Аромат лимона

– Казните меня за слова? – громко воскликнула Юмэлия так, чтобы её услышали в самых отдалённых уголках Рощи. – Давайте, покажите всем, какой вы справедливый правитель. Пусть все увидят!

Юмэлия обвела Рощу широким жестом. Аролан отвел от эльфийки яростный взгляд и только сейчас заметил, что стал объектом для увеселения публики. Разъярившись, он крикнул:

– Чего уставились? Прочь с глаз моих!

Толпа быстро скрылась. Слухи о магической силе Аролана распространялись далеко за пределы его истинных владений. Один Сагар остался стоять, в раздражении ожидая, когда Юмэлия придёт в себя и начнёт умолять принца о прощении.

– Ну что, устроила целое представление, как всегда, – Аролан скривился. – Нравится привлекать к себе внимание? Выставлять меня посмешищем?

– Посмешищем вы выставляете себя сами, принц, – едко выплюнула Юмэлия, подписав себе тем самым смертный приговор. Миолан и Идрисия ахнули, Сагар мигом побледнел. Аролан же со спокойным выражением лица процедил:

– Слезай с дерева и повтори ещё раз.

Юмэлия же, наоборот, вцепилась в ствол дерева ещё сильнее. Она знала, что Аролан не может залезть к ней, так как относился к пещерным эльфам, которых не привязывали к древесным духам при рождении, как лесных. Так что Юмэлия намеревалась оставаться на дубе до тех пор, пока не будет уверена в собственной безопасности на земле.

– Не слезу.

Сагар открыл было рот, чтобы вмешаться, но Миолан, заметив его благородный порыв, жестко кивнул головой, не давая тому влезть.

– Слезай. С дерева. Юмэлия.

Аролан кипел от гнева. Его золотые глаза кровожадно пылали в полумраке. Юмэлия с удивлением отметила, что впервые слышит из уст принца своё имя. Раньше он не удосуживался называть её как-либо, предпочитая использовать обидные словечки.

– Где хочу, там и сижу, – упрямилась она, дрожа от ужаса. – Если вам что-то не нравится, уходите сами.

«И желательно поскорее, пока я от страха тут не померла», – в панике размышляла Юмэлия.

– Ах ты… – Аролан вынул кинжал из ножен, но тут Миолан остановил принца, положив ладонь на его плечо.

– Идём, Аролан, пока Лунтан не разгневался. Я ещё от его прошлых чар толком не отошёл.

Аролан бросил взгляд через плечо на магистра. Тот, не отрываясь смотрел на принца, с жемчужных гроздьев посоха Лунтана срывались изумрудные искры.

Смахнув руку Миолана с плеча, Аролан исподлобья взглянул на Юмэлию, которая испуганной птичкой взирала на него сверху вниз.

– Ты нажила себе врага, девчонка.

– Переживу, – наперекор себе буркнула Юмэлия.

Аролан не ответил. Резко развернувшись, он скрылся среди деревьев, не дожидаясь, пока его спутники последуют за ним.

– Ну, удачи тебе, – почесав затылок, искренне протянул Миолан. – Она тебе понадобится.

«Глупая, какая же ты глупая, Юмэлия», – ругала себя эльфийка, предвкушая нотации от Сагара, которые она, несомненно, заслужила.

***

Юмэлия просидела на дубе до тех пор, пока Лунтан не довёл свой рассказ до вступления нынешнего короля на престол Квелендиля, и жители не разошлись по своим домам. В тишине и мраке Рощи, в которой уже сгустились вечерние сумерки, Юмэлия сидела на суку, болтая ногами, всем телом ощущая напряжение, исходящее от Сагара. Он сидел на траве, прислонившись спиной к дубу, и молчал. Юмэлии не трудно было догадаться, о чем он думает.

В детстве Юмэлия неплохо ладила с Сагаром и его младшими братьями и сестрами. Часто оставалась погостить в их большом доме на Ледяной реке. Она принимала Сагара, как равного себе, как друга и соратника, с которым было приятно находиться рядом, пока в дело не вмешались чувства и предвкушения от грядущего брака.

