Путин. Большая книга интервью

Должен с сожалением констатировать, что нам не удается убедить иракское руководство в том, что наши предложения являются приемлемыми, поэтому это достаточно сложный процесс. Я не думаю, что все эти вопросы можно решить с помощью бомбардировок Ирака. Как мы знаем, бомбардировки и сейчас проводятся англо-американской авиацией, к сожалению, результата нет. Но мы должны понять, в чем цель наших действий. Если цель наша заключается в том, чтобы убедиться в отсутствии средств массового уничтожения на территории Ирака, то нужно тогда идти именно к этой цели. И повторяю, у нас здесь есть соответствующее предложение: Ирак должен допустить международных наблюдателей на свои объекты, и взамен с Ирака должны быть сняты соответствующие санкции. Если мы добьемся такого решения, тогда, мне кажется, и многие вопросы будут закрыты.

Вопрос: Вы попытаетесь?

В. Путин: Да. Мы не только попытаемся, мы сейчас активно ведем эти консультации и с нашими европейскими партнерами, и с руководством Соединенных Штатов.

Вопрос: Что касается Ирана. Россия делится своей ядерной технологией с Ираном якобы для гражданских целей, но ЦРУ говорит, что Иран может создать ядерное оружие. Если Президент Буш попросит Вас прекратить поставки в Иран, Вы согласитесь с этим, Вы прекратите их?

В. Путин: Это легенда, это абсолютно не соответствует действительности, здесь происходит подмена двух понятий. У нас есть военно-техническое сотрудничество с Ираном, и мы продаем Ирану вооружение. Но мы продаем обычное вооружение. Мы ничего и никогда не продавали Ирану из такой техники или такой информации, которая могла бы помочь им создать ядерное оружие, ракетное оружие, оружие массового уничтожения тем более.

У нас есть проекты в области атомной энергетики, такие же проекты есть у Соединенных Штатов, скажем, в отношениях с Северной Кореей. Это ничего общего не имеет с созданием ядерного оружия. Мы категорически против передачи каких-либо технологий Ирану, которые могли бы способствовать созданию ядерных вооружений.

Есть информация о том, что якобы в Иране пытаются создать средства массового уничтожения. Во-первых, это нуждается в подтверждении, а во-вторых, должен сказать, что международное сообщество в целом должно посмотреть на эту проблему без обвинений друг друга в том, что кто-то нарушает систему нераспространения, а, повысив доверие друг к другу, вместе предотвращать какое-то возможное развитие событий.

Мы должны понять, насколько изменился мир. В этом же регионе есть другая страна – Пакистан. Там-то точно уже есть ядерное оружие. Кто помог Пакистану получить это ядерное оружие? Мы знаем, насколько нестабильна ситуация сегодня там, мы все должны поддержать сейчас генерала Мушаррафа, который старается контролировать ситуацию в стране, но в любом случае это не может нас не беспокоить.

Я почему об этом говорю? Мы должны прекратить пикироваться друг с другом по вопросам нераспространения. Мы должны понять, что это одна из важнейших угроз современности, одна из важнейших проблем современности, может быть, самая главная. И, повысив доверие друг к другу, мы должны наладить такое сотрудничество, которое у нас наблюдается в некоторых других направлениях совместной деятельности, скажем, в такой, как борьба с наркотиками. Здесь наши специалисты работают рука об руку и очень эффективно. Я думаю, уверен, что и по проблемам нераспространения мы сможем добиться такой же эффективной совместной работы.

Вопрос: Я хотела бы затронуть вопрос сибирской язвы и оспы, потому что наша страна очень напугана. И та сибирская язва, которая используется для нападения через почту, является высокотехнологичной формулой, которую, по мнению экспертов, можно было достать только в Соединенных Штатах, Ираке или, возможно, в России. Может быть, от советских времен остались споры сибирской язвы или оспы? Можно ли было украсть или купить в Вашей стране споры сибирской язвы или оспы?

