Со слов очевидцев

Дария Вице

Со слов очевидцев

Глава 1. Старое дело

Анна заметила дрожь в руках только тогда, когда сняла перчатки.

Перчатки были тонкие, одноразовые, и пальцы внутри давно вспотели. Но стоило стянуть их и увидеть на своей коже тонкий белесый след от резинки, как мозг наконец позволил себе усталость.

– На сегодня всё, Мельникова, – сказал следователь, закрывая папку. – Протоколы у нас есть, психпортрет – тоже. Дальше уже наша рутина.

Он говорил спокойно, почти сухо, но в этом был привычный профессиональный комплимент: их работа для него не «рутина». Для него она – спасение, когда свои мысли слишком громкие.

Анна кивнула, убрала блокнот в сумку и вышла из кабинета, чувствуя, как шум отдела – телефоны, шаги, далёкий гул голосов – отходит куда-то на второй план. После многочасового опроса свидетеля мозг всегда немного плывёт: кажется, что все голоса продолжают говорить внутри, как эхо в бетонном коридоре.

На улице было неожиданно светло. Зимнее солнце пробилось сквозь облака и ударило в глаза так резко, что Анна прищурилась. Во дворе отдела лежал грязный, переживший уже и оттепель, и заморозки снег – тёмными островками вдоль тротуара. Машины, серые стены, голоса – всё это казалось отстранённым, как декорации.

В кармане завибрировал телефон.

Она автоматически подумала: «Мама?», но на экране высветилось другое имя.

Сергей Латышев.

Анна нахмурилась. Они не то чтобы давно не общались – иногда пересекались на конференциях, иногда он звонил «поспрашивать по памяти свидетелей», когда готовил очередной документальный цикл. Телевизионщики любили сложные формулировки, но в итоге всё сводилось к одному: можно ли зрителю объяснить, зачем человек соврал.

Она нажала «принять».

– Анна? – голос Сергея был как всегда чуть хрипловатым, тёплым, и на фоне слышался какой-то гул – то ли улица, то ли вокзал. – Не отвлекаю? Ты жива ещё после своих гениев-убийц?

– Отвлекаешь, – честно ответила она и позволила себе небольшой выдох. – Но это даже приятно. Ты где? Судя по шуму – не в студии.

– На вокзале. В командировку еду. Хотя… – он запнулся, – вернее, в предкомандировку. Слушай, у меня к тебе дело.

Анна усмехнулась.

– Обычно всё начинается с кофе и вежливых слов, а потом – «дело». Ты пропускаешь важную часть.

– Кофе будет, обещаю, – беззастенчиво отмахнулся Сергей. – Но сначала скажи: ты ещё занимаешься нашими любимыми свидетелями, травмами и прочим ужасом?

– Да, – Анна села на скамейку у входа в отдел, натянув шарф повыше. В её голосе прозвучала привычная ирония: – Память, ложные воспоминания, искажения, всё в том же духе. Ты нашёл кого-то, кто видел инопланетян?

– Почти, – коротко засмеялся он. – Помнишь дело… Нет, ты тогда ещё училась. Подожди… Убийство в кафе «Эспрессо» десять лет назад.

Анна нахмурилась сильнее. Название вспыхнуло где-то на краю памяти, как давно забытая вывеска из детства.

– «Эспрессо»… Это где-то на юго-западе? Маленькое кафе у остановки?

– Оно самое. Тогда андеграундное местечко для студентов и тех, кто хочет пить в тишине. – Сергей явно оживился. – Вечер, полный зал, выстрел. Семь свидетелей, куча показаний, но картинка не сходится. Убийцу так и не нашли. Дело тихо умерло в архиве.

Теперь вспомнила. В школьные годы по новостям пару дней шла эта история. Мама тогда буркнула за ужином: «Опять кого-то завалили в этих их кабаках», и переключила канал. Анна была слишком молода и занята экзаменами, чтобы вникать. Но слова «семь свидетелей» зацепились.

– И? – она переложила телефон в другую руку, чтобы согреть пальцы. – Зачем оно тебе сейчас?

– А вот тут ты мне нужна, – Сергей понизил голос, словно поблизости могли быть лишние уши. – Я делаю цикл про нераскрытые дела. Реальные, без мистики, без этих ваших духов. «Эспрессо» идеально подходит: много свидетелей, куча противоречий, добротный провал следствия…

Он ненадолго замолчал, потом добавил:

– Но самое интересное – не это. Я уже поговорил с несколькими очевидцами. Они рассказывают по-разному. Не просто детали путают – у них будто были разные вечера.

