Цена жизни

Миранда стояла рядом с прилавком и пальцами в тонких перчатках слегка сжала край стола.

“Не дрожать. Дышать ровно,” – повторяла она себе мысленно. После этого старательно представила, как её эмоции застывают, превращаются в камень. Хотела бы она владеть такой трансмутацией также искусно, как обращалась со своим проклятием.

– Я приобрела её у торговца с юга, купившего у меня кольцо с изумрудом, – ответила она, намеренно сделав голос чуть тише, чуть неувереннее, чем обычно. Пусть думает, что перед ним просто напуганная лавочница. – Он утверждал, что это семейная реликвия. Видимо, обманул.

Вейн не спешил верить. Его пальцы перевернули монету, будто взвешивая не только металл, но и её слова.

– Странно. Такие «реликвии» в последнее время появляются в Ронгарде с подозрительной регулярностью. И все у тех, кто предпочитает не задавать лишних вопросов, – заметил инквизитор, продолжая цепко и хищно высматривать в девушке малейший намек на странное поведение.

Алан Торнфилд, до этого молча наблюдающий, слегка наклонил голову. Его изумруд глаз встретился с обледеневшей весенней листвой Миранды на долю секунды. Странно. Девушка ожидала от него всякого, но… и в них не было даже осуждения. Было что-то другое. Интерес?

– Возможно, это дело рук одного и того же фальшивомонетчика, – заметил Алан, обращаясь к Вейну, но взгляд не отпускал Миранду. – Мисс Орфармуд едва ли могла знать, что получает подделку.

– Возможно, – согласился Вейн, но его улыбка не стала теплее. – Однако у меня есть вопрос. Почему именно у вас, мисс Орфармуд, такие монеты и драгоценности оседают чаще, чем у других?

От этих слов Миранда почувствовала, как по спине пробежал неприятный холодок. Она невольно провела кончиками пальцев по краю прилавка, оценивая его текстуру: гладкую, настоящую.

“Сосредоточься, “ – повторила она себе.

Миранде ее многолетний опыт разговоров с инквизиторами показал одну важную деталь – им бесполезно врать. Можно было либо верить в свою ложь, чтобы она стала правдой, или говорить только часть правды, недоговаривая остальное.

– Я торгую разными драгоценностями, в том числе антиквариатом, – ответила она, слегка пожав плечами. – Ко мне приходят те, кто хочет продать что-то… неофициальное.

– И вы не задаётесь вопросом, почему эти люди избегают государственных обменников? – Вейн сделал шаг ближе.

– Я задаюсь вопросом, как оплатить аренду лавки, – сухо парировала Миранда.

В воздухе повисло напряжение. Вейн изучал её, словно пытался разглядеть трещину в её маске спокойствия. Алан же стоял чуть в стороне, но его присутствие ощущалось, как тень, которая может в любой момент стать щитом или угрозой.

– Вы знаете, что за подделку золотых монет полагается каторга? – наконец, произнёс Вейн.

– Знаю. Но также знаю, что у меня нет большого опыта ювелира, чтобы отличить подделки от настоящих, – вновь сыграла она на полуправде.

Вейн замер, а затем медленно положил монету на прилавок.

– Очень жаль. Я надеялся на сотрудничество.

Его рука скользнула к эфесу шпаги – едва заметное движение, но Миранда его уловила.

“Он проверяет мою реакцию”, – тут же успокоила она себя, вновь не дрогнув ни одним мускулом на своем лице.

– Я всегда готова помочь закону, – сказала она, покорно и скромно опустив глаза. Однако в этот момент она все же опустила руку к небольшой и незаметной кнопке под столом. Той, что активирует ряд самодельных ловушек.

Все же опыт Миранды в создании сложных механизмов и увлечение инженерией в сочетании с ее даром давали свои результаты. Она создала как минимум три ловушки на разные случаи жизни. Момент сейчас был таков, что, если все пойдет совсем уж плохо, то у нее будет хотя бы пара секунд, чтобы попытаться сбежать. Палец в перчатке навис над кнопкой, но еще не нажал ее.

– Правда? – Вейн чуть наклонился вперед к Миранде, его голос стал тише, но от этого только опаснее. – Тогда скажите, мисс Орфармуд, почему в вашей лавке пахнет магией?

Сердце Миранды пропустило удар.

“Он знает? Но нет – это ловушка. Инквизиторы не чувствуют магию, они лишь умеют читать реакции, “ .

