Ряженье

Мария Судьбинская

Ряженье

Глава 1

Виктор Сергеевич стоял у верстака, испещренного засечками и пятнами краски, и что-то припаивал, пуская дым, который утягивало в вытяжку.

Женя, отбросив рюкзак, тут же устроился на соседнем табурете, подперев голову руками. Его глаза жадно следили за движениями паяльника.

– Виктор Сергеич, а вот если бы вам пришлось из одного только куска дерева и гвоздя сделать штуку, чтобы дверь держалась… Ну, чтоб не захлопывалась… как бы вы стали делать?

– Клином, Колядин. Простейший деревянный клин. И гвоздь тебе не понадобится.

– А если дверь тяжеленная? Из железа?

Паша сидел на полу, прислонившись к шкафу с инструментами. В его руках был старый, разобранный дверной замок. Он перебирал пальцами блестящие шестеренки и пружинки. Замок был формальным предлогом, чтобы оказаться здесь.

– Колядин, а у вас что, уроки уже кончились? – С ухмылкой спросил вдруг трудовик.

– Ну да… Кончились.

– Врешь же?

– Да нет. – Честно ответил Женя, глядя на Пашу.

Паша вдруг замер, оторвался от замка и поднял на Женю испуганные глаза.

– Классный час. – Прошептал он. – Мы забыли.

В глазах Жени мелькнула паника. Пропустить классный час – это не то, чтобы страшно, но лишнее внимание, нравоучения…

– Черт! – Закричал он, вскочив с табурета. – А ты сразу сказать не мог!?

Он схватил рюкзак и выбежал в коридор. Паша быстро метнулся за ним, кратко попрощавшись с трудовиком. Они побежали по лестнице, на этаж выше. Женя с разбегу распахнул дверь класса. Все уже сидели по местам. Классная, Марина Станиславовна, стояла у доски с видом мученицы. Все одноклассники с любопытством уставились на опоздавших.

– Простите. – Буркнул Женя, и, не дожидаясь ответа, громко упал на свое место. Паша бесшумно проскользнул к своему, стараясь стать как можно незаметнее.

Марина Станиславовна тяжело вздохнула и продолжила с натужной бодростью:

– Как я и говорила… мы не позволим этому испортить наш выпускной! Мы решили устроить для вас настоящий праздник. С вальсом.

В классе повисла тишина, как перед грозой. И тут же её разорвал гул, в котором смешались возмущённое бормотание, нервный смешок и чьё-то испуганное «ой».

– Вальс? – Рявкнул Женя. – Вы это серьёзно? Да кому это надо!?

Его соседка по парте, Ксюша Гутман, устало вздохнула.

– Это красивая традиция, Евгений… – строго сказала классная, но её тут же перебил громкий, циничный голос.

– Традиция для тех, у кого есть с кем танцевать. – Проронил Миша Копейкин, перебирая в руках ручку.

– Ага, – фыркнул Олег Святкин, развалившись на парте рядом с Каролиной Карельской, – а ничего, что мальчиков больше, чем девочек? Или Малинов и Костанак вместе должны танцевать?

Все непроизвольно повернулись к Вале Костанаку, а потом – и к Марку Малинову. Валя, казалось, пытался исчезнуть, да как можно незаметнее. Он сидел, уставившись в свою мятую тетрадь, чувствуя, как десятки глаз прожигают его насквозь. Саша Вахрушин, его сосед по парте, показательно отвернулся к окну.

– Ну, вы там разберётесь. – Махнула рукой классная, сдаваясь. – Нужно хотя бы пять пар. Подумайте. На этом все.

Когда прозвенел звонок, все повскакивали в мест.

Женя Колядин, с трудом высидевший последние минуты, с силой пихнул дверь плечом и вывалился в коридор, тут же принявшись орать на ни в чем не повинного семиклассника, задевшего его плечо. За ним, как и всегда, молча последовал Миша Тряпичкин.

