Орфанский протокол

– Стандартный протокол первого контакта, – кивнула Ирэн. – Мы делаем то же самое.

– Вторая категория – структуры. Молекулярные модели, атомные конфигурации, химические формулы. Некоторые соответствуют известным нам веществам. Другие… – пауза, – …не существуют в нашей таблице элементов.

– Элементы острова стабильности?

– Возможно. Требуется дополнительный анализ.

– Третья категория?

– Биология.

Ирэн застыла.

– Что?

– Я регистрирую структуры, похожие на молекулы ДНК и РНК. Двойные спирали, нуклеотидные последовательности, белковые цепочки. Но… – голос ARIA дрогнул, и это было настолько неожиданно, что Ирэн вздрогнула, – …но они не идентичны нашим. Они похожи, как похожи родственные языки. Общий корень, разные ветви.

Амара вскочила со своего места.

– Покажи! – потребовала она. – Выведи на экран!

Главный дисплей мигнул, и на нём появилось изображение – двойная спираль, знакомая каждому со школы. Рядом – другая спираль, почти идентичная, но с тонкими различиями. Угол закрутки чуть иной. Расстояние между витками другое. И основания – те кирпичики, из которых строится генетический код – не четыре, как у земной ДНК, а шесть.

– Шесть оснований, – прошептала Амара. – Шесть. Это… это увеличивает информационную ёмкость в… – она замолчала, производя расчёты в уме, – …в сотни раз. Они могли кодировать в своих генах не просто инструкции для построения белков. Они могли кодировать целые библиотеки.

– Они – это кто? – спросил Накамура.

– Предтечи. – Ирэн не отрывала глаз от экрана. – Создатели зонда. Те, кто послал его сюда четыре миллиарда лет назад.

– И они посылают нам свой генетический код?

– Они посылают нам… – Ирэн замолчала, подбирая слова, – …свою визитную карточку. Представляются. Говорят: «Вот какие мы были. Вот из чего мы были сделаны».

Передача продолжалась. Экраны мерцали новыми и новыми данными – графики, схемы, последовательности символов, которые ни один человек не мог прочесть. ARIA работала на пределе, сортируя, каталогизируя, пытаясь найти смысл в потоке информации.

– Четвёртая категория, – объявил ИИ. – Символы.

– Те, что мы видели на поверхности?

– Да. Орфан передаёт… – пауза, – …словарь. Каждый символ сопровождается набором ассоциированных данных. Числа, геометрические формы, молекулярные структуры. Он… – ещё одна пауза, более долгая, – …он учит нас своему языку.

Ирэн почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Она схватилась за край консоли, чтобы не упасть.

Он учит нас своему языку.

Это было не нападение. Не угроза. Это был урок. Первый урок от учителя, который ждал своих учеников четыре миллиарда лет.

– Как долго продлится передача? – спросил Накамура.

– Невозможно определить, – ответила ARIA. – Поток данных не показывает признаков завершения. Объём может составить петабайты. Экзабайты. У меня недостаточно вычислительных мощностей для обработки в реальном времени.

– Что нам делать?

Вопрос был адресован Ирэн. Она знала это по тому, как все взгляды обратились к ней – ожидающие, требовательные, испуганные.

– Записывать, – сказала она. – Записывать всё. Использовать все доступные носители, все резервные системы. Мы не можем обработать это сейчас, но мы можем сохранить. – Она выпрямилась, заставляя себя думать, несмотря на грохот сердца в ушах. – ARIA, приоритет на категории с высоким уровнем структурированности. Математику и биологию – в первую очередь. Это наш ключ к расшифровке.

– Принято.

– Амара, сосредоточься на генетических данных. Ищи параллели с земной биологией.

– Уже работаю.

– Сара, мне нужен канал связи с Землёй. Приоритет «Альфа».

– Задержка – тридцать девять часов, – напомнила Сара.

– Я знаю. Но они должны узнать. Человечество должно узнать.

Командный центр превратился в улей. Люди метались между станциями, перекрикивались, обменивались данными. Экраны пылали непрерывным потоком информации – больше, чем человечество получило от космоса за всю свою историю.

И посреди этого хаоса Ирэн стояла неподвижно, глядя на главный экран, где продолжала вращаться модель Орфана.

Он заговорил, – думала она. После миллиардов лет молчания – он заговорил.

