Матриарх

Она покорно подставила шею великому красному дракону. Он мог бы принять этот дар своей новой самки полностью, переведя все её и свои владения в обычный патриархат. Икиир бы остался мужем Саам, хоть и в урезанных правах. А он стал бы без преувеличения величайшим драконом планеты. Но красный чемпион вернул дарованное доверие этой прекрасной, непредсказуемой, удивительной дщери драконов архипелага Евлужия, согласившись просто стать её Вторым мужем. О чём никогда не жалел впоследствии. Так появился Драхескар – Земля Драконов Востока. И Саам стала самой могущественной женщиной известного мира.

«… Нервничающий Ююм-Дова сам был одарённым псиоником и уже подкованным психологом и, не смотря на малый возраст, в отличие от окружающих зрителей и участников представления, уже понимал, куда идёт дело. Что не добавляло ему душевного равновесия. Большие синие глаза лесного дракончика глядели на тепло улыбающуюся ему Матриарха и ободряющие улыбки от обоих её мужей с испугом и смущением».

Саам медленно вышла в центр площадки внизу водопада и элегантно уселась на брусчатку. Оба её мужа легли по обе стороны от неё, положив свои головы на передние лапы. Знак покорности. Королева мысленно попросила мальчика подойти поближе. Тот деревянной походкой приблизился к белой самке. У него горело всё, что только могло гореть, крылья не могли лежать плотно и были вальяжно полураспущены. Ушки были прижаты к голове. До зрителей начало постепенно доходить, что им собралась демонстрировать матриарх и стал нарастать оживлённый гул, который превратился обратно в тишину с хлёстким ударом о брусчатку хвоста белой драконы. Саам прищурилась на секунду, смотря вдаль и прикусив нижнюю губу. Лесной дракончик, хорошо изучивший за время, проведённое вместе, повадки королевы, знал, что она готовится к решению очень сложной задачи и набирается уверенности. Он понял, что волнуется и смущается здесь не только он, и непроизвольно по-разбойничьи ухмыльнулся белой пернатой самке. Зардевшиеся щёки на её прекрасной мордочке изрядно так повысили самооценку и уверенность, обычно болезненно робкого, парня, и его мягкие ушки постепенно поднялись обратно. Королева на секунду одобряюще сверкнула зубами, стрельнув озорным взглядом и, опять же мысленно – попросила прощение за то, что будет дальше, снова застав мальчика врасплох и в недоумении.

Величественная самка легла на бок, вытянув задние и передние ноги, оголяя подошедшему вплотную принцу свою грудь и живот. Крылья её были плотно сложены, а положение всех четырёх ног было необычайно привлекательно для задрожавшего всем телом впечатлительного парня. Он знал, что певчие драконы ещё могут манить жертву, играя голосом, о чём в Драхескаре ходили легенды, но видимо королева решила пощадить психику и так бывшего на грани сгорания от стыда и возбуждения, мальчика. Но вот взглядом полным жизни, страсти и надежды на будущее она его манила как взрослого самца. Так не него никто никогда не смотрел. И вряд ли посмотрит. Этот взгляд обещал большее, чем ложе с той, о ком грезили многие драконы, но по-настоящему она принадлежала только двоим из них. Он обещал дружбу и понимание, поддержку и давал лесному принцу цель, что вела саму Саам вперёд. Будущее для всех драконов, что неумолимо угасали, почивая на лаврах своей неоспоримой власти в этом мире. И лесной принц, чью мать убила эта женщина, смог разглядеть через ритуал соблазнения красивейшей евлужианки в мире её истинное желание. И принял решение.

Уже не смущаясь неудобной походкой из-за выскочившего из своих ножен мужского естества, ни тем, что за ним следит аудитория числом с небольшой амфитеатр, лесной дракончик властно стал перед значительно большей, чем он самкой. Та подняла свободное белое крыло, распушив его. Он впервые в жизни увидел бледную ауру воли, что окутала крыло воочию. Матриарх в ритуальной демонстрации своей полной силы приподняла телекинезом абсолютно всех присутствующих кроме самого Ююм-Довы. По зрителям пошёл шорох, но возмущаться громко не посмел никто.

– Серпом Баал и бубнами Близнецов! Когтями ветров крылатых и влажными мечами грозы! – торжественно заговорила королева, не отводя своего пылкого взгляда от поражённого в самое сердце подростка, – Я есть Саам. Матриарх Восточных драконов. Владычица королевства Драхескар и торгового альянса Евлужия. Защитница Магии и старшая советница Литрезенского Круга Жизни.