Катя Тукчарская и Нина Ильская тут же сцепились в клубок шепотов и перешёптываний, их глаза забегали по расходящимся одноклассникам. Валя Костанак постарался скрыться. Пока все толпились в дверях, он юркнул в противоположный конец коридора, к запасному выходу, что вел прямиком к пустынному школьному двору и дальше – к морю.

На улице его встретил промозглый, серый день. Редкий, мокрый снег крупными хлопьями лениво падал на землю, тут же превращаясь в грязную жижу.

Фрося и Каролина обменялись одним-единственным взглядом – быстрым, понимающим – и, не говоря ни слова, тоже двинулись к выходу. Копейкин быстро догнал их.

– Ну что, вы сейчас куда? – Спросил Копейкин девочек, когда они уже стояли в школьном дворе.

– Мы с Тукчарской и Ильской договаривались в кафе пойти вроде бы… – Ответила Каролина, с лёгкой брезгливостью отряхивая с рукава пальто мокрую снежинку. – Только я их что-то не вижу.

– Ясненько. – Кивнул Миша. – Ну хорошо, дерзайте.

– Ты с нами не пойдешь? – Спросила Фрося.

Он коротко усмехнулся.

– А зачем я вам там нужен? Идите без меня. Я на каток схожу.

Копейкин резво спустился по ступенькам и пошел свое й дорогой. Фрося и Каролина еще недолго постояли, как вдруг, на пороге появились Катя и Нина.

– Ой! – Начала Катя. – Спасибо, что ждете! Теперь нам, девочки, точно надо куда-то сходить. Меня эта новость о вальсе знатно пошатнула…

– Есть такое… – Согласилась Каролина.

Они вышли со школьного двора.

Девочки ввалились в кафе громким, неуклюжим табуном, сдирая с себя куртки – дутые пуховики и яркие пальтишки. Они швырнули их на свободные стулья, а рюкзаки, доверху набитые учебниками, с грохотом свалились на пол.

Каролина осторожно сложила пальто, положив его рядом с собой. На этой неделе ее «школьная одежда» – бежевый кашемировый джемпер, юбка, чуть короче разрешенного, теплые колготки и ботиночки на небольшом каблуке. Каролина была весьма приятной наружности – не высокая, не низкая, с деловыми чертами лица, длинными ресницами и вьющимися волосами до пояса. Она красилась, но не ярко, носила украшения – но не броские и всегда достойные – золотые сережки, цепочки и колечки. На ее носу красовались очки в тонкой, черной оправе.

– Заказывайте, я плачу. – Сказала она, устраиваясь в углу.

Катя и Нина тотчас схватили меню.

За стойкой, поправляя фартук, стояла Ксюша. Её смена только начиналась. Она взяла блокнот и, как ни в чем не бывало, вскоре подошла к столику одноклассниц.

– Две Пепперони и две картошки. – Выпалила Катя прежде, чем Ксюша успела что-то сказать. – И два сырных соуса.

– И чай, пожалуйста. – Сказала Каролина.

– И чай, пожалуйста. – Повторила Катя чуть громче.

Ксюша кивнула и забрала меню.

Катя поправила свой огромный розовый пуховик, чтобы он не свалился со стула, и откинулась на диванчик. Она была самой низкой девочкой в классе и любила экспериментировать с волосами – красилась то в желтый, то в розовый, или, как недавно – в красный, который благополучно вымылся в рыжий. Ее волосы вечно топорщились. Тукчарская любила носить недорогую бижутерию с маркетплейсов, и частенько пополняла свою коллекцию разноцветных браслетов, сережек и подвесок. Ее подруга Нина рядом с ней казалась особенно большой и неуклюжей. Ее прямые волосы мышиного цвета были собраны в небрежный, сползающий набок хвост, а на лице были старомодные очки в роговой оправе, которые она постоянно поправляла нервным движением пальца. Нина не красилась и не носила украшений – кроме красной ниточки на руке.

