Проснись…

Коридор больницы был пуст и погружен в такую кромешную тишину, что зазвенело в ушах.

– Странно, – прошептал Алекс и, пожав плечами, открыл дверь в палату.

А́ртур, бледный и худой спал, лежа на спине, его грудь слегка взымалась легкими, спокойными вдохами. В этой светлой палате, на белых простынях он показался Алексу таким умиротворенным, красивым, похожим на эльфийского принца – прекрасного и почти прозрачного.

Алекс осторожно прикрыл дверь и прошел по палате к своему, уже привычному месту – мягкому, белому креслу рядом с кроватью друга. Он немного посидел без движения, разглядывая А́ртура, затем, устроившись поудобнее, достал телефон и открыл скачанную накануне электронную книгу «Девушка с татуировкой дракона».

Прошло довольно много времени, Алекс успел прочитать несколько глав, когда услышал слабый, тихий голос.

– Алекс, – тяжело прошептал А́ртур, – рад, что ты здесь.

– А я-то как рад, – с широкой улыбкой подскочил с места Алекс, – как ты нас всех перепугал, дружище, – он подошел к другу и встал в нерешительности. Алекса охватило непреодолимое желание обнять или, хотя бы, потрепать А́ртура по плечу, но он засомневался, не принесет ли это болевых ощущений. Хоть раны более-менее уже затянулись, все же из тела А́ртура вытащили шесть пуль. Сколько нужно на восстановление после такого, Алексу было неизвестно, поэтому он ограничился радостным лицом и сумасшедшим маханием рукой.

– Подожди, я Иоланте позвоню, – перестав махать, как идиот, спохватился он.

– Нет-нет, не нужно, пожалуйста, присядь, – запротестовал А́ртур и попытался приподняться на локте, от чего мучительно поморщившись, зашипел от боли и улегся назад. И, уже лежа, еще раз повторил, – не нужно. Есть разговор.

– Об Алисе и каких-то кругах? – Сдвинул брови к переносице Алекс, взгляд его стал напряженным.

– А ты сообразительный, – А́ртур выдавил из себя полуулыбку.

– Слушай, это даже немного обидно, – ледяным тоном начал Алекс, – я понимаю, много чего за эти недели тебе могло привидеться… в коме. Но, сидишь тут возле тебя сутки напролет, страдаешь, плачешь. А очнувшись, ты вместо того, чтобы сказать: «привет, любимый! Я так рад тебя видеть», заливаешь про какую-то Алису. Другую ЖЕНЩИНУ, – сделав большие глаза, Алекс проговорил слово «женщину» очень выразительно, таким тоном, словно, если бы вопрос был о мужчине, было бы не так обидно.

А́ртур поперхнулся и, даже не обращая внимания на боль, все же привстал на локтях, непонимающе уставившись на друга огромными глазами. Алекс, подозрительно щурясь, наблюдал за его действиями.

Игра в гляделки длилась довольно долго, пока, наконец, А́ртур, ошалелым и виноватым голосом, не нарушил молчание заполнившее все вокруг.

– Что…что это значит? Я не понял…ты…ты же не имеешь в виду…боже, я сейчас с ума сойду… – во рту пересохло, голос стал еще более глухим и хриплым.

– Ой, только не говори, что ты все о нас забыл, это убивает меня, А́ртур, как ты мог? Все вокруг завидовали нашей любви, а ты… ты просто все забыл? – В голосе Алекса стали проскальзывать истеричные нотки, а тембр задрожал, словно он вот-вот расплачется.

– Слушай друг…я…я не знаю, что сказать, – совсем поник А́ртур, он вцепился в одеяло, словно корабль потерпел кораблекрушение посреди океана, а это одеяло – вовсе не одеяло, а кусок разломанной двери, последнее, что могло его спасти.

