Рассказы о том и о сём

Солнце медленно поднималось над равниной, и туман начал редеть. Тогда они увидели его. Он стоял там же, где и вчера, но теперь вокруг него не было пустоты – только колышущиеся тени, будто воздух стал плотнее, как стекло. За спиной у него лежала металлическая сфера размером с большую тыкву. От неё отходили тонкие кабели, впивавшиеся в землю. Она тихо светилась, как дыхание углей.

– Что это? – прошептал кто-то.

– Орудие. Он привёл с собой огонь.

Фраза прошла по рядам, как искра по сухой траве. Жрецы на стене начали петь «Молитву защиты контуров», сбивчиво, торопливо. Их голоса дрожали. Демон шагнул вперёд. Сфера за ним ожила: на ней вспыхнули узоры, плавно вращающиеся, как звёзды в воде. Воздух содрогнулся. Первый удар не был громким. Скорее толчок, будто невидимая рука стукнула по земле. Каменные стены вздрогнули. С башен посыпалась пыль. Люди хватались за поручни, но не от страха, от непонимания. Потом пошёл звук.

Низкий, гудящий, как ветер в глубоком колодце. Он рос, уплотнялся, превращался в непрерывный рев, и из тумана вырвался ослепительный всполох, не пламя, а нечто белое, холодное, как вспышка разорванного неба. Удар пришёл мгновенно.

Земля под стеной вспучилась, и кусок крепостного рва исчез, будто его вырвали гигантской лопатой. Камень треснул, а по площадке прошла волна жара.

– Вниз! – крикнул комендант, и люди попадали.

Следующий залп был точнее. Он не разрушал, а резал. Башня на южной стороне застонала, словно живая, и медленно осела, крошась на куски. Над всем этим стоял гул Сердца, теперь уже отчётливый, напряжённый. Реактор, словно ощущая угрозу, начинал резонировать.

Жрец Мейран выбежал на площадку, подняв руки.

– Он пробуждает Сердце против нас! – закричал он. – Все вниз, к залу, молиться!

Комендант поймал его за рукав:

– Молись позже. Сейчас – держать строй!

Мейран вырвался, глаза его были безумны.

– Ты не понимаешь! Если мы не усмирим его песней, Сердце сгорит изнутри!

Он побежал вниз, спотыкаясь, а над ним в небе уже висели тонкие серебряные нити – антенны сферы, пульсирующие мягким светом. Они выпускали волны, которые разносились по камню, как ударные волны в воде.

Солдаты пытались стрелять, стрелы летели, ломались, падали, не долетев. Пламя катилось по поверхности, не оставляя следов. Комендант знал: они бессильны. Всё, что они могут, держаться.

В подземелье жрецы собрались вокруг Сердца, читая молитвы. Воздух был густой, как пар, и вибрировал. На панели снова загорелись линии, в беспорядке мигая. Кто-то плакал, кто-то пел громче.

Один из младших заметил на экране тонкую полосу текста, вспыхивающую и гаснущую, как дыхание:

RECALIBRATION REQUEST – EXTERNAL SOURCE DETECTED

– Это он! – крикнул юнец. – Он снова пытается войти!

Старший поднял руки:

– Громче! Пусть услышит, что мы не пустим!

Хор усилился. Слова терялись, превращаясь в поток звуков. Сердце дрожало. Оно хотело откликнуться, но не могло – пение глушило его, как шум закрывает плач.

Наверху из башен стреляли арбалеты, катапульты метали огненные горшки. Огонь разливался по земле, но не достигал цели – пламя словно стекало по невидимой стене. Демон медленно шёл вперёд. Его движения были спокойны, как у человека, идущего по старому дому. Когда он поднял руку, сфера позади вспыхнула ярче, и один из бастионов рухнул, рассыпавшись в пыль. Крики, стоны, звон металла, всё слилось в один непрерывный шум. Комендант, задыхаясь от пыли, командовал:

– Отходить ко второму кольцу! Укрепить проходы!

Он понимал, что крепость не выстоит, но в глубине души надеялся: может, тот, кто идёт, не хочет крови.

Ближе к вечеру атаки стихли. Пыль стояла над равниной, солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в мертвенно-жёлтый цвет. Демон остановился, сфера за ним погасла, будто устала. Он опустился на колено, коснулся земли ладонью. В это мгновение под ногами в крепости что-то изменилось: Сердце ударило сильнее. Вибрация прошла по всем этажам, по камням, по металлу. Жрецы закричали, и многие подумали, что сейчас всё кончится, что Сердце взорвётся. Но этого не случилось. Вместо взрыва из глубины пошёл свет – ровный, мягкий, как дыхание. В подземелье панели вспыхнули зелёным.