В. Путин: Нет, я думаю, что это невозможно. И потом анализ, насколько мне известно, того материала, который имеется в Соединенных Штатах, с достаточно большой степенью очевидности показывает, что это не могло быть произведено в Советском Союзе, тем более в России. Это во-первых. Во-вторых, материалы подобного рода всегда в Советском Союзе и теперь в России надежно охраняются. Я исключаю это.

Вопрос: Это касается и сибирской язвы и, возможно, оспы тоже?

В. Путин: Да, я думаю, что это касается и сибирской язвы, и оспы. Больше того, я хочу Вам сказать, что мы в контакте с нашими американскими партнерами, и здесь у нас нет никаких противоречий, мы обмениваемся информацией по этому вопросу. Любая информация, которая могла бы представить интерес для наших американских партнеров, она передается, обсуждается нашими специалистами и анализируется.

Вопрос: У вас есть вакцина против сибирской язвы, в Вашей стране. В случае необходимости, если к Вам обратятся с такой просьбой, есть у вас достаточно этой вакцины для предоставления Соединенным Штатам и согласитесь ли Вы на такое предоставление?

В. Путин: Вы знаете, я уже говорил о том, что мы рассматриваем сотрудничество с Соединенными Штатами вообще, и в отношении борьбы с международным террором, не как какую-то кампанию. Мы исходим из того, что мы должны быть партнерами и, может быть, даже союзниками с Соединенными Штатами по очень многим направлениям деятельности, а уж что касается оказания поддержки, помощи американскому народу в борьбе с этим злом – в этом не может быть никаких сомнений. Все, что в наших силах, мы все сделаем. Больше того, американская сторона зондировала возможность подобного рода, и наши специалисты с американскими партнерами сейчас вместе работают, и эта работа будет продолжена на самом практическом уровне.

Вопрос: Господин Президент, я хотела бы задать несколько вопросов о Вас, потому что Вас не очень хорошо знают в нашей стране. Когда Вы стали Президентом, были опасения, потому что Вы работали в КГБ. Люди думали, что Вы являетесь очень авторитарным человеком, и они описывали Вас как что-то опасное. Как бы Вы сами себя описали?

В. Путин: Меня не люди описывали – меня описывала пресса. А люди на основании этой информации делали соответствующие выводы. Но пресса как бы не заметила нескольких лет моей жизни: я ведь, кроме того, что работал в органах государственной безопасности Советского Союза, а именно в разведывательном ведомстве, в разведке, я после этого еще работал в Ленинградском университете, помощником ректора университета, я после этого работал в Городском собрании депутатов Петербурга (Ленинграда), работал заместителем мэра Петербурга в течение шести лет, длительное время работал здесь, в Администрации, тоже несколько лет, в Администрации первого президента России – это все не заметили, забыли, потому что это было неинтересно. Публике подавали «жареные факты», как у нас говорят, подавали то, что лучше потребляется, вот и создавали такой образ.

Я очень рад тому, что в результате моей деятельности представление обо мне меняется. И у нас есть такая поговорка – у нас говорят, что о человеке судят не по тому, что он говорит сам о себе, а по тому, что он делает. Я думаю, что изменение представления о Президенте России основано как раз на практических делах российского руководства.

Вопрос: Вы дали описание о самом себе в Вашей книге, проводился также целый ряд интервью. И Вы там говорили о себе как о спокойном человеке, напряженном и что у Вас очень низкое чувство опасности или беспокойства. Вот это чувство спокойствия, или низкое чувство опасности, – это действительно Вам свойственно?

В. Путин: Это не я говорил, это говорили психологи Службы внешней разведки Советского Союза, где я работал, это их заключение. Но это до сих пор мне не мешает.

Вопрос: Имеется в виду об опасности. Ваша супруга назвала Вас напряженным.

В. Путин: Ей виднее. С женщиной лучше не спорить.

Вопрос: У Вас было трудное детство. Вы росли в небольшой квартире вместе со своей семьей, там даже были крысы, Вам пришлось даже убивать крыс. Какое влияние оказало на Вас Ваше детство, на сегодняшнее положение?

