Сперанский. Начало пути

– Если только твои познания в математике помогут… Впрочем, я препятствовать не стану, – сказал князь, когда нам принесли уже первую очередь блюд.

Всего у князя подавали не меньше пяти перемен. И это даже немного прижимисто. Князь был франтом, модником, профессионалом в позёрстве, но когда нет тех, перед кем можно показывать себя хлебосольным, Куракин обходился немногим. Сегодня мы отобедали ухой из какой-то рыбы, похожей на судака, после были телячьи отбивные с пшённой кашей, ещё какая-то котлета, я бы сказал «шницель», варёные яйца с чёрной икрой, которую князь предпочитал красной, бисквит, ну, и кофе. На самом деле, очень даже скромненько. На ужин же, куда я вновь приглашён, будет запечённый гусь с гречкой.

После обеда князь решил отдохнуть, а мне предписано проводить первый урок с детьми. Знаю я этот отдых одинокого алкоголика. Нет, Куракин не закладывал за воротник слишком часто, но хандру сбивал именно таким образом.

Следует сказать, что во время уроков недорослям я некоторым образом «отключался» и давал волю той части себя, что составляла сознание Михаила Михайловича Сперанского. Вот в чём никогда я, Надеждин, не был замечен, так в преподавании. Включаться всем своим сознанием в непростое дело обучения детей я решил позже.

Только через три часа я понял, что на сегодня достаточно и закончил уроки. Уверен, что мои ученики, Борис Куракин и Сергей Уваров, утомились, и теперь что им не рассказывай, сколько не требуй, на пользу не пойдёт.

– Закончили? – спросил меня князь, который, как будто дежурил под дверьми.

Что-то мне подсказывает, что так оно и было. Я и сам понимаю, что вёл себя несколько не так, как от меня того ожидали. Да и говорил, строил предложения… Ну, и ладно, уроки, в этом я уверен, прошли замечательно и продуктивно. А вот от князя веяло лёгким амбре.

–Ваша Светлость, сегодня мои ученики меня порадовали, – отвечал я.

– Ну, ты, Миша, говори, если что не так. Пороть может и не стану, но внушение сделаю. Впрочем, – Куракин усмехнулся. – Нужно, и выпорю.

При этих словах Борис вжал голову в плечи, а вот Сергей напротив, поднял в горделивой позе подбородок. Вот они характеры, которые уже в столь юном возрасте проявляются. И откуда всё берётся, если воспитываются совместно. Гены?

– Нужно им выписать учителя фехтования, – сказал я, провожая взглядом детей, которых забрали двое «дядек».

У недорослей были своего рода няни, но мужчины. Ветераны, которые, как считалось, не только присмотрят за мальчиками, но помогут им пристраститься к военной службе.

– Ты, Миша, может и был прав. Я вызвал ещё раз управляющего и сказал, чтобы тот принёс все инвентарные и иные книги учёта к тебе. Заволновался, злодей, аж руки трястись начали. Я тебе ещё кого из охраны дам, а то управляющий мой боевой, инвалид, – сказал князь, естественно используя слово «инвалид» в понятии «ветеран». – И не падай более, а то вон щека раскраснелась, будто лошадь лягнула.

На самом деле щека даже чуть посинела, а один зуб стал пошатываться.

Глава 6

Белокуракино

22 февраля 1795 год

Ничто не ново под Луной. Меня хотели купить. Николай Игнатьевич Тарасов, управляющий поместьем Белокуракино, сразу же предложил деньги.

– Сколько? – спросил я тогда.

Просто интересно, насколько меня оценивают. Так-то я был в дорогом наряде от лучшего петербуржского портного, и если Тарасов в этом разбирается, то мелочь не предложит.

– Четыреста пятьдесят рублей дам, Михаил Михайлович. Более того, что вам положил на год его светлость, – прошептал управляющий.

Сперанский внутри забурлил, закипел. У него случилось то, что можно было бы назвать «острой аллергией на взятку и всяческую коррупцию». У Надеждина таких экзотических болезней не случалось. Однако, никакой частью своего сознания я не собирался брать взятку. Напротив, я стремился найти как можно больше нарушений. И тут, конечно, одними бумагами я не обойдусь. Да и так… некоторое хулиганство проявил, покуражился.

– Хм… – я сделал вид, что задумался. – Как же мало я был оценён.

