Аромат лимона

– Славно, что до свадьбы принца ещё осталось время, – Сиолан прокашлялся и передал украшения дочери. – Если ему что не понравится, успеет найти себе другого мастера.

– А когда она? – скрывая жгучее любопытство, Юмэлия небрежно заправила за ухо прядь волос.

– В полнолуние.

– Как и наша с Сагаром? – ахнула эльфийка, на что Сиолан неопределённо пожал плечами.

Юмэлия задумчиво приблизилась к окну. Её комната находилась в мезонине, так что из окна можно было разглядеть небольшой фруктовый сад с лимонными деревьями, которые когда-то давным-давно Сиолан посадил для своей невесты. Белые цветы почти увяли, даруя жизнь сочным плодам. Юмэлия вздохнула с облегчением: скоро этот аромат лимонных цветов исчезнет, как и воспоминания о тёмных днях её детства.

«Эти совпадения, – Юмэлия коснулась деревянной рамы, стирая с неё слой пыли. – Если бы могла уехать из Алтерхэйла, чтобы не видеть Аролана, давно бы это сделала».

Не давая себе погрязнуть в унынии, Юмэлия с излишне широкой улыбкой повернулась к молчаливому Сиолану.

– А что ты, отец, подготовился к дороге?

Сиолан хмуро поджал губы и отвёл взгляд.

– Знаешь… Я много думал и, кажется, мне не стоит торопиться.

Кровь Юмэлии закипела от едва сдерживаемого гнева. Они так часто обсуждали с отцом, что случится после свадьбы, что эльфийка принимала эти беседы как должное, уже давно решенное.

– О чём ты? – тяжело вздохнув, Юмэлия сжала ладони в кулаки. – Так долго ждать, когда я вырасту и смогу взять на себя управление кузней, чтобы запросто сдаться в один миг? Нет, ты уедешь, а мы с Сагаром позаботимся и о кузне, и о Юрдзанге. Он уже не ребенок, всё поймёт.

Сиолан потёр колено с застарелой раной.

– Тебе нужно думать о своей новой семье, – глухо произнёс он. – Мои заботы подождут.

Юмэлия, разозлившись, нависла над отцом, уперев руки в бока.

– Не для этого я замуж выхожу, чтобы о себе думать. Нет, и не спорь со мной. Чтобы духу твоего тут не было, когда я стану женой Сагара.

Сиолан скривил губы в подобии улыбки. Протянув руку к дочери, он неловко прикоснулся к её предплечью.

– Давай поговорим об этом после свадьбы. Лучше расскажи, получилось ли у тебя чего с чарами?

План Сиолана сработал. Юмэлия быстро заморгала, недоумевая, как отец мог узнать о её тренировках с серьгой, которую она так и не успела закончить. Поначалу эльфийка хотела противиться, но понимающий взгляд отца отринул любую попытку Юмэлии скрыть «преступление».

– Ничего не вышло, – всплеснула руками она. – Только зря золото попортила.

Юмэлия не раз пыталась наложить чары на основу серьги, но металл не слушался, капризничал и растекался по столу, вызывая у эльфийки головную боль.

Сиолан уже увереннее сжал руку дочери.

– Ничего не бывает зря. Испортила – почини. Только в очень редких случаях нельзя ничего исправить.

– Ты про маму? – хмыкнула Юмэлия, уловив подтекст в словах отца. – Ты простил бы её, если б она вернулась сама? Возникла бы на пороге, молила бы о прощении?

Сиолан на миг задумался и с твердостью в голосе ответил:

– Я – да. Она бы себя не простила.

Юмэлия представила лицо матери, черты его давно стерлись из памяти. Эльфийка помнила лишь о светлых, почти белых волосах и раскосых голубых глазах, которые так часто бывали холодны, когда Меления смотрела на дочь. Она не помнила ни её голоса, ни её запаха, но дух Мелении витал в доме, как зловредный призрак, портивший жизнь его обитателям.

Сиолан, поморщившись, поднялся со стула и направился к двери.

– Не сиди до утра, – кузнец похлопал дочь по плечу. – Завтра на рассвете нас ждут в Роще.

Юмэлия скривилась от напоминания.