– Вот Ксюша молодец… – сказала вдруг Фрося, глядя Ксюше вслед, – школа только кончилась, а она уже работает.

Фрося Копейкина считалась главной красавицей класса – большие серо-голубые глаза, прямой нос, высокие скулы, длинные, вьющиеся золотистые волосы. Ростом она была где-то с Нину, но ее фигура и пропорции, в отличии от Нининых, были сложены достойно.

С ее братом Мишей у них на двоих была одна экстравагантная черта – белая прядь у лба.

Фрося регулярно делала простой, почти незаметный маникюр и носила серебряные сережки-гвоздики. Как и Каролина, она красилась не вызывающе, но умело.

Минут через пятнадцать Ксюша принесла заказ.

Пиццу тут же растащили по тарелкам, честно поделив куски. Картошка фри лежала горкой в глубоких блюдцах – бледная, немного недожаренная, щедро посыпанная солью. Катя и Нина ели быстро, жадно. Фрося и Каролина ели аккуратно, стараясь не испачкаться.

– Так, что ж! – Катя потянулась к тарелке с картошкой, выхватила сразу несколько штук и небрежно, с размаху, макнула их в лужицу кетчупа. – Теперь, когда принесли еду, можно и обсудить то, что мучает нас всех! – с набитым ртом она продолжила, – ну вот зачем это вообще нужно!? Танцевать-то не с кем! Все как на подбор… Уроды.

– Не все. – Нина тут же ткнула её локтем под ребро, и кивнула на Фросю. Катя фыркнула. – Фросе, например, не придется ни о чём думать.

Все посмотрели на Фросю. Та, не отрываясь от экрана телефона, медленно пожала плечами.

– Может быть, ещё и не будет никакого вальса. – Почти апатично ответила она. – Не соберётся пять пар – и всё.

– Вот именно, что ВСЁ! – отрезала Катя, с силой тыкая в воздух картофелиной. – Тогда нас просто как попало расставят! Публичный позор!

– А вы-то чего переживаете? – Каролина аккуратно отломила кусочек пиццы. Она смотрела на подруг с лёгким, аналитическим любопытством. – У вас Олег и Саша есть. Готовые кандидаты.

Катя и Нина переглянулись – за секунду между ними пробежала целая молчаливая дискуссия. Они улыбнулись одинаковыми, понимающими ухмылками.

– Да, но понимаешь, – начала Нина, понизив голос и наклонившись вперед, – они же нам, как бы так сказать… свои. Мы же в детстве много общались.

– Они почти как братья. – Добавила Катя. – Дальние братья. Неловко как-то.

– И что? – Каролина выгнула бровь. – Миша, вот, брат Фроси. По-настоящему.

– Одно дело, когда твой брат – Копейкин, – парировала Катя. – другое дело, когда речь об Олеге и Саше. Будь они её братьями, я уверена, она бы с ними не танцевала. Ну не танцевала бы, Фрось?

Фрося наконец оторвалась от телефона.

– Не танцевала бы. – Подтвердила она.

– Об этом я и говорю! – Восторжествовала Катя. – Но вы правы… – её голос снова стал жалобным, а плечи обвисли. – другого выбора у нас нет.

– Лучше уж так, чем совсем без партнёра, – сказала Каролина, отодвигая от себя тарелку, – мне, например, с кем танцевать? Кто вообще остался? Берг? Это мимо. Колядин? Без лишних слов. Остались только сумасшедшие: Майский, Малинов и Костанак.

Катя откинулась на липкую спинку кресла, закатив глаза к потолку, с которого свисала пыльная гирлянда. Она задумалась, перебирая в голове скудный список.

– Ты Тряпичкина забыла! – Вдруг выдохнула Катя, и в её голосе прозвучала слабая искра надежды. – А что… Он ничего!

Нина наклонилась к ней – их головы почти соприкоснулись.

– Как крайний случай, – прошептала она, – ничего. Молчит, но по крайней мере не уронит. И пахнет вроде нормально.

На этом варианты, по сути, были исчерпаны.