– Ну, знаете ли! Пятьсот рублей – это очень большие деньги, – управляющий поднял цену моей честности ещё на пятьдесят рублей.

Почти уверен, что любой или почти любой, кто оказался бы на моём месте, не преминул поторговаться до шестисот рублей и непременно взять деньги. А мне было противно, аллергия прогрессировала. А ещё был один проект у меня в голове. О том, как можно не сразу, но со временем, иметь стабильный доход с земли, даже не имея в собственности оную. Но об этом чуть позже, когда проект вырастет в перспективный бизнес-план.

– Прекращаем торг, оставляйте книги, пока уходите, завтра пополудни жду вас, Николай Игнатьевич, у себя! Возьмите сани, вероятно, нам придётся осмотреть окрестности, – решительно, с металлом в голосе, как ранее Сперанский не умел, проговорил я.

Если бы Тарасов умел метать глазами молнии, то я был бы уже сражён. Но мне плевать на эти невысказанные угрозы. Нет, я не безрассудный, я уже послал за Северином и рассчитываю с его помощью составить картину происходящего здесь. Как я понял, охрана и управляющий – это две стороны, пусть, скорее всего, охрана поместья и куплена. Ну, не пойдут же они против князя!

Мой обидчик, после удара которого шатается зуб, уже был рядом с домом и не решался зайти, пока там был управляющий. Но не постеснялся это сделать, как только Тарасов вышел.

– Лучше, ваше благородие, я в ответ получил бы кулаком, – отвечал мне Северин, когда уже в потёмках прибыл ко мне. – Не стану я наговаривать на своих.

– Не наговаривай на своих, я всё уже понял. Прикрывали вы, нанятые князем, грязные дела подлеца Тарасова. Завтра же Его Светлость пошлёт в Старобельск или ещё куда, чтобы выслали роту солдат. Так наводить порядок? Или ты, как и твои други, поспособствуете мне, а я скажу князю, что охрана помогла обличить управляющего? – Северин Цалко задумался.

– Со старшим нужно погуторить, – принял решение казак.

– Утром жду тебя. А ещё… Коли на меня ночью кто нападёт, или загорится дом, то я уже передал письмо князю, он прочтёт его утром, и тогда будет плохо всем, – блефовал я.

Ночь прошла нормально, без серьёзных эксцессов, если не считать кабыздохов, непрестанно лаявших до самого утра, пока эстафету не подхватили петухи. Чтоб они помёрзли все! А ближайший куриный бульон, который я буду пить, надеюсь, будет из самого крикливого петуха.

Семь из десяти свечей были использованы, но я, исследуя учётные книги, нашёл, с чего можно было начать расследование. Хотя, признаться, не так чтобы было к чему прикопаться. Очевидно, что управляющий ворует, но доказать это не так легко, по крайней мере, по предоставленным книгам.

Много, считай четверть, урожая было потеряно. Я мог в это поверить, если бы не обоснование потери. «От 6 сентября сего года…», – писалось в амбарной книге. – «Крестьянин Яков сын Терентия по недомыслию своему и неразумению оставил четыре воза пшеницы на дворе под дождями, отчего зерно погнило. Крестьянин был наказан плетьми, и у него отобрана на месяц корова».

Что за чушь? Кто должен отвечать за то самое зерно? Крестьянин? И что это за наказание такое, забрать корову? Если бы кормилицу забрали навсегда, так нужно было ставить её на инвентарь, а так забрали-отдали. Мутит Тарасов, и это хорошо. Для меня, конечно.

Однако, к управляющему нет негатива, напротив, уже по книгам, как всё было прикрыто, можно сказать, что Тарасов или профессионал, но тут, насколько я знаю, такому не учат, либо от природы весьма смекалист.

Я ведь не за деньги Куракина беспокоюсь. У него есть ещё с десяток похожих имений, большая часть под Саратовом, во всех и не разберёшься. А за то, чтобы я перестал быть для князя «Мишей», а быстрее становился «Михаилом Михайловичем». В один уровень с князем мне вряд ли придётся стоять, не сейчас и не через год точно, но получить уважение хотелось бы. А ещё было бы неплохо, чтобы Куракин поступал так, как того хочу я.

Были и иные весьма сомнительные вещи, что я высмотрел в документах. Так, судя по всему, в имении были три лесопилки. При этом две из них вышли из строя и уже не используются. Моя чуйка говорила, что двух лесопилок никогда и не было.

