Правоотношения в научно-технологической сфере: проблемы теории, регулирования, правоприменительной практики

Рассмотренные явления, порождающие взаимные противоречия, в то же время неразрывно связаны и взаимно предполагают друг друга. Усилия по их разрешению являются источником развития правового регулирования отношений в научно-технологической сфере.

Научно-технологическая сфера современного постиндустриального общества испытывает воздействие извне и сама оказывает такое воздействие на иные сферы (системы), при этом происходит постоянный обмен материей и информацией. Наличие большого количества участников данной сферы, обладающих свободной волей (гражданское общество), а также заметное влияние внешних факторов (политических, экономических, экологических и др.) обусловливают отсутствие однозначной (жесткой) детерминированности результатов ее развития, способствуют вероятностному характеру ее эволюции. В таких системах неизбежен феномен самоорганизации, в исследовании которого применяется синергетический подход[118].

С точки зрения синергетического подхода самоорганизация представляет собой процесс упорядочения системы за счет взаимодействия ее элементов. Современные демократические государства при осуществлении правового регулирования все больше учитывают тенденции децентрализации и самоорганизации в обществе. Данные тенденции связаны с выработкой в обществе обычаев права, локальным правотворчеством, а также с возникновением фактических правоотношений. Безусловно, эффективное развитие научно-технологической сферы возможно при наличии социально-активных, самостоятельных и инициативных индивидов.

Основная проблема, требующая анализа, заключается в том, что развитие открытой системы не является фатально предопределенным. На любой стадии ее существования возникают ситуации, когда имеются варианты развития данной системы, даже случайные, которые не всегда возможно предусмотреть заранее. Применительно к научно-технологической сфере такое состояние возникает в результате экономической или политической нестабильности, критического состояния научно-технологической инфраструктуры, несоответствия правового и индивидуального регулирования фактическим правоотношениям и т. п. В эти периоды ключевую роль играют так называемые аттракторы, т. е. программы-цели, которые ведут систему к новому состоянию.

Наука, технология и техника как укрупненные объекты научно-технологической сферы развиваются взаимозависимо и скоординировано, что подтверждается многочисленными эмпирическими данными. Такое совместное взаимозависимое развитие отдельных элементов системы или ее подсистем в синергетике обозначается термином «коэволюция». Эффект коэволюции наблюдается также при упорядочении правоотношений в научно-технологической сфере, в частности при одновременном воздействии регуляторов, содержащихся в формах права, и индивидуальных регуляторов.

В процессе взаимодействия с окружающей средой любая открытая система, к которой относится и научно-технологическая сфера, трансформируется. Процессы самоорганизации позволяют преобразовывать систему, подстраивать ее под изменившиеся условия и тем самым противостоять энтропийным (от греч. – поворот, превращение) тенденциям. Однако изменения касаются только вариативной части системы, другими словами, в системе всегда сохраняются базовые инвариантные параметры, которые позволяют рассматривать ее в качестве конкретной (в этом смысле уникальной и самодостаточной) системы. Полагаем, что такими базовыми инвариантными параметрами научно-технологической сферы прежде всего являются научная деятельность и ее результаты, обладающие своими особенностями, а также количественными и качественными характеристиками, позволяющими регулировать соответствующие отношения посредством принципов и норм права. Следует отметить, что наукоцентричный подход к упорядочению правоотношений в научно-технологической сфере должен стать ключевым.

Установление закономерностей развития научно-технологической сферы, как было отмечено выше, в первую очередь определяется экономикой.

Эволюция общества и реализуемых в нем отношений позволяет констатировать, что современный уровень экономики государства в мировом сообществе напрямую определяется его научно-технологическим развитием, практическим использованием передовых достижений науки, технологии и техники. При этом специфика научного знания, равно как и научно-технологических достижений такова, что рано или поздно с течением времени они становятся всеобщим достоянием, пересекая границы государств, воспринимаются мировым сообществом. В связи с этим вполне обоснованно звучит мнение о том, что наука, технология и техника являются факторами, способствующими глобализации в современном мире. Общественные отношения в научно-технологической сфере все больше характеризуются универсальностью и безграничностью.

