Это мог быть я

– Я пойду…

– Этот кабан был ещё жив, когда… что бы там этот ублюдок ни сделал с его лицом. Крови, смотри, сколько, – задумчиво пробормотал Док и внезапно спросил: – А твои где? Этот новенький, как его… Мартинес или Родригес… Вроде неплохой парнишка.

– Эээ… я их попросил начать собирать данные о свидетелях, проверить записи видеокамер. Нечего тут толкаться…

– Пусть через минут тридцать приходят, мы тут всё закончим, – пробормотал Док, опускаясь на колени и разглядывая кажущееся почти чёрным пятно на ковре. – Сколько крови, мать его. Ковер просто так не поменяешь – заплаткой будет смотреться. Видишь, выгорел вот тут, где окно. А у двери темнее. Придётся весь кабинет…

– Да уж… – наклонился ближе к полу Патрик, пошкрябал упругий ворс наманикюренными ногтями, достал почти незаметную жёлтую ниточку и бросил её обратно. – Проверьте тут. Хороший ковёр. Я менял себе полгода назад. Думал, обанкрочусь.

– Моему лет двадцать. И ничего. Ходить можно.

Патрик Прайс выпрямился, потёр затекшую поясницу, засунул привычным жестом руки в карманы и начал раскачиваться с пятки на носок, рассматривая место преступления. Кабинет выглядел так, словно в нём успели прибраться до прихода полиции.

– Как дети? – со скучающим видом спросил он, даже не глядя в сторону Дока, уже копошащегося у его ног.

– Дети… выросли. Папаша стал не нужен. – Док чихнул, прикрыв нос и рот тыльной стороной ладони; рыжие пружинки волос на макушке заволновались. – Проклятая аллергия. Говорят, я испортил им жизнь. А когда бы я успел – меня никогда не было дома…

Патрик хрюкнул от смеха и тут же прокашлялся, пряча желание рассмеяться. Он прекрасно знал, что значит расти в семье полицейского – его отец был таким же. Вечно где-то пропадал, забывал про дни рождения, соревнования по плаванию. Иногда приходил только помыться и переодеться – и тут же снова срывался по звонку.

– Я тебе говорил убрать от меня Эшфорда? – продолжал Док, перепрыгивая с одной темы на другую. – Он пугает меня похлеще моих «клиентов».

– Эшфорд? – нахмурился Патрик, словно забыл фамилию своего младшего следователя.

– Да. Больной сукин сын.

– Я с ним поговорю, – поспешил вставить слово Патрик Прайс, занёс руку, чтобы похлопать Дока по плечу, но передумал и начал было: – Я пойду…

Но не закончил. Поняв, что никому нет никакого дела, куда направляется главный следователь, он лениво засунул руки в карманы свободных хлопковых брюк, ухмыльнулся уголком капризных губ и вышел в коридор.

– Мисс Дойл? – наклонился он к всё ещё сидящей Кристине у входа на этаж, вопросительно округлив янтарного цвета глаза.

– Да, – она вздрогнула, чуть сгорбилась, пальцы ног сжались, как и кулаки. Но, увидев перед собой довольно симпатичного, если не сказать красивого, молодого человека, больше похожего на голливудского актёра, чем на полицейского, коих она всегда представляла неряхами и жирдяями, улыбнулась.

– Детектив Прайс. Мне сказали, это вы нашли… жертву?

– Д-да. – Кристина набрала в грудь воздуха, помотала головой, словно собака, только что выбравшаяся из озера, провела ладонью по волосам. – Не хотите выпить кофе? Жутко болит голова.

Патрик многозначительно улыбнулся, кивнул, прислонился плечом к стене, наблюдая за тем, как из бедной овечки эта девушка превращается в ту, кем была всегда: матерую хищницу.

– Буду премного благодарен, – ответил он. – Я буду… там. В кабинете. Или здесь. В общем, вы меня найдете.

