Ведьма. Книга первая

– А чем?

– Ха, чем? Перепились бы все и морды начали друг другу бить, вот чем. У нас по-другому и не бывает, – ответил племянник.

Оля даже дёрнулась от сказанного. Мало того что эти халявщики пришли бы, хотя их вообще никто не звал, вот так просто взяли бы и явились без приглашения в чужой дом проводить в последний путь человека, которого вообще не знают, и ещё драку бы устроили. И чем эта драка бы закончилась – никто не знает, может, и криминалом каким. Какой ужас! Нескрываемое чувство отвращения наполнило всё тело, и Оля ещё раз для себя поняла, как всё-таки она не любит людей.

Два работника кладбища, с виду крепко и усердно пьющих, чуть не уронили в могилу гроб.

– Толя, бля, ты чё, на бля?! – гаркнул небритый голос одного из пьющих, когда второй выпустил из рук верёвку, и гроб ударился об угол могилы и накренился.

Тётя Катя вскрикнула:

– Да осторожно вы, с утра, поди, глаза залили, уроните ведь!

– Не шуми, мать, – ответил один из пьющих. – Ща поправим, тяни, Толян, давай, ага, ща.

Это было похоже на какое-то нелепое кино. Оле показалось, что всё это уже происходило, и она всё это помнит.

– Дежавю, – чуть слышно сказала она.

– Ага, полный абзац, – услышала она рядом голос племянника. – Чуть бабку не уронили, как доставали бы – не знаю, – с улыбкой сказал он, еле сдержав свой лошадиный смех.

Гроб опустился на дно. Один из пьющих начал резво забрасывать землю.

– Да погоди, ирод! – крикнула тётя Катя, взяла в руки горсть земли и бросила вниз. Земля глухо ударила о крышку. То же сделала мама и племянник. Миша стоял всё это время в стороне и даже не слышал происходящего.

– Давай, брось, – сказала мама Оле.

– Я? А зачем?

– Так надо, – мама слегка подтолкнула рукой.

Оля взяла горсть и бросила вниз.

– Всё, зарывайте, – дала команду тётя Катя.

Уже заскучавшая пара пьющих начала лениво забрасывать землю обратно. Через пять минут над могилой возвышался холм, поставили крест – всё было закончено.

– А когда памятник будешь делать? – уже в машине спросила тётя Катя.

– Позже, – ответила мама.

– А, – протянула тётя Катя. – Ты уж не тяни.

–А зачем памятник? В православной религии ставят кресты, а памятник – это язычество. Но Оля не решилась даже намекнуть на это, пусть делают всё, что хотят.

Старая «буханка» остановилась у дома. На улице уже не просто светило, а дико жарило солнце. Если кому сказать, что час назад лил сильнейший дождь, наверное, и не поверил бы.

Тётя Катя с мамой пошли в дом – нужно было накрыть небольшой стол и всё же провести поминки только для своих. А Оля всю дорогу думала о Мише – он сильно изменился и стал закрытым и неразговорчивым.

Подошла к нему и впервые за эти дни заговорила с ним.

– Привет, – странно начала она, не зная, с чего начать разговор. – Давай поговорим?

– Давай, – ответил Миша, и они отошли в сторону от покосившегося на них племянника.

– Ты сильно изменился, я едва тебя узнала. Как ты живёшь? Сколько лет прошло?

– Сейчас здесь, – медленно начал он. – Когда вышел, некуда было идти, всё имущество арестовали за долги, только дом от бабушки остался, вот и живу здесь.

– За долги? За какие? И откуда ты вышел? – притворяясь удивлённой, спросила она.

– Откуда? Понятно откуда – из тюрьмы. Дали пять, отсидел три и вышел по УДО. А долги – от жены, которая всё и устроила, – Миша начал свою историю.

Когда мне было тринадцать, родители уехали в Питер – я с ними, конечно. Там отцу предложили хорошую работу на производстве: высокий пост руководителя с хорошим окладом, премиями, квартирой в пользование и даже водителя. Так и уехали.