– Да, конечно.

Когда за Сиоланом затворилась дверь, Юмэлия сбросила свадебное платье на пол и завалилась на кровать, так её и не расправив.

Глава VII

“Развеять чтоб тьму Пустоши, пожертвовал инеистый дракон Таброн свой правый глаз — родилось из него Солнце, и возникла жизнь на землях Квелендиля. Пожертвовал он и левый глаз, породив Луну, и зародилась магия в лесах, горах и реках”.

– “Книга Жизни”.

Несколько раз в одну полную луну Сиолан брал Юмэлию в Священную Рощу на уроки магии к верховным дриадам – Асфарии и Исфарии. Юмэлия всегда с нетерпением ждала каждого дня обучения, но сегодняшний стал исключением, ведь дриады должны были провести ритуал отречения. Эльфийке придётся попрощаться с духами-хранителями леса, иначе речные духи, покровители Сагара, не примут Юмэлию в их семью. Да, конечно, она и впредь сможет использовать лесную магию, но стражами-хранителями отныне для эльфийки станут речные духи, и слышать более голоса обитателей Священной Рощи она не сможет.

Юмэлия бродила вместе с отцом по тенистым дорожкам меж высоких деревьев, приветственно кивающих кронами, и в который раз посетовала на традиции лесных эльфов: мужчины навсегда оставались в лоне духов-предков, тогда как женщины, выходящие замуж за представителей других народов, утрачивали связь с родом навсегда.

И пока Юмэлия гадала, как эти изменения повлияют на её магию, они с Сиоланом подошли к Могучему древу. На его ветвистом толстом корне сидела Асфария со своей сестрой Исфарией. Обе дриады были похожи друг на друга, как лист березы на лист осины: на первый взгляд не отличить, но в сути своей сестры были различны для каждого, кто осмелился бы познакомиться с ними поближе. Головы дриад венчали оленьи рога, обвитые лозами, в них кружились золотистые феи, играя в догонялки. Глаза сестер чернели бездонными омутами, из-под зеленоватых верхних губ выглядывали острые белесые клыки. Длинные землистого цвета волосы дриад были заплетены в одинаковые объёмные косы, но у Асфарии лента была темно-зеленая, а у Исфарии – цвета багряной осени. Обнаженные тела сестер прикрывали листья дуба, по их коричневой коже разбегались черные вены. Они олицетворяли собой дух леса – непокорный, живой и древний, как сама земля.

Поклонившись в пояс, Сиолан и Юмэлия выпрямились, ожидая, когда дриады обратятся к ним. Асфария, поглаживая по голове прикорнувшего на её коленях олененка, оглядела Юмэлию и слегка сощурила глаза.

– Ты стала крепче, эльфийское дитя.

Голос дриады походил на шелест листьев и пение птиц, едва слышный для эльфийского уха, но Юмэлия, выросшая под покровительством хранителей леса, с легкостью его расслышала.

– Спасибо, – эльфийка склонила голову, – но ещё столькому нужно научиться.

– У тебя долгая жизнь впереди для этого, пусть и не под сенью Могучего древа, – прошелестела Асфария. – Но мы обещаем, что ты всегда будешь желанной гостьей в нашей Роще. Сегодня мы передадим тебе нашу мудрость и оборвем ту пуповину, что связывает тебя с лесными предками. Оставь нас на время, кузнец. Ни к чему отцу видеть, как его дитя отлучается от родного гнезда.

Асфария кивнула Сиолану, тот, вновь поклонившись, скрылся в гуще леса, следуя за хихикающими дриадами, которые выскользнули из своих деревьев, завидев гостей. Едва кузнец скрылся, Исфария умильно улыбнулась и ладошкой пригласила Юмэлию присесть рядом. Эльфийка, подобрав подол платья из крапивы, заняла место подле дриады.

– Мы тосковали по тебе, дитя, – Исфария принялась заплетать Юмэлии косу. – Душа твоя мечется, как огонёк пламени. Что тебя тревожит? О чём твои мысли?

Юмэлия, наслаждаясь лаской, прикрыла глаза.