– Пять минут, – улыбнулась Кристина, уже успевшая обуть туфли и расправить помятую юбку ненавистного платья. – С сахаром. Верно?

– Угадали, – улыбнулся голливудской улыбкой детектив Прайс и легко коснулся её плеча кончиками пальцев.

– Прайс, снимаем! – донеслось из кабинета напротив.

Кристина Дойл вздрогнула. Джон Картер вытянул шею, стараясь хоть что-нибудь разглядеть. Патрик смерил их взглядом, развернулся и поспешил на крик.

Маска практически срослась с лицом из-за запекшейся крови. Потребовалось несколько минут и ловкие руки Дока, чтобы все наконец увидели, что скрывается под ухмыляющейся мордой кабана.

Лицо убитого было обезображено до неузнаваемости. Точнее, лица вовсе не было – убийца снял кожу и засунул её жертве в рот.

Позади раздался тихий хлопок и всплеск. Обернувшись, Патрик Прайс увидел стоящую в дверях Кристину Дойл. Что-то странное было в выражении её лица: страх, удивление и… ликование?

Глава 2

– Мартинес, отмотай назад.

Патрик Прайс отпил горький кофе и скорчился от боли в животе.

– Куда?

– На десять.

По огромному монитору, расположенному в конференц-комнате на том же этаже, где в соседней комнате полиция заканчивала осматривать место преступления, замелькали быстрые кадры. Темная лестница, то пустая, то заполненная гогочущими людьми.

– Нам бы такие корпоративы, – ухмыльнулся сержант Мартинес.

– Обойдешься, – хмыкнул детектив Прайс. – Может, пожрем?

– Только одиннадцать.

– Я не завтракал. Ну-ка, останови. Смотри. Это опять курьер?

– Да, их куча. Туда-сюда бегают. Бабла потрачено – немерено.

– Хорош считать чужие бабки. Своих нет?

– Неа. А че вам дался этот курьер?

– Если предположить, что это сделал человек с улицы…

– Какого черта? – чуть не поперхнулся остывшим кофе Мартинес. – Его порезал явно кто-то из своих.

– Думаешь? Похоже на ритуальное убийство. Док говорит, он был еще жив, когда с него срезали лицо…

Мартинес поднес пальцы к щеке, ощупал, словно проверяя, насколько хорошо держится его кожа.

– Больной ублюдок… – пробормотал он.

– Вопрос в другом: почему жертва не сопротивлялась?

– А?

Патрик с сожалением посмотрел на остатки кофе в стакане, на дверь, за которой угадывались звуки копошащихся на месте убийства полицейских. Завтра к утру будет готов отчёт, и тогда можно будет делать первые предположения. Но уже сейчас становилось понятно: всем им влетит – и от общественности, и от капитана.

Вспомнив, как обычно мертвенно-бледное лицо их босса становится пунцовым, стоит только хотя бы на пару дней затянуть с расследованием, детектив Прайс вздохнул, зарылся пальцами в успевшие высохнуть волосы, откинулся на спинку кресла, с наслаждением почувствовав, как идеально оно поддерживает поясницу, и уставился в потолок.

– Если это сделал кто-то из своих, мы его найдём. Камеры засняли всех, кто поднимался и спускался. На лифте и по лестнице, – проговорил он в пустоту.

– Надо всех опросить…

– Там почти тысяча человек. Капитан меня на тряпки порвёт, если я завтра не выдам более или менее подходящую версию.

– Ну… тогда любовница, – поскреб засохшую каплю кофе на боку бумажного стакана Мартинес.

– Любовница?

– Почему?

– Тогда жена?

Патрик перевёл удивлённый взгляд на подчинённого и рассмеялся.

– Мы не в угадайку играем, Мартинес. У… мистера… как его?

– Хартман.

– Точно. Мистер Хартман. Мистер Эрик Хартман. Бизнесмен, меценат, примерный семьянин… Его рожа мелькает на телевидении чаще, чем мэра.