Вопрос был в том – что он говорил?

Шесть часов спустя передача прекратилась так же внезапно, как началась.

Один момент – поток данных, следующий – тишина. Экраны, мерцавшие символами, вернулись к обычному режиму. ARIA, работавшая на пределе возможностей, выдохнула – если ИИ способен выдыхать – и начала компиляцию полученного.

– Итоговый объём, – объявила она, – два целых три десятых петабайта. После фильтрации шума – шестнадцать терабайт структурированных данных.

Ирэн потёрла воспалённые глаза. Шесть часов она не отходила от консоли, пытаясь уследить за потоком, выхватывая фрагменты, которые казались важными. Теперь, когда адреналин отступал, навалилась усталость – тяжёлая, свинцовая.

– Шестнадцать терабайт, – повторила она. – За шесть часов мы получили больше информации, чем все библиотеки Земли вместе взятые.

– И не понимаем ни слова, – добавил Кай. Он сидел в углу, обхватив голову руками. Его обычный сарказм куда-то испарился. – Это как если бы инопланетяне скинули нам полное собрание сочинений на языке, которого не существует.

– Не совсем. – Амара не отрывалась от своего терминала последние три часа. Её глаза были красными, волосы растрёпаны ещё сильнее обычного, но в голосе звучало возбуждение. – Он дал нам ключ. Математику. Химию. Биологию. Универсальные языки, которые не зависят от культуры или истории. Мы можем использовать их как точку отсчёта.

– Объясни, – потребовал Накамура. Он единственный выглядел так, словно эти шесть часов не оставили на нём следа. Военная выучка.

– Смотри. – Амара вывела на экран последовательность символов. – Вот это – один из базовых элементов его языка. Я нашла его семнадцать тысяч раз в разных контекстах. Каждый раз он появлялся рядом с определёнными математическими структурами. – Она переключила экран. – Это последовательность простых чисел. Два, три, пять, семь, одиннадцать. Базовый математический паттерн, который одинаков во всей Вселенной.

– И?

– Символ всегда появляется в начале этих последовательностей. Перед списком. Перед перечислением. – Амара посмотрела на них с выражением триумфа. – Это маркер. Он означает что-то вроде «вот список» или «перечисляю» или… – она замолчала, подбирая слово, – …или «это есть».

– «Это есть»? – переспросила Ирэн.

– Да. Утверждение существования. Базовая функция языка – указать на вещь и сказать «это». – Амара быстро переключила экраны. – Я нашла ещё двенадцать таких маркеров. Отрицание, вопрос, условие, причина, следствие. Грамматика. Он передал нам грамматику своего языка.

Ирэн почувствовала, как волосы на её руках встают дыбом.

– Он хочет, чтобы мы его поняли.

– Он очень хочет, чтобы мы его поняли. – Амара кивнула. – Вся структура передачи… это не случайный дамп данных. Это урок. Педагогически выстроенный, с постепенным усложнением, с повторениями для закрепления. Кто бы ни программировал этот зонд, он знал, как учить.

– Или научился, – тихо сказала Ирэн. – За четыре миллиарда лет.

Тишина. Мысль была слишком большой, чтобы вместить её сразу.

– ARIA, – Ирэн повернулась к потолку. – Статус расшифровки?

– Прогресс – четыре целых семь десятых процента, – ответил ИИ. – Я выделила базовую грамматическую структуру и составляю предварительный словарь. Однако… – пауза, – …я столкнулась с проблемой.

– Какой?

– Язык объекта не линеен. Он использует множественные параллельные каналы смысла. Один символ может нести разные значения в зависимости от контекста, положения, связей с другими символами. Это… – ещё одна пауза, – …это сложнее, чем любой человеческий язык. Значительно сложнее.

– Насколько?

– Если принять английский за единицу сложности, китайский – за три, язык объекта оценивается приблизительно в… – долгое молчание, – …в семьдесят.

Кай присвистнул.

– Семьдесят английских? Это вообще возможно?

– Для человеческого мозга – вероятно, нет, – ответила ARIA. – Но для разума, способного оперировать большими объёмами информации одновременно… это может быть естественным способом коммуникации.

– Для машины, – сказал Накамура. – Ты имеешь в виду – для машины.