– Ни о чём и одновременно о многом, – прошептала она на языке дриад. – Меня пугает неизвестность. Пугают сомнения отца. Пугает ответственность. Я не готова к семейной жизни, не готова к роли жены, как не готова была к роли матери для Юрдзанга. Меня влечет магия, руны и чары. Мне хочется создавать произведения искусства из камней и металла, но никак не заниматься бытом и обустройством в новом, чужом для меня доме.

Истина неудержимым потоком лилась из уст Юмэлии, оставляя на её щеках соленые дорожки слёз. Эльфийка не утирала их, давала грусти волю, ведь только здесь, рядом с верховными дриадами, она могла почувствовать себя собой. Им было больше лет, чем могла сосчитать Юмэлия, и мирские трудности казались дриадам набухшей на ветке почкой, которой либо суждено распуститься прекрасным цветком, либо засохнуть, чтобы дать возможность зацвести другим.

– Не горюй о том, чего изменить не можешь, – Асфария погладила Юмэлию по щеке. – Думай о том, на что ты способна влиять.

– Разве есть нечто подобное? – с горечью промолвила эльфийка.

– Магия, – Асфария взмахнула рукой и Могучее древо закачалось от невидимого ветра. Напуганные феи с писком упорхнули прочь, гонимые мощным потоком. Исфария рассмеялась, но Юмэлия сникла ещё сильнее.

– Не получается у меня с магией, – буркнула она. – Стоит только произнести заклинание, так тело противится.

Исфария, закончив заплетать волосы Юмэлии, дернула её за косу.

– Твой отец в твои годы с трудом понимал язык чар, а сейчас он лучший кузнец во всём королевстве, которому подвластны сложные руны. А мать твоя смогла пробудить дар речной магии, когда родила тебя. Никогда не знаешь, когда магия заявит о себе.

Напоминание о матери подействовало отрезвляюще. Юмэлия, скривив губы, хмыкнула.

– Но мой дар может так никогда и не проснуться. Я могу до скончания веков перебиваться легкой магией. Но раз уж вы вспомнили о маме, то, может, и не стоит ждать, когда сила позовёт меня. Если цена ей – семья, то этот путь мне не подходит.

Юмэлия только после того, как закончила говорить, заметила, что вцепилась в подол платья так сильно, что побелели костяшки пальцев. Расслабив руку, эльфийка постаралась незаметно встряхнуть ею, но от Асфарии укрыть своё раздражение Юмэлии не удалось.

– Не осуждай тех, чьими дорогами не ходила, – покачала головой дриада. – У твоей матери были причины покинуть дом. Легко смотреть из настоящего на поступки прошлого.

– Я бы никогда не бросила своих детей ради магии, – чуть повысила голос Юмэлия. Оленёнок в ногах Асфарии поднял голову и невинно посмотрел на эльфийку темно-зелеными глазами. Смутившись, Юмэлия умерила пыл.

– Ты так говоришь, потому что у тебя нет ни одного ни другого, – жизнерадостно пропела Исфария. – Не зарекайся, дитя. Жизненная дорога эльфов длинная, и острых камней на ней попадается гораздо больше, чем на дороге людской.

Всякий раз, как Юмэлия оставалась наедине с верховными дриадами, они неизменно уводили беседы к Мелении, к её непростой судьбе и выборах, за которыми порой стоит больше, чем простое желание. Однако Юмэлия была непреклонна – всё, что касалось матери, являлось запретным для обсуждения, даже если собеседниками были могущественные дриады.

– Разговоры о матери навевают тоску… – попыталась перевести разговор в новое русло Юмэлия, но Исфария перебила её, коснувшись плеча эльфийки:

– И злобу. В тебе сейчас её больше, чем добра.

Юмэлия поморщилась. Она и без дриад знала, какая буря бушует в её душе, и каждое напоминание об этом вызывало у эльфийки головную боль.

– Может, перед тем как вы оборвёте связь, расскажите мне о тайных чарах? – решила попытать счастья Юмэлия. – Хочу зачаровать серьги на удачу, в подарок.

– Удача – магия сложная и коварная, – задумчиво прошуршала Асфария. – Иногда она трактует лучший путь совсем не так, как его видят смертные. Уверена, что хочешь подарить кому-то такой «подарок»?