– У мэра не рожа, а лицо, – справедливо заметил Мартинес и украдкой бросил взгляд на красный огонёк видеокамеры, установленной прямо в коридоре напротив двери в конференц-комнату.

– Да хоть светлый лик, – хрюкнул Патрик и начал отмерять комнату шагами, то и дело переводя взгляд на монитор. Там на быстрой перемотке суетились сотни совершенно незнакомых людей, которых он обязан понять лучше, чем свою новую подружку, за каких-то пару дней. – Корпоратив. Сотни человек… Убийца не дурак. Чтобы отработать каждого, потребуется не один месяц. За этот месяц воспоминания сотрутся, мало кто вспомнит, где кто был… и с кем…

– Да они там выжрали ящиков сто алкоголя, босс. Удивлюсь, если найдём хоть одного надёжного свидетеля даже сегодня.

– Ты прав… Ты прав… Перемотай ещё раз. Ты считал курьеров?

– Считал?

– Считай. И сопоставим с телефонными звонками и заказами.

– Босс, я не…

– А я пока спущусь вниз. Где, ты говоришь, они устраивали общий сбор?

– На шестом.

– Значит, на шестой. Ты понял? Мне нужны курьеры. Кто во сколько пришёл, кто во сколько ушёл.

Лифт спускался невыносимо медленно. От нечего делать Патрик уставился на своё отражение в зеркальной стене: замялся воротник рубашки с одной стороны. Он смахнул невидимую пылинку с лацкана хлопкового, успевшего превратиться в помятую тряпочку, пиджака, пригладил волосы и подумал, что пора бы постричься на лето чуть короче, чем обычно.

Двери лифта разъехались в стороны. Через стеклянные перегородки небольшого холла открылось огромное пространство: ряды стульев, обращённых к импровизированной сцене с экраном проектора. По стенам висели фотографии, запечатлевшие моменты из жизни компании: корпоративы, открытие нового здания – того самого, где произошло убийство, участие в городских мероприятиях, совместные спортивные игры. Сотни улыбающихся лиц. Глядя на это, можно было только позавидовать сплочённости коллектива из почти тысячи человек.

– Обманчивое впечатление, – раздался голос со спины. Патрик удивлённо обернулся. Он просил никого сюда не пускать.

– Кристина. Мы познакомились…

– Да, конечно. Это вы нашли… тело.

Он разглядывал её, пытаясь найти ту напуганную девушку, что сидела босая на стуле с идеально ровной спиной, шевеля пальцами ног. Но не мог. Перед ним стояла уверенная в себе молодая женщина – высокомерная или просто играющая роль «сильной и независимой», вынужденная выживать в компании мужчин. Насколько Патрик понял, она была одной из двух женщин в совете директоров. Остальные члены совета – мужчины.

– Я так и не принесла вам кофе, – улыбнулась Кристина.

И только сейчас Патрик заметил два бумажных стакана в её руках.

– Спасибо. Как вы меня нашли…

– Детектив Мартинес сказал, что вы спустились сюда.

Патрик ничего не ответил, отпил остывший кофе и попытался спрятать разочарование за благодарной улыбкой.

– Вы уже знаете… кто это сделал?

– Ещё нет, – он помолчал, с равнодушным и слегка отстранённым видом разглядывая холл, где они остались стоять вдвоём. – А вы?

Кристина Дойл вздрогнула, часто моргнула, но тут же взяла себя в руки.

– Вы хотите знать, у кого был мотив?

– Ну, насколько я вижу, ваш… шеф… был чуть ли не примером идеального… мужчины?

Ляпнул наугад, но, очевидно, попал. Даже сквозь слой тонального крема проступил румянец. Либо что-то у них было. Либо она об этом думала.