После короткой паузы она продолжила.

– Ююм-Дова, что есть сын Дююра и Меелькат Дов. Принц племени Журчащей Воды, что в честном поединке вчера доказал всем своё величие и подтвердил своё право называться владыкой!

Снова короткая пауза, которая была для всех уже почти физически мучительной.

Белая самка покорно вытянула голову с намерением положить её на камни перед лесным драконом, и Ююм-Дова инстинктивно не дал этому случиться, рванувшись к ней. Он опомнился только тогда, когда уже лежал рядом с белой самкой, бережно удерживая на своем боку её голову и шею. Она нежно и ободряюще смотрела своими синими глазами, что были так похожи на его собственные. В них был бесчисленный океан эмоций предназначенных исключительно для потрясённого подростка. Саам полностью расслабилась, уткнувшись носом в зелёное оперение крыльев парня, поддерживающих её голову и тихо, но явственно закончила формулу:

– Я та, что Саам, прошу принять сердце моё и силу мою, дабы служить тебе супругой твоей, принц Ююм-Дова…

Женщина опустила крыло. Вместе с ним аккуратно приземлились на свои места все зрители. И сняла силовой барьер со своего тела. И хоть Ююм-Дова не видел этого глазами, но уже хорошо чувствовал Икиира и ощутил, как болезненно напрягся Первый Супруг, Фаацин же еле слышно рычал. Шанс на то, что на матриарха нападут здесь, был мизерный, но…. Перед ним была беззащитная длинная шея красивейшей пернатой драконы, о которой он когда-либо слышал. Мальчик затаив дыхание наклонил голову и, широко раскрыв пасть, нежно ухватился за белую покрытую мелкой чешуёй гибкую шею правящей самки. Он толком не знал, что вообще ему положено делать в этом случае и просто прикрыл глаза обуреваемый смерчем из чувств. Женщина медленно и очень осторожно водила шеей, легонько насаживая её на зубки принца. Ничего более возбуждающего Ююм-Дова и представить не мог.

Он потерялся во времени и очнулся от бешеного рёва вокруг. Окружающие радостно приветствовали нового мужа Матриарха. Он отпустил шею Саам и та, сев на задние ноги и смеясь, по-матерински сгребла его себе в объятия, укрыв большими крыльями полностью, оставив только горящую теплом сконфуженную мордочку, украшенную робкой, но совершенно счастливой улыбкой. Зелёному малышу стало гораздо уютнее за весь этот безумный день. Саам одела на его шею сердечное колье в изысканном строгом стиле, похожи на те, что были на старших её супругах. Сама она носила на шее массивный торк, украшенный так же стилизованными ромбами драконьих сердец. Теперь рубиновых сердец на торке стало три. Неосознанно, новоиспечённый муж заставил, по прежнему полностью податливую ему, самку поднять обратно свой псионический щит. Что пришедшая в ещё больший восторг правительница покорно сделала. Одобрение его приказа от обоих взрослых супругов Саам чувствовалось почти физически. Снимать защиту как выяснится позже, ритуалом не требовалось вообще.

«Племя лесных драконов Журчащей Воды признало полную власть Матриарха, и союза с ней в лице принца Ююм-Довы, её Третьего Мужа. Соответственно склонялся перед королевой и весь клан Дов. Окончательно контроль над четырьмя сотнями пернатых млекопитающих драконов и лесными площадями Старых Холмов Саам получит, когда родит первого ребёнка от нового мужа. Этот ребёнок будет по умолчанию их новым вождём. Или конкубиной племени, если это будет самка». Теперь Ооксия хорошо понимала слова Матриарха о будущем мальчика. И была готова ждать вечно. Стараясь, стать лучше. Для него и ради него.