Анна невольно выпрямилась.

– Ты уверен, что это не ты их по-разному спрашивал?

– Спасибо за доверие, – фыркнул Сергей. – Я, конечно, могу навязывать свою версию, но тут совсем другое. Они не просто забыли. Кто-то явно подгонял свои воспоминания под что-то. Или под кого-то.

В животе у Анны возникло знакомое ощущение – смесь профессионального интереса и холодка. Там, где много свидетелей и мало совпадений, почти всегда прячется или чужая вина, или собственный страх.

– И что ты хочешь? – спросила она.

– Хочу, чтобы ты официально поучаствовала как эксперт, – сказал Сергей, и в голосе появилась деловая твёрдость. – Не только за кадром, как в прошлый раз. В титрах, в договоре, со всеми делами. Мы собираем всех семерых свидетелей в одном месте, снимаем их рассказы. Мне нужен человек, который будет фиксировать не только слова, но и то, как они говорят.

Он на секунду запнулся, потом добавил чуть тише:

– И, возможно, поможет понять, кто тогда соврал так, что из-за этого дело легло в архив.

Анна посмотрела на серый фасад отдела, на ободранную краску у крыльца, и подумала, что слишком хорошо знает, как выглядят дела, «которые легли в архив». И слишком часто там лежит не отсутствие улик, а чья-то усталость или чей-то интерес.

– Сколько у тебя материалов по старому делу? – спросила она.

– Копии протоколов, вырезки из газет, служебная переписка, старые фото. Я кое-что достал через знакомых, – Сергей сказал это с тихой гордостью человека, умеющего лазить в закрытые папки. – Плюс уже есть пара свежих интервью, но я их тебе пока не покажу. Хочу, чтобы ты сначала увидела официальную версию, а потом – живые голоса.

Она представила: загородный дом, семь человек, каждый со своей правдой. Семь версий одной ночи. И продюсер, который хочет продать эту кашу зрителю как историю о забытом преступлении.

Звучало… опасно. И интересно.

– Где вы собираетесь всё это делать? – спросила Анна, пытаясь звучать ровно.

– Дом у моей тёти. За городом, тихое место, никто нам мешать не будет. – Сергей снова оживился. – Небольшой съёмочный лагерь на пару дней. Ты приедешь, познакомишься с ними, послушаешь. Официально – ты консультируешь проект по теме травмы и памяти. Неофициально… – он чуть усмехнулся, – неофициально я надеюсь, что мы сможем сложить эту проклятую картинку.

Анна подумала о том, как звучало это «никто не будет мешать». Семь людей, запертых в одном доме с собственными страхами и виной – звучало как группа для интенсивной терапии, только без правил безопасности.

– А следствие? – осторожно спросила она. – Ты не думаешь, что кому-то может не понравиться, что ты заново ковыряешь старое дело?

– Следствие давно забыло об этом, – легкомысленно отмахнулся Сергей. – Сроки, отчёты, новые дела. Для них это один файл среди тысяч.

Он сделал паузу и, уже другим тоном, добавил:

– А вот для тех, кто тогда был в кафе… я не уверен, что они забыли. Понимаешь?

Понимала.

Есть события, которые не затягиваются даже за десять лет. Просто люди учатся жить поверх них, как поверх трещины в асфальте.

– Сколько у меня времени на раздумья? – спросила она.

– До послезавтра, – быстро ответил Сергей. – Встречу мы запланировали на выходные, чтобы всех собрать. Я вышлю тебе договор, материалы по делу… Анна, – он неожиданно стал серьёзным, – если честно, я думал о тебе первой. Никто так не видит мелкие несостыковки, как ты.

Он усмехнулся:

– И мне нужен кто-то, кто будет говорить «нет», если я начну гнаться за красивой картинкой в ущерб правде.

Она услышала в его голосе не только деловой тон, но и просьбу – почти личную. И вдруг вспомнила: тогда, десять лет назад, в новостях мелькнула фотография того самого кафе. Жёлтоватый свет, пластиковые столы, люди в шоковых одеялах. И подпись: «Несмотря на многочисленных свидетелей, полиция затрудняется восстановить картину произошедшего».

Анна тогда мельком подумала: как можно не восстановить картину, если свидетелей так много?

Сейчас ответ был ей слишком хорошо знаком.