– Идеальным его уж точно не назовёшь, детектив Прайс, – тряхнула головой Кристина. – Он был редкой свиньёй…

Она осеклась, спрятала дрожащие губы за стаканом с кофе.

– Вот как? Никогда бы не подумал, – сделал вид, что ничего не заметил, Патрик. – Свинья, говорите? А в чём конкретно это проявлялось?

– Он… он был жесток. Мог накричать. Не терпел некомпетентности. За любую оплошность мог уволить.

“…а ещё он тебя чем-то очень сильно обидел… чем-то совсем не связанным с работой.”

– Да вы что… Ну, у него во владении такая компания. Кажется, не так-то просто руководить чем-то подобным.

– Совладельцев двое. Но вы правы. Эрик… мистер Хартман занимался бизнесом, можно сказать, в одиночку. Гарри Фостер практически не появлялся в офисе.

– Вот как? И почему?

Кристина загадочно улыбнулась и пожала плечами. Кажется, она испытала настоящее облегчение, когда Патрик перевёл тему на второго совладельца компании.

– Говорили, он хочет продать свою долю. Но не могу судить, насколько это правда. Напоминаю – сам мистер Фостер появлялся тут нечасто. Но вы можете спросить его. Вам подсказать контакты?

– Спасибо, отдел кадров обо всём позаботился.

– Тогда вы… знаете, где меня искать, детектив Прайс.

Последние слова она произнесла на выдохе, почти шепотом. Отвернулась к лифту, нажала кнопку вызова и так и осталась стоять спиной к нему, всем своим видом стараясь не выдавать волнения.

Получалось плохо.

***

Голос по радио захлёбывался, выдавая последние новости: тело Эрика Хартмана было найдено сегодня в офисе. Полиция не сообщает подробностей, но некий информатор успел донести, что это убийство. Дальше шли перечисления многочисленных регалий жертвы, гораздо более обширных, чем сумел уместить в разговоре с Мартинесом Патрик Прайс. Все они так или иначе раскрывали главную тему: Эрик Хартман был прекрасным человеком, и город понес невосполнимую утрату этим утром, от которой оправится ещё не скоро.

Прерывали всю эту канонаду хвалебности и лести лишь шлёпающий звук шагов и лязг металла. Иногда и Дилан О’Коннел, в простонародье именуемый Док, вставлял пару едких слов, недвусмысленно выражающих мнение большей части жителей города, на жизнь которых вряд ли повлияет смерть какой-то распиаренной «шишки». Но больше, чем «невосполнимая утрата» главного судмедэксперта волновало тело, лежащее перед ним на металлическом столе.

Некогда красивый и достаточно молодой по мироощущению мужчина – подтянутое загорелое тело, какое редко попадало в «заведение» Дока, куда чаще доставляли обрюзгших выпивох или разжиревших матрон, угробивших себя алкоголем или чем похуже. Обычная работа, если не считать полное отсутствие кожи и частично мышц на лице, варварски вырезанных чем-то вроде ножа с тонким лезвием. Такое у них не часто увидишь: за более чем тридцать лет службы в полиции Дилан О’Коннел не встречал ничего подобного. Были жестокие убийства, однажды даже находили пары жертв сатанинских ритуалов. Но здесь было что-то ещё… От чего непроизвольно шевелились рыжие пружинки волос на затылке.

С тоской заглянув в пустую кружку из-под кофе с надписью «Лучший папа в мире», Док пошевелил пальцами в перчатках и приступил ко вскрытию.

Ничего необычного. Если бы не убийца, Эрик Хартман мог бы прожить до восьмидесяти лет, и скончался бы скорее из чувства долга, чем от болезни. Здоровое сердце, здоровые лёгкие. Нетронутая алкоголем печень. Док даже приуныл от мысли, насколько скучной была жизнь у этого успешного и уважаемого всеми человека. Или его зависимости и удовольствия каким-то удивительным образом не оставляли следов.

