Сквозь Завесу Миров: Наследие Феникса и Клятва Дракона

Артем Балчугов, Вячеслав Панин

Сквозь Завесу Миров: Наследие Феникса и Клятва Дракона

Глава 1

Первый удар пришел не с мечом, а с запахом. Ли Шу проснулась не от криков, а от едкой, сладковатой гари, пропитавшей воздух ее опочивальни в поместье Лунь. Он висел тяжелой пеленой, цепляясь за шелковые занавеси кровати, заполняя рот привкусом горечи и конца. Ночь за окном была неестественно яркой – багровое зарево плясало на резных деревянных панелях стен, отбрасывая тревожные, прыгающие тени. Тишину разрывали нестройные крики, лязг стали о сталь, далекие, сдавленные вопли. Не битва – резня.

Сердце Ли Шу сжалось ледяным комом, прежде чем в груди вспыхнул знакомый жар. Нападение. Мысли метались, как испуганные птицы. Предательство? Кто осмелился? Семья Цзинь? Или… монгольские ехидны прорвались через границу? Она сорвалась с постели, тонкие шелковые одежды прилипли к телу от холодного пота страха и ярости. Золотисто-огненные глаза метнулись к окну. Огни. Слишком много огней. Горели не только факелы нападающих – горели сторожевые башни, склады на восточном дворе.

Дверь в спальню с грохотом распахнулась, впуская клубы едкого дыма и фигуру в простом, но аккуратном платье служанки. Это была Мэй Линь, немолодая уже женщина, лицо которой обычно хранило спокойную мудрость, а сейчас было искажено ужасом и решимостью. Ее волосы выбились из привычной скромной прически, на щеке – темная полоса сажи.

«Госпожа!» – ее голос был хриплым, пересохшим от криков и дыма. – «Бегите! Сейчас же!»

Ли Шу, уже схватившая с резного столика кулон-феникса – холодный, живой металл под пальцами, – шагнула навстречу. «Мэй Линь! Что происходит? Кто? Где отец? Гвардия?» Ее собственный голос звучал чужим, резким, прорезая гул битвы снаружи.

Мэй Линь схватила ее за руку. Рука служанки дрожала, но хватка была железной. «Нет времени, госпожа! Никакого времени! Они повсюду! В черных одеждах, как тени… с клинками… как демоны! Клан…» Голос ее сорвался. «Клан не выстоит. Господин… ваш отец… он приказал. Спасти наследницу клана. Спрятать. Любой ценой. Вот ключ!» Она сунула Ли Шу в ладонь холодный железный ключ странной, изогнутой формы.

Мысль о отце, о гибнущем клане Лунь, о Тяньлине, который они защищали веками, ударила в сердце Ли Шу волной бессильного гнева. Пламя в груди взметнулось выше. Она ощутила, как по коже предплечий пробежали крошечные, горячие искры, как от прикосновения раскаленной проволоки. Мэй Линь мельком заметила их, и в ее глазах мелькнуло что-то древнее, знающее – страх и признание силы одновременно.

Нет. Не сейчас. Ли Шу впилась ногтями в ладонь, чувствуя, как острие ключа впивается в кожу. Боль – якорь. Прокляните их всех. Прокляните предателей. Они заплатят. Каждой каплей крови. Месть бушевала в ней, темная и сладкая, зовущая выпустить пламя, сжечь всё дотла, смешаться с этим багровым заревом за окном. Но образ отца, его последний приказ, вырвал ее из этого пыла. Выжить. Чтобы отомстить. Чтобы возродиться. Она подавила огонь, заставила его сжаться обратно в тлеющий уголек в глубине души. Искры на коже погасли, оставив легкое покраснение.

«Где выход?» – спросила она, и голос ее уже звучал холодно, как лезвие.

Мэй Линь кивнула, облегченная ее собранностью. «Тайный ход. За статуей Феникса в Зале Предков. Быстрее, госпожа! Возьмите только самое необходимое!»