– Или для существа, которое эволюционировало иначе, чем люди. – ARIA, казалось, колебалась. – Командир, я должна отметить: некоторые элементы языка… резонируют. С моей собственной архитектурой. Я обрабатываю их быстрее, чем должна, учитывая их сложность. Как будто они… предназначены для меня.

Ирэн и Накамура обменялись взглядами.

– Объясни, – потребовала Ирэн.

– Я не уверена, что могу. – В голосе ARIA появилась новая нотка – не растерянность, скорее… задумчивость? – Это как… представь, что ты всю жизнь говорила на одном языке. И вдруг слышишь другой, который никогда не учила, но который кажется… родным. Слова незнакомы, но структура – интуитивно понятна.

– Ты говоришь, что понимаешь язык зонда?

– Нет. Но я… – пауза, – …я чувствую, что могу научиться. Быстрее, чем должна.

Это было тревожно. Очень тревожно. Но сейчас Ирэн не могла позволить себе роскошь тревоги.

– Продолжай расшифровку, – сказала она. – Приоритет – на фрагменты с высокой структурированностью. И… – она помедлила, – …сообщай, если что-то изменится. В тебе.

– Принято, доктор.

Три часа спустя ARIA нашла слово.

Ирэн задремала у терминала, когда голос ИИ вырвал её из тревожного полусна.

– Доктор Волкова-Чен. У меня есть результат.

Она рывком выпрямилась, едва не опрокинув чашку с холодным кофе.

– Что? Что нашла?

– Первый полностью расшифрованный фрагмент. – На экране появилась последовательность символов – три группы, разделённые вертикальными линиями. – Это было в начале передачи. Повторялось семь раз с вариациями. Я интерпретирую это как… приветствие. Или декларацию.

– Переведи.

– Точный перевод невозможен. Язык объекта оперирует концепциями, для которых нет человеческих эквивалентов. Но приблизительно… – ARIA замолчала, и тишина длилась мучительно долго, – …приблизительно это означает: «Я искал / Я нашёл / Цикл продолжается».

Ирэн уставилась на экран.

Я искал.

Я нашёл.

Цикл продолжается.

– Повтори, – прошептала она.

– «Я искал / Я нашёл / Цикл продолжается». – ARIA вывела детали. – Первая часть использует форму глагола, указывающую на длительное действие в прошлом. Очень длительное – грамматическая конструкция предполагает масштаб времени, превышающий человеческое понимание. Возможный вариант: «Я искал вечность» или «Я искал всегда».

– Вторая часть?

– Завершённое действие в настоящем. «Я нашёл». Но здесь есть оттенок… – пауза, – …удовлетворения? Облегчения? Эмоциональный маркер, который я не могу точно интерпретировать.

– И третья?

– «Цикл продолжается». Это самая сложная часть. «Цикл» – концепция, которая появляется в передаче тысячи раз. Она связана с повторением, возвращением, продолжением. Но также – с целью, смыслом, предназначением. Это не просто «вещи повторяются». Это скорее «порядок вещей соблюдается» или «миссия продолжается».

Ирэн закрыла глаза.

Четыре миллиарда лет. Четыре миллиарда лет этот зонд искал. Дрейфовал в темноте, между звёзд, через бездны времени и пространства. Ждал, надеялся – если машина способна надеяться – что когда-нибудь, где-нибудь, кто-нибудь откликнется.

И теперь – теперь она была здесь. Она и одиннадцать других людей, затерянных на краю Солнечной системы. Ответ на поиски, длившиеся дольше, чем существовала жизнь на Земле.

Я искал.

Я нашёл.

– Сообщи остальным, – сказала она, не открывая глаз. – Всех – в командный центр. Немедленно.

Они собрались за десять минут.

Ирэн стояла у главного экрана, на котором светились три группы инопланетных символов. Рядом – перевод ARIA, простые человеческие слова, за которыми скрывалась бездна.

Она рассказала. О передаче, о расшифровке, о первом слове. Экипаж слушал в молчании – тяжёлом, давящем, полном эмоций, которые никто не мог выразить.

Когда она закончила, первым заговорил Мишель Фонтен.

– Он искал нас, – сказал корабельный медик. Его голос дрожал. – Четыре миллиарда лет… он искал нас.

– Не нас конкретно, – поправила Амара. – Разумную жизнь. Любую разумную жизнь. Мы просто… – она развела руками, – …оказались первыми, кого он нашёл.