Понятие «глобализация» имеет множество значений. Как обоснованно отмечал М. Н. Марченко, «несмотря на довольно длительный период изучения отечественными и зарубежными авторами феномена глобализации… вопрос о самом понятии и содержании глобализации остается до сих пор весьма спорным и неопределенным»[119]. При этом сам ученый придерживался мнения о том, что глобализацию можно определить «как системную, многоаспектную и разноуровневую интеграцию различных существующих в мире государственно-правовых, экономико-финансовых и общественно-политических институтов, идей, принципов, связей, морально-политических, материальных и иных ценностей, разнообразных отношений»[120].

Одним из первых в научных исследованиях понятие «глобализация» использовал американский исследователь Т. Левитт. В своем труде «Глобализация рынков» он совершенно точно обозначил особое место технологий в общемировых процессах, отметив, что «мощная сила ведет мир к сходящейся общности, и эта сила – технология», и далее – «почти все люди повсюду хотят иметь все то, о чем они слышали, видели или испытали с помощью новых технологий. Результатом стала новая коммерческая реальность – появление глобальных рынков»[121]. Несмотря на то что автор затронул лишь коммерческую составляющую, преимущественно выраженную в деятельности транснациональных компаний, ему удалось подчеркнуть особенное в процессе глобализации, то, о чем десятилетием ранее писал другой зарубежный ученый Д. Бурстин, сравнивший мир с «технологической республикой», в которой высший закон – «это конвергенция, тенденция к тому, чтобы все становилось более похожим на все остальное»[122].

Изложенное позволяет констатировать, что в современных условиях научно-технологическая сфера, с одой стороны, подвержена процессам глобализации и испытывает их влияние, с другой – выступает детерминантой глобализационных процессов.

В последующие годы различным аспектам глобализации посвящалось множество трудов. Несмотря на содержащийся в них обстоятельный анализ характерных признаков глобализации, прийти к общему определению понятия глобализации и единым специфическим особенностям явления, обозначаемого указанным термином, исследователям не удалось[123]. В частности, по мнению В. А. Хвалева, в современном политико-правовом дискурсе процесс глобализации рассматривается с различных парадигмальных позиций, в том числе как постоянно идущий стадиальный исторический процесс, как гомогенизация и универсализация мира, унификация ценностей и норм, передача суверенитета международному сообществу государств, как американизация, как планетарная победа либеральной идеологии и др.[124] Обобщая существующие концепции, полагаем, что в настоящее время можно говорить как минимум о трех концепциях глобализации.

В первом случае речь идет об односторонней или однополярной глобализации. Ее сторонники разделяют мнение о главенствующей роли технологически развитых государств, и прежде всего США, в протекании процессов глобализации[125]. Это достигается за счет доминирования в экономической, политической, военной и социально-культурной сферах. В этой связи ключевая роль в развитии глобализации принадлежит транснациональным компаниям, в том числе обладающим высокими технологиями.

Вторая концепция имеет в основе давнее противостояние между промышленно развитым и обладающим технологиями «Севером» и находящимся в относительно менее продвинутой стадии развития «Югом»[126]. Суть глобализации в соответствии с данным подходом заключается во взаимодействии и определении места влияния или подчинения, предназначенного конкретному государству, принадлежащему тому или иному «лагерю» в существующей экономической, социальной, политической и иных системах.

Наконец, третья концепция глобализации представлена в виде мировой системы (мир-системы), состоящей из экономически и политически господствующего «центра» и зависимой от него «периферии», а также занимающей промежуточное положение «полупериферии»[127]. Характерными чертами центра является наличие индустрии переработки и производства, обладание научно-технологическими результатами, в том числе технологиями, тогда как периферия выступает в большей степени как поставщик сырья и дешевой рабочей силы, находясь в зависимости от центра. Отметим, что в современных условиях все чаще наблюдаются процессы переноса производства из центра на периферию в связи с большей экономической рентабельностью.

Следует отметить, что в той или иной степени все изложенные концепции содержательно пересекаются между собой. Однако, исходя из объективной реальности, по нашему мнению, последняя из названных в большей степени соответствует современным тенденциям развития общества. Например, в Стратегии НТР отмечается, что глобальные изменения в организации научной, научно-технической и инновационной деятельности приводят к возникновению значимых для научно-технологического развития Российской Федерации факторов, в том числе «выделение ограниченной группы стран, доминирующих в исследованиях и разработках, и формирование научно-технологической периферии, утрачивающей научную идентичность и являющейся кадровым “донором”» (п. 16)[128]. Исходя из изложенного, целесообразность исследования указанной концепции глобализации представляется обоснованной.