Если бы Юмэлия могла делать выбор самостоятельно, она бы никогда не вышла за Сагара. Они слишком отличались друг от друга, слишком по-разному смотрели на мир. Юмэлия с тоской представляла, какими будут долгие годы их совместной жизни. Но она обещала отцу стать женой Сагара ради безбедного будущего их семьи, над которой довлела память о пережитом голоде. А потому Юмэлии придётся мириться с принципиальностью будущего мужа, хочет она того или нет.

– Ну и зачем ты его разозлила? – послышался пропитанный обжигающим холодом голос Сагара. – О чём ты думала?

Юмэлия выглянула из-за листьев. В Роще никого кроме дриад и фей не осталось, но спускаться сейчас к Сагару ей не хотелось. Видеть осуждение в его глазах, осознавать собственную глупость – походило на пытку. А потому Юмэлия пошла в наступление.

– Он издевался над смертной, оскорбил меня, что я должна была делать? Никто даже ухом не повёл, хотя все слышали, что творит Аролан. Ты ведь наверняка и сам слышал.

Эльфийка задумчиво провела пальцами по ровному серебристому шраму на правой ладони – напоминанию о том, что однажды некому было заступиться за неё.

Сагар вздохнул и поднялся на ноги, пытаясь поймать взгляд Юмэлии, но она пряталась от него за ветвями.

– Аролан – принц, он правитель Алтерхэйла, – смягчившись начал Сагар. – Одно его слово и пострадаешь не только ты. Прежде чем говорить, ты подумала об отце и брате? Обо мне?

Юмэлия прикусила нижнюю губу, распухшую от частых укусов.

«Лучше бы я однажды себе язык откусила», – подумала она, но вслух всё же призналась:

– Нет.

Она не помнила, когда это началось, но в присутствии Аролана Юмэлия теряла контроль над своим телом и языком. Одного взгляда на ухмыляющегося принца ей было достаточно, чтобы выйти из себя. Юмэлию бесила его безнаказанность, его могущество, его свобода. Всё, чего она сама так отчаянно мечтала заполучить.

– Я понимаю, почему ты так поступила, – тихо продолжал Сагар. – Но, Юмэ, я беспокоюсь за тебя, за нашу будущую семью. Проглоти обиду и избегай Аролана. Так будет лучше для всех. От него не добьёшься справедливости, когда он разозлён, только ворох проблем наберёшь. Аролана уважают и любят, несмотря на его… – Сагар запнулся, оглядываясь по сторонам. Стайка серебристых фей, порхающая в кроне дуба, внимательно прислушивалась к его словам. – Характер. Ты наживёшь врагов не только среди королевского двора, но и среди простого люда.

Юмэлия скривила гримасу. Жители Алтерхэйла обожествляли Аролана, а потому позволяли ему делать всё, что вздумается. Несмотря на то, что король Камелан сделал Аролана правителем Алтерхэйла, сурового горного края Квелендиля, когда тому было всего четырнадцать лет, принц успешно справлялся со своей задачей без помощи советников. Изредка Аролан допускал к себе магистра Лунтана, своего наставника, хотя и показывал всем видом, как тот ему омерзителен.

«За что любить этого сумасброда? – недоумевала Юмэлия, отцепляя подол платья от ветвей дуба. – Издевается над беззащитными, а люд его почитает».

– Спускаться будешь? – насмешливо поинтересовался Сагар. Его синие глаза озорно блеснули. – Или останемся ночевать в Роще?

Юмэлия, смеясь, принялась слезать с дуба. Сагар мягко поймал эльфийку, когда она спрыгнула с нижнего сука. Руки Сагара обвились вокруг талии Юмэлии, нежно прижав эльфийку к мускулистому торсу. Девушка животом чувствовала грубую шнуровку жилета жениха, она больно впивалась ей в кожу.