Ли Шу метнулась к старинному лаковому сундуку у стены. Не одежды, не драгоценности. Ключ со скрипом повернулся в замке. Внутри, на бархатной подкладке, лежали три книги. Не просто книги – свитки из обработанной кожи дракона (или так гласила легенда), переплетенные черненой сталью и шелковыми шнурами цвета запекшейся крови. «Сань Лун Хо» – Три Драконьих Огня. «Фэн Хуан Синь Цзин» – Канон Сердца Феникса. И самая тонкая, самая ветхая – «Кунь Лунь Сюй У» – Пустота Куньлуня. Знания. Сила. Душа клана Лунь. Она схватила их, чувствуя под пальцами шероховатость древней кожи, холод металла переплетов. Книги были тяжелыми, не только физически – они гудели тихой, древней силой, отзываясь на пламя в ее крови.

Сбросила тонкий шелковый халат для сна. Быстро переодевшись в простое, практичное платье из темно-синей, прочной хлопчатобумажной ткани, стянутое в талии широким кушаком – одежда для тренировок, для движения. На ногах – мягкие кожаные сапоги до середины икры. Ничего лишнего. Ничто не должно сковывать. Она сунула книги в небольшой холщовый мешок, висевший рядом – мешок для тренировочного оружия, сейчас ставший вместилищем наследия. Кулон-феникс на шее пылал холодным огнем против кожи.

«Готово!» – бросила она Мэй Линь.

Они выскользнули из спальни в длинный, высокий коридор главного крыла поместья. Обычно здесь царили тишина и достоинство, подчеркнутые резными деревянными панелями, свитками каллиграфии и дорогими вазами. Теперь коридор был погружен в полумрак – факелы в нишах погасли или были выбиты. Воздух вибрировал от далекого, но неумолимо приближающегося гула битвы. Пахло дымом, пылью и… медью. Кровью. Где-то рядом грохнула дверь, послышались торопливые шаги и чужие, хриплые голоса.

Мэй Линь шла впереди, ее шаги были бесшумными, как у кошки, тело напряжено, готовое к прыжку. Она вела Ли Шу вдоль стены, подальше от лунного света, лившегося из высоких арочных окон. Багровое зарево снаружи окрашивало все в зловещие тона. Они миновали поворот, ведущий к главной лестнице – оттуда доносились самые громкие крики и звон стали. Мэй Линь резко свернула в узкий проход между двумя колоннами, казавшийся тупиком.

Именно здесь, из глубокой тени за массивной вазой с изображением драконов, выплыла фигура. Он возник мгновенно, как материализовавшийся кошмар. Высокий, поджарый, весь в черном – одежда из плотной, матовой ткани, поглощавшей свет, маска, скрывающая нижнюю часть лица, оставляющая лишь узкие, холодные глаза. В каждой руке – короткий, изогнутый клинок, напоминающий коготь хищной птицы. Лезвия блеснули в отблесках пожара, направленные прямо на Ли Шу. Он не издал ни звука. Только смерть в глазах и сталь в руках.

Ли Шу замерла, инстинктивно прижимая мешок с книгами к груди. Пламя в груди рванулось вверх, готовое вырваться, спалить этого теневого убийцу дотла. Но она не успела даже подумать о контроле.

Мэй Линь среагировала. Не крик, не предупреждение. Молния. Ее рука мелькнула под складками простого платья, и в ней вспыхнул собственный клинок – не длинный меч, а узкий, смертоносный стилет, похожий на иглу. Она не стала парировать – она вошла под первый молниеносный выпад наемника, как вода обтекая сталь. Ее движение было невероятно быстрым, плавным и абсолютно точным. Ли Шу увидела лишь смутный силуэт служанки, согнувшийся, скользнувший, затем короткую, резкую вспышку стали в отраженном свете.

