Дом на краю леса

– Здорово, Лидия, – протянул он, опираясь на перекладину забора. – Привезли, значит?

– Привезли, – кивнула бабушка. – Вот, смотри, пополнение: Карина и Ева.

– Ого, как подросли, – сказал дядя Паша, будто видел их вчера, а не пять лет назад. – Совсем барышни.

Карина вежливо кивнула. Ева же смотрела не на дядю Пашу, а на козу. Та жевала травинку, глядя в ответ с тем самым выражением, которое бывает у существ, уверенных в своей козьей правоте.

– Она настоящая? – шёпотом спросила Ева у Карины.

– Нет, – так же шёпотом ответила Карина. – Это голографический проект. Конечно, настоящая.

– Её зовут Звезда, – гордо представил дядя Паша. – Самая лучшая коза на деревне. Молоко как сливки. Хочешь, я тебе покажу, как её доить?

Ева распахнула глаза.

– Да! – выпалила она, не раздумывая.

– Паша, – предостерегающе сказала бабушка. – Ты только смотри там, чтобы без травм. А то твою Звезду я обратно к тебе же отдам – с выговором.

– Да что ты, Лидия, – обиделся дядя Паша. – Я ж аккуратно. Пойдем, малявка, к сараю.

– Я не малявка, – буркнула Ева, но уже шагала за ним так быстро, что едва не наступала козе на копыта.

Карина, естественно, увязалась следом. Интерес – он такой.

Сарай дяди Паши пах сеном, пылью и чем‑то терпким животным. В полумраке коза Звезда выглядела солидно и немного грозно. Ева застыла перед ней, как перед экзаменом.

– Значит так, – деловито начал дядя Паша. – Садись на табуреточку. Руками вот так… – он ловко продемонстрировал, как брать вымя. – Не дёргать, а надавливать. Поняла?

– Поняла, – выдохнула Ева, решительно усаживаясь. – Я смогу.

Карина устроилась у стены, чтобы видеть всё лучше.

Первые секунды всё шло почти по плану. Ева осторожно, с бесконечной серьёзностью сжала козье вымя. Коза недовольно фыркнула, переступила с ноги на ногу.

– Мягче, мягче, – подсказал дядя Паша.

– Я стараюсь, – прошептала Ева, язык высунув от концентрации.

И тут Звезде, видимо, надоело чувствовать себя учебным пособием. Она резко переступила вперёд, потом назад, махнула хвостом Еве по лицу, обиженно блея. Ева ойкнула, попыталась отпрянуть – табурет качнулся, ведро опрокинулось, холодное молоко волной пролилось на пол и на Евины босые ноги.

Коза, испугавшись шума, рванулась вперёд и наступила копытом прямо в опрокинутое ведро, устроив такой звон, что с перекладины у дверей посыпалась пыль.

– Ой‑ёй! – завопил дядя Паша, хватаясь за рогатую голову. – Звезда, стоять! Стоя‑а‑ать, дурища!

Ева сидела на земле, в обнимку с опрокинутым табуретом, мокрая до колен, с белыми разводами молока на шортах. На подбородке у неё красовалась гордая белая капля, как у настоящей молочницы.

Карина, которая сначала подняла руку ко рту, чтобы не закричать от неожиданности, вдруг почувствовала, что её трясёт от смеха. Сначала она чуть‑чуть хихикнула, потом уже не выдержала и расхохоталась вслух.

– Очень смешно, – мрачно сообщила Ева, пытаясь подняться. Ноги у неё скользили в молочной луже.

– Ну… немножко, – захлёбываясь, выговорила Карина. – Ты такая… молочная фея.

– Фея *катастрофы*, – буркнул дядя Паша, проверяя, целы ли копыта у Звезды. – Ладно, ты не расстраивайся, малявка. Первый блин всегда комом. С тебя, значит, только умыться и штаны переодеть, а с меня – ещё ведро молока Лидии отнести. Идёт?

– Я не малявка, – автоматически ответила Ева, но уголки её губ дрогнули. Всё‑таки смешно было – особенно теперь, когда холод молока перестал шокировать.

Бабушка встретила их у ворот, сложив руки на груди.

– Ну? – подозрительно спросила она, глядя на мокрую Еву и смущённого дядю Пашу. – Кто кого доил?

– Я… почти… – начала Ева.

– Звезда победила, – закончила за неё Карина.

Дядя Паша хмыкнул, бабушка закатила глаза к небу, но в глубине её взгляда промелькнула улыбка.