Тем временем гружёная боевая самка подлетала уже к молодому лесу, что покрывал некогда безжизненный холм. На терпеливо очищаемом от тысячелетней скверны холме сновало окрепшее племя принца. Оно стало больше за счёт беженцев и приглашенных Матриархом одиночек. Первый серьёзный разговор между ним и пленившей его самкой был на тему их нового дома. Мальчик, пылко аргументируя, утверждал, что лесные вымрут, оставшись без места, которое могут назвать своим, как бы хорошо за ними не ухаживали. Фаацин, что в тот момент был рядом с Саам, поддержал пленника. Пернатая дракона возразила на это, что любой подарок территории будет воспринят как подачка и эффекта это не возымеет. Ююм-Дова опустил ушки, понимая правоту мудрой самки. Но неожиданно ему помог красный гигант, предложив этот холм древних казней. «Ценится особо то, что добыто с трудом великим». Объём работы планировался гигантский, подачкой это явно бы не выглядело, а вот грубым издевательством – вполне. Поселить млекопитающих драконов Жизни в оскверненной земле. Так и сделали. Саам издала буллу заявляющее племени, в лице его принца, исключительное право управлением холмом Казней, сделав его наследуемыми племенными владениями, с правом устанавливать свои законы и налоги, а так же самостоятельными решениями в области строительства будущего пригорода столицы. Взамен она повелела очистить проклятую землю и привести этот самый пригород в соответствующий столице драконов вид. Королевский указ был воспринят не совсем однозначно но, по крайней мере, у племени появилась достойная цель. Они испытывали инстинктивное отвращение к скверне и мусору и принялись трудиться с энтузиазмом. Депрессивные мысли особенно у молодняка стали постепенно отступать. А после боя Ююм-Довы и последующего за этим взятия им белой самки – всё племя воспаряло духом, почувствовав себя нужным и важным в большом и разношерстном драконьем обществе Матриархата. Завершило реформы торжественное принятие тремя самыми старыми лесными драконихами нового Свода племени, что вручил им заслуживший уважение Ююм-Дова, к созданию которого приложили лапы все члены его новой семьи. Молодняк стали воспитывать по новому, лесные перестали шарахаться учителей других видов и рас, а так же научились не пугаться чёрных драконов Матриарха. У Саам наконец отлегло от её беспокойного сердца. Будущее зелёных пернатых драконов с большими, похожими на кошачьи, ушками – было в надёжных лапках её, пока что маленького, Третьего супруга.

Тот тем временем вернул чёрную подругу из объятий своих и чужих воспоминаний на грешную землю. Ооксии предстояло надолго зависнуть в воздухе в довольно узкой расщелине наверху холма, где другие юркие драконы, забирая блоки, что привезли эти двое, ставили их телекинезом в пазы, собирая перекрытие, дабы закрыть уродливую щель. На этом месте планировалось возвести амфитеатр для представлений на свежем воздухе. А позже, когда позволят финансы – и использовать пустоту щели дабы построить полноценный театр внизу. Лесные, хоть и побаивались жуткую дракону, но зная как она неразлучна с их принцем – привыкли к ней. Некоторые даже приветливо улыбались Ооксии, заставляя загораться её уродливую голову. Она робко улыбалась в ответ. Выглядела на её переломанной пасти это жутко, но легко компенсировалось беспомощным выражением красных глаз берсеркерши. Тонкие эмпаты, они чувствовали неуклюжее желание самки понравиться, и по возможности поддерживали её в этом. В племени было негласное правило не обижать Ооксию. Её историю знал каждый лесной дракон Матриарха. И ощущали со стороны лучше, чем сам принц – как много она стала значить для него. Конечно, было много и тех кто, так или иначе, пострадал от легендарной чёрной драконы. Но при массе своих недостатков у лесных драконов было от природы доброе сердце. Это не было прощением, скорее – перевёрнутой страницей в их жизнях. И сейчас им по-своему даже льстило, что сильнейшая самка чёрных драконов робко ищет дружбы с теми, кто за пределами Матриархата воспринимается ими как обед.

Строительство затянулось довольно надолго. За это время, по прежнему висящую на одном месте дракону, кормил на лету её маленький напарник, аккуратно вкладывая в её рот куски столь любимой ею баранины и поя её эликсирами, что он готовил ей лично. Снадобья укрепляли её нервы и успокаивали сердце. Думать становилось легче, а говорить – проще. И лишь ближе к вечеру уставшая дракона взяла курс обратно во Дворец. Мальчик лежал в полудрёме, распластавшись по её шее и свесив с нее крылья. Ооксии было уютно, чешуёй шеи она чуяла текстуру его сердечного колье – символа его власти над их Владычицей. Последним воспоминанием, которая она осторожно решила пересмотреть, немного загоревшись, был вечерний разговор в день взятия мальчиком Саам в жёны.