– Роща тебя не примет, – Юмэлия с улыбкой отстранилась, поправляя взлохмаченные волосы, выпутывая из них веточки. – На утро тебя оплетут корни деревьев, а дриады набьют твой рот листьями.

– Несправедливо, – покачал головой Сагар с притворной обидой.

– Зато ты можешь плавать. А мне в воду проход закрыт.

Улыбка Юмэлии погасла. Память о матери, речной эльфийке, сбежавшей за море от семьи, омрачила сладость беседы.

Сагар чутко уловил перемену настроения невесты. Он тепло коснулся ладонью её щеки, вызволяя Юмэлию из пут воспоминаний.

– Пойдём, провожу тебя домой. Юрдзанг наверняка заждался.

Юмэлия кивнула с натянутой улыбкой. Повернувшись лицом к дубу, она поклонилась ему в пояс, нараспев прочитав заклинание плодородия:

– Игрис даренор.

Крона дуба благодарно всколыхнулась, на извилистых ветвях появились набухшие почки. Юмэлия, борясь с тошнотой, пошла вслед за Сагаром, мечтая стереть этот день из памяти, как и многие из тех, в которых присутствовал Аролан.

***

Замок Алтерхэйла, вырезанный в прибрежных скалах Тихих гор, заволокли тучи. Море бушевало, бурлящие волны лизали подножие скал, русалки и нереиды недовольно косились из-под кипящих вод на пристанище эльфийского принца.1 От стен замка из молочно-белого мрамора отлетали золотистые искры магии, в небе грохотало, птицы срывались с острых пиков башен, стремглав улетая прочь.

Аролан мерял гневными шагами открытую террасу, прохаживаясь вдоль балюстрады. Миолан и Идрисия возлежали на низкой софе, обтянутой золотой парчой и аппетитно поглощали спелые фрукты, запивая их пряным вином. Короткие пшеничные волосы Миолана торчали в разные стороны после недавнего сна, а сам он то и дело зевал, лениво следя за перемещениями Аролана. Идрисия отщипнула сочные виноградины от лозы, что опутала стену террасы, томно вздыхая. Аролан бесновался уже несколько часов, совсем позабыв о друзьях.

– Кем она себя возомнила? – громыхал принц, вскидывая руку, увешанную перстнями, к грозовому небу. Вспыхнула яркая молния, ослепив на мгновение Миолана и Идрисию. – Мало того, что ударила меня, хоть и косвенно, помешала веселью, так ещё и унизила перед народом. Это что, теперь каждый будет думать, что со мной можно так обращаться? Нельзя так просто это оставлять. Надо выволочь её на площадь и дать ей пару плетей. Пусть знает.

Миолан представил, как Юмэлию, привязанную к столбу, ловко отстегивает хлыстом Аролан с хищной улыбкой на устах, и подумал, что высказанные фантазии принца уж слишком интимны.

– Да ладно тебе, Аролан, – Миолан отправил в рот сочащийся приторно-сладким соком кусочек феликской груши. – Девчонка строит из себя особенную. Думает, что не такая, как все, и может перечить самому принцу. Живёт в глуши, света белого не видит. Дикарка.

– Глупая она, что с неё взять, – поддакнула Идрисия, общипав ближайшую к ней гроздь винограда. – Скоро замуж выйдет, а ума, как у неразумного тролля.

Аролан резко остановился. Порыв сильного ветра взметнул распущенные волосы Идрисии цвета горького шоколада.

– Замуж?

– Ну да, – смутившись пролепетала Идрисия. – Тот эльф, что трусливо жался к дереву, её жених, Сагар, сын владельца железорудных шахт. Они с детства помолвлены.

Миолан внимательно следил за реакцией Аролана, но на прекрасном лице принца не дрогнул ни один мускул, однако издалека послышались визги русалок, которых утягивало на дно стремительным водоворотом.

– До недавнего времени это держали в секрете, – пожал плечами Миолан, сделал медленный глоток вина, наблюдая, как верхняя губа Аролана дёргается от нетерпения. – Лесные эльфы суеверны, боятся сглаза. Но подготовка к свадьбе идёт полным ходом. Через одну полную луну нас ждет ещё один праздник. Представь себе, твоё совершеннолетие и свадьба Юмэлии пройдут почти одновременно. Какое совпадение!