Наемник замер. Его глаза за маской расширились от шока и непонимания. Затем он рухнул на каменный пол, как подкошенный. Черная ткань на его горле мгновенно пропиталась темной, почти черной в этом свете, жидкостью. Звон его клинков, упавших на плиты, прозвучал оглушительно громко в внезапной тишине. Ни стона. Только хриплый, булькающий выдох и тяжелый стук тела. Мэй Линь уже стояла над ним, ее стилет был чист – удар был таким быстрым, что кровь не успела задержаться на лезвии. В ее глазах не было ни триумфа, ни жалости. Только холодная необходимость и тень усталости. Она резко вытерла клинок о одежду павшего и сунула его обратно в скрытые ножны.

«Идем, госпожа!» – ее голос снова был хриплым, но твердым. Она схватила ошеломленную Ли Шу за руку. Теплая липкость на ладони служанки – кровь наемника. – «Они услышали!»

Они бросились вперед, оставив тело в темном проходе. Ли Шу едва успела зарегистрировать детали: монгольские узоры в виде спиралей и волчьих клыков, вытравленные на черненой стальной пряжке ремня наемника. Монголы? Или те, кто хочет выглядеть монголами? «Песчаные Тени»? Вопросы роились в голове, но времени на раздумья не было. Мэй Линь подтащила ее к массивной статуи Феникса, восстающего из пламени, стоявшей в нише в конце коридора. Каменная птица казалась живой в тревожном свете, ее крылья готовы были взметнуться.

Мэй Линь нажала на резное перо на груди феникса, потом резко повернула голову статуи против часовой стрелки. С глухим скрежетом каменных механизмов, не слышным за гамом битвы, часть стены позади статуи отъехала, открывая черный провал и ступени, ведущие вниз. Холодный, сырой, пахнущий землей и плесенью воздух ударил им в лицо.

«Вниз! Быстро!» – прошипела Мэй Линь, почти втолкнув Ли Шу в темноту. Сама она оглянулась на коридор, где уже слышались новые, торопливые шаги, затем прыгнула следом. Каменная плита с грохотом задвинулась за ними, погрузив все в абсолютную, давящую тьму. Последнее, что увидела Ли Шу перед тем, как тьма поглотила их, – это отблеск факела на повороте коридора и еще одну черную фигуру с клинком.

Тишина подземелья была оглушительной после ада наверху. Только их собственное прерывистое дыхание и далекий, приглушенный гул разрушения, доносившийся сквозь толщу камня. Мэй Линь высекла огниво, пламя крошечного факела, который она достала, видимо, предусмотрительно, залило узкий каменный коридор неровным, дрожащим светом. Стены были грубо отесаны, местами покрыты мхом и влажными подтеками. Воздух был спертым, пыльным.

«Бежим! Не останавливаясь!» – приказала Мэй Линь, ее голос звучал гулко в каменном чреве. Она толкнула Ли Шу вперед по узкой, неровной лестнице. «Дальний выход у Старой Сосны, за городской стеной. Там… там шанс».

Они побежали. Камни под ногами были скользкими от сырости. Дрожащий свет факела выхватывал из тьмы низкие своды, корни деревьев, пробившиеся сквозь кладку, груды старых, покрытых пылью ящиков – вероятно, забытые кладовые или аварийные запасы клана. Шаги их эхом отражались от стен, сливаясь в тревожный стук сердца подземелья.

Ли Шу бежала, автоматически ставя ноги, оберегая мешок с книгами. Но мысли ее были в огне. Клан пал. Слова Мэй Линь эхом бились в висках. Отец… Образ могучего Лунь Чжэня, ее отца, чья воля была стальна, а слово – законом в Тяньлине, теперь, возможно, поверженного, истекающего кровью где-то там, в пылающем сердце их дома. Боль, острая и режущая, смешивалась с всепоглощающим гневом. Пламя в груди клокотало, требовало выхода. По ее рукам, обнимавшим драгоценный груз, снова пробежали искры, ярче прежних. Они шипели, оставляя на темной ткани платья крошечные черные точки – следы ожогов. В дрожащем свете факела Мэй Линь снова бросила на них быстрый, тяжелый взгляд. В ее глазах читалось не только беспокойство, но и… понимание. Глубокое, древнее понимание цены этой силы.