В общем, всё было, как обещали. Квартира была на Невском, в самом центре – там до работы недалеко. Раньше все предприятия в центре города строили в советское время, чтобы работникам было удобно добираться. Так и жили. Там я закончил школу, поступил в институт и стал архитектором.

– Что? Кем стал?

– Архитектором, – ответил Миша. – Я же говорю, но по специальности не работал. Пошёл к отцу на производство – завод Зигеля. Там в начале двадцатого века делали всё для канализации, потом большевики национализировали, и стал завод машиностроительным. А после войны на нём начали часы делать. Так и делали до того момента, когда отцу предложили должность директора. Вернее, и продолжили делать. Там у входа скульптуры медведей стоят, и здание очень красивое – я его рисовал, даже когда работал. Оно меня как архитектора очень интересовало, – улыбнувшись, сказал Миша.

Оля просто слушала и внимательно смотрела на Мишу.

– А потом познакомился с будущей женой. Я тогда много кутил: компании, тусовки. И вот она – красивая и умная – только на меня внимание обратила. И началось. Безумный роман – я попал под её чары, и мы через три месяца поженились. Сняли квартиру и начали жить вместе. И всё было хорошо, только недолго, – со злой усмешкой сказал Миша.

Она не работала – зарабатывал только я. К тому времени я стал руководителем в цехе готовой продукции: контроль качества, учёт и отгрузка в магазины. Завод много деталей делал на заказ за рубеж – и этим я тоже управлял. А она, – Миша так и не назвал бывшую жену по имени, – всё искала себя: то одно, то другое. Это я потом понял, что всё было постановкой, спектаклем.

Оля удивлённо открыла глаза.

– И как-то она мне намекнула, что продукцию нашего завода можно очень выгодно продать в Польше – гораздо выгоднее, чем мы продаём сейчас. А я, понимаешь, тогда был будто на крыльях. Чувствовал себя директором, который всё может. Мне было всего тридцать, а уже директор. Но ты не подумай – отец меня не хотел назначать. Я всё сам. Семь лет работал, прежде чем стать руководителем, доказывал отцу, что я способен. И он сдался, назначил меня. И у меня получалось. Я тогда был окрылён такой победой – сразу машину взял дорогую, статус обязывал.

Так вот, говорит она мне, что её одноклассник сейчас в Польше живёт и связи у него там приличные. Он всё организует – и мы поехали к нему в Польшу. Это было очередное представление: шикарный дом, в аэропорту нас встретил его водитель на дорогом «Мерседесе», а дом… Я такой только в книгах по архитектуре видел: трёхэтажный, в стиле модерн, с плоской крышей и минималистичными интерьерами. Я растаял.

Слушал, что говорит Олег, в каком-то тумане, разглядывал интерьер.

– Тебе разве не интересно? – спросил удивлённо Олег.

– Нет-нет, я по образованию архитектор и восхищаюсь твоим домом. Проведи мне экскурсию, а то, если честно, я не слушаю тебя, а только смотрю по сторонам.

– М-м-м, – замялся Олег. – Я здесь живу только полгода и в архитектуре ничего не смыслю. Ты сам осмотри всё, если хочешь.

И я пошёл осматривать. Бывшая и Олег остались на диване что-то обсуждать. Я, наверное, час ходил по дому – так мне было всё интересно. На картинках в книгах это совсем не то, что в реальности. Белоснежные стены, паркет – каждая дощечка без единого сучка, словно по рисунку древесины подобрана одна к другой. Мебель – какая это была мебель! Только Италия – и только те предметы, которыми я так восхищался в журналах. А здесь всё настоящее, всё можно осмотреть и потрогать.

Я тогда задумался: может, не тем я занимаюсь? Может, вернуться к профессии и стать дизайнером интерьера или архитектором?

