Дом на краю леса

Шаг, другой, третий. В лесу становилось чуть тише, чем на поляне. Солнце было там же, но лучи сквозь листву казались мягче.

– Ой, – сказала Ева вслух, увидев бабочку.

Бабочка была такой, какую она раньше видела только в мультиках: большая, синие крылья с чёрной окантовкой, словно кто‑то аккуратно обвёл их фломастером. Она сидела на листе папоротника и чуть шевелила крыльями.

– Привет, – шепнула Ева. – Какая ты красивая.

Бабочка вспорхнула и полетела дальше, неторопливо, будто нарочно не очень быстро. Совсем чуть-чуть в сторону от тропы.

Ева посмотрела туда, где за кустами всё ещё виднелись силуэты друзей. Послушался голос Тимы:

– Не так, говорю, держи! Вот так, смотри!

И голос Карины:

– Не командуй, строитель.

Они не смотрели в её сторону. И бабочка… она ведь совсем недалеко. Ещё пара шагов.

– Только чуть‑чуть, – сказала себе Ева. – И обратно.

Она пошла за бабочкой. Бабочка будто играла с ней: садилась на травинку, ждала, пока Ева подойдёт, а потом перелетала дальше. Снова и снова.

Трава становилась выше, кусты – гуще. Шорохи вокруг – тише. Но Ева была занята только своим сияющим, живым пятном синего цвета.

– Стой, – шептала она. – Ну подожди. Я просто посмотрю поближе…

Бабочка плавно перелетела через высокий куст. Ева, не раздумывая, полезла следом, задевая ветки руками. Куст оказался колючим, царапнул по ноге, но было уже всё равно.

Секунда – и мир под ногами исчез.

Ева успела только охнуть. Земля, ещё мгновение назад твёрдая и надёжная, вдруг ушла вниз. Нога соскользнула с края, трава под руками выдернулась с корнем.

Перед глазами мелькнуло что‑то серое, мокрое, с редкой травой на склоне. Воздух вырвался из лёгких криком, но крик тут же сорвался – вместе с землёй.

Овраг.

С обрывистыми, крошащимися стенками. Глубокий, гораздо глубже, чем она могла представить. Внизу чернела сырая, сплющенная земля, местами блестела вода.

*Сейчас я упаду,* успела подумать Ева. *Сломаю себе всё… или…*

И в этот момент кто‑то дёрнул её за капюшон.

Резко, сильно, как кошка – котёнка. Тело дёрнулось назад, пятки ободрало о край, перед глазами проскакали искры. Она кашлянула и вдруг поняла, что не летит. Она лежит. На животе. На краю оврага. Ногами наружу.

Пальцами она судорожно вцепилась в траву. Сердце бухало где‑то в горле.

Пару секунд она просто лежала, широко открыв глаза, глядя на комок земли перед носом.

Потом медленно повернула голову.

Рядом с ней кто‑то сидел.

Он был маленький. Не как Ева – меньше. Чуть выше кошки. Лохматый – но не как собака, а как будто на него надели короткую, мшистую шубку. Из‑под этой шубки торчали тонкие, корявые ручки – с пальцами, похожими на корешки. И ножки – короткие, в травяных лохмотьях.

Лицо… нет, морда… было странным. Нос – как шишка от сосны, длинный и бугристый. Глаза – круглые, тёмные, блестящие, очень живые. Из‑под торчащих в разные стороны волос-веточек выглядывали маленькие уши.

Он сидел на корточках и держал её за капюшон обеими руками. Крепко.

Когда он увидел, что Ева на него смотрит, он отпустил ткань и отпрянул на шаг, как будто обжёгшись. При этом издал звук – что‑то среднее между свистом, фырканием и тихим «фррр».

Ева моргнула.

– Ты… кто? – выдавила она.

Существо наклонило голову набок. Потом ткнуло себя в грудь корявым пальцем и снова издало: «Фр‑рр… тьфть‑тьф!»

– Что? – Ева приподнялась на локтях. – Я не поняла.

Он замолчал, почесал затылок, размазав по мху какой‑то листочек, потом вдруг наклонился ближе, понюхал её. Совсем как собака – шумно, с сопением.

– Эй! – возмутилась Ева. – Я вообще‑то помытая.