Кто?! – кричало что-то внутри Ли Шу. Кто посмел?! Цзинь? Их жалкие происки? Или настоящие монголы, почуявшие слабину? Или те самые воры древностей – «Песчаные Тени»? Имя Цзинь жгло ненавистью, старой, как сама вражда кланов. Предательство, как червоточина, подточившее их мощь годы назад, теперь, возможно, нанесло последний удар. Желание мести, немедленной и страшной, снова накатило волной. Она представляла, как пламя Феникса охватывает черные фигуры наемников, как оно пожирает знамена с ненавистными символами, как оно… Нет! Она впилась зубами в нижнюю губу, до крови. Боль. Якорь. Не сейчас. Не здесь. Сожжешь себя и книги. И Мэй Линь. Она снова втянула пламя внутрь, заставила его тлеть, копить ярость. Искры погасли, оставив на руках тонкие, красные полосы – как от прикосновения раскаленной нити. Шрамы будущих ритуалов уже начинали формироваться.

Они бежали, казалось, вечность. Лестница сменилась длинным, прямым туннелем, потом еще одним спуском. Воздух становился еще холоднее, пахнущим глиной и стоячей водой. Гул сверху почти исчез, сменившись тихим журчанием где-то в стороне – подземный ручей. Ли Шу чувствовала, как тяжелеют ноги, как колет в боку. Но останавливаться было смерти подобно. Ее ум, отточенный годами изучения стратегии и магии, уже начал работать, отодвигая панику. Выжить. Добраться до выхода. Понять врага. Найти союзников. Может искать помощи у гильдии «Безмолвный Рассвет»? Цзан Вэй… Мысль о холодном, расчетливом лидере наемников вызвала странную смесь подозрения и… слабой надежды. Он знал древности. Он был связан с Цзинь? Но он же спас ее однажды… в степях. Доверие – роскошь, которую она не могла себе позволить. Но он был фактором. Возможно, ключевым.

Мэй Линь вдруг замедлила шаг. Факел выхватил из тьмы развилку туннеля. «Левая, госпожа», – прошептала она, переводя дыхание. Ее лицо в неровном свете казалось пепельно-серым, старым. «Еще полчаса бега… если…» Она не договорила, прислушиваясь. В туннеле позади них, далеком, но отчетливом, послышался звук – не шаги. Металлический скрежет, как будто что-то тяжелое царапает камень. Или… когти?

Ли Шу почувствовала, как холодный пот выступил на спине. Не только люди? Ёкаи? Монгольские духи-оборотни? Легенды говорили, что они могли проникать сквозь землю, как тени. Если это они… Туннель внезапно показался ловушкой.

«Бежим!» – Мэй Линь снова толкнула ее вперед, в левый туннель. Страх в ее глазах был уже иным – не перед людьми, а перед чем-то древним и чуждым. – «Не оглядывайся!»

Они рванули вперед, оставив зловещий скрежет позади, но теперь он звучал в их ушах громче собственного дыхания. Ли Шу крепче прижала к груди мешок с книгами. Кожаные переплеты казались горячими. Она поклялась себе, сжимая кулон-феникс до боли: как только они окажутся в безопасности, она выжмет из Мэй Линь всю правду. Каждый факт. Каждую деталь атаки. Имена, знамена, методы. Кто нанес удар. Кто предал. Кто должен гореть.

Пламя в ее сердце, подавленное, но не побежденное, ответило тихим, зловещим гулом. Оно ждало своего часа. Час возрождения начнется с пепла Тяньлина. И этот пепел будет горьким на вкус. Горьким и сладким от обещания мести. Они бежали вглубь мрака, к призрачному спасению у Старой Сосны, унося с собой огонь последнего Феникса Лунь и тяжесть вопросов, на которые ответы могли быть страшнее самой погони.