– Я не знаю, о чём вы, – ответила она, намеренно сбив дыхание, чтобы оно звучало, как испуг.

Вейн замер, оценивая её. Затем его взгляд скользнул к Алану.

– Капитан Торнфилд, вы ничего не чувствуете?

“Ну, вот и все…” – подумала Миранда, ощущая, как ее плечи начали сдавливать когтистые лапы страха и отчаяния, а палец уже чуть дрожал над кнопкой ловушки.

Они оба чувствовали это. Легкий, почти неуловимый запах чего–то заряженного, похожего на озон после дождя. Легкий ток на коже. Незаметный дымок со специфичным сиянием, исходящий от тела. Звук на грани слышимости. Чувство близости мага, не поддающееся описанию.

Алан слегка нахмурился.

– Если бы чувствовал, уже сам бы начал действовать.

Миранда едва не выдохнула с не то облегчением, не то с испугом.

Вейн задержался еще на мгновение, затем резко выпрямился. Его взгляд устремился на Алана, будто стремясь прожечь в нем дырку.

– Ладно. Но я ещё вернусь. С новыми вопросами. Да освятит вас Создатель, – произнес он спокойно и доброжелательно, но по его тону и выражению глаз было ясно, что часть фразы предназначалась Алану.

Он развернулся и вышел, оставив за собой тяжёлую тишину.

Дверь закрылась, но напряжение не спало. Его источником теперь был он – капитан Алан Торнфилд.

Он не заговорил сразу. Вместо этого его взгляд, тяжелый и внимательный, медленно скользнул по лавке, будто снимая отпечатки не только с предметов, но и с самой тишины. Миранда почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Это был не беглый осмотр стражника порядка, а вдумчивая оценка знатока. Его глаза на мгновение задержались на едва заметной щели в панели пола у входа и на слишком идеально отполированном дверном косяке, за которым, она знала, скрывалась зазубренная стальная пластина, а за ней небольшой бутылек с дымовым веществом.

– Интересная система защиты, – тихо произнес он, и его голос прозвучал неожиданно глубоко в наступившей тишине. – Не стандартная городская стража. Кустарная работа. Но… продуманная.

Вопрос повис в воздухе, не заданный напрямую. Он не спрашивал, «зачем?». Он констатировал, давая понять, что видит больше, чем обычный посетитель.

– В районе неспокойно, капитан, – парировала она, все еще не опуская руку с кнопки под прилавком. – Я должна заботиться о своей безопасности.

– Очевидно, – он мягко кивнул, и его пальцы в тонких кожаных перчатках коснулись броши на прилавке – сложного механического цветка. Его лепестки из сверкающей посеребренной стали смыкались и раскрывались от нажатия на почти невидимую пружинку. – И заодно создаете вот это. Безупречная работа. Филигранная пайка. Ни единого лишнего шва. Вы сами создали механизм?

Вопрос застал ее врасплох. Она ожидала допроса, угроз, давления. Но не профессионального любопытства.

– Я ювелир, – сухо парировала она, все еще не опуская руку с кнопкой ловушки под прилавком. – Это моя работа.

– Нет, – он мягко положил брошь на место и встретил ее взгляд. – Это больше, чем ремесло. Это искусство. Инквизиторы в нем не разбираются. К счастью для вас.

В словах не было лести. Была констатация факта. И в этом признании ее мастерства таилась странная, неуместная угроза. Он видел слишком много.

– Почему вы не выдали меня? – спросила она, наконец, разжимая пальцы и отводя руку от кнопки. Голос прозвучал резко, сдавленно.

Алан повернулся к ней полностью. Его улыбка была бы обаятельной, не будь она такой острой.

– Потому что вам повезло, мисс Орфармуд. Я охочусь не на таких, как вы.

– На кого тогда? – в ее тоне прозвучал вызов.

– На тех, кто вас прикрывает.

Сердце на мгновение замерло. Так он знал. Не догадывался – знал. Лавина страха и ярости готова была накрыть ее с головой, но годы тренировок сдержали этот натиск. Она лишь чуть заметнее выпрямила спину.

– И что теперь? Арест? Шантаж?

– Предложение, – поправил он и жестом пригласил ее пройти в подсобку. Действие было настолько естественным, словно он был хозяином в этой лавке.

– Обсудим за чаем. У вас же пахнет бергамотом. Единственная роскошь, которую можно себе позволить, не так ли?