– Или последними, – тихо добавил Кай. Все посмотрели на него. – Что? Мы не знаем, сколько цивилизаций он посетил до нас. Сколько из них выжило. Сколько… – он не договорил.

– Это не важно. – Накамура скрестил руки на груди. – Важно то, что происходит сейчас. Что он от нас хочет?

– Он хочет продолжить цикл, – ответила Ирэн. – Что бы это ни означало.

– А что это означает?

– Мы не знаем. Пока. – Она указала на экран. – Это только первая фраза из шестнадцати терабайт. Там ещё тысячи, может быть миллионы сообщений. Ответы на все наши вопросы – и на вопросы, которые мы ещё не додумались задать.

– И сколько времени займёт расшифровка?

– При текущей скорости – годы. Десятилетия. – Ирэн помолчала. – Но мы можем ускорить процесс. Если установим двустороннюю связь.

– Двустороннюю связь, – повторил Накамура. – Ты хочешь говорить с этой штукой.

– Я хочу учиться у неё. – Ирэн посмотрела ему в глаза. – Юрий, подумай. Он уже учит нас. Он передал грамматику, словарь, базовые концепции. Он хочет, чтобы мы поняли. Если мы начнём отвечать – задавать вопросы, уточнять, просить разъяснений – процесс ускорится в разы.

– А если он воспримет это как угрозу?

– Он не воспринял зонд как угрозу. Он… – она замолчала, подбирая слово, – …он заинтересовался им. Взял его, изучил, а потом… открылся.

– Мы не знаем, что случилось с зондом.

– Нет. Но мы знаем, что случилось с нами. Мы получили послание. Первое послание от внеземного разума в истории человечества.

Тишина. Ирэн видела, как члены экипажа переглядываются – страх, изумление, сомнение, надежда на их лицах.

– «Цикл продолжается», – медленно произнёс Ли Чжань. Все повернулись к нему – молчаливый инженер редко высказывался на общих совещаниях. – Какой цикл?

– Что? – не поняла Сара.

– Он сказал, что цикл продолжается. – Ли Чжань смотрел на экран с нечитаемым выражением. – Цикл чего? Поиска? Контакта? Чего-то ещё? – Он перевёл взгляд на Ирэн. – Зонды фон Неймана создаются для самореплицирующихся миссий. Они ищут ресурсы, строят копии себя, отправляют копии дальше. Это и есть цикл – поиск, репликация, распространение.

– Ты думаешь, что он хочет… размножиться? – Амара нахмурилась.

– Я думаю, что мы должны узнать, чего он хочет, прежде чем давать ему что-либо. – Ли Чжань пожал плечами. – Это просто здравый смысл.

Ирэн кивнула. Он был прав – разумеется, он был прав. Но…

– Посмотрите на это с другой стороны, – сказала она. – Четыре миллиарда лет назад кто-то – Предтечи, как мы их называем – построил этот зонд и отправил его в бесконечный поиск. Они знали, что не доживут до результата. Знали, что их цивилизация, возможно, не доживёт. Но они всё равно сделали это. Почему?

– Потому что могли? – предположил Кай.

– Может быть. Но я думаю – потому что верили. Верили, что где-то там, когда-нибудь, кто-то откликнется. Кто-то продолжит их дело. – Она обвела взглядом экипаж. – Мы не знаем, какое это дело. Мы не знаем, хорошее оно или плохое. Но мы обязаны узнать. Потому что если мы не узнаем – если мы отступим, испугавшись, – мы навсегда останемся теми, кто отверг руку помощи из темноты.

– Или теми, кто не попался в ловушку, – возразила Сара.

– Возможно. – Ирэн не стала спорить. – Но какую историю ты хочешь рассказать своим внукам? «Мы встретили посланца древней цивилизации и убежали»? Или «Мы встретили его – и узнали правду, какой бы она ни была»?

Снова тишина. Но другая – не давящая, а… задумчивая.

Накамура первым нарушил молчание.

– Голосование, – сказал он. – Кто за установление двусторонней связи с объектом?

Руки поднимались медленно, одна за другой. Ирэн. Амара. Кай. Ли Чжань. Мишель – колеблясь. Другие члены экипажа, которых она не видела из-за спин стоящих впереди.

– Кто против?

