицейские занимали позиции, прикрываясь дверцами.

– Руки за голову! Лечь на землю! – гремели команды.

Дикая слепая ярость затопила его. Он не сдастся. Не им. Не после всего.

С диким криком, в который он вложил все отчаяние, Алекс рванул к ближайшей груде металлолома, чтобы укрыться. В тот же миг раздалась очередь выстрелов.

Острая, жгучая боль пронзила его плечо. Еще одна пуля прожгла бедро, обжигая плоть. Он споткнулся, но не упал, добежав до укрытия и с грохотом повалившись за ржавый станок.

Началась перестрелка. Точнее, стрельба по нему. Он лежал за металлом, прикрывая руками голову. Пули звонко стучали по его укрытию, откалывая куски ржавчины.

Он понимал, что это конец. Его или убьют здесь, или возьмут живьем и посадят на долгие годы. Ни то, ни другое его не устраивало.

И тогда он вспомнил. В кармане его куртки лежала маленькая, самодельная дымовая шашка, которую он смастерил пару дней назад из подручных химикатов – просто от скуки, чтобы занять руки. Игрушка. Которая теперь могла спасти ему жизнь.

Скорчившись от боли, он достал ее. Простая банка с фитилем. Он чиркнул зажигалкой, поджег фитиль и изо всех сил швырнул ее в сторону полицейских машин.

Раздался негромкий хлопок, и через секунду пустырь окутала густая, непроглядная пелена едкого белого дыма. Крики полицейских стали растерянными, стрельба прекратилась, сменившись хаотичными командами.

Используя этот клочок времени, что подарила судьба, Алекс поднялся на ноги. Кровь текла по руке и ноге, боль пронзала тело при каждом движении, но он заставил себя двигаться. Он пополз, а потом побежал прочь от машин, вглубь пустыря, к знакомым развалинам старого завода.

Он слышал за спиной крики, топот ног, лай собак. Но дым делал свое дело – он скрыл его, запутал преследователей.

Алекс нырнул в зияющий провал в стене завода, в знакомое ему подземное техно-кладбище – лабиринт полуразрушенных цехов и подвалов. Здесь он был как дома. Здесь он мог исчезнуть.

Он добежал до своего старого, запасного укрытия – небольшой комнатушки в подвале, где когда-то хранил кое-какие инструменты. Он завалил за собой дверь обломком бетонной плиты и рухнул на пол, задыхаясь от боли и бешенства.

Какое-то время лежал в полной темноте, пытаясь поочередно остановить кровь, льющуюся из ран. Он разорвал футболку, изготовив подобие бинтов, вынул ремень из джинсов и перетянул бедро. В ушах еще стоял вой сирен и свист пуль. Перед глазами стояло холодное, улыбающееся лицо Дизеля.

Он не просто проиграл. Его переиграли. Дизель с самого начала все знал. Он видел его потенциал, его опасность, и решил убить двух зайцев – получить информацию о системе охраны склада от Алекса (которая, видимо, и была настоящей целью) и избавиться от ненадежного, слишком умного сотрудника, сдав его полиции.

Алекс с силой ударил кулаком по бетонному полу. Боль в руке смешалась с болью в плече. Он закричал. Беззвучно, яростно, в пустоту, исходя ядом унижения и гнева.

Он стал пешкой. Игрушкой в руках мелкого бандитского царька. И это ранило его гораздо сильнее, чем пули.

Но по мере того как боль утихала, а ярость перегорала, ее место начала занимать непоколебимая решимость. Дизель совершил ошибку. Он не добил его. Он оставил его в живых.

И теперь у Алекса появилась новая цель. Не просто вернуться домой. Сначала он поквитается. Со всеми, кто встал у него на пути.

Он достал из кармана смятый, залитый кровью блокнот и огрызок карандаша. И в свете зажигалки начал составлять новый план. Не план побега. План войны.

Сознание ушло от Алекса не сразу. Оно медленно таяло, как сахар в воде, уступая место накатывающим волнам тошноты и леденящего холода. Он чувствовал, как липкая влага растекается по его куртке и штанам, как тяжелеют веки, а звуки мира – собственное хриплое дыхание, скрип шагов где-то наверху, далекий вой сирены – отдаляются, превращаясь в глухой, подземный гул.

Последней осознанной мыслью была не ярость и не страх. Это была горькая, детская обида. Обида на предательство, на собственную глупость, на весь несправедливый мир, который раз за разом отнимал у него все. Он прошептал в темноту одно слово – имя, которое было и болью, и единственным утешением.

– Лира…

Потом наступила тьма.

***

Он пришел в сознание от резкого, режущего обоняние запаха антисептика. Белый потолок. Безликий, матовый. Под ним плавно плыла капельница, словно медуза в мутной воде. Тело было чужим, тяжелым, неподъемным, пронзенным тупой, глубокой болью в плече и бедре.