В полном смятении А́ртур думал о том, что, конечно, любит Алекса, любит больше всех на этом свете, наверное, даже больше Иоланты. Но, как друга, как брата. И это он помнит прекрасно, а вот это вот все, что вывалил на него Алекс…

Сердце, готовое выпрыгнуть из груди при любом удобном случае, ускоренно застучало. Шок настиг, как снежная лавина. Бросило в жар, затем в холод. Стыд накрыл липкими мурашками и разлился неприятной волной по животу. А́ртур, опустил голову, не в силах смотреть в глаза другу. Так стыдно ему не было ни разу в жизни, а за эту самую жизнь, он такого успел наворотить, что у обычного человека волосы дыбом встанут если ему рассказать хоть немного. И тут его панические мысли прервал громкий, задыхающийся смех. А́ртур, еще больше сбитый с толку, в растерянности свел брови к переносице и расширенными от недавнего шока и удивления, глазами, стал наблюдать за тем, как его лучший друг… или уже не друг… «А как? Парень? Фу… позорище», который, только что чуть не расплакался на его глазах, рассказывая об их любви, согнувшись ржал, как сумасшедший конь, да так, что стены вокруг задрожали.

– Ты… бы… видел… свою… рожууу, – еле выдавил из себя Алекс, не переставая при этом хохотать, уже с какими-то стонами и завываниями вперемешку, вытирая при этом слезы, выступившие от смеха.

– Ты… ты че? – Все еще находясь в шоковом состоянии, так же хрипло и сухо спросил А́ртур.

Но Алекс, снова взглянув на него, закатился новой волной смеха, не в силах сказать больше не слова. А́ртур начал понимать, друг просто развел его. Он сразу вспомнил о дебильном чувстве юмора Алекса. Друг никогда не упускал возможности пранконуть[5] кого-нибудь. Не раз приходилось с кем-то драться из-за его дурацких шуток, и А́ртур сейчас прекрасно понимал тех людей, которые лезли с ним в драку. Хотя раньше просто смеялся над «этими людьми без чувства юмора» и искренне не мог понять, как можно устроить целые разборки из-за какой-то шутки. Сейчас же, сидя на больничной койке, только что выйдя из комы, он, смотря на уже красное от смеха лицо друга, испытывал только одно желание: хорошенько врезать по этому самому лицу.

– Ну и кретин же ты! – Злобно прошипел А́ртур и попытался достать подушку, чтобы бросить ее в друга и хоть как-то выплеснуть свою злость, но не смог и только обессилено упал на кровать.

– Да ладно тебе, смешно же вышло! Жалко я не снял на телефон твое лицо, вот Ник поржал[6]бы, – Алекс уже перестал закатываться истеричным смехом и издавал теперь, какие-то всхлипывающие звуки.

– Да я уже застрелиться подумал, чем всю эту ситуацию с нашей, типа, любовью разруливать, – воскликнул А́ртур, – идиот ты, и останешься идиотом!

– А вот это уже обидно, – быстро погрустнел Алекс, но глаза сверкнули смехом, – то есть, ты лучше убьешь себя, чем меня поцелуешь? – И он потянулся к другу с вытянутыми губами, показывая, что намеревается его поцеловать.

– Фу! Отвали от меня, дебила кусок, – крикнул А́ртур хмурясь, но уже и сам не смог сдержать смех.

На шум в палату забежала медсестра.

–Что тут у вас происходит? – Воскликнула она, поправив очки на своем аккуратном, вздернутом носике.

Парни оглянулись на нее и не найдя, что ответить, просто пожали плечами, словно школьники, которых застали курящими в туалете. Что тут говорить, спалились.

– Веселимся вот.

Алекс невольно залюбовался девушкой. С такой красивой внешностью ей бы в кино сниматься. Черты лица утонченные, волосы светлые, крашенные, переливаются серебром и, еле заметным, розовым оттенком, собраны в аккуратный пучок, как у балерин или гимнасток. Белый халатик красиво облегает выдающиеся формы и тонкую талию. Ноги длинные, стройные, в мягких балетках. Голубые, большие глаза задорно сверкнули из-под стильных, прозрачных очков, которые, скорее всего, она надела для красоты, нежели для зрения.