– Ладно, несчастные вы мои, – вздохнула она. – Идите‑ка переодевайтесь. А ты, Паша, если ещё раз ребёнка без шлема безопасности к своей козе подпустишь, я тебе таких трав наварю, что неделю из дома выходить не захочешь.

– Да пошутила я, пошутила, – смягчилась Лида, видя, как у дяди Паши по щекам пролилась краска. – Давай уж своё молоко, раз девчонка ради него в бою пострадала.

Когда Ева, уже сухая и в других шортах, уселась за стол, на котором бабушка поставила парящий суп, тарелку отварной картошки с укропом и блюдо с ломтиками солёного огурца, солнце уже клонилось к закату. В окно лился тёплый, мягкий свет, подсвечивая пылинки в воздухе так, будто в доме плавали золотые рыбы.

Карина отломила кусок хлеба, вдохнула запах.

На стене над столом висели старые часы с кукушкой, и стрелки на них замерли на без пяти шесть.

*Без пяти шесть*, подумала Карина, посматривая на Еву, которая сосредоточенно макала картошку в сметану. *Шесть с половиной*. Половина между «малышкой» и «совсем большой». Лето – тоже как половина, как длинная пауза между школьной весной и осенью.

За окном зашумели деревья, словно кто‑то невидимый прошёлся по их кронам рукой. Вдалеке, за огородами, начинался лес. Тёмная полоса, пока что просто фон. Но Карина, сама не понимая почему, вдруг мельком подумала, что в этом лесу уже кто‑то знает, что они приехали.

Она отогнала мысль, откусила хлеб. В доме пахло мятой, сушёными яблоками …

Лето начиналось.

Глава 2. Деревенская банда

Утром деревня проснулась раньше них.

Карина очнулась от странного ощущения, будто кто‑то смотрит ей в лицо. Открыла глаза – и тихо взвизгнула: над ней, заглянув в окно почти вплотную, нависла огромная коричневая морда.

С рогами.

– А‑а‑а! – вылетело у неё само.

Морда вздрогнула, хмыкнула и исчезла. За окном что‑то глухо боднуло стену, послышалось обиженное мычание.

– Что там у тебя? – Ева, растрёпанная и помятая, приподнялась на подушке, щурясь. – Конец света?

– Почти, – буркнула Карина, поднимаясь и выглядывая в окно.

На узкой полоске земли под окном мирно стояла корова. Огромная, рыжая, с белой звездочкой на лбу. Корова равнодушно жевала что‑то невидимое, но при этом смотрела на дом пристально и как будто с укором.

– Ба‑аб! – крикнула Карина. – У нас корова под окном!

– Не «корова», а Маня, – отозвалась бабушка с кухни. – Пусть стоит, ей можно. На улицу выходите, умываться! Вода – у колодца, полотенце – на гвозде. И не забудьте: сначала морда, потом тарелка.

Умывание холодной колодезной водой оказалось испытанием почти таким же суровым, как вчерашняя встреча с козой, но после него глаза раскрывались сами, а сонливость выветривалась.

Завтрак был таким, что городские завтраки нервно курили бы в сторонке: густая манная каша с маслом, сверху – комок варенья, хлеб, сметана в глубокой миске, бутыль молока, которое ещё вечером было внутри Звезды.

– Ба, а мы сегодня что будем делать? – спросила Ева, отодвигавшись от третьей по счёту ложки каши. – Тут… вообще что делают?

– Живут, – невозмутимо сказала бабушка. – Для начала – поедят. Потом пойдёте по деревне, посмотрите, кто ещё живой остался. Может, ребят найдёте. Тратить всё лето на сидение под моим кустом смородины я вам не позволю.

Перспективы «найти ребят» одинаково пугали и завораживали. Карина, доев, вытерла ложку о корочку хлеба и пошла искать кроссовки.

Деревня днём была совсем другой, чем вчера вечером. Светлая, шумная, с криками петухов и смехом, доносящимся из‑за плетней. Возле одного дома какой‑то мальчишка гонял мяч, возле другого – две девочки прыгали через верёвку, распевая про «серого волка».

– Мы что, просто… так пойдём? – шёпотом спросила Ева, вцепившись Карине в локоть. – Типа… всем скажем «здравствуйте, мы новые, играйте с нами»?

– Типа того, – так же шёпотом ответила Карина. – Только ты рот закрывай иногда. А то как начнёшь выдавать, что тут медведей нет, тебя же первой и съедят.