Но Аролан, будто не слыша, повторил себе под нос, хмуря чёрные брови:

– Одну полную луну…

Идрисия поджала губы и больно ущипнула за локоть Миолана за то, что он испортил и без того ужасное настроение Аролана. И хотя Идрисия сама подняла эту тему, виноватой себя эльфийка не считала.

Миолан, цокнув на подругу языком, потёр локоть и откинулся на шёлковых подушках, заложив руки за голову.

– Вы с Сагаром родились под одной звездой, а с виду и не скажешь, – проговорил Миолан и благоразумно отодвинулся подальше от цепких рук Идрисии. – Рохля он.

– Под стать будущей женушке, – Идрисия показала Миолану свой фиолетовый от съеденного винограда язык. – На месте Юмэлии я бы помалкивала. Так позорить семью будущего мужа.

– Он сам себя позорит, – хмыкнул Миолан. – Даже не заступился за невесту. По обычаям Сагар должен был вызвать тебя на дуэль, Аролан.

Миолан взглянул на принца, но тот, отвернувшись от друзей к морю, вцепился побелевшими пальцами в поручень балюстрады.

– А в итоге Юмэлия сама чуть в драку не полезла, – фыркнула Идрисия. – Да только что она может? Только языком молоть. Что Сагар трус, что невеста его.

– Ох, и прекрасная пара получится! – широко ухмыльнулся Миолан, подбрасывая в горящий костер гнева Аролана гигантское полено.

– Не получится, – ледяным тоном процедил принц. Небо над террасой внезапно прояснилось. Лучи заходящего солнца осветили Аролана жуткими багряными всполохами.

– Почему? – Миолан подскочил на подушках, предвкушая скорое развлечение. – Что ты задумал?

Аролан медленно развернулся, на его бледном лбу кроваво сиял синяк от злополучного жёлудя, пущенного Юмэлией.

– Увидите. Я никому не позволю прилюдно меня оскорблять.

И в подтверждение его слов за спиной Аролана вспыхнула молния и ударила в бунтующие волны.

Глава II

“Лесные эльфы могут услышат шёпот листвы, сделать почву плодородной и излечить раны. Речным эльфам подвластны речные воды и морские просторы, они способны вызывать ветер и насылать бури. Пещерные эльфы сотрясают горы и сжигают пламенем города врагов своих. Пустынные эльфы отвергли магию и превратили родину свою в бесплодную пустыню – то наказание им за гордость”.

– “Книга Жизни”.

Промозглая осень пробиралась на кухню сквозь щели меж трухлявыми досками, вместе с плесенью заползала под дырявое одеяло, которым укрылись Юмэлия и Юрдзанг, сидя у затухающего очага. Волшебный уголь заканчивался, а наколдовать новый одиннадцатилетняя Юмэлия не сумела бы. О рубке дров не могло быть и речи, ведь лесной эльф, убивший дерево, проклинается его духом до самой смерти. Отец всё не возвращался, он не оставлял попыток найти их мать, хотя она сбежала из дома долгих три года назад. Рыбаки с острова Аванор донесли слухи, что Меления сейчас в Ильменоре, за буйным Лавандовым морем, и Сиолан бросился на поиски того, кто сможет помочь ему переправиться на остров, оставив беззащитных детей на волю судьбы.

– Голодный, – Юрдзанг шевельнулся под одеяльцем на руках Юмэлии и потянулся ладошкой к её губам. На бледных щеках мальчика играл нездоровый румянец, ореховые глаза лихорадочно блестели.

Желудок Юмэлии, вторя словам брата, заворчал от голода. В последний раз они ели день назад, когда дриады из леса неподалеку принесли им орехов и диких ягод. Но у дриад были и свои заботы, им некогда было возиться с эльфийскими детьми. В Алтерхэйле из-за неурожая бушевал голод, и даже именитые магистры не могли отыскать источник бедствий народа.