– Я очень рада, что вам весело, молодые люди, – тщетно попыталась она придать суровости своему бархатному голосу, – но, А́ртур, вам нужно отдыхать и лучше избегать резких движений. В том числе напряжения, особенно напряжения в области живота. Поэтому, как бы ужасно это не звучало, смех вам пока противопоказан.

А́ртур приложил руку ко лбу в виде козырька и кивнул, улыбаясь самой милой улыбкой из его огромного выбора милых улыбок. Девушка задержала взгляд на парнях чуть больше, чем требовалось, невольно залюбовавшись. Оба невероятно красивые, стильные, веселые. Зеленоглазый А́ртур, с милыми ямочками на щеках, несмотря на бледность, худобу и темные круги под глазами, похожий на прекрасного, диснеевского принца. Высокий, голубоглазый Алекс, с непослушными кудряшками, идеальными чертами лица, пухлыми губами и живыми, задорными глазами вызывал нежную улыбку, которую невозможно сдержать.

На Алекса вообще невозможно смотреть без улыбки, если у А́ртура более строгая красота, каноническая, у Алекса она максимально милая. Мало кому удавалось злиться на него. Даже, когда он творил несусветную чушь, от него исходит такой поток доброты, веселья и жизнелюбия, что хватало на всех, кто находиться рядом. Он как лучик солнца, дарил свое тепло всем окружающим, от чего рядом с ним всегда царила атмосфера веселья и полного уюта.

Девушка, осознав, что слишком долго сморит на парней, еле заметно вздохнула и, улыбнувшись, вышла из палаты.

– Слушай, чувак, – очень серьезным тоном начал Алекс, как только дверь за ней закрылась, – ты прости меня, пожалуйста, я тебя люблю и все дела, но… кажется, я меняю ориентацию, я уверен, ты переживешь это и найдешь кого-то более достойного чем я.

А́ртур кинул в него ручкой, лежащей на тумбочке, но Алекс юрко увернулся и ручка, звонко ударившись о дверь, упала на пол.

– Идиот, – проворчал А́ртур, и ребята снова засмеялись, пытаясь не издавать звуков, от чего становилось еще смешнее.

Наконец, успокоившись, друзья стали болтать о всякой ерунде. Алекс рассказал о работе, его делах, о том, что произошло в мире за то время, что друг был в коме, о книгах, которые прочитал. Затем, осторожно перешел к неприятной и тяжелой теме. Рассказал о пострадавших и погибших в их офисе людях, большинство из которых были им лично знакомы и, с которыми они поддерживали приятельские отношения. На что А́ртур, тяжело вздохнув, скорбно опустил голову, не хотя признаваться, что не знает, или не помнит никого из них. Когда тем для обсуждения не осталось, Алекс перевел разговор на тему, которую оба друга намеренно игнорировали все это время, тему, которая не давала покоя с последней их встречи.

– Знаешь, – посерьезнев, начал парень. А́ртур вопросительно посмотрел на друга, – когда ты спросил меня об Алисе, – и, поймав взгляд А́ртур полный надежды, он даже замахал руками перед собой, – нет-нет, я реально не знаю ни одной Алисы, – при этих словах Алекс сам расстроился, увидев, как расстроился его друг, – но ее имя поселило во мне, какое-то странное ощущение.

Алекс задумался, а А́ртур стал терпеливо ждать, не прибивая его мыслей.

– Даже не знаю, как объяснить, как будто приснился сон, и он где-то на краю сознания, ты его почти вспомнил, но он такой размытый, непонятный, не собрать. Понимаешь?

А́ртур кивнул.

– Кажется.

– Так вот, тоже самое у меня, с твоей Алисой.

А́ртур только вздохнул в ответ, и парни замолчали, уставившись в стену, словно ища там разгадку.