Он вел ее, как опытный шахматист ведет партию, просчитав соперника на несколько ход вперед.

* * *

По подсобке струился приятный аромат чая с бергамотом. Алан устроился на ящике с товаром с непринужденностью, граничащей с наглостью. Миранда разливала чай по фарфоровым чашкам, чувствуя его взгляд на себе. Она сняла перчатки – здесь, в четырех стенах, лишенных лишних глаз и суеты, они были лишними. Пальцами, ухоженными, но с коротко подстриженными ногтями и следами легких царапин от инструмента, она нервно провела по шероховатому краю чашки.

– Вы сказали, у нас общий интерес, – начала она, отодвигая ему чашку. – Но пока я вижу лишь ваш.

– «Золотая Тень», – отхлебнул он чай, не отрывая от нее взгляда. – Контролируют порт, имеют связи в полиции и, я подозреваю, в инквизиции. Последние три месяца по городу гуляют артефакты, сводящие с ума. И, да, – он для верности сделал паузу, – они прикрывают вас за пятьсот золотых в месяц. Плюс, разумеется, «услуги защиты».

– Вы забыли добавить, что еще и не дают конкурентам сжечь мою лавку, – холодно заметила она.

– Как мило с их стороны, – усмехнулся он. – Но вот что любопытно… Наш информатор в клане сообщил, что курьер Мартиас в последнее время стал очень болтлив. Жаль, такие долго не живут.

Он произнес это легко, почти небрежно, но его глаза, острые, как бритва, впились в нее, выискивая малейшую реакцию. Это был блеф? Проверка на прочность? Испугается ли она за своего назойливого поклонника? Или ее волнует только собственная безопасность?

Миранда позволила себе медленно, с наслаждением отпить чаю. Внутри все сжалось в комок, но лицо осталось каменным.

– Мартиас сам напрашивается на неприятности. Его болтливость – его проблема. Не моя.

Уголок губ Алана дрогнул то ли от разочарования, то ли от одобрения. Она прошла первую проверку.

– Разумная позиция, – кивнул он. – Но вот вопрос: что будет, когда они узнают, что вы не просто подпольный ювелир, а живой источник их товара?

Теперь он нанес удар. Резко и без предупреждения. Воздух в комнате будто бы загустел. Она поставила чашку на стол с тихим, но отчетливым стуком.

– Вы предполагаете, капитан. Играете в догадки. Это опасно.

– Это вычисления, – возразил он. – Как и тот факт, что некая Мира Орфармуд, не имеющая родни и прошлого, регулярно отправляет немалые суммы на учебу некоему Корунду Арумфорду в столичный университет. Странное совпадение, не правда ли?

Удар был настолько точен, что на миг у нее перехватило дыхание. Но она не дрогнула. Не вскочила, как хотела. Лишь чуть опустила веки, скрывая вспышку паники. Она заставила себя сделать еще один глоток чая, чувствуя, как горечь растекается по языку.

– Вы провели тщательное расследование, капитан, – ее голос обрел ледяную, почти несокрушимую твердость. – А проверяли ли вы, откуда в вашем участке взялись новые, идеально подогнанные замки на всех сейфах с вещдоками? Говорят, их поставила фирма «Северный Ветер» по срочному тендеру неделю назад. Эта информация кого-нибудь из вашего начальства заинтересует, как вы думаете?

Теперь настала его очередь замереть. Легкое, почти неуловимое удивление мелькнуло в его глазах, сменившись холодной, безжалостной оценкой. Он кивнул, почти незаметно. Паритет был восстановлен. Она не жертва. Она – игрок, способный нанести ответный удар.

– Кажется, я недооценил глубину вашего… видения ситуации, – признал он, и в его тоне впервые прозвучало неподдельное, лишенное насмешки уважение.

– Кажется, – сухо согласилась она.

Напряжение в комнате сменилось новым, более сложным. Это уже не была игра кошки-мышки. Это была дуэль двух фехтовальщиков, оценивающих силу и ум друг друга.

Его взгляд упал на ее руки, лежащие на столе.

– А перчатки… – мягко спросил он. – Это чтобы не оставлять отпечатков? Или что-то другое?

Вопрос снова задел что-то живое в ее броне. Она отвела взгляд, глядя в стену, но видя не ее, а другое – золото монеты, холодный пол мастерской, вечный страх быть узнанной.