– Медведи не едят людей, – уверенно сказала Ева. – В зоопарке написано, что они все травоядные.

– В зоопарке, может, и так, – хмыкнула Карина. – А в лесу – как попадёшь.

Они уже почти дошли до маленького магазинчика, возле которого толпились тётки с сумками, когда сзади раздалось:

– Эй, городские!

Карина обернулась.

На заборе ближайшего двора сидел мальчишка. Рыжий. Настолько рыжий, что, казалось, солнце сперва ударило именно по его голове, а уже потом по остальным. Веснушки плавали у него по носу и щекам в таком количестве, что невозможно было сосчитать. На нём были шорты, футболка с выцветшей надписью и кеды, явно пережившие не одно поколение ног.

Он сидел, свесив одну ногу, и жевал травинку.

– Это вы к Лидке приехали? – уточнил он, не утруждая себя приветствием.

– К бабушке Лиде, – автоматически поправила Карина. – А ты кто?

– Я – Тима, – с достоинством представился он. – Тимофей Петров. Только если кто скажет «Тимоша» – у того будут проблемы.

Он посмотрел на них так серьёзно, что Ева поспешно спрятала за спиной уже открывшийся было рот.

– А вы как? – продолжал он.

– Карина, – ответила Карина. – Это Ева.

– Ева? – переспросил Тима. – Как праздник?

– Как что? – не поняла Ева.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Тима. – Фиг с ним, с праздником. Вы чего по деревне шляетесь?

– Нам бабушка сказала… – начала Ева.

– Нам бабушка сказала познакомиться с ребятами, – перебила Карина. – И вообще, мы гуляем. Можно?

Тима ещё секунду изучал их, потом широко ухмыльнулся.

– Можно, – великодушно разрешил он. – У нас тут сплошные деревенские, с ними скучно. Хотя… – Он вдруг наклонился и заорал в глубину двора: – Лер! Выходи! Тут новые!

Из дома почти сразу вышла девочка. Волосы заплетены в две тугие косы, на носу – очки в круглой оправе, которые, казалось, были чуть великоваты. В руках – книжка, раскрытая на середине. Она подошла к забору, договорила про себя последнюю строчку, закрыла книгу закладкой.

– Кто? – спросила она.

– Городские, – повторил Тима. – К Лидии. Ты же говорила, что у неё внучки маленькие были. Вот они и выросли.

Лера внимательно посмотрела на девочек поверх очков.

– Карина? – медленно спросила она. – Ты ведь приезжала, когда тебе было… лет пять или шесть.

– Десять, – поправила Карина. – Ну, сейчас десять. Тогда… да, где‑то так.

– А я тебя помню. – Лера вдруг улыбнулась – неожиданно тепло. – Ты ещё тогда по старому мосту первая побежала. Все боялись, а ты – нет.

Карина вдруг и правда вспомнила: дрожащие доски, чёрную воду внизу, бабушкин крик: «Карина, я тебя убью, если ты сейчас не вернёшься!». И смех – её собственный, звонкий и отчаянный.

– Это было давно, – пробормотала она, почему‑то немного смутившись.

– Зато верно, – сказала Лера. – А это? – Она кивнула на Еву.

– Это моя младшая сестра, – сказала Карина. – Ей шесть с половиной. Она уже умеет падать под козу.

– Очень смешно, – процедила Ева.

– Она городская до мозга костей, – добавила Карина. – Мультики, медведи – травоядные.

– Это научный факт, – вмешалась Ева, но никто её не услышал.

– Ясно, – кивнула Лера. – Ладно. Мы сейчас как раз думали, чем заняться. Пойдём на речку? Или в лес?

– В лес! – сразу же сказал Тима. – На речке сегодня Петька с братвой. Они опять будут показывать, кто круче, и брызгаться. Надоели.

– Если в лес, – задумчиво сказала Лера, – можно начать строить новый шалаш. Старый зимой завалило.

– Шалаш? – глаза Евы загорелись. – Прямо настоящий? Как дом?

– Ну, почти как дом, – с важностью сказал Тима. – Только круче. Потому что наш.

– А бабушка… – начала было Карина, вспоминая вчерашнее «далеко в лес не ходить».

– Бабушка Лида сама там детьми бегала, – махнул рукой Тима. – Там недалеко. Мы знаем тропу. Ну что, трусите?