В. Путин: Вы знаете, мне даже странно, что Вы говорите, что у меня было трудное детство. Оно смотрится таковым для людей, которые жили в достатке, которые пользовались всеми благами современной цивилизации. У меня не было, действительно, такой возможности, но я не чувствовал себя обделенным и несчастным. У меня было в принципе такое же детство, как у миллионов советских – и сегодня российских – граждан, может быть, даже в чем-то лучше. Но самое главное не те материальные, бытовые условия, в которых я жил, самое главное – это моральные условия. И основное заключалось в том, что меня очень любили. Меня родители любили очень, и я это чувствовал всегда, я им за это очень благодарен. И это чувство любви, оно и было, наверное, той основной составляющей, которая и формировала мой характер.

Вопрос: Даже до окончания школы Вы хотели работать в разведке. Но, как правило, дети не мечтают о том, чтобы стать шпионами, а Вы об этом мечтали. Почему?

В. Путин: Здесь тоже нет никакого секрета: прежде всего, надо честно сказать, под воздействием литературы, под воздействием кино. Я не просто хотел быть шпионом – я хотел быть полезным своей Родине, и эта профессия разведчика связана с определенным риском, есть определенный элемент романтизма – все это вместе и привело меня вот к такому решению. Плюс это требовало от меня определенных усилий интеллектуального характера: нужно было поступить в высшее учебное заведение, нужно было обязательно учить язык, и для меня все это было достаточно непростым рубежом каждый раз. Я все время ставил перед собой задачи, достигал этих задач, и это само по себе наполняло жизнь определенным положительным содержанием.

Я вообще стараюсь ни о чем не жалеть, как правило, ни о чем не жалею. Должен сказать, что и об этом я не жалею. Если бы, как в таких случаях говорят, все повернуть назад, я бы сделал то же самое. Мне нечего стыдиться в моей прежней жизни: я был достаточно успешным офицером разведки и все время работал в интересах своей Родины.

Вопрос: А теперь я задам Вам страшный вопрос: Вы когда-нибудь отдавали приказ убивать кого-то?

В. Путин: Нет. Вообще моя работа, скорее, носила интеллектуальный характер – это сбор, обработка информации разного характера, прежде всего политического. И больше того, ведь я пришел в органы безопасности в середине 70-х годов и не просто откуда-то – я закончил Петербургский университет, юридический факультет Петербургского университета.

Вопрос: Да, Вы закончили юридический факультет.

В. Путин: Даже не спецшколу разведки – это я закончил позже. Но базовое образование – юридический факультет Петербургского университета, где у нас еще преподавали, с нами работали преподаватели, которые еще работали до революции 1917 года, некоторые были уже люди в возрасте. Это была – да и сейчас остается – очень хорошая европейская юридическая школа. К сожалению, некоторые из моих бывших преподавателей живут и преподают сейчас в Соединенных Штатах.

Поэтому я пришел не только с набором определенных знаний, но и с определенным мировоззрением. И, кроме всего прочего, в это время, в 70-е годы, в середине 70-х годов, ничего подобного, с чем сталкивался Советский Союз в 30-е годы, в 1937 году, когда у нас были массовые репрессии в Советском Союзе, ничего подобного, конечно, уже не было. Трудно было даже себе представить, что кто-то мог отдать приказ внесудебной расправы, такого в 70-х годах просто и близко не было. Так что, слава Богу, ничего подобного со мной не происходило.

Вопрос: Я видела очень много фильмов. Вы были чемпионом по дзюдо в 1976 году. И Вы говорили, что дзюдо – это не только спорт, это философия. Научило ли Вас дзюдо, каким образом можно побеждать Ваших оппонентов или противников?

В. Путин: Самое главное, чему меня научил этот вид спорта, – уважать партнера.

Вопрос: Есть у Вас какая-то философия, которая определяет Ваши суждения и решения?

В. Путин: Вы знаете, я бы, откровенно говоря, не хотел особенно углубляться, потому что, если говорить о моей философии и об идеях, которыми я руководствуюсь, – это совсем Вам поддаться значит и совсем уже раскрыться, как на исповеди. Но должен Вам сказать, что основные идеи, основные принципы, которые заложены в основу современной морали, нравственности, – это все то, чем руководствуются сегодня все приличные люди, и я тоже.