– Следы, – тихо сказала она. – Когда работаете с камнями и мягкими металлами, лучше не оставлять разводов.

В ее голосе прозвучала не просто усталость, а тяжесть постоянной бдительности. На миг она позволила ему заглянуть не в свое прошлое, а в свою суть – в вечное стремление к чистоте, к отсутствию следов.

Алан не стал комментировать. Он просто кивнул, и в его взгляде не было ни жалости, ни любопытства. Было понимание.

– Я предлагаю сделку, – вернулся он к главному, его голос вновь стал деловым. – Вы помогаете мне выйти на вашего главу Лоренса. Я делаю так, чтобы «Золотая Тень» перестала существовать. Вы получаете шанс начать все с чистого листа.

– Почему вы вообще этим занялись? – спросила она, вглядываясь в его лицо. – Магическая полиция обычно предпочитает не связываться с инквизицией. И уж, тем более – не врать ей в лицо.

Его лицо на мгновение окаменело.

– Потому что кто-то должен. А еще потому, что Лоренс недавно подписал смертный приговор двум моим людям. Я хочу справедливости. Но если по пути придется кого-то пристрелить, я не расстроюсь.

«Вот оно. Личное», – с облегчением подумала Миранда. Личные мотивы она понимала. В них была хоть какая-то искренность.

– Вы хотите мести.

– Я хочу закрыть дело, – поправил он, но в его тоне читалась иная правда.

Она вздохнула, откинулась на спинку стула. Риск был чудовищным. Но альтернатива – вечная жизнь в страхе, между молотом инквизиции и наковальней мафии – была еще хуже. А этот детектив… он был опасен, непредсказуем, но он видел в ней не просто маг-преступницу. Он видел мастера. Игрока. Почти равного.

– Ладно, детектив, – наконец, сказала она. – Но если вы меня подставите, то напоследок я превращу вас в статую из чистого изумруда. Будете украшать мой будущий, надеюсь, более просторный сад.

Алан рассмеялся, и этот смех был искренним, почти дружеским.

– Договорились. За новых партнеров? – он поднял чашку.

– За взаимовыгодное сотрудничество, – сдержанно поправила она, но все же легонько чокнулась с ним.

Их взгляды встретились над остывшим чаем. Лед между ними чуть треснул. Началась новая, еще более опасная игра. И оба чувствовали – в ней они уже не враги, но еще и не друзья. Нечто третье, не имеющее пока названия, но полное манящей, тревожной неизвестности.

Глава 3. Долги перед прошлым

Утро Миранды всегда начиналось с ритуала. Проснуться до рассвета, проверить, заперта ли дверь, осмотреть комнату – нет ли чего лишнего. Затем заварить чай с бергамотом, разложить инструменты на столе и проверить, все ли на месте. Каждое движение было уместным, ни одно не было лишним, каждое действие – часть маски, которую она носила уже пять лет.

Сегодня, как и всегда, она надела простое платье серо–зеленого цвета, аккуратно собрала волосы в тугой пучок и натянула тонкие кожаные перчатки. Последний штрих – медальон с крошечным изумрудом, единственная подлинная, не созданная магией и оставшаяся от “старой Миранды” вещь в её гардеробе. Подарок матери на шестнадцатилетие.

Лавка Эливана Паргоса “Золотая находка” находилась в тихом переулке, вдали от шумных торговых улиц. Старик редко появлялся здесь, доверяя Миранде все дела. Она открывала ставни, протирала прилавок, раскладывала украшения – всё с привычной точностью. Каждый предмет лежал на своём месте, каждый угол лавки был под контролем.

Первые клиенты приходили к девяти. Обычно это были мелкие торговцы, желающие продать «фамильные драгоценности» (чаще всего украденные), или зажиточные горожане, искавшие «уникальный подарок для супруги». Миранда встречала их опущенным взглядом и тихим голосом, словно стесняясь собственного присутствия.

Обычно к полудню лавка пустела. Далее девушка начинала работу над драгоценностями, но в один день месяца, такой как сегодня, она делала еще кое-что.

Миранда закрыла дверь на засов и достала из-под тайника вдали от прилавка небольшой деревянный ящик. Внутри лежали деньги – её сбережения за последние месяцы. Она пересчитала купюры, аккуратно сложила их в конверт и надписала адрес-записку: Корунду Арумфорду, Университет Ронгарда.