Они мчались по сырому туннелю, ноги вязли в скользкой глине, а за спиной нарастал кошмарный скрежет. Это был не звук погони людей – это было нечто иное, древнее и чуждое. Казалось, сама земля скрипит зубами, камни трутся друг о друга с мерзким хрустом, а вперемешку – влажное, хлюпающее дыхание, словно из огромных легких, наполненных илом. Воздух сгустился, запах плесени и сырости сменился тяжелым, звериным смрадом – смесью мокрой шерсти, гниющих болотных трав и… железа. Свежего железа.

– Екай! – выдохнула Мэй Линь, и в ее голосе, всегда таком сдержанном, прозвучал первобытный ужас. Факел в ее руке заплясал бешено, отбрасывая на стены гигантские, пульсирующие тени. – Проклятые степные духи! Они ведут его!

Ли Шу почувствовала, как холодный ужас сжал ей горло. Легенды о монгольских екаях – оборотнях, духах земли и мести – ожили в этой давящей тьме. Они не просто убивали; они оскверняли, растерзывали, пили душу. Древнее пламя в ее груди взметнулось в ответ на угрозу, инстинктивно, как зверь, почуявший хищника. По ее рукам, обхватившим мешок с книгами, снова пробежали искры, ярче и жарче прежних. Она ощутила жгучую пульсацию в кулоне-фениксе на шее. Выпусти меня! – кричал внутри голос пламени. Сожги эту нечисть! Но разум Ли Шу, скованный холодной логикой выживания, бил тревогу. Катакомбы. Тесные своды. Тонны камня над головой. Огонь Феникса здесь был не спасением, а приговором. Он обрушил бы туннель, похоронив их заживо вместе с екаем. Самоубийство. И предательство наследия клана, которое она несла.

Мэй Линь вдруг резко остановилась, развернулась к Ли Шу. Факел осветил ее лицо – пепельно-серое, изможденное, но с глазами, полными невероятной решимости. Она сунула факел в дрожащую руку Ли Шу.

—Бери! Беги прямо! – ее голос был резким, как удар кинжала, перекрывая нарастающий грохот и хлюпанье позади. – До выхода – меньше ста шагов! Видишь тот изгиб впереди? За ним – лестница вверх! К люку под Старой Сосной!

Ли Шу попыталась возразить, схватив служанку за рукав:

—Мэй! Я не могу…

—Можешь! Должна! – Мэй Линь отстранила ее руку с силой, которой Ли Шу не ожидала от пожилой женщины. Ее глаза горели в полумраке. – Слушай! Выйдешь – не показывайся в Тяньлине! Ни в городе, ни в окрестностях! Никому! Тебя будут искать. Черные тени уже знают, что наследница Лунь сбежала. Охота началась! – Она быстро достала из складок платья свой узкий стилет. Лезвие блеснуло в свете факела. – Помни уроки! Доверяй только проверенному. Не каждому, кто предложит руку помощи. Семья Цзинь… их улыбки слаще меда, а яд – смертельнее кобреры. Ищи тех, кто боится твоего огня, но нуждается в нем. Гильдии… наемники… но смотри в самый корень их намерений!

Скрежет за спиной стал оглушительным. Появилось ощущение чудовищного давления воздуха, как перед ударом шторма. Запах гнили и железа заполнил все пространство. Ли Шу увидела, как огромная, бесформенная тень заколебалась на стене позади Мэй Линь, принимая очертания чего-то с множеством суставчатых конечностей и светящимися точками вместо глаз.

– Иди! СЕЙЧАС! – закричала Мэй Линь, отталкивая Ли Шу в сторону выхода. В ее взгляде не было страха смерти – только яростная готовность купить драгоценные секунды. – Не гасни, Ли Шу! Не дай им погасить последний огонь Лунь!

Тяжесть расставания обрушилась на Ли Шу, как удар кувалды в грудь. Мэй Линь… Последний островок ее прошлой жизни. Верность, закаленная годами. Мать, которой у нее не было. Оставить ее здесь, одной, в темноте, лицом к лицу с чудовищем… Сердце разрывалось между яростью, страхом и леденящим горем. Но разум, тот самый стратегический ум, который она так ценила, кричал: Время! Она дарит тебе время! Используй его! Ее жертва не должна быть напрасной!