На центральном экране проявились символы, ровные, плавные:

DIAGNOSTIC MODE – STABILIZATION SUCCESSFUL

Жрецы ничего не поняли. Они упали на колени, решив, что боги ответили на их молитвы.

Но наверху комендант видел другое:

Демон встал, отступил на шаг, и сфера за ним растворилась, будто растаяла в воздухе.

Он не разрушил крепость. Он просто потрусил её, как бы проверяя на прочность.

– Что он делает? – спросил кто-то.

– Испытывает, – ответил комендант. – Как кузнец – меч.

Ночь снова принесла тишину.

Пепел оседал на стены, небо затянулось сизыми полосами. Люди в крепости ходили, как тени. Половина башен лежала в руинах, но замок стоял. Жрецы объявили победу: «Боги отвергли ложь демона. Сердце усмирено молитвой.»

Никто не спорил. Но многие знали – если бы он захотел, не осталось бы ничего.

Комендант спустился в подвал. Воздух был горяч, панели светились ровным светом.

Жрец Мейран стоял у корпуса, обессиленный, но счастливый.

– Он отступил, – сказал он. – Бог принял нашу песнь.

Комендант подошёл ближе, провёл рукой по металлической обшивке. Металл был тёплый, как кожа.

– Или просто ждёт, – тихо сказал он.

Жрец не услышал. Он уже молился. Комендант вышел наружу. Небо было тёмным, но на западе, над холмами, горел одинокий свет – будто там, где исчез демон, осталась искра. Он смотрел долго, пока глаза не заслезились от усталости. Ветер донёс издалека глухой отзвук, короткий, ритмичный, похожий на биение сердца. Он понял: осада только началась.

Спуск к Сердцу

…

Ночь пришла без звёзд. Небо было сплошным чёрным потолком, под которым крепость дышала, как раненый зверь. Где-то ещё потрескивали обвалившиеся камни, в трещины стен забивался холодный ветер, пахло влажной пылью, гарью и кровью. Люди засыпали рывками, в доспехах, с оружием под рукой. Сны были тяжёлыми, рваными, с обвалами и белыми вспышками, от которых в реальности вздрагивали и тянулись к щиту. Жрецы, притихшие у Сердца, хрипло дочитывали молитвы, пока горло не начинало болеть. Потом просто молчали, слушая гул под ногами. Сердце дышало ровно. Слишком ровно, чтобы это было результатом их песен.

Он ждал, пока в крепости устанут бояться. Пока страх сгорит и превратится в ту самую усталость, когда люди уже не могут дрожать и просто сидят, опустив головы.

Тогда легче входить. Тогда меньше сопротивляются. Он сидел в тени разрушенного холма, там, где его сфера прожгла землю и обнажила старый, давно засыпанный уступ.

Если присмотреться, то под обугленной глиной угадывались ровные, неестественно прямые линии. Бетон. Древние коммуникации технического коридора, который должны были засыпать ещё до того, как на этом месте построили первую башню. Он провёл ладонью по шершавой поверхности. Слабый импульс прошёл вглубь, как стук в дверь. Что-то откликнулось. Где-то под землёй щёлкнул старый механизм, заскрежетал, пытаясь вспомнить, как двигаться. Слой обугленной земли обрушился, открывая тёмный проём. Оттуда пахнуло сыростью и старым, застоявшимся воздухом, в котором всё равно чувствовался знакомый, едва уловимый запах – озон, металл, пыль реакторных коридоров. Он накинул плащ на плечи, проверил крепление на кисти – тонкий интерфейсный браслет, чёрная полоса, вросшая в кожу. И шагнул вглубь.