– Кто ты… кто ты… – бормотал Док, обходя тело с разных сторон. Он уже отдал кровь и другие образцы на анализ, но даже до получения результатов мог с уверенностью сказать: жертву опоили каким-то парализующим ядом или лекарством, что позволило срезать кожу с лица, пока тот был ещё жив и, возможно, находился в сознании хотя бы некоторое время, пока отключался от боли и ужаса происходящего.

Через час вскрытие было закончено. Дилан О’Коннел сел за компьютер и уставился на монитор, пытаясь собрать в кучу мысли для отчета, который Патрик Прайс ждал к шести, или «сожрет его с дерьмом и всеми твоими трупаками», как он выразился сам.

В правом нижнем углу загорелся конвертик – пришли анализы. Открыв документ на несколько страниц, Док пробежал глазами сначала быстро, по диагонали, но затем нахмурился и вернулся к первой странице.

Сомнений не было – Эрика Хартмана опоили парализующим ядом. Причём в такой дозе, чтобы не дать ему умереть, а только исключить возможность сопротивляться, пока убийца срезает кожу с лица. Но что-то не сходилось. Что-то ускользало… Складывалось ощущение, что яд давали дважды. Но для того, чтобы снять кожу с лица, хватало получаса, даже если человек никогда этого раньше не делал.

– Тебе либо стало плохо, больной ты сукин сын… поэтому пришлось давать яд второй раз. Либо ты… какое-то время сидел и просто смотрел на него? – пробормотал Док себе под нос.

Он вздохнул, перевел взгляд на фотографию, где были запечатлены ещё не успевшие вырасти дети жертвы, снова уткнулся в монитор, открыл папку со снимками с места преступления, с равнодушным видом прокрутил их от начала до конца и вернулся к первому кадру. Включил запись диктофона, на который во время вскрытия фиксировал свои наблюдения, и, наконец, приступил к составлению отчета.

Дальше тянуть было нельзя.

***

В глубокой тарелке со сколотым краем дымилась фасоль в остром томатном соусе. Жирная муха с черным блестящим брюшком села рядом с ложкой, деловито помыла лапки, но тут же нервно взвила ввысь и зигзагами полетела вглубь зала – привычно билась о стекло, словно пытаясь встряхнуть то, что можно встряхнуть в голове у мухи.

Слева, у самого потолка, беззвучно мелькали кадры последних новостей. Из музыкального автомата, расположенного у туалетов на противоположной стороне зала, доносилась музыка то ли из шестидесятых, то ли из восьмидесятых. Что-то зажигательно-нафталиновое, от чего хотелось притопывать ногой и одновременно краснеть от собственной нескладности.

Между столиками суетилась официантка – молодящаяся женщина лет шестидесяти, разукрашенная блестящими голубыми тенями и ярко-красной помадой, почти такая же большая, как и музыкальный автомат. За барной стойкой стояла девушка, уткнувшись в экран телефона, смачно жуя жвачку, растягивая её языком и раздувая пузырь. Получалось редко и жалко, но, казалось, её это нисколько не заботило.

Зазвонил телефон. Дэмиен Эшфорд бросил взгляд на знаменитого утенка в голубой матроске, украшающего заднюю панель, и снова уткнулся в тарелку с фасолью – отвечать на звонки во время обеда он не любил, поэтому предпочитал не смотреть на экран, чтобы с уверенность говорить «я не видел, что ты звонил».

– Еще кофе? – справа появилась полная рука с кофейником.

– Пожалуйста, – едва сдвинул кружку Дэмиен.

– Может, десерт будете? Грушевый пирог, лимонный кекс.

– Не сегодня. – он улыбнулся, едва заметный под щетиной шрам над верхней губой закрутился полумесяцем.

– Разве наешься одной фасолью? Может вам пару сосисок поджарить? У нас домашние.

– Не сегодня. Спасибо.

– Как скажете, – фыркнула официантка и удалилась в зал.