– Может, расскажешь? – Через несколько минут молчания нарушил тишину Алекс.

Не успел А́ртур открыть рот, как в коридоре послышались торопливые, приближающиеся удары каблуков, "цок-цок-цок". Этот звук они бы не спутали ни с чем.

– Иоланта, – одновременно выдохнули парни.

Настигло ощущение, будто ты сидишь в сумерках, во дворе на лавочке, все по кругу рассказывают страшные истории, и вот, самый интересный момент, но мама завет домой, и ничего не поделаешь, нужно идти.

Через секунду открылась дверь и в палату ураганом влетела Иоланта.

– Артур, мальчик мой, как я рада тебя видеть, – запричитала она, – как твое самочувствие? Боже, как же ты нас всех перепугал, я каждый день молилась о тебе!

– Ты же атеистка, тетя, – на, что Иоланта только махнула рукой, словно муху отогнала, А́ртур улыбался.

– Вообще, все нормально, я тоже очень рад тебя видеть.

– Дай я тебя обниму скорее.

– Не стоит, – перекрыл ей путь Алекс, и А́ртур посмотрел с благодарностью на его спину, Иоланта остановилась в растерянности, с распростертыми, готовыми к объятьям руками, – у него еще болит все, любое прикосновение может причинить боль, – пояснил парень.

Иоланта только ахнула и приложила ладони к лицу.

– Я даже не подумала об этом, бедный мой мальчик, – запричитала она, – как же тебе тяжело. Я так скучала! Но, ни чего, все самое страшное позади, скоро все закончиться, ты выздоровеешь, и мы поедем домой. А лучше, куда-нибудь на остров, пить пина коладу[7] и купаться в океане. Все наладиться. Я. очень-очень счастлива, что ты жив, – затараторила Иоланта в переизбытке чувств.

– Я тоже рад тебя видеть, тетушка, – ответил А́ртур с милой улыбкой, обнажая свои ямочки.

И тут у Иоланты разжался спусковой крючок, из нее полилось много слов, слез, эмоций. Алекс, делая вид, что слушает, размышлял о своем, А́ртур занимался тем же самым, иногда поддакивая, кивая, глупо улыбаясь и прося перестать рыдать. Наконец-то, у Иоланты кончился запас слов, и она замолчала.

–Ох, что же это я? – упрекнула она сама себя, – Тебе же отдыхать нужно. Я, наверное, утомила тебя!

– Да нет, что ты! Совсем не утомила, – соврал А́ртур, и снова мило улыбнулся.

Она благодарно посмотрела на племянника.

– Слушай, тетя, – она выпрямилась, давая понять, что вся во внимании, – я все помню.

А́ртур решил напрямую проверить ее. Если вся эта штука с перезагрузкой реальности существует на самом деле, то даже включи тетя дурочку, он сразу поймет, что она врет. Слишком хорошо он ее знает.

– Я так рада, мальчик мой, – всплеснула руками женщина, – это так прекрасно, многие после комы переживают амнезию и долгую реабилитацию, но ты у нас такой сильный.

– Ты не поняла, – аккуратно перебил ее племянник, – я помню и про дом, и про Константина, и про пленных девушек.

Иоланта сложила ладони в замок на уровне шеи и облокотилась на них подбородком, внимательно осматривая племянника. У Алекса от ужаса и непонимания, для чего друг лезет на рожон, расширились глаза. Но поймав на себе подозрительный взгляд Иоланты, сделал беспечное лицо и пожал плечами. Она таким же, подозрительным и озадаченным взглядом, снова посмотрела на племянника, немного помолчала и ответила:

– Пожалуй, нужно обсудить это с врачом, думаю сны в коме – это нормально, но нужно исключить различные неприятные моменты, – ее пристальный взгляд вызвал мурашки, – мальчик мой, ты точно себя хорошо чувствуешь? Голова не болит? Не кружится?