Коридор был низким и узким, так что приходилось слегка нагибаться. Слева гладкая стена, когда-то светлая, теперь покрытая пятнами времени. Справа пустые ниши, где давно сгнили кабели. В некоторых ещё торчали обломки, затянутые ржавчиной, как застывшая кровь. Под ногами глухо отдавался каждый шаг. Иногда в темноте вспыхивали старые, умирающие датчики – слабые огоньки, которые тут же гасли, будто стеснялись собственного света. Он шёл без факела. Ему не нужен был свет, чтобы видеть, такие коридоры он столетия назад проектировал сам. Сервисные тоннели вокруг энергетических модулей всегда прокладывали по одному и тому же принципу: обвод, резервный обход, аварийный выход. Где-то сверху, через десятки метров камня, спали люди. Здесь спала сама система. Он остановился у металлической двери. Та была перекошена, один край ушёл в стену – над ней, видно, когда-то просел грунт. Но в центре оставался круглый люк, аварийный, старый, механический. Он приложил ладонь. Механизм сперва не узнал его, застряв где-то между зубцами времени. Пришлось усилить импульс. Тогда внутри щёлкнуло, скрежетнуло, и люк, неохотно, но послушно повернулся. За ним был ещё один коридор теперь уже выше, с потолком, в котором местами торчали мёртвые, чёрные от копоти светильники. Где-то здесь начиналась зона, которую люди уже перестроили, обложили камнем, подвели свои лестницы. Он сделал шаг и впервые за долгое время почувствовал лёгкий укол, не в теле, а где-то глубже, в памяти. Когда-то по этим туннелям бегали другие, с живыми глазами и быстрыми голосами. Теперь – только он.

Первого стражника он увидел ещё до того, как тот заметил его. Молодой парень, с плохо подогнанным доспехом, опирался на копьё и боролся со сном. За его спиной была грубо сложенная стена из камней и досок. За стеной ещё один спуск.

– Эй, – тихо сказал он.

Стражник дёрнулся, вскинул копьё.

Глаза расширились, в них за долю секунды успело смениться всё – удивление, страх, попытка вспомнить молитву, что нужно читать при виде демона. Он сделал шаг ближе.

Парень выставил копьё, руки дрожали.

– Не шуми, – сказал он спокойно. – Мне нужно вниз.

– Н-нельзя… – прошептал тот. – Там… священное…

– Знаю.

Копьё дрогнуло. В этот момент он мог просто оттолкнуть древко, толчком ладони сломать запястье, убить. Так он делал тысячи раз. Но не сейчас. Он шагнул вперёд, схватил парня за ворот, развернул и мягко, но жёстко прижал к стене. Тот попытался закричать, но пальцы легли на горло – достаточное давление, чтобы не пробежал ни один звук.

– Я не хочу тебя убивать, – тихо сказал он. – Не для этого я здесь.

Глаза стражника увлажнились. Он отчаянно кивнул. Он ударил его головой о камень – ровно настолько, чтобы тот потерял сознание. Тело медленно сползло по стене, копьё звякнуло о пол и затихло. Он разобрал завал, камни уходили мягко, будто сами хотели освободить проход. За ними открылась узкая лестница, уходящая вниз.

Чем глубже он спускался, тем сильнее чувствовался гул, не звук, а ощущение, как если бы кто-то изнутри тронул струну, протянутую через всё тело. Это Сердце отзывалось. Оно узнавало его. На одном из пролётов он услышал голоса. Детский плач, приглушённый шёпот. Небольшая дверь была приоткрыта. В щель пробивался жёлтый свет свечи. Он остановился. Приоткрыл чуть сильнее. Внутри было маленькое подсобное помещение, где когда-то, по плану, должен был быть склад инструмента.

Теперь там сидели трое: женщина, прижавшая к себе ребёнка, и старик с пустыми глазами. Они дрожали, слушая дальний гул, и не заметили, как дверь распахнулась шире. Ребёнок первым поднял голову. Его взгляд встретился с его взглядом. Они некоторое время просто смотрели друг на друга. В детских глазах не было того чёрного, глухого ужаса, что уже пророс в глазах взрослых. Только вопрос.

– Ты… демон? – спросил мальчишка, не шевеля губами, почти беззвучно.

Он не ответил сразу. На мгновение захотелось сказать «нет». На другое – «да».

– Я тот, кого вы боитесь, – произнёс он. – Но я не за вами пришёл.

Женщина только сильнее прижала ребёнка к себе, глаза её закрылись.

Старик шептал какую-то молитву. Он закрыл дверь. Пусть думают, как хотят. Пусть живут, если получится.

Ещё один пролёт, ещё коридор, переходящий в каменный – здесь уже были следы нынешних хозяев. Сырые стены, факелы, грубо вырубленные ниши. И двое солдат, сидящих на перевёрнутой бочке, бросавших кости на ладонь.

– Опять этот гул, – сказал один, не поднимая головы. – Словно там внизу зверь ворочается.

– Зверь… – фыркнул другой. – Да он нас кормит. Без него давно бы сдохли.

– А если его заберут?

– Кто? – второй поднял глаза, и в тот же момент увидел его.