– Ладно, – тихо сказала она. – Скидывай материалы. Посмотрю и дам ответ сегодня вечером.

– Знал, что на тебя можно рассчитывать, – облегчённо выдохнул Сергей. – Я тебе всё пришлю в течение часа. И… Анна?

– Что?

– Не пугайся сразу. Старое дело выглядит… странно. Даже по бумагам.

Связь треснула – объявили посадку, кто-то толкнул его, в динамике вокзала заорали очередной поезд. Они быстро попрощались. Анна отключила телефон и ещё пару секунд сидела, глядя на чёрный экран, в котором отражалось её собственное усталое лицо.

«Странно даже по бумагам», – повторила она про себя.

В сумке глухо щёлкнула папка с только что завершённым делом – свежие протоколы, фотографии, схемы. Там всё было привычно: один преступник, один мотив, немного вранья на периферии, но в целом история собиралась в ровный, понятный пазл.

А там… семь свидетелей и пустое место, где должен быть убийца.

Анна поднялась, поправила ремень сумки и пошла к машине. Завтра у неё, возможно, появится новое старое дело – и семь голосов, которые придётся услышать до конца.

Глава 2. Дом, где всех ждут

Дорога за город оказалась длиннее, чем обещал навигатор.

Сначала Анна ехала по шоссе, где все полосы были заняты одинаково грязными машинами, потом свернула на узкую дорогу между полей. Город остался за спиной неожиданно резко – как будто кто-то выключил фон. Светофоры, витрины, остановки – всё сжалось до полоски огней в зеркале.

Снег здесь лежал чище. Поля были белыми, как незаполненные страницы. Время от времени попадались тёмные островки – полосы деревьев, серые сельские дома, редкие остановки без людей.

Сергей прислал адрес и короткое сообщение: «Если что, звони Маше. Она уже на месте» – и номер телефона, подписанный «Маша ассистент».

Въезд к дому она почти пропустила. Узкая дорога резко свернула в лесок, и только когда колёса заскрипели по не очень ровному насту, Анна поняла, что это уже частная территория. Между соснами показалась металлическая калитка и забор, дальше – кирпичный двухэтажный дом с мансардой. От трубы шёл дым.

«Тётин дом», – вспомнила она слова Сергея.

Она припарковалась у кучи утрамбованного снега, на которой когда-то был газон. За домом виднелся сарай, небольшой гараж и какие-то хозяйственные постройки. Свет горел почти во всех окнах – тёплые прямоугольники на фоне ранних сумерек.

Анна взяла сумку, папку с распечатанными материалами и поднялась по ступенькам к крыльцу. Дверь открылась раньше, чем она успела нажать на звонок.

– Вы Анна? – спросила девушка с тёмным хвостом и в вязаном свитере, который был ей чуть велик. – Я Маша.

Она улыбнулась быстро, чуть нервно, отступила в сторону, пропуская гостью внутрь.

В доме пахло варёным мясом, луком и чем-то ещё – корицей или гвоздикой. Тепло ударило в лицо так резко, что Анна на секунду прикрыла глаза.

– Проходите, раздевайтесь, – Маша взяла у неё сумку из рук почти автоматически, как будто боялась, что гостья передумает. – Сергей просил вас сразу в гостиную привести, но он… э… немного занят. С аппаратурой.

Прихожая была широкая, старомодная: шкаф, крючки, маленькая скамейка, коврик, который давно просился в стирку. Анна сняла пальто, сапоги, аккуратно повесила шарф.

– Аппаратура важнее, чем эксперт? – спокойно уточнила она.

Маша слегка покраснела.

– Нет, извините, я не так… – она запуталась в словах, потом махнула рукой. – Он просто сейчас в подвале, у него там… студия и паника. Вам правда лучше сначала выпить чаю. Тётя уже всех кормит.

– Софья Петровна? – вспомнила Анна.

– Да, – в голосе Маши появилось что-то вроде уважения, перемешанного с лёгким страхом. – Вы её не бойтесь, она добрая. Просто смотрит так, будто знает, что вы в детстве делали.

Анна усмехнулась.

– Если она действительно это знает, мы с ней найдём общий язык.

Они прошли по коридору. Стены были оклеены старыми обоями с выцветшими цветами, то тут, то там висели фотографии – семья, дети, какие-то застолья. Дом был явно старый, но ухоженный – не из тех дач, куда приезжают раз в год.

Из столовой доносились голоса. Несколько, разные. Смех, фраза, обрываемая посередине, звук передвигаемого стула.