Ююм-Дова полулёжа, опирался на свою новую супругу лежавшую полукольцом вокруг него. Прошёл вечерний банкет праздника их Сердечных Уз. Он знал, что после него обычно супруги уединяются ото всех и его щёки горели. Но у него было сердце бойца и, преодолев робость, он пожелал посмотреть в лицо своей жене. Та моментально отозвалась и обратила на него мягкий и ожидающий взор, постичь глубину которого было слишком сложным для маленького дракона.

– Саам? – в глазах лесного дракончика паника удивительным образом сочеталась с решимостью.

– Да, муж мой? – спокойно и серьёзно отозвалась королева. Она не улыбалась, но взгляд её был мягок.

– Я… могу потребовать то, что мне полагается? – подросток сделал подрагивающим крылом тот манёвр, что планировал, наверное, почти всю вечеринку, что они сидели рядом, и на изобретение которого ушли все его душевные силы.

Саам, прикрыв глаза, нежно глядела на часто дышащего дракончика, что дрожащим крылом проводил по длинной белой шее самки.

– Да, муж мой. Но сам ты – чувствуешь ли себя готовым к этому? Я умею ждать и никуда от тебя не денусь, маленький мой владыка…. – тут она потянулась всем своим роскошным телом, сменив взгляд с нежного на откровенно похотливый и странно внимательный. Картинно поменяла позу, показывая себя во всём великолепии.

Гиперчувствительный Ююм-Дова понял, что не готов. Ему, возможно, было положено расстроиться, однако он с облегчением улыбнулся и просто крепко и тепло обнял за шею свою новую супругу.

– Умный мальчик… Обожаю умных самцов, – с удовольствием ответила на объятия красивейшая из самок. На мордочке Саам расцвела довольная улыбка.

4. Серая крепость

В сердце горного массива Алантура на его высочайшей вершине находилась серая крепость, что испокон веков являлась резиденцией всех тиранов этих земель. Это была единственная драконья крепость Льда и Серы. Остальные давно уже превратились в развалины. Дорога по земле до неё была далека и, учитывая принципиальный отказ местных драконов заниматься «низким трудом» снабжение её было затруднено. Бессильно злой Аарко видел и это и многое другое, что упорно губило его народ, но сделать что-то с этим он ничего не мог. Все его попытки в лучшем случае приводили к полумерам. В худшем – к трупам мятежников. Упрямые сородичи его – ненавидели перемены, по-прежнему считая себя как минимум – директорами жизни, самыми достойными, сильными, умными и красивыми одновременно.

Неуклонно сокращалось и количество зелотов – человеческого монашеского ордена фанатично обожествляющих чёрных чешуйчатых тварей, без которых Сера и Лёд не отличались бы от грязных, больше похожих на зверей, соседей. Доходы от буквально драконовских поборов неуклонно падали. Горное население сокращалось, не выдерживая сурового климата и непомерной дани. Фактически от вымирания этой зимой их спасла уступка Матриарха в праздник урожая. Причём Аарко с болью в сердце был вынужден отдать возвращённый ему мыс Рабов и его портовый город в аренду всё тому же Фаацину. Деньги нужны были здесь и сейчас. И красный чемпион отдал изрядную долю своих личных сокровищ, заплатив за три года аренды вперёд, чем сильно облегчил свою казну и свою душу. Главное для драхескарцев, что их избавили от мучительного переселения, а там – как кривая выведет. Но земля таки принадлежала Аарко, что было подтверждено буллой Саам, передающей права на сектор, которую, вместе с ещё неподписанным агреманом предоставила первый посол Матриарха в Серой Крепости – довольно пухлая чёрная дракона Анооши. Тирану понравился выбор Саам. Посол в принципе мог быть любой расы, но, разумеется – и отношение бы к нему было разным. Чёрный дракон, посланный к Владыке чёрных драконов, означал как минимум, уважение к другой стороне и желание вести диалог на равных. К тому же фракция, которая могла себе позволить себе в качестве посла такого могучего зверя кое-что значила в принципе. Аарко обычно не разрешал в своих землях никаких представительств других фракций, но в качестве извинения за грубую авантюру своего собственного посла в Величайшей, и в связи с заключением межгосударственного соглашения – дал своё согласие на посольство Драхескара.