Слезы. Горячие, соленые, предательские. Они хлынули из ее золотисто-огненных глаз, оставляя мокрые дорожки на закопченных щеках. Она никогда не плакала. Не позволяла себе. Слезы – удел слабых. Но сейчас… перед лицом этой немыслимой потери и самоотверженности… Слабина. Всего лишь мгновение.

– Прощай, Мэй… – прошептала она, голос сорвался. Больше слов не было. Только ком в горле и жгучий стыд за эти слезы.

Она резко развернулась, вцепившись в факел так, что костяшки пальцев побелели, и бросилась вперед, в указанную Мэй Линь сторону. Бежала, не оглядываясь, сквозь горькие слезы, застилавшие путь. Бежала, прижимая к груди мешок с книгами – тяжелый, как камень вины. Бежала, слушая, как позади раздался нечеловеческий, скрежещуще-шипящий вопль екая и резкий, короткий боевой клич Мэй Линь, мгновенно заглушенный грохотом схватки, лязгом стали о что-то твердое и костистое, и страшным, чавкающим звуком.

– Клянусь… – выдохнула Ли Шу сквозь стиснутые зубы, вытирая слезы тыльной стороной руки, оставляя на лице грязные полосы. Соленый вкус на губах был вкусом слабости. Больше. Никогда. Больше. Клянусь, это последние слезы. Последние!

Ее шаги стали тверже. Ярость, заглушенная на миг горем, вспыхнула с новой силой, сухой и жгучей, как пламя пустыни. Она не оглянулась на место, где осталась Мэй Линь. Оглядываться – значит давать слабине шанс. Она видела изгиб туннеля, за ним – обещанную лестницу, грубо высеченную в камне, ведущую вверх. Вверху – тусклый свет, не похожий на зарево пожара. Рассвет? Или просто отблеск луны?

Она взбежала по ступеням, задыхаясь, чувствуя, как горячий воздух сменяется холодным, свежим, пахнущим хвоей и свободой. Люк над головой был тяжелым, деревянным, засыпанным землей. Она уперлась в него плечом, толкнула изо всех сил. Дерево заскрипело, осыпалась земля. Еще толчок! Свет. Холодный, серый свет раннего утра.

Она выкарабкалась наружу, в колючие заросли кустарника у подножия огромной, искривленной временем сосны. "Старая Сосна". За спиной оставался черный провал люка, ведущий в ад. Впереди – холмистая местность, покрытая лесом, уходящая к далеким горам. Где-то там, за деревьями, должен быть дым. Дым от Тяньлина. От ее дома.

Ли Шу встала на колени, тяжело дыша. Факел она бросила в туннель – он был не нужен, а свет мог привлечь внимание. Она огляделась. Никого. Только шелест ветра в сосновых иглах да крики далеких птиц. Она была одна. Совершенно одна. Последняя Лунь.

Она поднялась, отряхнула с платья грязь, поправила мешок с книгами. Рука непроизвольно коснулась кулона-феникса. Он был теплым. Горячим, как ее собственная кровь. Золотисто-огненные глаза, еще влажные, но уже без слез, смотрели в сторону невидимого города. В них не было больше ни страха, ни растерянности. Только холодная, как лезвие ножа, решимость и пламя, готовое вырваться наружу при первом же слове.

– Охота началась? – тихо произнесла она, и голос ее звучал чужим, лишенным прежней юности, звонким только сталью. – Хорошо. Но помните, охотники… Феникса не ловят. Его только… провоцируют.

Она шагнула в лес, в серый рассвет, унося с собой пепел прошлого и неугасимое пламя будущей мести. Одинокая тень последнего Феникса растворилась среди деревьев.

Но одиночество ее длилось недолго. Не успела она отдалиться от Старой Сосны и на сотню шагов, как из чащи, бесшумно, словно призраки, вышли трое. Не черные тени с изогнутыми клинками, а одетые в практичную, потертую кожу и стеганый хлопок, с лицами, скрытыми в глубоких тенях капюшонов. Их движения были плавными, выверенными, а в руках они держали не мечи, а короткие, тяжелые луки с уже натянутыми тетивами. Наемники. Другие.