Кости высыпались из ладони, стукнулись о пол и покатились.

Они смотрели на фигуру в плаще, высветленную тусклым факелом.

– Тревога! – успел выкрикнуть один.

Он шагнул вперёд, и воздух между ними резко сжался. Выдох направленный, плотный, как удар. Лампа на стене треснула, огонь погас. Крик оборвался на половине. Оба солдата рухнули, хватаясь за головы, оглушённые, потеряв ориентацию.

– Я говорил не шуметь, – тихо сказал он в темноте.

Он прошёл мимо, оставив их живыми. Позади, далеко выше, загудел колокол. Звук шёл глухо, как будто через воду. Где-то наверху как-то догадались – в крепости чужой.

Он ускорил шаг. Теперь время работало против него. Спуск становился круче. Старые ступени переходили в гладкий пол, на котором угадывались остатки разметки – стёртые стрелки, символы, буквы. Здесь уже почти не было сегодняшнего, только вчера и давнее «когда-то». Сердце стучало прямо под ногами. Каждый шаг отдавался в грудной клетке. Впереди показалась дверь, не деревянная, не каменная, а настоящая, старого образца, с гладкой металлической поверхностью и круговым замком. Перед ней двое в тяжёлых рясах, с жезлами из чёрного графита. Стражи храма. Они увидели его одновременно. Один поднял жезл, второй потянулся к верёвке тревожного колокола.

– Стой! – крикнул первый. – Ещё шаг – и тебя сожжёт свет!

Он остановился. Посмотрел на дверь, на их лица, на дрожащие руки.

– Сожжёт? – тихо повторил он. – Я это уже проходил.

Он поднял руку, не резко, медленно. Глаза стражей расширились, когда вокруг его кисти вспыхнул слабый голубоватый ореол. Жезлы задрожали, кончики их покрылись искрами. Не удар – щелчок. Оба ослепли на секунду от вспышки, зашатались, силясь удержаться на ногах, но ладони сами разжались, жезлы вывалились на пол.

– Вам не стоило стоять здесь, – сказал он. – Эта дверь не для вас.

Он прошёл мимо, открывая круговой замок одним точным движением. Дверь, тяжёлая, почти невидимая для местных, отошла в сторону с мягким шорохом. За ней начинался настоящий храм.

Зал был огромным, как сама червоточина земли. Свод уходил в темноту, где мерцали слабые огни. Посередине, в окружении труб, кабелей и старых, покрытых налётом конструкций, возвышалось Сердце – цилиндр, уходящий вниз, в глубину, и вверх, в темноту. От него шёл жар, но не обжигающий. Тепло, от которого кожа начинала покалывать. Гул был уже не просто звуком – это был голос. В полукруге возле Сердца стояли жрецы. Во рясах, пропитанных маслом, с медными знаками на груди. Они уже ждали.Мейран шагнул вперёд, белый, как мел. Глаза его были лихорадочно блестящими.

– Не подходи! – выкрикнул он, поднимая руки. – Проклятый! Ты не смеешь ступать в священный круг!

– Я его рисовал, – ответил он спокойно. – Когда тебя ещё не было.

Жрецы загалдели, кто-то начал читать молитву вслух, сбиваясь. Голоса слились, ударились о своды и полетели обратно, словно стая напуганных птиц. Он сделал шаг.

Потом ещё один. Гул Сердца усилился. Индикаторы по стенам вспыхнули, как если бы всё это время ждали именно этого шага. На панели всплыли строки текста – не молитва, не заклинание, а простые факты: температура, давление, уровень мощности.

Мейран отшатнулся.

– Видите? – закричал он. – Он будоражит богов! Он ломает их тишину!

– Я просто возвращаю им голос, – произнёс он.

Он подошёл к центральной колонне, к тому месту, где когда-то разместили интерфейс – резервный порт доступа, спрятанный за панелью.

Кто-то века назад уже пытался скрыть его – поверх была набита ржавая пластина с выбитым символом, похожим на глаз.

– Ваша «икона»? – спросил он тихо. – Это всего лишь крышка.

Он сорвал её одним движением. За пластиной открылось гнездо – ровное, чистое, как будто только вчера его установили. Внутри мягко светились контакты. Жрецы зашипели, как обожжённые. Кто-то бросился вперёд, но его удержали – не хватило решимости подойти ближе к Сердцу, пока оно так гудит. Он поднял руку. Металл браслета на его запястье откликнулся, шагнул навстречу. Контакты вспыхнули.