Девушка за стойкой, наконец оторвав взгляд от телефона, с любопытством уставилась на посетителя, словно видела его впервые. Дэмиен обедал здесь часто, рядом с работой, да и кормили неплохо.

Темные, чуть ниже ушей, волнистые волосы, зачесанные назад, почти черные глаза под густыми бровями. Крупные черты лица, казавшегося изможденным, пристальный взгляд. Белая рубашка, торчащая из-под воротника черного свитера. Он был похож на священника, но вряд ли кто-то захотел бы раскрыть ему тайны своей исповеди. Скорее, согрешить.

На него хотелось смотреть. Он завораживал… но чуть меньше, чем очередной короткий ролик с котиком, поэтому девушка поспешила отвернуться, едва улыбнувшись в ответ на этот пронизывающий взгляд.

Да, Дэмиен Эшфорд несомненно был похож на священника и немного на мученика. И, казалось, умел читать чужие тайны без слов.

Телефон зазвонил снова.

– Слушаю.

Тонкие пальцы скользили по прохладному корпусу, пока голос на другом конце едва удерживался от крика.

Дэмиен пару раз кивнул, не отрывая взгляда от вернувшейся к нему жирной мухи, собрал остатки острого соуса в ложку и по капле вылил обратно в тарелку, постучал пальцами по стойке, кинул на неё пару купюр, даже не удосужившись попросить счёт, и вышел на улицу, всё также прижимая трубку к уху. У самых дверей сказал только: «Десять минут» и щелкнул замком припаркованного у входа Dodge Charger, купленного только в прошлом месяце, но уже изрядно надоевшего.

Он привык ходить пешком, передвигаться на метро или автобусах, где не нужно сосредоточенно ловить знаки светофора и попытки пешеходов перебежать улицу в неположенном месте.

Через десять минут он был уже в районе, который все считали бизнес-центром города, хотя большую часть занимали кафе, рестораны и небольшие лавки с едой, бижутерией, различными сувенирами и даже антиквариатом. Мэр пытался привести это место в надлежащий вид и даже распорядился снести старое общежитие и построить два бизнес-центра, но вскоре сдался, осознав, что не так уж много компаний в их городе могли бы или хотели платить баснословную арендную плату.

Гилмор-роуд, 15. Самое высокое здание города – двадцать четыре этажа.

В холле пахло кофе, корицей, смесью дорогих и дешевых духов. По левую руку расположилась стойка администрации, прямо – несколько турникетов, через которые просто так не пройдёшь.

Девушка за массивной деревянной стойкой улыбалась натянуто и неестественно, вот-вот собираясь расплакаться. Утренние новости, полиция, недавно вынесенный из здания труп… Всё это откладывало свой отпечаток на ещё совсем юное представление о хорошей пятнице, которая просто обязана начинаться с кофе, а заканчиваться бутылкой шампанского и похотливыми объятиями такого же юного кавалера.

Получив временный пропуск, Дэмиен поднялся наверх, до двадцать четвёртого этажа, и уже выходя из лифта услышал, как спорят его шеф, Патрик Прайс, и Мартинес.

– Вызывали, шеф.

Дэмиен прислонился к стене у двери, не собираясь входить. Краем глаза увидел экран с замершим кадром на времени 23:03 и уставился в окно.

Вид на старые полуразвалившиеся многоэтажки странным образом успокаивал.

– Эшфорд, тебя где носит, мать твою?

– Ты же сказал писать отчёт…

– А?

– По делу неопознанного мужчины, которого выловили на прошлой неделе.

– А. И что?

– У тебя на столе.

Патрик Прайс задумчиво уставился на Дэмиена, словно пытаясь вспомнить, зачем его позвал.

– Ты нужен здесь, – наконец сказал он и похлопал по спинке кресла рядом с собой.

– Я здесь, – не сдвинулся с места Дэмиен.