Маша обернулась на ходу:

– Почти все уже приехали. Один человек опаздывает, но он всегда опаздывает, я уже привыкла. Вы… – она замялась, – вы заранее смотрели их досье?

– Только старые протоколы, – ответила Анна. – Личных дел у меня нет. Пока вижу только имена и показания десятилетней давности.

– Интересно, – тихо повторила Маша, будто про себя. – Скоро будете видеть больше.

Она толкнула дверь.

Столовая встретила их светом, запахом еды и вниманием.

За большим деревянным столом сидело шестеро человек. Пустых стульев было два: один у угла, другой рядом с ним, чуть отодвинутый. На стене тикали часы, ритмично и слишком громко.

– А вот и наш эксперт, – раздался мужской голос.

Анна сразу узнала Павла – не по имени, а по осанке. Бывших милиционеров она научилась отличать почти безошибочно: посадка плеч, руки всегда чуть наготове, взгляд, который оценивает помещение раньше, чем людей. Сейчас он был в гражданском – свитер, рубашка, но привычка осталась. Ему было лет сорок с небольшим, широкие плечи, короткая стрижка.

– Анна Мельникова, криминальный психолог, – сказала Маша чуть официальным тоном. – Это…

Она стала быстро перечислять:

– Ирина, – женщина лет тридцати восьми, в светлом свитере и с собранными в небрежный пучок волосами, – Лена, Тимур, Вера, Павел и Кирилл.

Анна кивнула каждому.

Имена сразу ложились на прошлые строки протоколов, как подписи к фотографиям.

Ирина, бывшая официантка, сейчас – с тёмными кругами под глазами и быстрыми руками, всё время поправляющими салфетку. Лена – ровная, собранная, в строгой блузке, с таким видом, словно пришла на деловую встречу и до сих пор не верит, что это не совещание по контракту. Тимур – худощавый, в тёплой толстовке, с тем внимательным, слегка прищуренным взглядом, который бывает у людей, привыкших высматривать номера домов сквозь метель. Вера – аккуратная, в очках, с идеально уложенными волосами и идеально ровной стопкой приборов перед собой. Кирилл – в джинсовой рубашке, с чуть длинноватыми волосами, выбившимися из хвоста; он барабанил пальцами по столу в ритме негромкой музыки, которую слышал, наверное, только он.

– И ещё один должен подъехать, – добавила Маша, закатывая глаза. – Андрей Соколов. Но вам всё равно сначала надо поесть. Тётя Софья очень злится, если кто-то садится за работу голодный.

– Я не злюсь, – раздался голос за спиной, – я разочаровываюсь.

Анна обернулась.

В дверях стояла женщина лет шестидесяти с небольшим, в домашнем фартуке поверх вязаного платья. Волосы собраны в пучок, лицо с чёткими чертами, взгляд – прямой, внимательный. Это была не та мягкая старушка, что печёт пирожки всем подряд. В ней чувствовалась та самая спокойная железность, которой держатся на себе многолетние дома.

– Софья Петровна, – подсказала Маша.

– Софья, – поправила та. – Петровной меня называют только те, кто от меня чего-то хочет.

Она подошла к столу, поставила ещё одну миску с супом и внимательно посмотрела на Анну.

– Это и есть ваш психолог? – спросила она у Маши, но смотрела на гостью.

– Мой нет, – спокойно ответила Анна. – Ваш – возможно.

В уголках губ Софьи дрогнула улыбка.

– Садитесь, Анна. У нас борщ. В вашей науке без него, наверное, тоже тяжело.

Анна села на свободный стул – как раз так, чтобы видеть большую часть лиц. Хорошая позиция. Левая рука ближе к столу, правая свободна – привычка.

Маша поставила перед ней тарелку, налила суп, поставила рядом хлеб.

Несколько секунд за столом стояла лёгкая пауза – та самая, когда все понимают, что появился новый человек, и примеряются к нему.

Первой нарушила тишину Ирина:

– Это вы будете нас… допрашивать? – Она быстро обвела всех взглядом, словно ищет поддержку. – Я просто… я думала, камеры, вопросы… А тут психолог.

– Я не допрашиваю, – мягко сказала Анна, размешивая сметану в тарелке. – Я слушаю. А иногда задаю вопросы. В основном чаще, чем хотелось бы.

– Мило, – хмыкнула Лена. – Новый формат реалити-шоу: «Психолог и семь свидетелей».