Эльфийка не сдержала усмешку, представив Аролана.

«Вот кому бы я преподнесла столь щедрый дар, чтоб с его лица слетела эта дурацкая надменная улыбка».

Но вслух Юмэлия не стала делиться своими тайными мечтаниями. Пожав плечами, она скучающе протянула:

– Иногда и врагу стоит пожелать удачи.

Асфария протянула руку к эльфийке и коснулась теплой шершавой ладонью её груди.

– В твоём сердце сидит ненависть, – вздохнув, дриада отняла руку. – Если ты не дашь ей выйти, она поглотит его.

Но Юмэлия не слушала. Не хотела слушать. Вскочив на ноги, она настойчиво протянула:

– Научите магии. У нас целый день впереди, не всё ж его тратить на разрыв связи.

Во взгляде Юмэлии сияла такое непреклонное воодушевление, что даже древние дриады не смогли отказать.

– Упрямое дитя, – прощебетала Исфария. – Так и быть, научу тебя призыву духа-посыльного. Ступай вон к той ольхе и повторяй: «Иттериус малия», пока к тебе не прибудет дух. После привяжешь его к себе, и он последует за тобой всюду, куда бы ты ни пошла. Это мой тебе подарок на свадьбу.

Юмэлия сжала губы, сдерживая вскрик радости. Трясясь от возбуждения, эльфийка сложила руки в молитве и ретиво поклонилась, а затем почти бегом бросилась к указанному дриадой дереву.

Исфария с любовью во взгляде тёмных глаз проводила эльфийку. Как только Юмэлия скрылась в лесу, дриада с беспокойством повернулась к Асфарии.

– Печать чар забвения на ней сияет, как факел. Может, расскажем ей? Ты же видишь, как её душа мучается из-за того, что Юмэлия так и не примирилась с прошлым.

Асфария ненадолго умолкла, прислушиваясь к шёпоту прохладного утреннего ветерка.

– В пустых беседах нет смысла, – сухо проскрипела дриада. – Снять чары она вряд ли сможет, так зачем расстраивать дитя без причины. Если вздумаем встревать, сделаем лишь хуже.

Исфария с тоской вгляделась в крону Могучего древа, будто в поисках ответов, которые давно перестали искать.

– Не знаю, что случилось семь лет назад в Элленгоре, – Исфария коснулась ствола дуба, чувствуя биение древесных соков под своей ладонью, – но с тех пор она стала совсем другая. Будто в ней потухла жизнь. Тот мальчик, с которым она когда-то бегала по лесам, вырос, утратив душу, тогда как Юмэлия утратила своё сердце. Судьба жестоко обошлась с ними.

Асфария почесала оленёнка за ушами, тот, ластясь, уткнулся носом в живот дриады.

– Любовь пылает ярко, но её огонь иногда настолько силён, что способен выжечь и душу, и сердце. Любовь не подвластна времени. Если им суждено вновь соединиться, значит, так тому и быть.

Исфария уже было хотела развеять слова сестры, но тут из чащи раздался восторженный крик Юмэлии:

– Исфария, скорее иди сюда! У меня получилось! Подумаешь, кровь носом пошла, но у меня же вышло!

Поднявшись на ноги, Исфария двинулась на голос, но остановилась на мгновение и бросила сестре через плечо:

– Я верю, что однажды Юмэлия вновь засияет.

Гордо вскинув подбородок, Исфария прошествовала на оленьих ногах к Юмэлии, не слыша, с какой твёрдостью Асфария прошептала:

– Или сгорит дотла.

***

После проведенного ритуала по разрыву связи, Юмэлия, понурив голову, поднималась по каменистому уступу у горных пещер, из которых вела начало небольшая Уютная речка, где располагался дом семьи Сагара. Горечь от утраты связи эльфийке скрашивал призванный бесплотный соловей. Он пристроился на плече у Юмэлии и с любопытством крутил головой. Голубоватое свечение соловья разгоняло вечерний полумрак, не давая эльфийке сбиться с пути, хотя именно об этом Юмэлия и мечтала.