– Это все не наши заботы. – Сказала вдруг Фрося. – Мальчики должны вас звать, а не вы их.

– И от этого еще страшнее… – Ответила Каролина.

– Мне кажется, мальчикам будет глубоко плевать на вальс. – Мрачно сказала Нина, снова поправляя сползающие очки. – Они, как всегда, всё пустят на самотёк.

– Да! – Воскликнула Катя. – И нас в последний момент поставят чёрти как! С Костанаком тебя поставят, представляешь?

– Лучше уж тогда с Марком. – Хмыкнула Нина. – Веселее.

– Я что-то уже вообще танцевать не хочу. – Заявила Каролина. – Подумала что-то – и не хочу. Тряпичкин? Ну… Не знаю я даже. Да даже если Тряпичкин – он не позовет меня ведь. Как ты, Нина, и сказала. Ему на этот вальс, наверное, будет вообще все равно.

Каролина вздохнула и отодвинула полупустую чашку. В этот момент к их столику вдруг подошла Ксюша с пустым подносом.

– Всё, девочки, или ещё что-то принести? – Спросила она, собирая пустые тарелки.

Катя, тут же подбиваясь поближе, выпалила:

– Ксюш, а ты с кем пойдёшь? Ну на вальс-то?

Ксюша на мгновение замерла – на ее лице мелькнула нотка испуга.

– Я… я ещё не знаю. – Выдохнула она, и, слишком быстро схватив поднос с тарелками, тут же развернулась и почти побежала к стойке.

Девочки проводили её недоуменными взглядами.

– Ну вот, – развела руками Катя. – И она не знает. Бардак. Значит, на данный момент у нас одна гарантированная пара – Копейкин и Копейкина. Замечательно!

Пока девочки болтали о своем, Валя Костанак добрался до пляжа.

Жёлтый песок почернел от влаги и покрылся коркой грязного снега. Здесь повсюду виднелись дорожки следов бродячих собак. Море выбрасывало на берег комки коричневой пены и обломки ракушек. Льда не было – вода была уж слишком неспокойная.

Над пляжем нависали тёмные, обрывистые скалы, поросшие колючим кустарником. В одной из скал было вбито три трамплина. Самый высокий, тот, что у всех вызывал смешанное чувство восторга и страха, упирался своей ржавой рамой в низкое, серое небо. Тринадцать метров.

Валя сел на мокрый, холодный валун, поджав колени.

– Валя! Эй, Костанак!

Его догнал запыхавшийся Марк. Его длинные вьющиеся волосы развевались на ветру, а веснушчатое лицо озаряла улыбка, совершенно здесь неуместная.

– Я тебя полчаса искал! – Марк упал на соседний камень, не замечая, как Валя весь сжался. – Ну ты слышал, да? Вальс! Это же так круто! Представляешь, все в смокингах и платьях, музыка… – Он начал размахивать руками, вырисовывая в воздухе невидимые фигуры. – Я, наверное, Ксюшу приглашу. Как думаешь, она согласится? А то я не уверен… Может, лучше никого не приглашать? А вдруг откажет? Но если не пригласить, то вообще шансов не будет, верно?

Его слова сыпались градом – больно, глухо и главное – бессмысленно.

– Она… добрая. – С усилием выдавил Валя, уставившись на свои ботинки.

– И я так думаю! Ну, отлично! – Марк, получив крупицу внимания, тут же воспрял духом. – А ты с кем? Девочек меньше, нужно хвататься! Может, попробуешь позвать Каролину?

Валя посмотрел на него с печалью в глазах, но с легкой улыбкой.

– Какую Каролину? – Он горько ухмыльнулся. – Ты меня видел?

Он был худым, почти тщедушным, невысоким, с бледной кожей и резкими чертами лица. Длинные чёрные волосы, которые он носил в надежде за ними спрятаться, лишь подчеркивали болезненную бледность.

Марк посмотрел на него с искренним недоумением.