Он поговорил с Анооши, она оказалась умна и со специфичным чувством юмора. Немного рассказала о себе, вскользь упомянув, что её кладка находится во Дворце матриарха. Это означало, во-первых, что с настолько приближённым к Саам драконом можно говорить серьёзно, ибо редкая самка в Матриархате была удостоена такой чести. Во вторых – посол была абсолютно неподкупна и верна своей госпоже. Хоть простаки и говорят, что чёрные бросают яйца там, где они выпали – и пусть сами выживают, тиран прекрасно знал, что это не так. Самки чёрных неистово оберегали свои кладки, а в хороших условиях – и детей. Но спартанское воспитание в кланах не оставляло места родительскому вниманию и ласке. Аарко и так добился того что под Крепостью появилось логово, слабое подобие сложной инженерии того, что было под Дворцом Королевы драконов. Он потратил всё, что было в казне на тот момент. Силой и страстным убеждением он обходил каждую из своих зачавших воительниц пытаясь заставить их гнездиться в сравнительной безопасности крепости, где нет ревнивых самцов, разбивающих кладку, полностью спятивших драконов любящих полакомиться яйцами сородичей и прочих милых прелестей мирного быта чёрных драконов. Результатом стала лишь дюжина женщин, которые согласились на прихоть владыки. Безропотно согласились на это лишь три его собственных наложницы, у которых были кладки. Такое себе, конечно, достижение.

Анооши в свою очередь ничем не отличалась от других чёрных самок. Для неё не существовало других сокровищ кроме собственной кладки. Если красного дракона можно было иногда купить, те умели и любили копить и приумножать, то чёрному на богатства было начхать огнём. Они предпочитали отбирать у других силой то, что им нужно, а не создавать что-то самим, что собственно и создавало фундаментальную проблему для выживания домену тирана. Таким образом, плотненькая дракона была идеальным послом для своей страны, и усмехнувшийся Аарко подписал её агреман, утвердив её на своей должности как чрезвычайную и полномочную.

Домен пережил зиму благодаря отмене налогов на полгода и закупки продовольствия для замерзающих горных аулов на деньги Фаацина. Как бы ни пренебрежительно относились чёрные драконы к людям, их тиран тумаками, зубами и злым кислотным огнём, внушал воинам племени простую мысль, что без них они позорно сдохнут в собственной парше и экскрементах. Злой вообще на всех Аарко был вынужден лично таскать мешки с продовольствием на собственном хребте сквозь лютые бураны к горным аулам, подавая пример другим. Его драконы ворчали, но часть из них всё же по примеру вождя помогали изнемогающим людям. Зима в горах была суровой и заснеженной, что обещало хороший урожай в долинах, но до него ещё надо было дотянуть.

Дотянули и благополучно засеялись. Редкие улыбки и шутки горцев, немного успокаивали мрачного Владыку патрулирующего свои владения и напряжённо думающего. Он уже потратил две третьих той суммы, что отдал ему Фаацин. А зелотов больше не становилось. Без зелотов думать об увеличении племени путём захвата соседей было бессмысленно. Фанатики были трудолюбивы, истово верили в служение драконам, но они всё же были обычными людьми. Они занимались всем хозяйственным трудом, включая самый тяжёлый, что был в крепости, и при этом ещё и ухаживали за драконами. Всякий зелот прошедший посвящение, удостаивался чести служить конкретному дракону – самцу или самке. В хорошие времена их могло быть даже и по четыре человека на каждого дракона. Но эти времена давно прошли. Да, пойти в зелоты означало и карьерный рост и, если не уважение, то, как минимум – страх соплеменников. А так же неплохое жалование. Но жизнь зелота могла легко оборваться или на тяжёлой работе либо от одного из драконов. Хоть Аарко под страхом быть изувеченными им лично, пытался защитить и так пугающе сокращающийся монашеский орден – подобное происходило с печальной периодичностью. Люди драконов мыли, лечили, учили и кормили их наглых и спесивых подростков, занимались уборкой, это не считая утомительного снабжения крепости. А получали за это, как было принято, в лучшем случае – снисходительную улыбку. Жизнь зелота была тяжела.