Это была ее единственная слабость. Она знала, что риск был неоправданно велик, но не могла иначе. Раз в пару месяцев она всегда проводила этот обряд: отправляла брату деньги. Закрывала лавку на обед, передавала конверт мальчику-курьеру, который за щедрое вознаграждение никогда не задавал вопросов. Тот относил конверт в банк уже заранее разведанному пожилому клерку, который всегда к концу смены был достаточно уставший, чтобы так же не задавать вопросов и за дополнительную плату не отказывать в просьбе оставить графу отправителя пустой в извещениях для получателя.

Сегодня всё должно было пройти так же гладко. Мальчишка-курьер – новый, щуплый, с испуганными глазами – уже ждал у бокового входа, постукивая худыми пальцами по стене.

– Ты знаешь, что делать? – тихо спросила Миранда, протягивая ему конверт. – Старик у третьего окошка, седые волосы, в очках. Никаких разговоров. Просто отдаешь и уходишь.

– Так точно, мисс, – пробормотал паренек, засовывая конверт за пазуху. – Я все помню.

Он юркнул в переулок и скрылся из виду. Миранда задержалась у двери, чувствуя знакомое холодное напряжение в животе. Всегда так. Каждый раз, когда она посылала деньги, ей казалось, что вот сейчас, в этот самый миг, ниточка, связывающая её со старой жизнью, натянется, ее поймают и ей придется забыть о своей семье насовсем.

Конечно, до Миранды доходили отголоски о том, что полиция разыскивала пропавшую девочку. Однако спустя год все поиски прекратились. Как сообщали сводки новостей, были найдены остатки платья Миранды, которое ей пришлось оставить на месте одного из взрывов. С того момента она считала, что отец, наверное, со временем попросту смирился, посчитав, что для бизнеса лучше попытаться сохранить лавку, чем убиваться горем в безуспешных попыток ее найти. Он всегда был практичным. В конце концов, есть риск, что дочь все же связалась с магией. А раз дочь погибла, то стоит больше вкладываться в сына. При мыслях о матери Миранда в тайне даже от самой себя надеялась, что та, как обычно, верит в счастливые случаи и хранит память о ней. Даже несмотря на пять прошедших лет. Насколько у нее получилось узнать, Корунд рос неуправляемым сорванцом, который уже вряд ли будет продолжать дело отца. Отец все еще надеется и исправно платит за учебу сына, но на большее юнцу явно не хватало. Именно поэтому Миранда, полагая, что хотя бы ее брат должен вести беззаботную жизнь, стремилась передать хоть немного своего заработка ему. Это была ее нить тепла. Того самого, которым она не могла поделиться иначе.

Так ей думалось.

Она вернулась в лавку, попыталась заняться изготовлением новых украшений, но пальцы не слушались. В голове крутилась одна мысль: «Орфармуд». Простая, почти детская анаграмма. Арумфорд – Орфармуд. Тогда, пять лет назад, в паническом бегстве, ей нужно было придумать имя. Нужна была новая фамилия. Любая, лишь бы не Арумфорд. Что–то новое, но не чужое. То, на которое она откликнется, не задумавшись. Голова была пуста от гремящего в ушах страха и жуткой усталости в каждой клеточке тела. Взгляд упал на старую вывеску «Муар и Фард» – остатки названия давно обанкротившейся фирмы. Она бессмысленно переставляла слоги, пока буквы собственной фамилии не сложились в новое, чужое имя. Орфармуд. Звучало солидно, по–купечески. И в нем была ее старая жизнь, спрятанная как на ладони, но только для того, кто захочет увидеть. Тогда это казалось гениальной простотой – кто станет искать связь там, где она лежит так открыто? Тем более, что позднее мафия выдала ей оригинальные документы девушки с подобным именем и фамилией, некогда жившей на этой земле.

Теперь же эта простота висела на волоске, стремясь сорваться в страшную глупость. Особенно после визита Вейна и Торнфилда.

Миранда машинально провела пальцем в перчатке по пыльной поверхности стола, за которым создавала маленькие шедевры. Анаграмма. Детская игра, ставшая стеной между ней и костром. Но любая стена может рухнуть.

Мысль о том, что будет, если её найдут, была постоянным, глухим фоном её жизни, как шум в ушах. Но сегодня, после визита двух стражей порядка, этот фон проступил наружу, обрел четкие и жуткие очертания.