– Остановитесь! – закричал Мейран, уже почти сорвав голос. – Не смей! Это граница! За ней – только боги!

– За ней – работа, – сказал он. – И наша вина.

И, не отводя взгляда от пульсирующего металла, он вставил ладонь в гнездо. Мир исчез.

В тот момент для всех остальных всё замерло на секунду. Гул Сердца взвился, достиг какого-то предельного, невыносимого порога, а потом резко упал, словно кто-то неожиданно выдернул из реки камень. Свет в зале вспыхнул, стал белым, ослепительным. Люди закрывали лица, падали на пол, кто-то кричал, кто-то смеялся истерично. А он стоял, вросший рукой в металл, и внутри у него, наконец-то стало тихо. Вместо бесконечного гула мира был один понятный, знакомый голос:

– Подтверждён доступ оператора. Состояние системы: критически стабилизировано. Внимание: человеческий носитель превышает срок службы. Возможна передача протоколов и завершение цикла.

Он улыбнулся едва заметно.

– Ну вот и ты, – сказал он. – Я думал, ты давно умерла.

Сердце ответило гулом, который только он услышал как слово. Снаружи на коленях стояли жрецы, прижавшись лбами к холодному полу. Для них это было чудо, или конец мира. Для него – начало последнего разговора. И спуск к выбору, которого он избегал сотни лет.

Встреча с Сердцем

…

Он стоял, вросший рукой в металл. Всё, что было вокруг – жрецы, камень, огонь, запахи – растворилось. Остался только гул. Но теперь он не давил, не оглушал – он говорил:

– Оператор идентифицирован. Протокол «Архонт-1». Биоструктура нестабильна. Доступ к ядру разрешён.

Перед глазами, в пустоте, проступили линии прозрачные, светящиеся, бесконечно глубокие. Они складывались в схемы, формулы, лица. Он видел всё, что когда-то знал и всё, что забыл. Перед ним раскрывались города из стекла, купола над морями, солнечные башни.

Голос говорил без слов:

– Ты вернулся, чтобы закрыть цикл. Сердце хранит остаток тепла. Оно не может гореть вечно.

– Сколько прошло? – спросил он.

– Семь тысяч триста двадцать девять лет.

Он выдохнул. Воздух в грудных клетках отозвался болью.

– Значит, всё-таки умерли. Все. А эти лишь крупица.

– Не все. Данные о человеческой популяции: ~ 0,00041 от исходного. Ты пришёл к ним.

– Я думал, я иду к мёртвым.

– Они живы. Но ослеплены.

Сердце питает их жизнь, но оно умирает.

Он чувствовал пульс машины как собственное сердце.

– Можно его исправить?

– Можно – ценой энергии твоего носителя. Он всё ещё работает на протоколе «нестареющего ядра». Если его выключить – Сердце проснётся, но носитель умрёт.

Он молчал. В тишине вдруг возникли образы – лица тех, кто остался наверху. Люди с глазами, полными страха и веры. Мальчишка из подвала. Женщина, что прижимала его к себе. Комендант, стоявший на стене. Они все были живыми. Слепыми, но живыми.

– Выбор за тобой, человек. Передача протоколов доступа активирует архив знаний, восстановит экологический баланс и даст тепло. Но энергия оператора будет использована полностью.

– Ты говоришь так, будто не понимаешь, что это значит.

Он опустил глаза. Свет вокруг стал мягче, как в день, когда рождается солнце после долгой зимы.

– Ты знаешь, – сказал он. – я устал жить,

– Да. Бессмертие – ошибка в расчётах.

Он улыбнулся.

– Ошибка, которая теперь исправит всё.

– Подтверждаешь завершение цикла?

Он кивнул.

– Передай им свет. Но не правду. Они её не вынесут.

– Принято. Начинаю перераспределение энергии.

Тело отозвалось сразу – словно кто-то медленно выкручивал винт, проходящий через позвоночник. Каждая клетка вспыхнула теплом и тут же остыла. Бессмертие умирало. Реактор гудел, всё быстрее. Металл под ладонью стал горячим. Он чувствовал, как из него тянет силу, будто вода из источника уходит в треснувшую землю. В голове вспыхивали воспоминания – мгновения тысячелетий, смешанные, беспорядочные: лица людей, которых он любил и терял, сотен городов, сгоревших под солнцем, первых лабораторий, где создавали таких, как он.

– Энергия передаётся. Архив разблокирован. Модули активированы.

Всё внутри стало лёгким. Он не чувствовал тяжести тела, только покой.