Вопрос: Люди могут удивиться тому, что Президент Путин без ума от кудлатого белого игрушечного пуделя. Почему у Вас вместо этого нет русского волкодава, почему у Вас пудель?

В. Путин: Во-первых, у меня был волкодав. К сожалению, он погиб, попал под машину, и мы все очень переживали, потому что это был очень добрый волкодав. Это была очень мощная собака, грозная, но очень добрая, у нее был очень хороший характер.

Я не могу сказать, что сегодня я схожу с ума по маленькому пуделю, это, скорее, по пуделям с ума сходят мои дети. У нас живут два пуделя, мальчик и девочка, и это собаки моих детей и жены. Но у меня другая собака, у меня лабрадор черный, и вот с лабрадором у нас действительно взаимная любовь.

Вопрос: Вы приедете в Америку вместе со своей супругой?

В. Путин: Скорее всего, да, если ничего не изменится. Во всяком случае, господин Президент приглашал меня вместе с супругой, и я приеду вместе с женой.

Вопрос: В Америке первая леди обычно играет какую-то общественную роль. Ваша супруга играет какую-то общественную роль в России?

В. Путин: Вы знаете, все-таки наша традиция отличается от американской. Может быть, поэтому, может быть, по складу своего характера у меня супруга не стремится занять какую-то публичную общественную позицию, да и то правда, ведь не ее избирали Президентом, а меня.

Но она человек у меня деятельный, очень активный. Она филолог по образованию и сегодня уделяет много времени поддержке и развитию русского языка. Я думаю, что это очень хорошее направление деятельности, по мере сил и возможностей я стараюсь ей помочь, поддержать ее.

Вопрос: Я хотела бы вернуться к вопросу внешней политики – положение между Израилем и Палестиной. Россия играла определенную роль в этом вопросе. Есть ли у Вас какие-то соображения, что можно сделать для того, чтобы изменить создавшуюся ныне ситуацию?

В. Путин: Нас очень беспокоит эта ситуация по нескольким обстоятельствам. Во-первых, это кардинальным образом отличает сегодняшнее отношение России к ближневосточной проблеме, отличает нашу позицию от позиции бывшего Советского Союза. Как Вы знаете, в прежние времена Советский Союз ограничивал выезд своих граждан за границу. Вообще тоталитарный режим склонен к самоизоляционизму, и это все уже давно в прошлом.

Мы рассматриваем граждан – тех, кто проживает на территории Российской Федерации, и тех, кто уехал, тех, кто живет за рубежом, рассматриваем и их тоже – как наш дополнительный человеческий потенциал, интеллектуальный потенциал. Почти на одну треть население Израиля состоит из выходцев из Советского Союза или из России. И нам, конечно, небезразлично, как будет складываться судьба этих людей. Многие из них оказались на линии противостояния в Палестине, не секрет, что многие из них погибли, нас это очень беспокоит. А ведь это люди, которые не просто уехали когда-то из Советского Союза или из России, это носители русского языка, русской культуры, это люди, которые имеют здесь родственников, друзей, часто приезжают в Россию, поэтому нам небезразлично, еще раз повторяю, как складывается их судьба.

С другой стороны, у нас всегда были и сегодня остаются традиционные связи и с арабским миром, и с Палестиной. Для нас нет проблемы в признании Палестинского государства, это де-факто было сделано еще до меня. И мы полагаем, что вот такая уникальная комбинация могла бы помочь урегулированию. Мы, во всяком случае, готовы играть здесь любую посредническую роль, которая могла бы привести к урегулированию конфликта.

Вопрос: Я хотела бы попросить Вас вернуться к тому, что Вы сказали о том, что Россия испытывает в отношении арабского мира и Палестины.

В. Путин: Сегодня никакой другой альтернативы нет, кроме немедленного прекращения насилия и возобновления переговоров. Мы очень рассчитываем на то, что нам совместными усилиями удастся подвести обе конфликтующие стороны именно к такому развитию событий.