– Ну… Да? И что?

– И то, Марк. Каролина не будет со мной танцевать.

– Если ты переживаешь о внешности, то это вообще не главное. Главное – быть хорошим человеком.

– Ну хорошо. – Валя снова посмотрел на море. Его очень изматывал этот разговор. – В любом случае, ее репутации пришел бы конец.

– Почему?

Валя недолго молчал, наблюдая, как чайка с пронзительным криком ринулась в серую воду и так же стремительно взмыла вверх с пустым клювом. Было что-то унизительное в этой тщетной охоте.

– Потому что, Марк. Со мной не танцуют.

Марк замер, и на его радостном лице вдруг проступила смутная, беспомощная досада. Он видел стену, но не знал, как её обойти.

– Ну… Ладно… – пробормотал он, с трудом подбирая слова. – Я тогда… я пойду, наверное.

Он неуверенно потоптался на месте, потом развернулся и засеменил прочь по мокрой гальке, оставив Валю одного под нависающим небом. Ветер безжалостно дул с моря в спину теперь уже уходящему Марку и в лицо Вале.

Девочки посидели еще недолго. Каролина оплатила счет и даже оставила Ксюше чаевых. На улице девочки разбились по парам. Резкий порывистый ветер с моря ударил им в лица.

Нина и Катя, всё ещё взвинченные разговором о вальсе, по инерции свернули в круглосуточный магазин неподалеку от школы.

– Чипсов купим? – Спросила Катя, отряхивая с рукава пуховика прилипший снежок.

– А ты не наелась?

– Наелась. Но я хочу чипсов.

– Ну ладно. Теперь и я хочу. У меня сдача есть. – Копошась в кармане, ответила Нина.

Внутри их обдало тёплым, влажным воздухом и запахом специй сублимированный лапши. Они направились к стойке с закусками, но тут же замерли, почуяв неладное. У полки с газировкой, спиной к ним, стояли Женя Колядин и Миша Тряпичкин.

Девочки инстинктивно шмыгнули в соседний ряд, и прижались к стеллажу, затаив дыхание. Катя толкнула Нину в плечо, и та пригнулась.

– …ну, так времени ещё вагон, – слышался уверенный, чуть хрипловатый голос Жени, – главное – подход найти. С Копейкиной.

Катя и Нина переглянулись – глаза обеих стали круглыми, как блюдца. Катя приложила палец к губам.

– Она не из тех, кого лёгким движением возьмёшь, – продолжал Женя, взяв с полки бутылку колы, – с ней план нужен. Но если всё правильно обставить… она согласится. Обязательно согласится.

Миша Тряпичкин, огромный и неподвижный, как скала, молча кивнул, взяв такую же бутылку.

– Зато сразу видно, с кем париться не надо, – фыркнул Женя, глянув куда-то через прилавок. – Если так подумать, то и выбирать не из кого. Одни сплошные уродины в классе. Ну так, скажи же?

Тряпичкин молча кивнул.

– Их всего шестеро. И нормальные – только Фрося и… Каролина? Как тебе Каролина?

Тряпичкин медленно пожал плечами, не выразив ничего, кроме легкого безразличия.

– Нормальная. – Ответил он своим привычным, низким голосом.

Женя махнул рукой и пошел к кассе. Тряпичкин тенью молча последовал за ним. Они расплатились, и Катя и Нина проводили их взглядами, пока те не скрылись за стеклянной дверью.

– Уродины… – Прошипела наконец Катя. – Сам-то на себя в зеркало смотрел? Он ростом с табуретку!

Катя знала, что с ее стороны это может звучать двояко, но считала, что девочке простительно быть не высокой.

Она злобно тыкала пальцем в сторону двери, хотя там уже никого не было. Женя Колядин и вправду был самым низким мальчиком в классе. Он знал собственный рост с точностью до миллиметра – 162.8, и всегда старался визуально его увеличить. У него были вечно взъерошенные, темно-каштановые кудри, смугловатая кожа, а на губе – уже как пару лет не заживающая царапина. Глаза у него были карие, быстрые, вечно бегающие.