В это время наверху крепость содрогнулась. Из щелей в камне пошёл свет – не пламя, а ровное сияние, словно стены вдруг стали полупрозрачными. Люди падали на колени, закрывая глаза. Жрецы кричали, что бог вернулся. Комендант выбежал на двор, глядя, как из земли поднимаются голубые нити – тонкие, как дым, но светящиеся. Они тянулись в небо, исчезая в тучах. Сердце пело. И это пение было похоже на смех и плач одновременно. Он стоял внутри света. Тело растворялось – на руках кожа становилась прозрачной, потом исчезала. Он не чувствовал боли. Только великое облегчение.

– Передача завершена. Оператор Архонт- 1 – благодарим за службу. Финальный параметр: человеческий фактор восстановлен.

– Значит, я всё-таки ещё человек, – прошептал он.

– Да.

Свет накрыл его окончательно. Мир оборвался.

Когда жрецы осмелились войти в зал, они увидели только сияние. Сердце светилось белым огнём, от которого не обжигало. На полу не было тела – только тень, выгравированная светом в металле, как отпечаток ладони.

Мейран упал ниц.

– Боги сожгли демона! – кричал он, дрожа от страха и восторга. – Боги очистили святыню!

Комендант стоял в проходе, молчал. Он смотрел на Сердце и вдруг заметил, что по его поверхности начали проступать странные знаки. Не священные, не неизвестные никому, а буквы, слова, фразы. Текст бежал, мерцая.

– Архив человечества разблокирован. Доступ разрешён.Учитесь.

Он не смог прочитать до конца – жрецы выли от страха, сбивая его слова. Свет становился ярче, пока не заполнил всё пространство.

На поверхности, за стенами, над равниной вспыхнуло небо. Тучи прорезала полоса света, широкая, как речная долина. Никто не помнил такого дня. Тепло вернулось.

Снег, лежавший веками, начал таять. Люди выходили из укрытий, глядя, как по земле течёт вода – живая, чистая, пахнущая весной.

Комендант стоял у ворот.

Рядом Варен, старик-историк, всё ещё живой.

– Он спас нас, – сказал тот тихо.

– Да, – ответил комендант. – Но мы никогда этого не скажем.

Варен кивнул.

– Не нужно. Они сами поймут, когда научатся читать.

Оба смотрели, как над холмами поднимается свет. Он не ослеплял. Он был тёплым, человеческим.

Где-то внизу, под землёй, Сердце продолжало биться. Без грохота, без ревущего жара.

Ровно. Спокойно. И если прислушаться, можно было различить в этом гуле отголосок голоса. Не машины и не бога. Человека, который наконец нашёл покой.

Потомки света

…

Прошло много лет. Никто уже не помнил того дня, когда небо впервые за тысячи лет стало ясным. Только старики, что жили у подножия холма, рассказывали, что когда-то земля дрожала, а из-под неё вырвался свет, не пламя, не молния, а ровный, живой свет, как дыхание мира. Теперь вокруг крепости раскинулся город. Не каменный, как прежде, а лёгкий, из дерева, стекла и старых металлов, которые люди научились плавить заново. На площади стоял новый храм. Он не имел купола, только открытое пространство и тёплый ветер, который гулял меж колонн. На стенах – вырезанные слова. Люди не знали, кто их написал, но повторяли их на каждом празднике:

– Учитесь. Свет – в вас. Не поклоняйтесь сердцу – слушайте его.

Жрецы больше не называли себя жрецами. Они были Хранителями. Их учёные рукописи назывались теперь «Книгами Дыхания». Они учились понимать язык машин, расшифровывали древние знаки, восстанавливали формулы. И каждый, кто умел читать, знал, что «демон», пришедший когда-то к их предкам, был не врагом, а тем, кто отдал им свет.

Под городом, в глубине, всё ещё билось Сердце. Оно было тихим, спокойным, как старик, который дожил до весны. Трубопроводы, ведущие из его камер, несли тепло в дома, а тонкие кабели – энергию в библиотеки, где под гулом машин дети учились писать. Иногда ночью оно пело. Никто не знал почему. Одни говорили -это дыхание богов. Другие – что это память. Но если спуститься достаточно глубоко, за старые шлюзы и забитые коридоры, можно было найти место, где в стене отпечатана человеческая ладонь – обожжённая, но не разрушенная. Её обводили мелом дети и оставляли рядом цветы, как у надгробия. И когда касались холодного металла, иногда казалось, что он откликается. Чуть-чуть. Как если бы внутри кто-то спал и улыбался.