– Поищем что-нибудь утром, обещаю, – Юмэлия с нежностью провела замерзшими пальцами по горячим щекам Юрдзанга. – А сейчас поспи.

Мальчик кивнул, засунул большой пальчик в рот, крепко зажмурился и засопел. Юмэлия, прикусив губу, старалась отвлечься от сковывающей жгучей боли в животе, вглядываясь в потухающие зеленоватые всполохи магического огня в очаге. Но горше голода ощущалось предательство. Мать не только сама ушла, оставив их, но и забрала отца, его душу и мысли, которые теперь витали далеко за пределами кузни и расколотой семьи.

На улице за окном что-то упало, затем раздалась приглушенная ругань. Юмэлия напряглась, вслушиваясь. Голоса притихли, но девочка не стала обманываться, понимая, что к ним вот-вот заберутся воры. Многие жители Алтерхэйла ступили на нечестную тропу, но голод не терпел совести, он говорил на языке силы.

Юмэлия легонько потрясла Юрдзанга, прикрыв ему ладонью рот, чтобы мальчик спросонья не вскрикнул.

– Быстро, спрячься в буфете. Скорее! – зашептала Юмэлия, кутая брата в одеяло. – Что бы ни случилось, не вылезай. Ты меня понял?

Глаза Юрдзанга испуганно расширились, нижняя губа задрожала, но он торопливо кивнул и дал сестре унести себя и спрятать в пустом, опутанном паутиной буфете.

Окно брызнуло на пол колючими осколками. Юмэлия зажала рот ладонями, чтобы не закричать от ужаса, и принялась искать глазами подходящее оружие для защиты, но под рукой ничего не оказалось. Тогда девочка дрожащими пальцами подняла с пола осколок. Правую ладонь полоснуло жгучей болью, но Юмэлия, стиснув зубы, сжимала стекло, смотря, как в кухню забираются те, кому ей нечего было отдать, кроме собственной жизни.

– Юмэ? Юмэ! У тебя живот бурчит, ты что, голодная?

Юмэлия проснулась от толчка в плечо. Юрдзанг, взлохмаченный спросонья, встревоженно глядел на сестру. Юмэлия не заметила, как сама уснула у кровати брата, укладывая его.

– Ты меня разбудила, – ворчал Юрдзанг. – Ты не ужинала?

Протерев глаза, Юмэлия моргнула, пытаясь вспомнить, когда ела в последний раз. Кажется, это было ещё на рассвете, до того, как она отправилась в Священную Рощу.

– Да, не волнуйся, сейчас что-нибудь перехвачу с кухни, – Юмэлия с улыбкой потрепала брата по русым волосам. – Засыпай, я оставлю фонарь гореть.

Юрдзанг с сомнением покосился на сестру, но промолчал, кивнув.

Юмэлия взяла с прикроватной тумбочки железный фонарь с радужным витражным стеклом, приоткрыла створки и шепнула светлячкам заклинание бодрости. Те принялись суетливо порхать, намереваясь вырваться наружу, но Юмэлия спешно прикрыла створку. Детская озарилась радужными переливами, прогоняя ночной сумрак.

Убедившись, что Юрданг уснул, Юмэлия покинула комнату и побрела на кухню. Старый шрам на ладони стянуло призрачной болью прошлого. В тот день воры не сделали ничего плохого ни ей, ни брату. Убедившись, что в доме нет еды, двое мужчин стремительно скрылись, оставив после себя стеклянную крошку и дуновение дождливого ветра в разбитом окне. Но рана на сердце Юмэлии, пережитый страх, чувство покинутости – остались с эльфийкой навсегда.