– Все в порядке, тетя, правда, – затараторил А́ртур, напугавшись, что его выписка из больницы может затянуться из-за дополнительных обследований, на которые он сам себя обрек, своим болтливым языком, – я просто пошутил, у нас тут сегодня настроение такое… веселое, – и он, улыбаясь, посмотрел на Алекса, ища поддержки.

– Это точно, – усмехнулся тот, я его так сегодня разыграл, что медсестра приходила ругаться из-за смеха. Представляешь, я наплел ему, что мы с ним влюбленная парочка, а этот дурак и повелся, видела бы ты его лицо, я от смеха чуть не умер. В итоге нам запретили смеяться, официально.

Иоланта улыбнулась, расслабилась и для приличия немножко пожурила парней за такую беззаботность, в столь серьезной ситуации. Но все же слегка хлопнула Алекса по плечу, давая понять, что шутка, и правда, смешная.

– Ну, в любом случае, мне нужно многое обсудить с врачом, поэтому я вас оставлю ненадолго, а вы пока пообщайтесь, уверена, вам много, о чем охота поговорить без лишних ушей, всяких престарелых дамочек, – с улыбкой проговорила она.

Парни наперебой стали заверять, что она им вовсе не мешает, что, конечно же, было самым наглым враньем. И, что Иоланта совсем не престарелая, а вот это, правда, вряд ли у кого-то язык повернется, назвать Иоланту престарелой. Женщина лишь улыбнулась и отправилась к двери.

– Тетя, – окрикнул ее А́ртур, когда женщина уже взялась за дверную ручку.

– Да, мой милый.

– Спроси, когда мне можно будет уехать, не хочу тут находиться.

– Хорошо, дорогой.

– Ты совсем дурак? – Набросился на друга Алекс, как только дверь за Иолантой закрылась, – с реанимации в психушку заехать хочешь?

–Мне нужно было ее проверить, –отмахнулся А́ртур, – это из-за нее я по реальностям скакал и тут оказался…Кажется.

– Ууу, брат, это серьезно, санитары, несите смирительную рубашку, – не громко, шутливо крикнул Алекс в сторону закрытой двери.

– Да заткнись ты, – шикнул А́ртур.

– Ладно – ладно, – в примирительном жесте поднял перед собой руки Алекс, – давай уже, рассказывай свою историю.

– Я даже не знаю с чего начать…

– Начни с начала, не ошибешься, – ухмыльнулся Алекс.

Следующий час А́ртур рассказывал свою историю, иногда перебиваемый восклицаниями Алекса из разряда:

«Серьезно?» «Ну чувак, ты даешь!» «Ну и жесть!» «Фууу.» «Да ладно…», и все в таком духе, вперемешку с уточняющими вопросами.

Удивительно, но никто, ни разу их не побеспокоил, ни красотка-медсестра, ни добродушный, вечно уставший врач, ни вездесущая Иоланта, ни уборщица, постоянно натирающая в палате мебель и подоконники, будто они из серебра, не будешь натирать – почернеют. Парни полностью погрузились в мир А́ртура, никем не перебиваемые, словно весь мир замер, чтобы дать им поговорить.

Когда А́ртур закончил описывать свою смерть и исчезновение Алисы и Алекса, в комнате повисла тяжелая тишина.

– Ну жесть, конечно, – протянул Алекс, после небольшой паузы.

Они снова замолчали.

– Слушай, брат, – наконец, подал голос Алекс, – в мире, где я торговал оружием и наркотиками, мой брат слабоумный, а мама умерла от рака, пока я был в тюрьме я, точно,оказаться не хочу. Даже ради твоей великой любви, сорян[8]. А вот твои фантазии с девчонками – заложницами – это мощно, прям отдельный вид извращения, – лукаво улыбнулся друг, – я даже и представить себе не мог, что за тайные желания живут в твоей гнилой душонке. Да ты же хуже Дориана Грея[9].

– Друг дебил – горе в семье, – устало вздохнул А́ртур и закрыл глаза.