Им не доверяли, и хоть люди драконов покорно принимали это, Аарко полагал, что их коробит подобное отношение. Людей никогда не было в Логове – их не допускали к кладкам и свежерождённым, там хозяйничало три старых драконицы, за нападение на каждую из которых недвусмысленно полагалась мучительная смерть. Людей никогда не катали верхом, хоть и Аарко отлично знал, что между зелотами и теми за кем они ухаживали, зачастую образовывались и особые связи. Но подобное поведение было бы расценено как слабость. А слабым нет места среди таких идеальных и могущественных существ. Зелотам просто платили золотом там, где они хотели быть по зову сердца, принижая и опошляя их стремление к драконам. Аарко всё это видел, но и как повлиять на существующее положение вещей он не понимал. Особенно в свете постоянно истощающейся казны.

Тиран закончил облёт и взял курс обратно к своей серой крепости. Последнему крупному сооружению чёрных не помешал бы ремонт, но рук не было. Нанимать рабочих со стороны было дорого и не комильфо им, великим. А самим пачкать лапы соплеменникам не желалось. Аарко душила злоба на собственных драконов, но попытки заставить обычно просто приводили к очередным трупам. Сила тысячелетних традиций была сильнее Владыки чёрных.

Он спустился на балкон где увидел ожидающую его Анооши. Прошло полгода с момента её появления в крепости, и мечущийся всю зиму по владениям тиран почти не встречал посла Матриархата. Но он знал от монахов, у которых везде были уши, обо всём, что она делала. В принципе, хоть её любопытство к быту клана Льда и Серы было повышенным, но попадающим в рамки её прав и обязанностей как посла, а не шпиона. Она была дружелюбна к людям, особенно к зелотам драконов, уважая их труд и не стесняясь спрашивать о тонкостях их работы с драконами. Иногда даже помогала шокированным драконьим монахам и монахиням там, где они ей это позволяли. Сконфуженные замковые фанатики попадали в двусмысленную ситуацию. С одной стороны эта была иностранка, да ещё и страны, с которой возможность войны была не так уж и иллюзорна. С другой – это была, по-прежнему, самая драконистая из чёрных дракон, да ещё и искренне интересующаяся ими, что было немыслимо для местных. По крайней мере – так явно. Были, конечно, и те, кто сторонился её, но большинство таяли от внимания одного из своих объектов поклонения и охотно отвечали на все её вопросы.

Говорила она и с его сородичами. Но это было гораздо сложнее. Ей не доверяли и побаивались. Но нападать на посла никто бы не стал. Всё же традиции иногда бывали полезными. Анооши не огорчалась, ненавязчиво и терпеливо ища новых знакомств. Ещё один раз за эти полгода Аарко вызывал её к себе для передачи сообщений старшей дочери Саам и Фаацина – конкубине красных драконов племени Танцующего Пламени, Самфаане, организовывая демаркацию новых границ вдоль гигантской древней трещины на востоке своих владений. Один из его офицеров вместе с почётным караулом снял все посты у Реки Пустоты и подтвердил новые границы разделения подписанной буллой чёрного тирана, с поклоном вручённой лично капитаном, большой, прекрасно сложенной, красной самке с томным и уверенным взглядом и громадным роскошным оперением, что было уникально для вообще-то перепончатокрылых красных драконов.

И вот сама госпожа посол впервые напрашивается на аудиенцию. Любопытно. Аарко надеялся, что эта беседа хотя бы развлечёт его и отвлечет от насущных проблем. Крылом он пригласил её следовать за собой. Женщина вежливо поклонилась. На шее блеснул кулон по стилю похожий на те, что носили драхескарские королевские конкубины, но вместо большого рубинового драконьего сердца на украшении был хищный сапфировый драконий глаз. Посол последовала за хозяином крепости Драконы вошли в крепость и спустились на нижний уровень. Тут воздух был влажнее и тяжелее. Если Анооши и была удивлена, то по её виду понять это было невозможно. Драконы спустились в купальню тирана. Полуголые люди топили колонку, ещё одна весьма крепкая горянка ждала у купальни полностью нагишом с банными принадлежностями. Аарко прищурившись, милостиво кивнул всем троим, получив земной поклон ото всех сразу, и грузно залез в купальню. Тиран был грязен и сильно устал, и было правильнее либо принять посла позже, в идеале – завтра, либо сначала помыться, а потом уже принимать. Но он хоть и был сильнейшим чёрным самцом в западном домене, но пределы прочности были даже у него. К тому же вождю было интересно понаблюдать за реакцией драконы Матриарха на это нарушение всех дипломатических и культурных норм, которыми так славится народ Драхескара.