Слово «трусите» сработало безотказно. Карина мгновенно почувствовала, как внутри поднимается знакомое упрямство.

– Никто не трусит, – холодно сказала она. – Пошли уже.

* * *

Лес начинался почти сразу за огородами, но по ощущениям это был другой мир. Тень от деревьев упала на них мягким ковром, воздух стал влажнее и холоднее. Солнце по‑прежнему было где‑то там, наверху, но сквозь листву пробивалось уже не огнём, а зелёными пятнами.

– Смотрите, – сказала Лера, показывая на землю. – Видите, мох? Здесь уже не просто опушка. Тут уже настоящий лес.

Ева послушно уставилась на мох, словно тот собирался с ней заговорить.

– А там кто живёт? – спросила она, указывая вглубь.

– Звери, – ответил Тима. – Лисы, зайцы, ежи. Лера скажет, кто ещё.

– Птицы, насекомые, грибы… – начала перечислять Лера. – Там, на болотце, ещё лягушки и стрекозы. А если повезёт, можно увидеть косулю. Но это вряд ли, вы шумите как трактор.

Ева обиженно захлопнула рот.

Тропа вела вглубь, вьясь между стволами. Где‑то вдали кукнула кукушка. Ветки слегка цеплялись за одежду, но лес не казался страшным – только большим и немного… настороженным.

– А ты не боишься? – тихо спросила Ева у Карины, когда Лера с Тимом чуть оторвались вперёд.

– Чего? – не поняла та.

– Ну… леса.

Карина задумалась.

– Не знаю, – сказала она честно. – Немного. Но интересно сильнее.

Лес пах сырой землёй, корой, прошлогодними листьями и чем‑то терпким, горьким – может быть, смолой. С каждым шагом город отдалялся всё дальше, будто остался не за огородом, а за тысячу километров.

– Вот тут, – объявил Тима, остановившись на небольшой поляне, где стволы деревьев расходились чуть шире, а на земле под ногами было меньше всего веток. – Точно здесь и построим. Видишь, какие берёзы? Как столбы. И кусты. Отличное место.

– А вдруг здесь уже кто‑то живёт? – озабоченно спросила Ева, оглядываясь.

– Кто? – фыркнул Тима. – Леший?

– Ну… – Ева смутилась. – А вдруг.

– Лешие – это сказки, – авторитетно сказала Лера. – Хотя… – Она прищурилась. – В некоторых местах говорят, что в лесу живут духи.

– Фу, опять ты со своими книжками, – отмахнулся Тима. – Духи, не духи… никто нам не мешает. Ладно, делимся: я – за палками, Карина – за сухим хворостом, Лера будет думать, как всё лучше построить, а мелкая… – он посмотрел на Еву, – будет носить, что получится.

– Я не мелкая, – автоматически откликнулась та. – Я могу тоже искать палки.

– Так и быть, – великодушно согласился Тима. – Только не заблудись. Лес у нас хоть и не тайга, но таких, как ты, ещё не завтракал.

Работа закипела. Тима тащил толстые ветки, бурча себе под нос, что одна он тут всё быстрее сделает. Карина с азартом собирала палки полегче, представляя, как у них получится настоящий дом с крышей и, может быть, с маленьким окошком. Лера, поставив книжку на пень, ходила вокруг, оценивая, как лучше закрепить «стены».

– Нужно, чтобы с одной стороны была опора, – объясняла она. – Вот, дерево. А с другой – вилка между стволами. Тогда ветки будут держаться. И крыша под наклоном, чтобы дождь стекал.

– Ты что, в книжке своей это читала? – тяжело дыша, спросил Тима, укладывая очередную «балку».

– В другой, – спокойно ответила Лера. – Про выживание в лесу.

– Ты готовишься к концу света? – с уважением уточнила Карина.

– Просто интересно, – пожала плечами Лера.

Все были заняты, и лес вокруг казался обычным фоном их игры. Птичий щебет, шорохи в кустах, редкое потрескивание – всё сливалось в один общий шум.

Карина в какой‑то момент выпрямилась, вытирая вспотевший лоб. Сердце стучало чаще обычного – от беготни и от того особенного восторга, когда у тебя под руками появляется *что‑то своё*.

И вдруг она почувствовала… взгляд.

Это было странно, почти физически: словно тонкая ниточка натянулась от кого‑то – к ней. Карина медленно огляделась.