– Да ладно тебе, – примирительно улыбнулся Алекс. Короче одно могу сказать точно: не стоит тебе это все рассказывать кому-то еще, даже Иоланте…Тем более ИОЛАНТЕ.

– Ага.

– А ты фамилию-то свой возлюбленной знаешь? Может соц. сети прочесать?

– Ты серьезно будешь мне помогать ее искать? – А́ртур чуть не задохнулся.

– Ну а что? Прикольный же квест[10]: найди девушку из другой реальности, – улыбнулся Алекс, – так как ее фамилия?

А́ртур немного замешкался. Он предполагал, что Алекс не станет его высмеивать. Но, чтобы поддерживать столь безумную идею… даже от Алекса А́ртур такого не ожидал. Да, он знает, что друг всегда поддержит, любую, самую провальную идею, самую несусветную чепуху, выручит из любой передряги, неважно прав ты или нет, без вопросов, лишней демагогии и разглагольствований. Алекс человек дела, на которого можно положиться в любой ситуации. Ему можно рассказать хоть о чем и быть уверенным, что секрет уйдет в могилу. Но сейчас… А́ртур, и сам, не до конца уверенный в том, что вся его прошлая жизнь реальна, удивленно и растроганно улыбнулся своему лучшему другу. Другу, который не высмеял, а на полном серьезе решил помогать искать, возможно, несуществующую девушку с параллельной вселенной, из сна, из забвения. Не каждому жизнь дарит такого друга, как Алекс Янг и А́ртур никогда не устанет благодарить вселенную за то, что она подарила ему этого веселого, взбалмошного, с вечными, дурацкими шутками и, не менее дурацкими идеями, которые постоянно заводят в какие-то, порой не самые безопасные приключения, но такого надежного, такого преданного друга.

А́ртуру захотелось подскочить и обнять его, приподнять, покружить вокруг себя, но все, что он сейчас мог сделать, это с благодарной улыбкой смотреть на Алекса.

– Ну? – перебил его мысли Алекс, – плакать позже будем. Когда все ускачем в закат на розовом пони с табличкой на жопе: «Хэппи Энд».

– Мэллори.

– Алиса Мэллори. Хорошо, поищем.

– Ты, правда будешь этим заниматься?

Алекс набрал воздух в легкие, чтобы ответить, что-нибудь ироничное и едкое, но дверь распахнулась и в палату вошла Иоланта.

– Врачи еще понаблюдают тебя пару-тройку дней, если все будет в норме, можно будет уехать домой, – предвосхищая вопросы, сразу сказала женщина.

– Это же целая вечность, – недовольно пробурчал А́ртур.

– Я не договорила. Это с условием, что еще неделю с нами будет жить медсестра и ты будешь под постоянным ее наблюдением, – А́ртур закатил глаза, Иоланта немного помолчала, с нежностью смотря на племянника, – вечность была, пока ты лежал в коме эти недели, а пара дней пролетит, как секунда, – Иоланта, перевела взгляд на Алекса.

– Врач сказал, что А́ртуру нужно отдыхать, скоро придут делать процедуры и кормить, так что…

– Намек понял, – взмахнул Алекс рукой в сторону А́ртура, А́ртур улыбнулся, и парень вышел из палаты. Иоланта аккуратно поцеловала племянника в лоб и последовала за Алексом.

***

-Весь вечер Алекс провел за своим компьютером, тщетно штудируя интернет в поисках Алисы. Он вводил ее фамилию во всех поисковиках, социальных сетях, но ответом ему были только пара детских книжек и альпинист, умерший в прошлом столетье на Эвересте.