По мнению Ю. И. Семенова, для понимания современных общемировых тенденций необходимо обратиться к историческому опыту, учитывая, что современный мир является продуктом длительного развития[129]. Ученый обоснованно полагает, что наиболее соответствует исторической реальности теория общественно-экономических формаций, входящая в материалистическое понимание истории. При этом Ю.И Семенов доказывает, что в современных условиях актуальным представляется рассмотрение развития не столько отдельно взятого конкретного общества, сколько человеческого общества в целом. Таким образом, общественно-экономические формации выступают прежде всего как стадии развития этого единого целого. Соответственно, такое понимание развития и смены общественно-экономических формаций можно назвать, по мнению ученого, глобально-формационным[130].

Как полагает Н. П. Гусаков, интернациональная природа научно-технического прогресса основывается на «аккумулировании мировых научных достижений и их многократном тиражировании, воспроизводстве и распространении по всему миру»[131]. Рассматривая исследования сторонников «миросистемного анализа», ученые приходят к выводу, что «резкое расширение экономического мира» изменило соотношение социальных сил в обществе, «стимулировав появление новых технологий, рост буржуазных отношений вширь и вглубь»[132]. Отмечается, что современная «мироэкономика» и международное разделение труда взаимосвязаны и предопределяют друг друга[133].

Следует подчеркнуть, что подобный подход воспринят международным сообществом, в частности в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Преобразование нашего мира: Повестка дня в области устойчивого развития на период до 2030 г.», исходящей из общности судьбы человеческой цивилизации и определяющей на сегодняшний день основные направления деятельности самой международной организации, а также ее государств-участников, отмечается решимость совместными усилиями обеспечить условия для того, «чтобы все люди могли жить в условиях процветания и благополучия и чтобы экономический, социальный и технический прогресс продолжался в гармонии с природой»[134].

Процессы общего развития человечества вместе с тем позволяют говорить о существовании внутренней дифференциации, т. е. наличии отдельных элементов, а именно конкретных обществ (социоров)[135] внутри единой развивающейся цивилизации. Данные общества неизбежно взаимодействуют между собой, оказывают влияние друг на друга. Для их обозначения в науке используется понятие «социорной индукции», которое означает воздействие одного общества на другое, приводящее к изменениям в структуре последнего[136].

Степень влияния конкретного общества на мировую систему или на другие общества зависит от уровня его социально-экономического, научно-технологического и культурного развития. Очевидно, что общества, имеющие более высокий уровень развития, оказывают большее влияние.

Исходя из вышеизложенного понимания процессов глобализации, следует, что с течением времени такие наиболее развитые общества становились базисами всемирного исторического развития. Исследуя данные процессы, известный аргентинский экономист, в 1964–1969 гг. генеральный секретарь Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД) Р. Ф. Пребиш пришел к выводу, что в международной экономической системе отчетливо выделяются две взаимосвязанные части: «центр», включающий государства, обладающие технологиями и значительными финансовыми ресурсами, а также «периферия», состоящая из государств, попавших под влияние и зависимость «центра». Учитывая современную общественно-экономическую формацию, такую экономическую систему ученый назвал «периферийным капитализмом» (концепция центра-периферии), при которой государства «периферии» являются объектом эксплуатации со стороны государств «центра»[137].

Последователи указанной теории, среди которых можно назвать Т. Дус-Сантуса (концепция зависимого развития), Ф. Кардозу (концепция зависимо-ассоциированного общества), Ю. И. Семенова и др., смогли обосновать, что сформированная мировая экономическая система является пагубной для государств «периферии» в связи с ее направленностью на выкачивание их материальных и эксплуатацию человеческих ресурсов, на сохранение научной, технологической и иной зависимости от государств «центра», на сдерживание прогресса и сохранение контролируемого развития в целом государств «периферии»[138]. Характеризуя сложившуюся систему всемирного рынка (мировой экономики), Т. Дус-Сантус указывает, что «связи, создаваемые этим рынком, комбинированы и неравноправны – неравноправны потому, что развитие одних частей данной системы происходит за счет других ее частей» и далее: «существование подобных неравноправных отношений вынуждает зависимые страны вырабатывать все… большие объемы прибавочного продукта… не за счет интенсификации производства, но прежде всего за счет сверхэксплуатации рабочей силы»[139]. Указанным автором была разработана экономическая теория зависимости. В целом аналогичную точку зрения высказывали и отечественные ученые, в частности М. Н. Марченко отмечал, что «в отношении одних, наиболее развитых в экономическом, информационном и технологическом плане государств и соответствующих правовых систем глобализм проявляется преимущественно в позитивном плане. Что же касается всех остальных… то по отношению к ним он оборачивается зачастую своей противоположной стороной и проявляется в негативном плане»[140]. По мнению Н. П. Гусакова, «в современной практике международных научно-технических отношений применяется политика «регулируемого технологического отставания», «сброса технологий» второго и последующих порядков в отсталые страны, дискреционные запреты и ограничения»[141].