Когда вернулся к Олегу и бывшей, они так же сидели на диване и болтали.

– Да ты прям сияешь! – весело сказал Олег.

– Понимаешь, я учился на архитектора, и мне очень нравится твой дом с точки зрения архитектуры и дизайна.

– Так становись дизайнером! – ещё веселей сказал Олег.

– Да будет тебе, Олег, – вмешалась бывшая. – Миша у нас большой директор, а дизайн – это так, для развлечения.

– Я вижу, ты осмотрелся. Давай о делах поговорим? – спросил Олег.

– Давай. Что вы предлагаете?

– Вот смотри, сейчас вы продаёте по такой цене, – и Олег набрал на калькуляторе цифры и показал мне.

– Да, – ответил я.

– Мы, то есть наша компания, предлагаем вот такую цену, – и Олег опять набрал цифры.

– Ого! Откуда такая цена?

– Понимаешь, вы продаёте для отчётности и не знаете стоимость вашего бренда на самом деле. Но в мире есть ценители и коллекционеры, которые собирают часы вашего завода с 1946 года.

– Коллекционеры? – удивился я. – Да кому они нужны, это же не швейцарские часы!

– А вот тут ты, мой друг, сильно ошибаешься. Я тебя уверяю, что ценителей советских часов огромное количество, но вот ваш завод этого совсем не понимает и не создаёт сам бренд. Да и вообще в целом не думает об имидже компании. Продаётся – и хорошо, а как и куда – это не важно, разве не так? – Олег посмотрел на Мишу.

– Так, я много раз говорил отцу про бренд и всё такое, но он и слышать не хочет. Говорит, что всё идёт отлично, хорошие продажи, и не забивай мне голову.

– Вот именно, – сказал Олег. – Ты на него не сердись, он старой закалки, из советского периода. Тогда таких слов, как бренд и позиционирование компании на рынке, никто не слышал.

В общем, мы предлагаем взять у вас партию для начала на двести тысяч долларов. Деньги получаете сразу, идёт?

– Идёт, – согласился я. – Это большие деньги для нашего завода.

И всё, как ты понимаешь, – Миша посмотрел на Олю, – прошло очень гладко и чётко. Мы вернулись в Питер, я подготовил бумаги, и мы получили на счёт сумму. Товар был отправлен в Польшу.

– Ты бы видела реакцию отца! – продолжал Миша. – Он долго меня расспрашивал об этом Олеге и его компании, но всё было чисто по документам, и деньги сразу пришли. Отец похвалил, как сейчас помню.

Наживку я заглотил, – ухмыльнувшись и опустив взгляд, сказал Миша.

А дальше всё пошло так быстро, что я и опомниться не успел. Мне позвонил Олег и взволнованным голосом сказал:

– Слушай, дружище, ваши часы как пирожки разошлись. Мои партнёры требуют ещё и гораздо больше. Можете дать товара на пять миллионов?

– Думаю, да, – сказал я, а у самого чуть трубка не выпала из рук. Пять миллионов! Мы столько за несколько лет делаем, а тут одна сделка.

– Отлично! – сказал Олег. – Сколько нужно времени, чтобы всё подготовить?

– Думаю, не менее трёх месяцев.

– Эх, долго, – огорчился Олег. – Давай попробуем быстрее, а я поговорю с партнёрами.

Я сказал, что постараюсь, и постарался. Партия была готова через два месяца. Конечно, мне пришлось убедить отца сделать работу круглосуточной и выделить на это деньги. Он долго сопротивлялся, но я его всё-таки убедил, говорил, что прошлая сделка прошла отлично, что мы сделаем план на несколько лет вперёд и всё такое. И дело было сделано.

Мне пришлось буквально ночевать на заводе. Моя бывшая так активно меня поддерживала, даже бутерброды ночью привозила сама, говорила, какой я крутой продавец и всё такое.

Пришло время сделки. Я связался с Олегом.