– Эх, классная все-таки смерть, – вздохнул про себя Алекс, – если бы я и хотел умереть, то в экспедиции на Эверест или при спуске в самую красивую пещеру мира, или выкинутым на плоту в море, в общем, что-нибудь такое, романтично-необычное. Хотя нет, плот и море, это, наверное, жестко…Нет, точно нет, забираю свою мечту назад, слышишь, вселенная. Пусть моя смерть будет красивая, но не мучительная. Может обо мне тоже будут читать в интернете через много-много лет после смерти. Умереть, лежа в кровати разваливающимся стариком, вот это ужас конечно. Или от какого-нибудь рака превратиться в ходячий скелет. Короче, вот это все обычно-скучное не ко мне!

Мечтая о собственной смерти, парень продолжал безуспешно бороздить просторы интернета.

– Черт, кажется, все-таки у А́ртура поехала крыша. Да это и очевидно. Какие еще петли реальности и перезагрузки? – Усмехнулся Алекс, – хотя было бы безумно интересно, если бы такие всякие штуки существовали в реальности.

Просидев за компьютером часов пять, и не получив никакого результата, кроме раздумий о самой привлекательной смерти, Алекс, наконец-то, бросил это неблагодарное дело и встал с компьютерного кресла. Все конечности затекли, а глаза щипало так, словно в лицо кинули песком, а он не успел зажмуриться. Он умылся и улегся на диван с книгой, но, не прочитав и главы, погрузился в сон.

***

На этот раз, Алекса разбудил звонок домофона.

– Черт, да что происходит? Посплю я нормально в этой жизни или, правда, нужно бежать на Эверест от всех этих звонков?! Кого там вообще принесло, еще и в такую рань? – Удивленно и раздосадовано пробубнил себе под нос Алекс, пока всовывал ногу в штанину спортивных штанов. Часы, словно насмехаясь, показали на циферблате 8:30 утра.

Алекс, считающий свою квартиру неприкосновенной крепостью, укрытием от внешнего мира и всех надоевших до чертиков, вечно бегающих туда-сюда, как тараканы людей, очень не любящий гостей, тем более непрошенных, громко вздохнул. У парня дома в принципе не бывало гостей, даже девушек. Обычно, он приглашал подруг в самые красивые номера, самых дорогих отелей, в снятые на выходные домики, снятые шикарные квартиры, но вход в жилище для них всегда был закрыт. И еще ни одной девушке не удалось к нему пробраться. Разрешение на вход в квартиру Алекса есть только у А́ртура, Ника, Рафики и Иоланты, которые, вряд ли, пришли бы к нему без предупреждения, тем более утром. А, ну еще, примерно раз – два в месяц, к нему приезжали рабочие из клининговой компании для генеральной уборки.

– Точно, клининг, – стукнул себя по лбу парень, посмотрев в видеодомофон. Он совсем забыл, что еще на прошлой неделе просил свою ассистентку договорился об уборке.

– Хорошо хоть, что дома оказался, – прошептал он, – и почему Ева не предупредила меня? Какой смысл от ассистента, если она не может напоминать о всех важных событиях? Нужно будет поговорить с ней об этом.

Алекс вполне обоснованно рассердился на ассистентку. Это далеко не первая неприятная ситуация. Последнее время подобное случается слишком часто. Например, расслабившись в ванной, Алекс, вдруг узнает, что через десять минут у него важное совещание. Или начинают звонить партнеры, потому что он не приехал на заключение договора, в то время, когда он прекрасно проводит время на свидании с какой-нибудь красивой девушкой и ни о каком договоре даже не знает. Ева откровенно не справлялась со своими обязанностями, и все эти неудобства уже начали выводить Алекса из себя. Хотя чтобы вывести его из себя нужно сильно постараться. Вот и сейчас, он просто хотел спокойно попить кофе и позавтракать. Причем настроение было приготовить что-нибудь ресторанное. После завтрака он планировал порубиться в новую игрушку, которая долго дожидалась его, пока парень просиживал сутки напролет в палате у А́ртура. Но теперь, благодаря Еве придется ехать в ресторан и потом думать, чем занять себя еще несколько часов.

В дверь позвонили. Алекс немного помешкал и открыл.