Кирилл усмехнулся, не поднимая глаз от тарелки:

– Отличное название для группы. Я бы так коллектив назвал.

– Тебе любую трагедию дайте – ты из неё песню сделаешь, – отозвался Тимур, отодвинув рюмку с наливкой, которую ему настойчиво пододвигала Софья. – Простите, Анна, он у нас музыкант.

– Музыканты и психологи – одна порода, – заметила Софья, расставляя хлеб. – Только одни людей напаивают, а другие – многозначительно молчат.

– Я обычно спрашиваю, – уточнила Анна. – Молчать за вас мне невыгодно.

Павел наконец вмешался:

– Скажите честно, – он говорил ровно, без улыбки, – вы приехали на съёмки или заодно посмотреть, кто из нас врет?

Анна подняла на него взгляд. В протоколах десять лет назад рядом с его фамилией было много бумаги. Участковый, который «обеспечивал порядок» в кафе, хоть и находился там не по службе.

– Я приехала работать экспертом проекта Сергея, – ответила она. – Оценивать, как свидетели помнят событие через десять лет. Как говорит моя наука, все вы врёте. Включая меня.

Кто-то нервно усмехнулся. Вера опустила глаза в тарелку и сделала аккуратный, почти бесшумный глоток.

– Приятного аппетита, – сказала Софья и села на свободный стул у конца стола, как капитан на мостике.

Пару минут разговаривали о простом. О дороге, о погоде, о том, что в городе опять взлетели цены на бензин. Анна слушала тоном «ни к чему не обязывает», но отмечала:

Ирина слишком часто оглядывается на Павла, словно боится сказать что-то «неправильное» в его присутствии. Лена почти не смотрит по сторонам, только на тарелку и иногда – на телефон, который лежит экраном вниз рядом с вилкой. Тимур расслаблен, но руки у него свободны, ладони – чистые, без украшений, ногти обрезаны коротко. Вера сидит ровно, будто на экзамене, и каждый свой жест проверяет заранее. Кирилл слушает всех, но взгляд у него – чуть в сторону, он, кажется, замечает не слова, а ритмы голосов.

Маша то и дело вскакивает – подать хлеб, убрать пустую тарелку, принести чай. Софья не вмешивается в разговор, но ни разу не спросила, кто из гостей что любит или не ест – как будто знает заранее.

– А Сергея не будет? – наконец не выдержал Кирилл. – Я ради него, между прочим, ехал. Он мне обещал, что будет «творческая атмосфера», а я вижу только борщ и психолога.

– Творческая атмосфера в подвале, – буркнула Маша. – Он там с проводами дерётся.

– И с совестью, – добавила Софья. – Тоже проводами не обошлось.

Анна подняла бровь.

– Что это значит?

Софья пожала плечами – медленно, с достоинством.

– Это значит, что мой племянник – человек талантливый, но иногда слишком верит, что правда сама себя покажет, если на неё посветить камерой. А правда любит темноту не меньше, чем мы любим свет.

Ответ был из тех, что можно счесть просто красивой фразой, а можно положить в отдельный ящик в памяти.

Дверь в прихожую хлопнула. По коридору прошли быстрые шаги, послышался мужской голос:

– Вы хоть оставили мне что-нибудь? Или мне опять достанется холодное?

В столовую вошёл мужчина лет сорока: хорошее пальто, шарф, уверенная походка. Волосы чуть тронуты сединой у висков, на руке – дорогие часы, которые он даже не попытался снять за столом.

– Андрей, – сказала Маша, выдыхая так, будто только что поставила галочку в длинном списке дел. – Мы уже начали без тебя.

– Я это вижу, – улыбнулся он, окидывая всех быстрым взглядом. – Зато я привёз Сергею то, что он просил.

Он поставил на свободный стул кожаный портфель, снял пальто, повесил его на спинку, сел – как будто дом всегда ждёт именно его. Андрей кивнул Павлу, перекинулся коротким «здорово» с Тимуром, улыбнулся Лене, почти не глядя.

– Анна, – поспешно вмешалась Маша, – это Андрей Соколов.

Андрей повернулся к ней, кивнул вежливо. В его взгляде было что-то вроде профессиональной оценки – неторопливой, не слишком внимательной, как у человека, привыкшего встречать много новых лиц.

– Очень приятно, – сказал он. – Наш моралист, да?

– Наш эксперт, – поправила Анна. – Моралист обычно приходит позже, когда всё уже плохо.

– Тогда у вас есть шанс не дать нам до этого дойти, – усмехнулся Андрей.