Всё было по‑прежнему: берёзы, кусты, пятна света на мхе. Никаких волков, медведей, леших и чудовищ. Но в тишине вдруг стало слишком… тихо. Птицы, ещё минуту назад чирикавшие без умолку, будто разом замолкли.

– Эй, вы слышите? – прошептала Карина.

– Что? – отозвалась Лера, складывая ветки в импровизированную «крышу».

– Ничего.

Лера подняла голову.

– Ну да, – согласилась она. – Странно.

Тима в это время стоял в стороне, пытаясь привязать шнурок от кеда к одному из прутиков для «флага».

– А я ничего не слышал, – сказал он. – Кроме вашего шепота. Может, это ваши городские уши.

Карина уже подумала, что, может быть, и правда всё это ей показалось, как вдруг…

На ближайшем пеньке что‑то блеснуло. Совсем чуть-чуть – крошечным рубиновым искоркой.

– Смотрите, – сказала она, подходя ближе.

На пеньке лежала горсть малины. Ягоды были идеальными: крупными, плотными, ярко‑красными. Ни одной помятой, ни одной недозрелой. Как на картинке из книжки.

– Откуда? – удивилась Лера. – Тут же нет малинника рядом.

Они и правда никакого куста поблизости не видели. Только трава, да мох, да низкие, шершавые ветки.

– Может, птичка уронила, – предположил Тима, но даже он звучал не слишком уверенно. – Или… белка.

– Белки не едят малину, – машинально сказала Лера. – По крайней мере, я не читала об этом.

– Может, кто‑то оставил, – прошептала Ева, подходя ближе. – Ну… чтобы мы поели.

Она протянула руку к ягодам.

– Стой, – одновременно остановили её Карина и Лера.

– Чего вы? – обиделась Ева. – Они же красивые.

– Слишком красивые, – пробормотала Карина. – И… странно, что они просто так тут.

Она сама не понимала, почему вдруг встревожилась. Что такого – горсть малины на пеньке? Но внутри что‑то ворочалось, как маленький, непонятный страх.

– Может, это просто… подарок леса, – нерешительно сказала Лера. – Есть такая легенда. Что если приходишь в лес с добром, он тебе отвечает.

– Лес не отвечает, – фыркнул Тима, но к ягодам так и не притронулся. – Ладно, хотите – ешьте сами. Я лучше с козырька соскребу.

В итоге они решили малину… оставить. Просто так. Карина почему‑то почувствовала облегчение, когда они, немного поёживаясь, отошли от пенька.

Но ощущение чьего‑то взгляда на спине так просто не исчезло.

Глава 3. Бабочка и овраг.

К вечеру Карина уже почти убедила себя, что малину мог кто угодно уронить. Хоть соседские дети, хоть какие‑нибудь лесные птицы‑коллекционеры. Лес – он большой, мало ли что.

День прошёл в делах: они ещё немного поработали над шалашом, потом всё‑таки сбегали к речке – помочить ноги и покидаться камешками, а потом бабушка позвала их домой помогать.

Помощь заключалась в том, чтобы:

– не переворачивать корзину с луком;

– не спотыкаться о ведро с водой;

– не пытаться гладить курицу против перьев;

– и, главное, не совать нос в печку.

– Печь – не телевизор, – строго сказала бабушка, отгоняя Еву от чёрной пасти. – Сидеть у неё и ждать мультик бесполезно. А вот если туда залезть – можно и без мультиков остаться.

– Она серьёзно так говорит, – шёпотом прокомментировала Ева Карине. – Или шутит?

– С бабушкой никогда не понятно, – так же шёпотом ответила та. – Лучше считать, что серьёзно.

Перед сном бабушка выдала каждой по тарелке с клубникой – крупной, сладкой, с грядки за домом.

– Это чтоб вы не забывали, что жизнь – не только козы и коровы, – сказала она. – В ней ещё и приятное бывает.

Карина съела свою тарелку, глядя в окно. Небо медленно темнело, из остывающих кустов слышалось стрекотание. Лес за огородами чернел всё отчётливее.

– Ба, – не удержалась она. – А в лесу… ничего странного нет?

Бабушка, сушившая руки полотенцем, на секунду застыла.

– В каком смысле – странного? – осторожно уточнила она.

– Ну… – Карина поёрзала. – Ты всегда говоришь: «Дальше тропы не ходите». Почему?

– Потому что там кусты, – сухо сказала Лида. – Ноги переломаете. И клещи. А клещи тебе нужны?

– Нет, – признала Карина.