Если тебя поймает магическая полиция – она непроизвольно сжала пинцет сильнее, чем нужно – это был не лучший исход. Резервации. Все думали, что это гуманное решение – собрать бомбы в одном месте, подальше от добропорядочных граждан. Но это было место, где одна искра случайной паники, одна вспышка неконтролируемой магии могла запустить цепную реакцию, превратив всех в радиусе полкилометра в пыль на стенах. Смерть в клетке, в обществе себе подобных, обреченных на взаимное уничтожение. В худшем случае, полицейские могли и не довести до места – «при попытке к бегству». Быстро, без суда. Почти милосердно.

Но был путь и страшнее. Инквизиция. Вейн с его ледяными глазами. Для них маг был не несчастным, не опасностью, которую можно изолировать, а еретиком, осквернителем воли Создателя. Его смерть должна была быть публичным спектаклем и уроком для всех. Мага ждал костер, в котором сгорала не только жизнь, но и сама память о нем, стирая имя его семьи из списков благопристойных граждан. Мысль об этом вызывала не столько страх, сколько холодную, бездонную тошноту.

Миранда с тоской посмотрела на ящик, в котором совсем недавно были деньги для Корунда. Даже если бы она была зарегистрированной, как те немногие, кого система сочла «полезными», её жизнь не стала бы сладкой. Она видела, как на таких смотрели на улицах – с животным страхом и злобой. «В любой момент может взорваться и утащить с собой на тот свет». Этот страх был заразнее чумы. Он пожирал всё вокруг. Семья мага становилась прокаженной. Никто не продавал им хлеб, не лечил их детей, не подавал руки. Отец потерял бы все свои контакты, мать была бы изгнана из своего благотворительного кружка, а Корунд… с ним бы просто перестали здороваться одноклассники. И это в лучшем случае.

А в худшем… её, с её даром трансмутации, сочли бы «полезной». Не для общества, нет. Для какого-нибудь герцога или оружейного магната. Её бы загнали в подземную мастерскую, поставив у виска револьвер, и заставляли бы день и ночь превращать свинец в золото или создавать детали для передовых механизмов, пока сознание не помутнеет от истощения, а дар не выжжет душу дотла. Её уникальность была бы не спасением, а приговором к каторге до самого конца.

В Ронгарде не было места для магии, которая не служила чьей-то жадности или страху. Даже если твоё единственное умение – это создавать в воздухе радужные мыльные пузыри, для общества ты уже был ходячей угрозой и чудовищем, которого в любой момент могут прийти и забрать «на опыты», чтобы выяснить, как устроена твоя аномалия. И все из-за этого вечного, всепоглощающего страха.

Она с силой затрясла головой, чтобы сбросить это страшное наваждение. Нет. Она не даст им себя найти. Не станет ни изгоем, ни каторжником, ни уроком для толпы. Все будет хорошо.

Так Миранда убеждала себя.

* * *

Тем временем в отделении Ронгардского банка на Цепной улице царила предобеденная суета. Старший клерк, мистер Хаббл, с наслаждением помешивал ложечкой только что принесенный чай, мечтая о двадцати минутах тишины. И именно в этот момент к его окошку подошел взволнованный юнец, протянув конверт для перевода.

– Это… Корунду Арумфорду, – пробормотал мальчик, заученно повторяя инструкцию. – И…ну, это.. чтобы отправителя не указывать.

Хаббл вздохнул. Ему не платили за лишние вопросы, а этот старый, проверенный клиент всегда оставлял скромную, но приятную мзду за свое молчание. Он уже взял конверт, чтобы оформить перевод по накатанной схеме, как из–за его спины раздался молодой, уверенный голос.

– Что-то не так, мистер Хаббл?

Клерк вздрогнул, чуть не уронив чашку. Над ним склонился Эдмунд Кортуфен – один из самых перспективных управляющих банка, восходящая звезда и правая рука самого директора. Сейчас он как раз проводил проверки качества оказываемых услуг, стремясь поставить новые рекорды производительности. Молодой человек в безупречном костюме, с гладко зачесанными светлыми волосами и тем самым пронзительным, чуть насмешливым голубым взглядом, который Хаббл так не любил.

– Никаких, мистер Кортуфен! Обычный перевод, – поспешно сказал клерк, пытаясь сунуть конверт в стопку бумаг.

Но Эдмунд был уже не тем робким юношей, что когда-то делал комплименты девушке за обеденным столом. Он легким, но не допускающим возражений движением забрал конверт.