Сережу так и не дождались к концу ужина. Только когда тарелки начали постепенно пустеть, а Тимур в третий раз отказался от «ещё кусочка», в дверях появился он – с растрёпанными волосами, в футболке под расстёгнутой рубашкой, с кабелем через плечо, как с декоративным шарфом.

– Я знал, что вы начнёте без меня, – объявил он и сразу поймал на себе взгляд Софьи. – Да, да, я виноват, тётя, борщ уже остыл, мир не рухнул.

Он повернулся к Анне:

– Ты добралась. Уже познакомились?

– Они успели задать три вопроса, – ответила она. – Один про то, кто я, два – про то, собираюсь ли я их допрашивать.

– И что ты ответила? – заинтересовался Кирилл.

– Что вы все врёте, – спокойно сказала Анна и хлебнула чаю. – Но не злобно.

Ирина нервно засмеялась. Павел слегка прищурился. Андрей улыбнулся чуть шире, будто принял это за шутку.

Сергей хлопнул в ладони:

– Отлично. Значит, у нас есть ужин, свидетели, дом и психолог. Не хватает только одной вещи – старого дела. Анна, как ты насчёт того, чтобы после еды подняться в гостиную? Я покажу тебе бумажную часть, а этим товарищам – правила игры.

– Игры? – переспросила Вера, впервые оторвавшись от своего аккуратного куска хлеба.

– Телеигры, – поправился Сергей. – Расслабьтесь, никто не будет вас мучить допросами под прожекторы. Мы просто расскажем, как всё будет устроено: кто, когда, что вспоминает, где стоят камеры.

Он подмигнул Анне через стол:

– А Анна нам скажет, насколько это безопасно для ваших нежных психик.

– Если вы собираетесь вскрывать давнюю травму в закрытом пространстве с минимальным выходом наружу, – сказала Анна, – ответ заранее: «не очень».

– Слушай, ну, – Сергей развёл руками, – ты же не на конференцию приехала.

– К сожалению, нет, – вздохнула она. – Там хотя бы кофе бесплатный.

– Кофе будет, – пообещала Софья. – И чай. И всё, что положено, чтобы вы, – она посмотрела по очереди на всех, – не свалились раньше, чем скажете, зачем на самом деле сюда приехали.

Эту фразу можно было адресовать кому угодно.

Анна подумала, что к вечеру дом уже наполнился не только запахами борща и корицы, но и чем-то ещё – плотным, невидимым, как воздух перед грозой.

После ужина, когда Софья с Машей начали собирать со стола, Сергей махнул Анне:

– Пошли. Покажу, где мы будем работать.

Они вышли в коридор, поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Ступени чуть поскрипывали, перила были гладкими от рук. На стенах снова висели фотографии – молодая Софья с ребёнком на руках, мужчина в форме, компания у новогодней ёлки.

– Это всё её жизнь, – сказал Сергей, заметив её взгляд. – Дом, люди, годы. Она не любит, когда кто-то лезет в эти рамки. Так что старайтесь не сбивать.

– Постараюсь, – ответила Анна.

Гостиная оказалась большой комнатой с диваном, несколькими креслами, большим столом у окна и старым книжным шкафом. На одном из столиков уже стояла камера, рядом – штатив, кабели, ноутбук.

Посреди стола Сергей разложил папки.

– Это то, что у меня есть по делу «Эспрессо», – сказал он, уже другим, деловым голосом. – Официальные материалы, копии протоколов, вырезки, служебные записки.

Он провёл рукой по бумагам.

– Видишь, какой красивый хаос? Семь человек, каждый что-то видел. И никто ничего не видит до конца.

Анна подошла ближе. На первой папке аккуратно, почти каллиграфическим почерком было написано: «Кафе "Эспрессо". Убийство. 10 лет назад».

Она коснулась обложки пальцами – так, как прикасаются к старым фотографиям, на которых ещё не знаешь, кого следует искать.

Где-то внизу дома скрипнула дверь, кто-то громко засмеялся, кто-то ответил резче, чем нужно. Звуки поднялись по лестнице и растворились под потолком.

– Дом, где все видели, – сказал Сергей вполголоса, словно пробуя фразу на вкус. – Хорошее название, да?

Анна посмотрела на него, потом на папки.

Внутри было прошлое. Внизу, за стенами – настоящее.

И между ними была она.

– Посмотрим, – ответила она. – Кто и что тут на самом деле видел.