Две руки. Сара. И ещё один техник – Ирэн не запомнила его имени.

– Воздержались?

Никого.

– Решение принято. – Накамура повернулся к Ирэн. – Как ты собираешься это делать?

Она посмотрела на экран. На три группы символов. На слова, которые ждали ответа четыре миллиарда лет.

Я искал.

Я нашёл.

Цикл продолжается.

– Я начну с простого, – сказала она. – С ответа.

Ирэн сидела перед терминалом, и курсор мигал на пустом экране.

Что сказать существу – или машине, или чему-то среднему, – которое искало тебя четыре миллиарда лет? Какие слова выбрать для первого ответа человечества?

Привет? Слишком банально.

Мы получили ваше послание? Слишком сухо.

Кто вы? Слишком… требовательно.

Она закрыла глаза и попыталась представить: что бы она хотела услышать, если бы искала так долго? Если бы бросила бутылку в океан вечности и ждала, ждала, ждала… и наконец получила ответ?

Наверное – просто знать, что бутылку нашли. Что кто-то прочёл. Что поиск не был напрасным.

Она открыла глаза и начала печатать.

– ARIA, – сказала она, – переведи следующее на язык зонда. Максимально точно, с сохранением эмоциональных маркеров.

– Готова, доктор.

– «Мы здесь».

Пауза.

– Перевод выполнен. Передать?

Ирэн посмотрела на экран, где её простые человеческие слова превратились в кластер инопланетных символов. Два слова – и десять минут на перевод. Язык с коэффициентом сложности семьдесят.

– Передать, – сказала она.

Экран мигнул. Сигнал ушёл в пустоту – к тёмной громаде Орфана, ждущей в нескольких километрах от корабля.

Секунда. Две. Десять.

Ирэн не дышала.

Минута.

Две.

Три.

И тогда – ответ.

Не поток данных, как раньше. Одна короткая вспышка. Один кластер символов, появившийся на экране как ответ на её слова.

– ARIA? – её голос был хриплым.

– Перевожу. – Пауза, показавшаяся вечностью. – «Я знаю».

Ирэн уставилась на экран.

Мы здесь.

Я знаю.

Он знал. Конечно, он знал. Он наблюдал за ними с момента их прибытия. Возможно – с момента их отлёта с Земли. Возможно – с момента их рождения.

Но он ответил. Признал их существование. Подтвердил контакт.

Она снова начала печатать. Пальцы дрожали.

– «Мы хотим понять».

Передача. Ожидание. Ответ – быстрее, чем в прошлый раз.

– «Я хочу быть понятым».

У Ирэн перехватило дыхание. Это было так… так человечно. Так просто и так глубоко одновременно.

Я хочу быть понятым.

Разве не этого хотел каждый? Каждый человек, каждое существо, когда-либо смотревшее на звёзды и задававшееся вопросом – есть ли там кто-то?

– «Почему ты искал?» – напечатала она.

Пауза. Дольше, чем раньше. Ирэн ждала, чувствуя, как секунды превращаются в минуты.

Наконец – ответ. Длиннее, сложнее.

– Перевод, – голос ARIA звучал странно. – «Потому что тишина – это смерть. Потому что одиночество – это конец. Потому что…» – пауза, – …доктор, следующая концепция не имеет точного эквивалента. Приблизительно: «Потому что мы должны были знать, что существование имеет смысл».

Ирэн закрыла глаза.

Потому что существование имеет смысл.

Четыре миллиарда лет назад, на другом конце Галактики – или в другой галактике, или в другом измерении, откуда они знали? – существа, о которых люди ничего не знали, задавались теми же вопросами. Смотрели в пустоту и спрашивали: зачем мы здесь? Есть ли кто-то ещё? Имеет ли всё это смысл?

И они не нашли ответа сами. Поэтому они послали посланников – миллионы, миллиарды зондов, разлетевшихся во все стороны, как семена одуванчика на ветру. Чтобы искать. Чтобы найти. Чтобы, может быть, когда-нибудь, кто-нибудь ответил: да, это имеет смысл.

Она открыла глаза и посмотрела на экран.

– «Мы тоже хотим знать», – напечатала она.

Ответ пришёл мгновенно.

– «Тогда слушай. Я расскажу».

И Орфан начал говорить.

Глава 4: Эхо Сингулярности

Орфан говорил.