– Слушай, дружище, – начал Олег. – Мои партнёры держали деньги до последнего, но им пришлось вложиться в другое дело. Так понимаешь, было нельзя не вложиться, очень большой куш. Давай так: я заберу всё, что есть, а деньги – в течение недели, хорошо?

– Мне нужно подумать, – сказал я и положил трубку.

Через полчаса Олег позвонил сам:

– Я нашёл деньги, будут через три дня, но товар нужно отгрузить завтра. Это очень важно, если завтра не будет отгрузки, то мы не успеем на рейс, вернее, на корабль. У нас уже есть выкупленные места в трюме для товара. Если сегодня не дадим подтверждение, то всё – место пропадёт, и будет неизвестно, сможем мы выкупить всё или нет.

– То есть как не сможете? – удивился Миша.

Это был прямо горящий вопрос. Мы столько потратили сил, времени и денег на такое быстрое производство, что отказ от покупки приведёт к большим проблемам. И я не говорю про то, что отец будет в ярости. В общем, я согласился, и ночью весь товар был отгружен. Я получил документы и стал ждать. Бывшая на другой день уехала к маме несколько дней. Я ждал и ждал.

Через три дня счёт был пуст, денег не было. Я позвонил Олегу – никто не ответил. Я начал звонить каждые полчаса, но телефон молчал. Я позвонил бывшей – её номер также был недоступен. Я позвонил её маме и просто оцепенел от услышанного.

– Она не приезжала. Да и зачем ей ко мне ехать? Вы же в Париж улетели.

– Куда? В какой Париж?

– В обыкновенный, на отдых, – спокойно ответила мама бывшей. – Вы разве не там? – искренне удивлённо спросила она.

Я сел на диван, и до меня начало доходить подозрение, но поверить во всё это я не мог. Отца не было в городе, он уехал в командировку и даже не знал о последних событиях. Я на правах руководителя решал все вопросы.

Как ты уже поняла, через неделю ни денег, ни ответов не было, телефон Олега и бывшей не были в сети. Я осознал, что меня обманули. Отец был в ярости и сам заявил в полицию. По документам я отгрузил без предоплаты товар на левую, как оказалось, фирму, и меня сразу взяли в разработку как основного подозреваемого.

Началось следствие. Установили, что Олег в Польше никогда не жил, а разыскивался в России за мошенничество. Что дом взяли в аренду у богатого американца, который через агентство сдавал его всем желающим. И дом выбрали не случайно – бывшая знала мой вкус и показывала журналы со словами: «Вот наш будущий дом, тебе нравится?» Мне даже показалось, что именно в этот дом мы и попали.

Потом обнаружили, что из моей квартиры исчезли все украшения, которые я ей дарил. То есть она подготовилась к исчезновению. Потом отследили, что она прошла таможенный контроль в Пулково и улетела в Испанию – там следы теряются. Товар также исчез без следа.

– И сколько там было? – спросила Оля.

– На пять миллионов долларов. Но это ещё не всё. Через две недели на мой личный счёт поступил сто тысяч долларов откуда-то с Кипра, и за меня взялись уже серьёзно. Задержали и выдвинули обвинение. Отец поддержал следствие и перестал вообще со мной общаться – я для него умер. Потом суд, приговор, конфискация, а дальше ты знаешь – я здесь.

Миша замолчал, опустив голову. Оля сидела неподвижно, не понимая, что говорить. Мысли в голове летали, и такая злость и обида ощущалась всем телом, что казалось: дайте мне оружие, и я за тебя отомщу.

Так сидели молча несколько минут.

– Ладно, – вставая, сказал Миша, – хватит о грустном, пойдём в дом.

Оля тоже встала, и они пошли. В доме тётя Катя и мама уже накрывали на стол и не заметили, как молодые люди вошли. Племянника с ними не было – он ушёл по своим делам. Оля начала помогать, носила посуду, столовые приборы. Миша пошёл на улицу, чтобы не мешать женской суете.