– Вот и не ходи, – отрезала бабушка. – В лес – только по делу. И с головой. А с головой – потом поговорим.

Ответ был такой «бабушкин», что Карина не стала настаивать. Но когда они с Евой легли спать, закрывая глаза под постукивание часов с кукушкой, Карина ещё долго лежала, прислушиваясь к дыханию дома.

Иногда ей казалось, что среди его обычных скрипов и вздохов есть что‑то ещё. Незнакомое. Как будто кто‑то тихо ходит по чердаку. Или как будто снаружи, у самой стены, кто‑то большие, невидимые пальцы проводит по брёвнам.

Утро началось с крика.

– А‑а‑а! – вопль вспорол тишину так резко, что Карина едва не ударилась лбом о спинку кровати, подскакивая. – Она живая!

– Кто?! – одновременно крикнули Карина и бабушка из кухни.

– Она! – донеслось с крыльца. – Она двигается!

Карина вылетела во двор в одной футболке. У крыльца, прижавшись спиной к стене, стояла Ева, показывая трясущимся пальцем на… лягушку. Самую обыкновенную зелёную лягушку, сидящую у ведра с водой.

Лягушка смотрела на Еву с тем же ошарашенным выражением, с каким Ева смотрела на неё.

– Это *она* живая? – уточнила бабушка, выходя следом.

– Она… прыгнула! – жалобно объяснила Ева. – Прямо на меня!

– Не плачь, я тебе страшную тайну скажу, – серьёзно сказала бабушка. – Лягушки, они в основном живые. Особенно летом. С мёртвыми их легко перепутать, но если она прыгает – значит, почти наверняка живая.

– Ба, перестань, – попросила Карина, хотя не смогла не улыбнуться.

– Вот и познакомились, – заключила бабушка. – Это, Ева, лягушка. Лягушка – это Ева. Обе живые. Дальше договоритесь сами.

После завтрака Лида отправила их к Тиме и Лере:

– Идите, нечего под ногами вертеться. Только к обеду чтоб дома были. И по оврагам не шляйтесь! – крикнула она им вслед.

– А овраг… это что? – спросила Ева уже за калиткой.

– Большая яма, – пояснила Карина. – Только глубокая. Лучше туда не падать.

– А он… далеко? – с интересом уточнила Ева.

– Надеюсь, да, – пробормотала Карина.

Тима с Лерой ждали их уже на дороге. У Тима в руках была подозрительная тряпичная сумка.

– У нас сегодня важное дело, – объявил он. – Надо достроить крышу и сделать флаг. А то как это – база без флага?

– А что в сумке? – насторожилась Карина.

– Инструменты, – важно ответил Тима. – Верёвки, ножовка, гвозди. И…

– И пакет пряников, – сдала его Лера. – Он думает, что если называет это «инструментами», то съесть всё самому будет не стыдно.

– Пряники – это топливо, – невозмутимо сказал Тима. – Без топлива строительство не идёт.

До леса добежали уже привычно быстро. Тропа встретила их знакомым шорохом. Сегодня лес казался более доброжелательным: птицы пели, где‑то постукивал дятел, в ветвях тихо шуршал ветер.

– Смотрите, – сказала Карина, когда они подошли к поляне. – Пень.

Пень был на месте. И он был пуст. Ни одной ягодки.

– Может, кто‑то съел, – предположила Ева.

– Или забрал обратно, – тихо сказала Лера.

– Кто? – Тима огляделся. – Оланды? – он, кажется, не до конца расслышал, что сказала Лера.

– Неважно, – отмахнулась та. – Давайте строить.

Первые два часа они честно строили. Карина научилась отличать «хорошие» ветки от «плохих». Ева с важностью подтаскивала мох для «утепления». Тима, как мог, вбивал гвозди обухом ножа, гордо объясняя, что он «настоящий мужчина». Лера руководила процессом, время от времени подглядывая в свою книжку по выживанию.

– Я пойду за цветами, – вдруг объявила Ева, когда основная конструкция была почти готова. – Тут пусто. Надо украсить.

– Только недалеко, – строго сказала Карина. – Видишь нашу поляну? Дальше кустов – не уходить.

– Не уйду, – пообещала Ева.

Она и правда не собиралась уходить далеко. Просто чуть‑чуть отойти от поляны, где все гремели, ржали и двигали ветки, чтобы спокойно выбрать самые красивые цветы. Белые колокольчики, ромашки, какие‑то жёлтые звёздочки на тонких стебельках.