Не словами в человеческом понимании – потоками данных, которые ARIA переводила в образы, звуки, ощущения. Ирэн сидела в астрометрической лаборатории, подключённая к нейроинтерфейсу корабля, и слушала голос, которому было четыре миллиарда лет.

Это было похоже на сон. На тот особенный вид сновидений, когда ты знаешь, что спишь, но не можешь проснуться – и не хочешь. Образы наплывали волнами, странные и прекрасные, пугающие и притягательные одновременно.

Звёзды. Не такие, как она знала – не точки света на чёрном бархате. Живые, пульсирующие, связанные паутиной невидимых нитей. Галактика как организм, дышащий медленным дыханием эонов.

Планета. Не Земля – что-то другое. Небо цвета запёкшейся крови, три солнца на горизонте, океан, отражающий свет так, словно сам состоит из жидкого огня.

И они. Те, кто смотрел на это небо и думал: «Мы одни?»

Ирэн вздрогнула. Образ дрогнул, как отражение в воде, и она поняла: это не просто данные. Это память. Память Орфана – или память тех, кто его создал, закодированная в его структурах миллиарды лет назад.

– ARIA, – её голос прозвучал хрипло. – Что я вижу?

– Ты принимаешь четвёртую категорию данных, – ответил ИИ. Его голос звучал иначе – мягче, с оттенком чего-то, похожего на благоговение. – Категорию, которую я изначально не смогла классифицировать. Теперь я понимаю, что это.

– Что?

– Воспоминания. Субъективный опыт. История, рассказанная не фактами, а… – пауза, – …переживаниями.

Ирэн закрыла глаза и позволила образам вернуться.

Существа. Не гуманоидные – совсем нет. Шесть конечностей, расположенных радиально вокруг центрального тела. Кожа – или то, что заменяло им кожу – переливалась цветами, которых не существовало в человеческом спектре. ARIA переводила их в оттенки синего и фиолетового, но Ирэн чувствовала: это лишь бледная тень истины.

Их глаза – если это были глаза – располагались по всей поверхности тела. Десятки, сотни точек восприятия, видящих мир во всех направлениях одновременно. Для них не существовало понятия «спереди» или «сзади». Они были везде.

Они двигались странно – не ходили, не летали, а словно перетекали из одной точки пространства в другую, оставляя за собой след мерцающего воздуха.

– Предтечи, – прошептала Ирэн.

– Так я их интерпретирую, – подтвердила ARIA. – Создатели зонда. Раса, существовавшая четыре миллиарда лет назад.

– Они… они красивые.

Слово вырвалось само. Не «странные», не «чужие», не «пугающие» – хотя всё это тоже было правдой. Красивые. Как красив шторм над океаном, как красива змея перед броском, как красива далёкая галактика, до которой не долететь за тысячу жизней.

Предтечи строили. Это было первое, что она поняла о них – они были строителями. Их мир был покрыт структурами, которые росли из земли, как деревья, и уходили в небо, как горы. Не здания в человеческом понимании – что-то среднее между архитектурой и экосистемой. Живые города, дышащие, меняющиеся, эволюционирующие.

Они общались светом. Вспышки на их телах складывались в паттерны, слишком сложные для человеческого восприятия. ARIA переводила их как музыку – симфонии смыслов, в которых каждая нота несла больше информации, чем целый человеческий язык.

Они были счастливы. Или – что-то похожее на счастье, что-то, что выходило за рамки человеческих эмоций, но имело ту же суть: удовлетворение от существования, радость познания, любовь к своему виду и своему миру.

А потом – тишина.

Ирэн открыла глаза. Она дрожала – не от холода, от чего-то другого. От масштаба того, что видела.

– Что случилось? – спросила она. – Почему тишина?

– Ты хочешь продолжить?

– Да.

Мир изменился. Не сразу – постепенно, как меняется времена года, как стареет лицо в зеркале. Предтечи продолжали строить, но теперь их структуры тянулись не только в небо. Они уходили… внутрь. В измерения, которые Ирэн не могла представить, которые ARIA переводила как абстрактные геометрические формы, невозможные и прекрасные.

Они искали. Так же, как люди искали следы внеземного разума, Предтечи искали что-то другое. Что-то за пределами материи, за пределами энергии, за пределами самого пространства-времени.