– А этот… Гляди, как ему поддакивает. – С горькой иронией прошептала Нина.

Миша Тряпичкин был полной противоположностью Жени – высокий, почти до косяка двери, с широкими плечами. Его светлые, льняные волосы всегда были коротко и аккуратно подстрижены, а лицо – большое, открытое – всегда было спокойно.

– Да и пошли они. – Бросила Катя, с силой дергая застежку своего розового пуховика. – Они только и могут на девочек пальцем показывать. Пойдем, я уже и чипсов никаких не хочу… Нет, ну все же! Это смешно! Вот какая ему Фрося? Она его сантиметров на десять выше, его это не смущает?

Миша вернулся домой позже сестры. Он вошёл в прихожую их большого, красивого дома, но уже с порога почувствовал неладное. Из гостиной доносился приглушённый, но резкий голос отца:

– …я не понимаю, Алла, что с ней не так! Врачи говорят «норма», а она… она просто не хочет!

Ответ матери был неразборчивым, шипящим шёпотом, полным слёз и оправданий. На широкой лестнице сидела няня, пытаясь успокоить их младшенькую, Раю. Четырехлетняя девочка, смуглая и черноволосая, молча раскачивалась на месте, уставившись в одну точку огромными черными глазами. Она не плакала и не кричала – просто «отключилась».

Миша оставил куртку в прихожей и постарался проскользнуть мимо, чтобы не встретиться ни с кем взглядом. Его спальня встретила его благословенной тишиной. Он скинул спортивную форму, завернул её в шар и бросил в корзину для белья в ванной. В душе он простоял минут пятнадцать под горячей водой.

Переодевшись, он пошел искать Фросю. В комнате ее не было. Дверь была приоткрыта, внутри царил легкий беспорядок: на туалетном столике стояли флаконы духов, на кресле была наброшена юбка, а на столе, рядом с ноутбуком, лежала стопка книг и тетрадей. Миша прошелся по коридору. Обстановка на лестнице не изменилась.

– Я её возьму. – Тихо сказал он няне, не глядя на неё. Та, с облегчением, кивнула и поспешно исчезла.

Миша бережно поднял сестру. Она была легкой, не оказывала сопротивления и лишь продолжая смотреть куда-то внутрь себя. Вместе с ней он вернулся в свою комнату и застал Фросю за компьютером.

– О, ты у меня. – Сказал он, закрывая дверь. – А я тебя ищу… Смотри, кто со мной.

Он усадил Раю на кровать. Девочка тут же перекатилась на бок, свернулась калачиком и её взгляд медленно пополз по комнате. Она наконец нашла, за что зацепиться – блик на одной из блестящих моделей машин на стеллаже. Её пальцы начали теребить край Мишиной подушки. Фрося повернулась и на ее лице мелькнула тёплая, нежная улыбка, которую она не показывала больше никому:

– Привет, рыбка.

Мишина комната, как и комната Фроси, была большой и просторной, с панорамным окном, в котором угадывалось тёмное море. Стены были выкрашены в пастельный синий. В углу стояла шведская стенка, а одну из стен от потолка до пола перегораживал стеллаж из тёмного дерева. Полки были уставлены рядами безупречно расставленных моделек автомобилей – классических, строгих лимузинов и ретро-моделей. На верхней полке также было несколько изящных, механических головоломок, которые он то и дело разбирал и собирал заново.

Миша упал на кровать рядом с Раей и подполз к самому краю, как ящерица, чтобы его лицо оказалось на одном уровне со столом, где сидела Фрося.

– Ну? – Выдохнул он, подперев голову рукой. – Кто-то пополнил список неблагонадёжных? Напомни-ка, кто у нас там в хит-параде…

Фрося откинулась в кресле, вздохнула и начала загибать пальцы.