Полагаем необходимым также обратить внимание, что большинство авторов характеризуют глобализацию как объективный, естественный и неизбежный процесс исторического развития мирового сообщества. Таким образом, формирование правового регулирования в научно-технологической сфере жизнедеятельности общества должно осуществляться с учетом данного методологически значимого обстоятельства.

В связи с отмеченным возникает вопрос о месте Российской Федерации в мировой экономической системе, в том числе в общемировой научно-технологической сфере. Ряд авторов считают возможным отнести Россию к периферийным государствам, исходя из сырьевого характера национальной экономики. В то же время другие авторы характеризуют ее как полупериферийное государство, обладающее некоторыми высокими технологиями (космические, военные, в сфере физики и т. д.), свидетельствующими о частичном «технологическом суверенитете» государства.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что, сохраняя в России существующий уровень развития научно-технологической сферы, не совершенствуя и не развивая правовое регулирование соответствующих отношений, Российская Федерация не имеет шансов обрести самостоятельность и вырваться из «периферийного» или «полупериферийного» статуса. Применительно к указанному следует признать обоснованными слова Президента РФ, подчеркнувшего, что тот, кто достигнет успехов в глобальной научной и технологической конкуренции, «будет определять дальнейшее развитие всего человечества»[142].

В этой связи представляется, что положения Стратегии НТР объективны и обоснованы в части основных направлений государственной политики в рассматриваемой сфере с учетом современных мировых тенденций, больших вызовов, а также состояния научно-технологического потенциала государства. Они позволяют сделать вывод о том, что государство осознает проблему отстающего развития и негативной зависимости в научно-технологической сфере, понимает необходимость трансформации «науки и технологий в ключевой фактор развития России» (п. 4), видит проблемы, связанные с превращением науки в производственную силу, и выражает готовность к формированию необходимого правового регулирования. Однако в настоящее время чрезвычайно важно обеспечить Стратегию НТР эффективными процедурами реализации, закрепленными в формах права. В противном случае мы получим декларативный документ, обоснованные и перспективные положения которого не будут реализованы на практике, а цель его принятия не будет достигнута. Вместе с этим, учитывая стремительное развитие правоотношений, промедление в его реализации все больше увеличивает отрыв от государств – лидеров научно-технологического развития.

Современное общество, именуемое постиндустриальным, представляет собой очередной этап развития человеческой цивилизации, который пришел на смену индустриальному обществу[143]. Изначально переход к новому типу общества начался в последней четверти XX в. в государствах «центра», путем совершенствования типа капиталистического производства, когда более половины их ВВП стало приходиться на сферу услуг и информационные ресурсы[144]. Новый тип общества характеризуется широким применением творческого и интеллектуального труда, что в свою очередь повышает значение в социуме научных знаний, образования, информационных технологий. При этом индустриальное производство из государств «центра» на современном этапе, как отмечалось выше, стало переноситься в государства «периферии».

Важно подчеркнуть, что развитие постиндустриального общества неизбежно предполагает рост инвестиций в человеческий капитал, увеличение затрат на образование и поддержку необходимого уровня квалификации работников. В таком обществе существенный вклад в развитие материальных благ, при этом и в увеличение их стоимости, вносят результаты исследований и разработок[145]. В постиндустриальном обществе научное знание превращается в основную производительную силу, что предопределяет возвышение научно-технологической сферы и развитие соответствующих общественных отношений, а затем и правоотношений. По мнению одного из основоположников теории постиндустриального общества Д. Белла, важной составляющей становления и развития нового общества является «образ жизни, который во все возрастающей степени сводится к взаимодействию людей друг с другом»[146]. Указанные процессы со всей определенностью влекут за собой различные социальные трансформации, в том числе изменения в социальной структуре общества.