– Господин проверяющий, – раздавалось за входными дверьми.

Я уже проснулся и даже выполнил небольшой комплекс упражнений. Какой же я хилый! Не больше тридцати секунд простоял в планке, и руки дрожат, а по всему телу начались опасные вибрации, которые могли перерасти в судороги. Отжиматься после планки и вовсе не стал. Но о том, что я далеко не боец, понял ещё ранее, практически сразу после попадания в тело Сперанского. Ничего, воля есть, психологическая готовность и мотивация к работе над собой наличествует, а это главное.

На пороге моего дома облепленные снегом стояли три человека. Двоих я знал – управляющий Тарасов и любитель ласкаться с девушками в барских помещениях Северин. А вот третьего, самого сурового на вид мужчину, видел впервые.

– Я Богдан Стойкович, его светлостью назначенный главой охраны имения, – представился мужчина, более всего соответствующий моим стереотипным представлениям, как выглядели запорожские казаки.

Длинные усищи Богдана, наверняка, серба, сосульками свисали почти до плеч. Был ли чуб у этого человека, не знаю, так как тот мог быть спрятан под высокой меховой шапкой. Северин и Богдан были одеты в полушубки с мехом наружу, Тарасов же имел одежду мехом внутрь, как по нынешней моде принято в аристократической среде.

– Кто отвечает за мою безопасность? – спросил я.

– Так я и отвечаю! – сказал Богдан, как-то потупив взор.

Не нравится мне это. Могут прикончить меня и закапать в сугроб? Могут, если на кону их жизни и большие, действительно большие, деньги. Конечно, нужно будет придумать, что именно сказать князю, но тут могут вдруг появиться волки, роль которых сыграют напавшие на меня обученные собаки или ещё какие звери. Могу же «случайно» упасть с какого холма.

– Хорошо, нынче же пойдём к Алексею Борисовичу и обскажем ему, куда и зачем мы отправляемся, – сказал я.

– Нужно ли по пустякам беспокоить благодетеля? – спросил Тарасов, бросив короткий взгляд на Стойковича.

Я решил немного шокировать местных коррупционеров.

– Ну, так не думаете же вы, что можете избавиться от меня? Пусть князь знает, куда и с кем я уезжаю, а ещё что со мной может какое несчастье произойти, из-за чего я не вернусь с проверки. А коли так будет, то пусть и вызывает солдат, да берёт всех под стражу, – сказал я, внимательно наблюдая за реакцией мужчин.

Даже прожжённого шпиона или диверсанта может выдать реакция, особенно при выводе людей из зоны комфорта. Эти товарищи ни разу не подготовленные психологически, чтобы скрыть свои намерения. Но мне показалось, что всё же меня не хотели убивать, скорее, будут давить на то, чтобы взял деньги. Ножик к горлу приставят, пригрозят смертью, а потом и деньги предложат, да пообещают, коли что, так сразу «бритвой по горлу и в колодец».

Но в таком деле есть серьёзная опасность, что это самое «по горлу» и произойдёт. Там рука дернется, тут нервы не выдержат, или так в роль войдут, что при неповиновении и полосонут. Конечно, дальше князь по голове не погладит, но мне-то какая разница, что там будет дальше. Если бы знать, что эта смерть не окончательная, и я вновь попаду в кого-нибудь и желательно более существенного деятеля, например, в тело Александра Павловича или в какого ещё правителя, так и ладно.

Вот только будет ли такое? Всё больше я думаю, что выбор реципиента был некоторыми обстоятельствами обусловлен. Совпадений между мной и Сперанским на самом деле хватает: тут и имя, и фамилия, и день рождения в самый неподходящий день, первого января, отчества только разные, но отца своего в той реальности я не знал. Дед был чекистом, по его стопам и пошёл, а отец, якобы, погиб при исполнении ещё до моего рождения. Так что, при всём моём уважении к маме, которая всю жизнь жила для себя, скинув сына на деда и бабушку, могло быть всякое. Что же касается фамилии, то Сперанский от латинского sperare-надеяться, получается «Надеждин». А ещё я по образованию юрист, пусть и в экономической плоскости, но юрист. Академию ФСБ не заканчивал, а по протекции деда прошёл обучение после экономического ВУЗа в специальной школе, тайно, чтобы иметь возможность работать под прикрытием.