– Первый и самый очевидный – инспектор ПДН, Игорь Владимирович. – Начала она. —Друг мамы. Брюнет. Карие глаза. Смугловатый. И мать явно к нему не равнодушна.

– Мент. – С лёгким пренебрежением выдохнул Миша, глядя в потолок. – Не верю я, что мама, со всеми её амбициями, могла так опуститься. Хотя… кто его знает, что в её голове.

– Второй – Арам, тот самый массажист с золотыми руками, которого нанимали для отца, – продолжила Фрося, загибая второй палец. – Армянин. Очень тёмный. Ходил сюда ровно те три месяца, после которых мама объявила о своём «счастливом событии». Папа его, помнишь, на дух не переносил.

– Интересно, – Миша задумался, – но мать с ним? Сомнительно…

– И вот, третий… Виктор Сергеевич, наш трудовик. – Фрося произнесла это с некоторой неловкостью.

Миша медленно повернул к ней голову, с недоверчиво-изумлённым видом.

– Я знаю, это звучит тупо! – Парировала Фрося прежде, чем он успел открыть рот. – Но посмотри на его старые фото в учительской! Он… ничего такой. И, между прочим, довольно харизматичным. А мать всегда любила «простых и честных», как она говорит. И он часто бывал у нас дома, чинил мебель.

– Кошмар. – Прошептал Миша, закрывая глаза. – Настоящий кошмар. Значит, переходим к этапу тотальной слежки? Будем прятаться в кустах с биноклем?

– Именно. – Твёрдо сказала Фрося. – Нужно поймать кого-то из них на чём-то личном. На взгляде, на подарке для Раи, на слове…

В этот момент дверь распахнулась без стука, и на пороге возникла их мать, Алла Викторовна. Её взгляд сразу же, с животной тревогой, метнулся к младшей дочке.

– Что с ней? Она… всё в порядке? – Вырвалось у матери, и в голосе прозвучала неподдельная тревога, приглушённая стыдом.

– Всё в порядке, мама. – Мгновенно, ровным и холодным тоном ответил Миша, даже не поворачиваясь к ней. – Устала. Отдышится.

Алла Викторовна с облегчением выдохнула, но напряжение не отпустило. Она перевела взгляд на Мишу и Фросю.

– А вы тут о чем с таким серьёзным видом, мои дорогие? – Спросила она чересчур бодрым, высоким тоном.

Миша, не меняя позы и не моргнув, быстро ответил:

– О вальсе, мама. На выпускном вместе танцевать будем. Репетируем распределение ролей – кто ведёт, кто ведомый.

Алла Викторовна прижала руку к груди, изображая умиление, но её глаза продолжали бегать по комнате, будто выискивая улики.

– Ах, вальс… – Она сделала шаг назад, в коридор. – Какая милая, трогательная традиция. Не шумите только, пожалуйста, не тревожьте сестричку. – И, бросив на них последний, пронзительный взгляд, она поспешно ретировалась, будто боялась, что следующий вопрос будет не о танцах.

Когда дверь закрылась, Фрося и Миша снова переглянулись.

– Все-таки будем танцевать вместе? – Тихо спросила Фрося с едва заметной улыбкой.

– А ты что, хотела отдать меня на растерзание Тукчарской и Ильской? – Миша поднял брови, изображая ужас. – Что я тебе, родной брат, сделал? Я же не заслужил такого. Лучше уж наш старый, проверенный дуэт.

Темнело. В доме Копейкиных было тепло, а на улице хозяйствовал мороз.

Гаражный кооператив был похож на кладбище машин. Ржавые ворота покосились, асфальт во дворе провалился, обнажив промёрзлую глину. Колядин и Тряпичкин забирались на свой гараж – тот, что с самой плоской крышей, застеленной старым, потрескавшимся рубероидом.

Зимний закат – особенное зрелище. Солнце, яркое, четкое уже почти скрылось за гребнем сопок. Небо медленно окрашивалось в сиреневые оттенки. Воздух обжигал легкие – холод ощущался особенно остро.