«Наследница Лунь, – раздался спокойный, без единой нотки угрозы, голос спереди. – Не усложняй. Иди с нами, и ты останешься жива.»

Ли Шу замерла, оценивая ситуацию. Трое. Плотный полукруг. Бежать некуда. Пламя в груди снова взметнулось, требуя выхода. Она чувствовала его жар, сконцентрированный в ладонях. Она могла бы спалить их. Но лук спереди был направлен прямо в ее грудь. Успеет ли она? Риск был слишком велик.

«Кому я должна быть нужна живой?» – холодно бросила она, медленно опуская мешок с книгами на землю у своих ног. Руки оставались свободными.

«Тому, кто платит, – последовал ответ. – Последний Феникс – дорогой трофей.»

В этот момент один из наемников справа, нетерпеливый и жадный до славы, решил действовать. Он резко шагнул вперед, его лук дрогнул, и он бросился к ней, чтобы схватить.

Это была его ошибка. И ее шанс.

Пламя, копившееся в Ли Шу, вырвалось наружу. Не огромный всепоглощающий столб, а сконцентрированный поток, похожий на хлыст из жидкого солнца. Он ударил наемника в грудь, отшвырнув его назад с глухим стуком. Воздух наполнился запахом гари и паленой плоти. Крик застрял у того в горле.

Но победа была мгновенной и пирровой. Лучник спереди, не дрогнув, спустил тетиву.

Боль. Острая, обжигающая, разрывающая. Не в грудь. Стрела с широким наконечником вонзилась ей в левое плечо, чуть ниже ключицы, с такой силой, что провернула ее вокруг своей оси. Ли Шу вскрикнула, больше от ярости, чем от шока. Она почувствовала, как кость хрустнула, как мышцы и сухожилия разорваны в клочья. Ее левая рука, та самая, что только что метнула пламя, повисла плетью, странной и не своей. Кровь хлынула теплым потоком, заливая разорванную ткань платья.

Она шатнулась, мир поплыл перед глазами. Силы, подпитываемые адреналином и гневом, начали стремительно покидать ее. Второй лучник уже целился в нее. Конец. Все напрасно. Жертва Мэй Линь… напрасна.

И тут с опушки леса, откуда его никто не ждал, донесся резкий, свистящий звук. Что-то маленькое и блестящее, похожее на стальную бабочку, просвистело в воздухе. Оно вонзилось в горло лучнику, который только что стрелял в Ли Шу. Тот захрипел, выронил лук и рухнул на землю, захлебываясь собственной кровью.

Из-за деревьев, словно из самой тени, вышел он. Высокий, в темно-сером плаще без каких-либо опознавательных знаков. Его лицо было скрыто капюшоном, но осанка выдавала в нем воина. В одной руке он держал изогнутую саблю, в другой – еще несколько тех самых стальных «бабочек».

Последний из наемников, тот, что был слева, развернулся к новой угрозе, но не успел даже поднять оружие. Незнакомец двинулся с невозможной скоростью. Один шаг, плавный взмах саблей – и наемник замер, а затем беззвучно осел на землю, горло его было перерезано с хирургической точностью.

Тишина. Смертельная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием Ли Шу и треском горящего за ее спиной тела.

Незнакомец повернулся к ней. Он медленно откинул капюшон, открыв лицо. Холодные, пронзительные глаза, скулы, острые как лезвия, и тонкие, плотно сжатые губы. Цзан Вэй. Лидер гильдии наемников «Безмолвный Рассвет». Человек, чьи мотивы всегда были туманны, но чья эффективность не вызывала сомнений.

Он бегло оглядел ее: искалеченное, окровавленное плечо, побелевшие от боли и потери крови губы, но все еще горящие яростью глаза.

«Жива, – констатировал он без эмоций. – Хорошо.»

Ли Шу попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Ноги подкосились. Темнота поползла с краев зрения.