Вопрос: И Вы полагаете, что должно существовать независимое Палестинское государство?

В. Путин: Есть соответствующие решения Организации Объединенных Наций, и мы должны их выполнять.

Вообще, для того чтобы в регионе наступил мир, причем мир на долгосрочной основе, нужно, чтобы все народы, которые проживают в этом взрывоопасном регионе мира, не чувствовали себя ущемленными, а наоборот, чувствовали бы себя комфортно. И мне кажется, в этом заинтересованы как израильтяне, так и палестинцы.

Вопрос: Господин Президент, у нас есть сообщение о том, что ядерные материалы были украдены из России или даже продавались, и многие перебежчики свидетельствовали перед Американским конгрессом, что имеется переносимое ядерное оружие, так называемые ядерные чемоданчики, которые вывезли из России. Вы считаете, что это действительно так?

В. Путин: Нет, я думаю, что это не соответствует действительности, это легенда. Можно предположить, что кто-то пытался продать какие-то ядерные секреты, но подтверждения таких случаев, документального подтверждения, у нас нет. Больше того, и мы уже с Вами говорили об этом в контексте проблем нераспространения ядерного оружия, я думаю, что это одна из самых серьезных угроз современности, и мы здесь должны объединить усилия для того, чтобы противодействовать этому распространению, возможному распространению ядерных технологий, оружия массового уничтожения и так далее.

Вопрос: Это один из важнейших вопросов, которые Вы будете обсуждать по приезде в Америку?

В. Путин: Мы уже с Президентом Бушем неоднократно говорили на эту тему и, конечно, продолжим дискуссию. Это важнейший вопрос современности, важнейший.

Вопрос: Господин Президент, я знаю, что Вы изучаете английский язык, учили его несколько месяцев. На следующей неделе Вы прибываете в Соединенные Штаты. Не могли бы Вы обратиться к американскому народу на английском языке?

В. Путин: This is difficult to me. I hope that the visit to the United States will be helpful to all American people, to us, to Russia, to both countries [Это трудно для меня. Я надеюсь, что визит в Соединенные Штаты будет полезным для всего американского народа, для нас, для России, для обеих стран].

Реплика: Очень хороший английский язык. Спасибо, господин Президент за то, что Вы нашли время для интервью.

Спасибо.

В. Путин: Спасибо за Ваши вопросы.

Интервью газете «Уолл-стрит Джорнэл» – 11 февраля 2002 года

Вопрос: Россия сейчас активно сотрудничает с Западом, с Соединенными Штатами и другими странами в том, что касается борьбы с терроризмом. Полагаете ли Вы, что это может несколько повлиять на перегруппировку в отношениях России и Соединенных Штатов?

В. Путин: Мне кажется, Вы согласитесь со мной, если я скажу, что борьба с терроризмом началась еще до 11 сентября прошлого года.

Мне представляется, что Вы и Ваши читатели поймут это сегодня даже лучше, чем кто-либо другой: как американцы – потому что испытали ужасную трагедию 11 сентября; а Вы – как представители «Уолл-стрит Джорнэл» – и Ваши читатели, потому что один из Ваших коллег находится сегодня в заложниках.

Вы знаете, что у нас еще до 11 сентября москвичи и жители некоторых других крупных городов России пережили аналогичные трагедии с несколько меньшим количеством жертв, но по характеру такие же – взрывы жилых домов. А на территории Чечни до 1996 года, пока мы там не начали военные операции, находилось более двух тысяч заложников, таких же как ваш журналист сегодня в Пакистане. Причем похищенных из разных регионов Российской Федерации, в том числе с территорий, отдаленных от Чечни на многие тысячи километров, из Сибири, из крупных городов России. Многие из них, к сожалению, погибли.

Но 11 сентября, принесшее огромное количество жертв и явившееся чрезвычайно жестоким и наглым вызовом со стороны международного терроризма, – это событие стало рубежным. Пришло понимание того, что есть современные угрозы, с которыми ни одна страна в одиночку справиться не может. Нужно объединение усилий многих государств. И это такие проблемы, как борьба с террором, близко примыкающая к ней задача нераспространения ядерного оружия, ракетных технологий и других средств массового уничтожения. Есть и другие вопросы, которые без объединения усилий основных мировых держав решить невозможно.