Перекусив ломтем ржаного хлеба и куском сыра из молока горных коз, она на цыпочках двинулась в сторону кузни. Отца там не оказалось, так что Юмэлия, заперев за собой дверь на ключ, зажгла магический фонарь, разбудив заклинанием спящих светлячков, и села за рабочий стол. В ящиках она обнаружила остатки драгоценных камней, которые не годились для королевских изделий. Юмэлия упросила отца не продавать их ювелиру и оставить ей. Если ковка мечей была для эльфийки работой, то обработка драгоценных камней служила занятием для души. С детства Юмэлия создавала украшения для отца и брата, а также для немногочисленных друзей, балуя их от случая к случаю, но не открывая им, что за каждым таким украшением стояли её душевные переживания.

Сейчас на сердце эльфийки было неспокойно. Предстоящая свадьба, к которой семья Сагара с усердием готовилась по традициям речных эльфов, стычки с Ароланом, воспоминания о матери – тревожили душу Юмэлии застарелыми обидами. Ощущение собственной несвободы зудело под кожей.

Перебирая пальцами драгоценные камни всех цветов радуги, Юмэлия витала в мыслях о будущем. В руки сам собой лёг угловатый золотистый сапфир. Цвет его показался эльфийке знакомым. Юмэлия покрутила камень в пальцах, пытаясь вспомнить, где встречала подобный оттенок, как тут за её плечом раздался жизнерадостный девичий голос:

– Так и знала, что найду тебя здесь!

Выронив сапфир, Юмэлия вздрогнула и обернулась. Перед ней в сумраке кузни стояла девушка с длинными волнистыми волосами цвета спелых каштанов и лукавыми серыми глазами. Вместо платья девушка носила мужские просторные штаны, заправленные в высокие охотничьи сапоги, и белую рубаху с воланами на рукавах. Она походила на пиратку или разбойницу, с которой не хотелось бы встречаться ночью на пустынной дороге.

– Жюли! Зачем же так подкрадываться? – Юмэлия ущипнула подругу за бок, а та ловко увильнула, как змея.

– Извини, думала ты слышала, как я вошла, – Жюли подняла ладони вверх, хотя в её ухмыляющемся лице не было ни тени раскаяния.

Юмэлия, вскинув брови, посмотрела на дверной замок, из которого торчал ключ.

– Дверь закрыта.

Жюли пожала плечами, плюхаясь на стул.

– Но окно-то нет. Что это будет на этот раз? – девушка указала подбородком на стол. Юмэлия взяла брошенный сапфир в руки, любуясь золотистыми искрами на своих ладонях.

– Серьги, наверное. Ещё не решила. Хочу попробовать их зачаровать.

Тонкие брови Жюли выгнулись от изумления.

– В тайне от отца?

– А для чего, по-твоему, я заперла дверь? – хитро ухмыльнулась Юмэлия. Она направилась к шкафу с инструментами, не намереваясь откладывать задуманного из-за прихода подруги.

– Ох, и накажет Сиолан тебя, – покачала головой Жюли, закинув длинные стройные ноги на стол. – Запретит входить в кузню на целых две полных луны.

– Ты покажешь мне, как залезть через окно, – проговорила Юмэлия, заставив подругу звонко рассмеяться.

– В тебе пропадает бунтарка, – Жюли, смеясь, следила за тем, как эльфийка снимает запылившийся кусок ткани со шлифовальной мельницы.

Юмэлия проигнорировала замечание подруги и принялась за шлифовку сапфира. Тяжелое колесо мельницы, скрипнув, начало движение. Эльфийка погрузилась в работу, совершенно позабыв о том, что не одна в кузне.

Жюли с тоской смотрела на Юмэлию. Русые волосы собраны в небрежный пучок, на простеньком коричневом платье тут и там виднеются следы от масла и муки, взгляд потухший и отстраненный. Юмэлия, находясь рядом, всегда будто пребывала где-то далеко, куда нет хода ни близким, ни тем, кто хотел бы им стать для неё.

Посерьёзнев, Жюли решила затронуть вопрос, который и привёл девушку в ночи к дому подруги.

– Слышала о том, что случилось в Роще. Ты как?

На миг прислушавшись к ощущениям, Юмэлия сняла ногу с педали мельницы и отрешенно повела плечами.