Он снова фыркнул. Но в этом фырканье не было злости – только удивление. Потом вдруг вытянул руку и осторожно ткнул Еву в лоб своим смолистым пальцем – не сильно, но ощутимо.

– Мне щекотно, – сообщила Ева автоматически. – Ты… меня спас?

Он пожал плечами, будто говоря: «Ну, так вышло». При этом выразительно хмыкнул, словно добавляя: «И кто ж ещё это сделает, если не я».

– Спасибо, – серьёзно сказала Ева. – Я бы… – Она посмотрела вниз, в овраг, и передёрнулась. – Я бы точно шлёпнулась.

Он проследил за её взглядом, фыркнул ещё раз и, кажется, тихо прыснул – смешливо, как кто‑то, кто тоже представлял, как она «шлёпается».

– Ты смешной, – сказала Ева честно.

Он тут же надулся. Обидчиво, как ребёнок. Скрестил свои корявые ручки на груди, отвернулся, издав что‑то очень похожее на ворчание.

– В хорошем смысле, – поспешно добавила Ева. – Не сердись. Я… я Ева.

Она ткнула пальцем себе в грудь.

– Е‑ва. – Потом вопросительно посмотрела на него.

Он пару секунд молчал, потом снова ткнул себя в грудь и, сосредоточенно наморщив лоб, выдал:

– В‑фсс…фсс‑сс… – Потом махнул рукой, словно признавая поражение, и брякнул: – Фсссник.

– Фсс… – Ева попыталась повторить, запнувшись. – Вес… Весник?

Он заморгал. Потом вдруг широко, по‑детски улыбнулся – так, что в уголках его глаз собрались маленькие лучики.

– Фшшник! – радостно подтвердил он, хлопнув себя ладонью по груди.

– Ну… будет Весник, – решила Ева. – Подойдёт. Как… весть. Или весна.

Он, похоже, не слишком понимал, о чём она, но имя ему явно понравилось. Он встал, отряхнул с себя пару листьев, подбежал к кусту и неожиданно ловко перепрыгнул его, словно был совсем не таким коренастым, каким казался.

– Подожди! – крикнула Ева, вскакивая.

Она сделала шаг… и тут же присела – земля под ногами была всё ещё коварно рыхлой. Овраг опасно зевал прямо возле её ботинка.

Весник – она уже твёрдо решила звать его именно так – обернулся, увидел это и, фыркнув, вернулся. Подошёл к ней почти вплотную, взял за руку своей маленькой ладонью и потянул – причём не назад, а в сторону, по безопасной дуге. Вёл её так уверенно, как будто всю жизнь занимался только тем, что вытаскивал незадачливых девчонок из передряг.

Через пару минут кусты кончились, и между ними снова показалась их поляна. В нескольких шагах виднелся недостроенный шалаш, слышались голоса.

– …я же говорил, что это не выдержит! – звучал возмущённый голос Тима.

– Это потому что ты не так поставил, – спокойно возражала Лера.

– Ева! – крикнула Карина, заметив её. – Ты где была? Я уже…

Она осеклась.

Возле Евы, всё ещё держа её за руку, стоял он.

Лохматый. Мшистый. С носом, как шишка, и круглыми блестящими глазами.

И смотрел на них всех с тем же настороженным любопытством, с каким они – на него.

Карина вдруг очень отчётливо поняла, что её жизнь этим летом уже никогда не будет «просто деревенской».

Глава 4. Весник

Первым заорал Тима.

– А‑а‑а!.. – это «а‑а‑а» плавно перешло в возмущённое: – Это что ещё за… за… *оно*?!

Он подпрыгнул, выронив верёвку, и машинально прикрылся палкой, как мечом.

Лера не закричала, но резко сняла очки, протёрла их подолом и снова надела – проверяя, не глюк ли это оптический.

Карина просто застыла.

А Ева, наоборот, как будто успокоилась. Она уже видела, как эти корявые пальцы цепляются за её капюшон, как тёмные глаза моргают совсем рядом. В её картинке мира он уже *был* – просто теперь его увидели остальные.

Существо – Весник – тоже явно не ожидало такой публики. Он стоял, чуть пригнувшись, и держал Еву за руку так, будто не очень понимал, зачем всё ещё держит. Глаза его бегали от одного ребёнка к другому.