Осознание этих новых угроз либо нового качества угроз, о которых мы знали раньше, но не придавали, может быть, им такого значения, как сегодня, это осознание привело к мысли о необходимости изменить и конфигурацию в сфере мировой безопасности.

Думаю, что на Ваш вопрос я должен ответить утвердительно. Я считаю, что эти события и наши действия в рамках международной антитеррористической коалиции совместно с Соединенными Штатами – это начало пересмотра взаимоотношений в мире и начало формирования новых союзов на основе взаимных интересов по обеспечению безопасности.

Вопрос: Изменились ли после событий 11 сентября отношения между Москвой и Вашингтоном, между Вами и Президентом Бушем по сравнению с теми отношениями, которые существовали между президентами Ельциным и Клинтоном. Ведь мы знаем, что Вы достаточно близко дружите с Президентом Бушем?

В. Путин: Вы знаете, прежде всего я должен поблагодарить и Президента Клинтона, и Президента Ельцина за то, что они привели отношения между двумя государствами к тому состоянию, в котором они находились, когда я стал Президентом России, а Президент Буш стал Президентом Соединенных Штатов.

Надо сказать, что, несмотря на отдельные проблемы, о которых мы знаем – а они возникали и в связи с событиями на Балканах, и по некоторым другим вопросам, – все-таки уровень отношений между Россией и Соединенными Штатами был достаточно высоким. Поэтому я полагал, что моей задачей является сохранение этого уровня, укрепление и развитие отношений с Соединенными Штатами.

Если прямо отвечать на Ваш вопрос: изменилось ли что-то в отношениях между нами после того, как между двумя действующими президентами России и Соединенных Штатов установились такие теплые отношения, как сегодня, я бы ответил тоже утвердительно: да, я думаю, что изменилось.

Я не знаю, чем руководствовался Президент Буш на нашей первой встрече в Любляне. Мне кажется, что здесь можно больше всего говорить о его интуиции, когда он очень позитивно отозвался о перспективах развития отношений между Соединенными Штатами и Россией. Наверное, это было скорее интуицией… Но, во всяком случае, с первого шага мы как-то начали входить в новое качество сотрудничества. Именно это и позволило нам так активно и эффективно совместно работать позднее в рамках антитеррористической коалиции.

У нас естественным образом могут сохраняться и сохраняются разные взгляды на различные мировые проблемы. Но есть одна очень важная, на мой взгляд, отличительная особенность, которая говорит о новом качестве отношений. Она заключается в том, что между нами и нашими странами возникла совсем другая степень доверия друг к другу – очень высокого уровня. Именно она позволяет, несмотря на разность подходов к различным проблемам и даже споры в отношении конкретных вопросов мирового развития, не сползать в конфронтацию, а сохранять уровень межгосударственных связей на той высокой планке, на которой мы находимся сегодня.

Вопрос: Совершенно очевидно, что для сохранения отношений на должном уровне между такими странами, как Соединенные Штаты и Россия, требуется больше, чем просто доверие. Могли бы Вы обозначить, господин Президент, какие-то долгосрочные параллельные интересы России и Соединенных Штатов – интересы, которые будут держать страны вместе, даже если президенты не будут уже в такой степени доверять друг другу?

В. Путин: Конечно, некоторые из них я уже назвал. И Россия, и Соединенные Штаты заинтересованы в укреплении режима нераспространения ядерного оружия и средств доставки, а также других средств массового уничтожения. От этого в первую очередь зависит наша национальная безопасность. Это очень важный побудительный мотив для сотрудничества.

Мы заинтересованы в активной совместной работе по борьбе с терроризмом и окончательном искоренении или подавлении терроризма. Думаю, что в том, насколько мы в этом заинтересованы, никого не нужно убеждать ни в России, ни в Соединенных Штатах.