– Жива и здорова. Меня больше волнует судьба той девушки. Жаль, я не знаю её имени.

– Эвелин. Она в порядке, – Жюли мягко улыбнулась. – Просила передать тебе благодарность.

Юмэлия отмахнулась и вновь раскрутила колесо мельницы, взметая в воздух сотни золотистых искр.

– Не стоит.

Эльфийка хмурилась, сапфир то и дело норовил выскользнуть из её дрожащих пальцев. Настрой испарялся с каждым мгновением, а Жюли, не жалея подругу, разбила её надежды на расслабление.

– Почему ты заступилась за неё? – вопросила она, сощурившись. Юмэлия не была загадкой для неё, однако то, как подруга не умела читать собственные чувства и осознавать причины своих поступков, всегда сбивало Жюли с толку.

Вздохнув, Юмэлия отложила начатое в сторону и прямо посмотрела на подругу.

– Потому что никто другой не стал бы этого делать. Едва Аролан намеревается совершить какую-нибудь пакость, жители Алтерхэйла тут же становятся глухими и слепыми.

Юмэлия распалялась, как и всякий раз, когда речь заходила об Аролане. Жюли игриво выгнула бровь, рассматривая свои аккуратно подстриженные короткие ногти на руках.

– Не будь Аролан таким хорошим правителем, я бы его возненавидела за то, что ты его ненавидишь. Но, увы, мой внутренний компас указывает на то, что наш принц не так плох, как тебе кажется.

Подперев щёку кулаком, Юмэлия выпятила нижнюю губу, дуясь, как маленькая, на подругу за то, что она не поддерживала её неприязнь.

– Что в нём хорошего?

Жюли будто всю жизнь готовилась к этому вопросу. Скинув ноги со стола, она с горящими глазами стала загибать пальцы, перечисляя:

– Он не дал городу погибнуть во время голода, отдавая свой последний кусок народу. Не отправил на Аванор наших мужчин, даже несмотря на то, что король приказал им присоединиться к войне. Но самое главное – ввёл беспошлинную торговлю для людей в Алтерхэйле. Благодаря этому закону я могу не выходит замуж, чтобы прокормить семью.

– Что ж, достойный список, – скептически протянула Юмэлия.

– Но для тебя этого мало, – сдаваясь, подняла ладони Жюли, хотя на губах её заиграла хитрая улыбка. – Однако, уверяю, ваши склоки не станут оправданием.

Недоброе предчувствие щекоткой пробежало в желудке Юмэлии.

– Ты о чём?

Жюли вскочила со стула и, изящно кружась, приблизилась к Юмэлии и сделала книксен, приподняв за подол притворное платье.

– Пир по случаю дня рождения Его Высочества, принца Аролана. Ты идёшь со мной, я одна в замке не появлюсь.

Юмэлия тяжело вздохнула. Через семь лун Аролану исполнялся двадцать один год, что по меркам эльфов всех видов считалось совершеннолетием. Для принца это мало что меняло, ведь из-за своего статуса и положения повзрослеть ему пришлось гораздо раньше положенного, но праздновать день рождения Аролана должны были во всем королевстве с размахом. Не трудно было представить, что в Алтерхэйле гуляния в честь Аролана не утихнут, пока последний житель города не свалится в беспамятстве от танцев, изумительных яств и выпитого моря сладко-кислого вина.

– Не пойду, – упрямо покачала головой Юмэлия. – Иди с Сагаром.

– Он твой жених, а не мой, – всплеснула руками Жюли. – Пойдут слухи, если Сагар заявится на пир без тебя. А он заявится.

Сагар рос в семье истинных приверженцев монархии. Они поддерживали королевскую семью во всех, даже очень сомнительных решениях. Семья Сагара боготворила короля Камелана, королеву Глиасию и их четверых детей. Так что Сагар вряд ли пропустит такое громкое событие, как совершеннолетие Аролана. Пусть и наедине с Юмэлией он и позволял себе вольности по отношению к принцу, но на виду у всех Сагар не мог не выказать уважения обожаемому всеми Аролану.