– Что ты об этом скажешь? – не стал упорствовать детектив Прайс и кивнул в сторону застывшего на экране кадра.

Кабина лифта – одна из трёх. В ней две молодые девушки и человек в форме курьера: жёлтая куртка, жёлтая кепка, жёлтый бокс на спине.

– Ничего, – честно признался Дэмиен, не совсем понимая вопрос.

– Этот курьер, мать его, поднялся в офис в 23:03, судя по записи. Но так и не вышел из здания. Как ты это объяснишь?

На секунду Дэмиен подумал, что его обвиняют в том, что это он, переодевшись в костюм курьера, зачем-то поднялся вчера сюда в офис в 23:03… Но так и не вышел.

– Спустился по лестнице? – предположил Дэмиен.

– Нет. Там тоже камеры. Его не было, – встрял в разговор Мартинес, хотя до этого молча переводил взгляд с одного на другого, как переводят взгляд зрители тенниса – уж очень эти двое напоминали древний как мир дуэт: ангела и демона.

– Понятно.

Ничего понятного не было. Но надо было что-то сказать.

– Понятно, – повторил за ним Патрик и кивнул. – Понятно, что кто-то зашёл как курьер, потом переоделся и вышел из здания незамеченным.

Мартинес и Дэмиен кивнули одновременно.

– Я думаю, это подозрительно. Ведь так? – округлил янтарные глаза детектив Прайс.

– Подозрительно, – согласился Мартинес, Дэмиен неоднозначно пожал плечами.

– Я хочу, чтобы ты опросил свидетелей и дал мне портрет этого ублюдка.

Дэмиен снова перевёл взгляд на экран, прищурился, чуть подался вперёд.

– Камеры лица не засняли? – уточнил он на всякий случай.

Детектив Прайс лишь пожал плечами.

– Они выключили камеры везде, кроме лифтов и лестниц. Ещё в холле. Конфиденциальность и всё такое. У них был корпоратив.

– Понятно, – кивнул Дэмиен. – Список свидетелей, кто его видел, уже есть?

– Этим занимаются, – дернул головой детектив Прайс. – Они этажом ниже. Мы с Мартинесом идём пожрать. Ты с нами?

– Я пообедал.

Детектив Прайс хотел ещё что-то сказать, но передумал, поднялся, проходя мимо Дэмиена, и похлопал того по плечу. Мартинес только криво улыбнулся.

Списки были готовы к восьми вечера. К девяти полиция покинула здание. В десять Дэмиен Эшфорд парковал свой Dodge рядом с неприметным зданием в историческом центре города, у реки, прямо напротив церкви. Он задержался только на минуту, словно не решаясь, в какую сторону пойти, но всё-таки подхватил из машины рюкзак и свернул в переулок, заваленный пустыми, перепачканными протухшей едой коробками и бумажными пакетами, в которых копошились жирнючие крысы. Прошёл мимо мусорных баков и знакомой двери, ведущей на кухню кафе, где подавали неплохую индийскую еду, если не сильно придираться к санитарным нормам. Остановился у лестницы, ведущей в подвал.

Никаких вывесок, только квадратная коробка с динамиком и одной единственной, некогда красной кнопкой. Могло показаться, что стоит нажать на неё, как раздастся хриплый скрипучий голос, требующий назвать секретную фразу – как в третьесортных боевиках. Но замок послушно щелкнул без всяких условий и лишних слов, пропуская посетителя внутрь.

Дэмиен постоял пару минут, привыкая к полумраку коридора, тянущегося вглубь здания. Тут было на удивление чисто и пахло очищающими средствами с запахом лимона. Под потолком горели лампочки, тускло освещая путь – но этого было достаточно, особенно если ты здесь постоянный гость.

Метров десять прямо, потом повернуть. Слева располагались раздевалки, справа – вход в зрительный зал.

Дэмиен повернул направо, толкнул неприметную в темноте коридора дверь.