Голова её кружилась от использованных чар, из носа то и дело текла кровь. Юмэлия утирала её рукавом, морщась от кислого металлического запаха. Тяжелый подъём отнимал у неё слишком много сил, и Юмэлии приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух.

"От простого заклинания валюсь с ног, – думала она, смахивая пот со лба. – Уже ведь не маленькая, когда же этот дар проснётся?"

Споткнувшись о камень, эльфийка упала на землю и поцарапала ладони. Прошипев ругательство от боли, она села посреди тропы и обняла колени. Слёзы Юмэлии, пролившиеся в Священной Роще, не облегчили тяжесть в груди, но и новые не спешили являть себя. В голове эльфийки царила пустота, давящая, искушающая свернуть с проложенной тропы и укрыться в тенях, слиться с ними, чтобы никто и никогда её больше не сумел отыскать.

Соловей, почувствовав настроение хозяйки, приткнулся призрачным клювом к щеке Юмэлии. Эльфийка ощутила освежающий холодок на коже и моргнула, возвращаясь к постылой действительности.

– Никудышная у тебя хозяйка, – Юмэлия тускло улыбнулась, поднимаясь на ноги. – Идём, познакомлю тебя с нашим будущим домом.

Дух откликнулся заливистой трелью и подпрыгнул на плече хозяйки, однако Юмэлия восторга соловья не разделяла. Отряхнув колени от грязи, эльфийка побрела к коренастому двухэтажному дому, что особняком стоял на берегу реки. В круглых окнах усадьбы горел теплый свет масляных ламп, речка сонливо журчала, унося ледяные воды к Лавандовому морю, светлячки петляли в клумбах с набухшими бутонами, готовыми вот-вот раскрыть свою красоту. В воздухе витал аромат васильков и ванили, свежеиспеченного хлеба и душистого мыла. От дома Сагара веяло уютом и спокойствием, но Юмэлия, подойдя к порогу, скривилась. Она взялась за ручку двери и застыла в нерешительности. Однако не успела эльфийка передумать, как дверь распахнулась.

На пороге, схватившись за грудь, стояла высокая худощавая эльфийка с впалыми щеками. Синие глаза её болезненно сверкали, губы потрескались, а светлые длинные волосы давно потеряли блеск.

– Здравствуй, Иттар.

Речная эльфийка, не обратив внимания на отсутствующий вид Юмэлии, притянула её в крепкие объятия. В нос Юмэлии ударил запах нездорового тела, муки и яблок.

– Дорогая, как всё прошло? – Иттар отстранилась и бегло оглядела невестку. – Как себя чувствуешь? Спишь и кушаешь хорошо? Как отец? В добром ли здравии Юрдзанг?

Юмэлия и сама хотела бы задать Иттар парочку похожих вопросов. В голодные годы мама Сагара, отдавая последний кусок хлеба детям, исхудала настолько, что едва стояла на ногах. Но даже спустя столько лет, когда в Алтерхэйле еды было больше, чем её жители могли съесть, Иттар не изменила своим привычкам и часто забывала поесть, откладывая припасы на голодные дни.

– Всё в порядке, – Юмэлия не стала давить на больную мозоль и учтиво выбралась из рук Иттар. – Сагар дома?

– Он укладывает младших. Идём, поздороваешься с Долгаром, пока ждёшь.

Иттар провела Юмэлию на крохотную кухню. В печи подрумянивался яблочный пирог, с потолка свисали сушеные травы для специй, а на очаге в кастрюльке булькал ягодный чай.

За столом, накрытом белоснежной застиранной скатертью, покуривая трубку, сидел Долгар, глава семейства. Его светло-голубые глаза подёрнулись пеленой пережитой грусти, в пшеничных волосах белели седые пряди ранней старости. Долгару было всего сто десять лет, но в его прожитых годах было столько утрат и потерь, что они не могли не отразиться на теле.

Долгар заметил гостью, приветственно улыбнулся и радушно указал на стул рядом с собой. Юмэлия послушно села, глядя на пламя печи. Встречаться взглядом с проницательным Долгаром эльфийка не стала, боясь, что он без труда прочтёт её мысли.

– Спасибо, что навестила, – хриплый бас Долгара наполнил кухню. – Завтрашний день станет для наших семей светлым праздником.