Вышеизложенные преобразования в мировой экономической системе, в том числе в научно-технологической сфере, не могут не оказать воздействие на один из главнейших социальных регуляторов, которым является право. Безусловно, возникает потребность в совершенствовании регулирования соответствующих правоотношений, что предопределяет необходимость проведения правовых научных исследований. Прежде чем исследования коснутся отраслевого уровня, очевидна актуальность и насущность теоретико-правового осмысления происходящих и прогнозируемых социальных процессов, затрагивающих научно-технологическую сферу.

В первоначальном варианте Стратегии НТР, утвержденной в 2016 г., очень точно были обозначены два возможных сценария дальнейшего научно-технологического развития России. Первый из них подразумевает «импорт технологий и фрагментарное развитие исследований и разработок, интегрированных в мировую науку, но занимающих в ней подчиненные позиции», второй – «лидерство по избранным направлениям научно-технологического развития в рамках как традиционных, так и новых рынков технологий, продуктов и услуг и построение целостной национальной инновационной системы» (п. 24)[147]. Указанные сценарии полностью коррелируют с ранее рассмотренной концепцией мир-системы, включающей «центр» и «периферию», в которой соответствующий первому сценарию «периферийный» путь является тупиковой веткой эволюции, не позволяющей выйти на технологический суверенитет и независимое развитие. Систематическое заимствование и приобретение научных технологий, концепций и методологии у государств «центра» неминуемо формирует устойчивый «провинциализм» и зависимость в научно-технологической сфере. «Центр» зачастую транслирует на «периферию» те концепции, научно-технологические результаты, которые ранее являлись актуальными, поддерживая при этом свое лидерство исключительным обладанием вновь созданными передовыми достижениями. В таких условиях выбор в пользу второго сценария научно-технологического развития Российской Федерации, связанного с технологическим лидерством и суверенитетом, не вызывает сомнений. В действующей Стратегии НТР упоминание о вариативных сценариях дальнейшего научно-технологического развития исключено.

Вместе с этим также необходимо отметить имеющиеся объективные пределы действия национальных принципов и норм права в регулировании отношений в научно-технологической сфере. Данный аспект приобретает особую актуальность в связи с глобализационными процессами, которые, как указывалось ранее, достаточно ярко проявляются в рассматриваемой сфере. Учитывая экстерриториальный характер научно-технологической сферы, взаимозависимость и взаимообусловленность деятельности научных коллективов из разных государств, представляется обоснованным развитие и совершенствование правового регулирования не только в части национального права, но и международного права. Такой подход в полной мере соотносится с принципами и нормами, содержащимися в Конституции РФ (ст. 15). В этой связи следует критически отнестись к тем научным исследованиям и их результатам, которые ограничивают действующее право только нормами национального права. Поэтому правоотношения в научно-технологической сфере должны быть исследованы также в контексте международного правового регулирования, с учетом системных связей национального и международного права.

Рассмотренные выше факторы детерминируют поиск научной правовой концепции, которая позволяет ограничивать право не только нормами, содержащимися в формах национального права. В связи с изложенным исследование основано на научно обоснованной концепции интегративного понимания права, определяющей, что право в объективном смысле представляет собой принципы и нормы права, находящиеся в единой, многоуровневой системе форм международного и внутригосударственного права, реализуемых в государстве[148].

Несмотря на значение правового регулирования, его эффективное осуществление без связанного с ним индивидуального регулирования невозможно. Такая взаимообусловленность предопределена, во-первых, логическими связями, во-вторых, спецификой упорядочения правоотношений. Исходя из логики, регулирование движется от абстрактного (общего) к конкретному (индивидуальному). С точки зрения специфики регулирования отношений реализация моделей поведения, закрепленных в принципах и нормах права, как правило, осуществляется посредством индивидуального регулирования правоотношений.

В завершение параграфа можно сделать следующие выводы.

На основании диалектико-материалистического метода определено, что в современных условиях происходит становление и активное развитие постиндустриального общества, которое характеризуется широким применением передовых научно-технологических результатов и, прежде всего, информационных технологий. В обществе такого типа научное знание превращается в основную производительную силу, что предопределяет повышение значения научно-технологической сферы и возникновение, изменение соответствующих правоотношений.