Он был в больнице. Частной, судя по тишине и отсутствию соседей в палате. Одиночная. Его перевязали, умыли, переодели в казенный хлопковый халат. Поставили капельницу. Приковали к постели.

Как животное. Как образец.

Мысль пронеслась острой, колющей вспышкой. Он попытался пошевелиться, но тело ответило лишь слабым, болезненным спазмом.

В этот момент в палату вошли двое – пожилой врач с усталым, профессиональным лицом и молодой интерн с планшетом в руках.

– …именно поэтому показатели такие аномальные, – говорил врач, не замечая, что Алекс пришел в себя. – Скорость регенерации уже превышает норму в полтора раза. Смотрите, края раны на плече – они уже стянуты, хотя прошло всего шесть часов. И анализ крови…

Интерн что-то быстро листал на планшете.

– Странные ферменты. И металлы… в плазме. В концентрациях, которых… которых просто не может быть. Свинец, вольфрам… но в такой биодоступной форме… Это похоже на…

– Похоже на то, чего мы не понимаем, – сухо оборвал его старший врач. – Поэтому никаких записей в электронную карту. Только бумажные носители. И полная конфиденциальность. Пока мы не поймем, с чем имеем дело, эта информация никуда не уйдет. Ясно?

– Но… пациент… у него же огнестрельное. Мы обязаны уведомить полицию…

– Пациент был доставлен анонимно, с тяжелыми травмами, полученными, предположительно, в результате несчастного случая на производстве, – голос врача стал ледяным.

– Мы оказываем медицинскую помощь. Все остальное – не наше дело. Все.

Они вышли, так и не взглянув на Алекса. Он лежал с закрытыми глазами, стараясь дышать ровно, переваривая услышанное. «Аномалия. Странные вещества. Скорость регенерации». Песок Пустоши в его легких? Частицы металла, вплавленные в кожу? Его тело было живым артефактом, кусочком другого мира. И эти люди, в своем стерильном, белом мире, уже почуяли неладное.

Страх, холодный и цепкий, сковал его. Его могли не посадить в тюрьму. Его могли упрятать в правительственную лабораторию и резать на кусочки, пытаясь понять, что он такое.

Дверь снова открылась. Вошла пожилая женщина. Высокая, прямая, с седыми волосами, убранными в строгую прическу, и пронзительными голубыми глазами, которые видели слишком много. Миссис Норрингтон. Знакомая его покойного отца.

Она молча подошла к кровати и посмотрела на него. Не с жалостью. С глубоким, печальным пониманием.

– Мальчик мой, – тихо сказала она. – Что же ты с собой сделал?

Алекс пытался что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип.

– Молчи, не напрягайся. – Она села на стул рядом. – Меня вызвали. Кто-то из «доброжелателей» нашел тебя в том подвале. Думали, ты помрешь. Решили сдать труп знакомому патологоанатому. Но ты… ты оказался крепким орешком.

Она помолчала, глядя на его перевязанное плечо.

– Я заплатила за палату. И за молчание врачей. Полицию пока не уведомляли. Но это ненадолго.

– Зачем? – с трудом выдавил он.

Миссис Норрингтон вздохнула.

– Потому что я вижу эти глаза. Видела их у своего мужа, когда он вернулся с войны. В нем было то же самое. Пустота. Боль. И нежелание об этом говорить. Он тоже пытался запить это. И тоже чуть не сгинул в какой-то подворотне. Я не дала тогда ему пропасть. Не дам и тебе.

Она наклонилась ближе, и ее голос стал тише, но тверже.

– Что бы ты ни натворил, Алекс, и кто бы ни стрелял в тебя – это не твой путь. Я знала тебя мальчишкой. Ты был другим. В тебе была искра. Та же, что и в нем. Не гаси ее.

Она встала, поправила одеяло.

– Отлежись. Подумай. Решай, что будешь делать дальше. Но помни – у тебя есть только один шанс. Не стоит спускать его на месть.

Она ушла, оставив Алекса наедине с белыми стенами и гудящей тишиной больницы. Ее слова отозвались в нем глухим эхом. Искра. Та самая, что когда-то зажигала кристаллы и заставляла петь металл. Она почти потухла, заваленная грудой мусора – вины, стыда, ярости.

Он провалился в тяжелый, медикаментозный сон. И снова пришли видения.

Но на этот раз это был не кошмар, а… послание.

Он стоял в чистом поле под небом Пустошей. Но вокруг не было разрушений. Цветы иссиня-черного цвета, как тот, что он до недавнего времени хранил у себя в мастерской, покрывали землю ковром, излучая мягкое, теплое свечение. Воздух был чист и свеж.

Перед ним стояла Лира.

Она выглядела именно такой, какой он помнил ее в самые светлые дни. Нежной, сильной, ее глаза светились любовью и грустью. Никакого упрека, никакого осуждения.