Игра проклятий-3. В паутине предательств

– А Кордия? – с тревогой спросил Мариан. Делора тихо вздохнула. Кажется, она ждала других слов.

– Пока здорова. Король держит ее взаперти. Я сомневаюсь, что это защитит ее, но кто я, чтобы с моим мнением считались? – с горечью произнесла Делора.

– Твоя мать учила тебя драммарской магии? – спросил Мариан.

– Совсем чуть-чуть, – вздохнула Делора, накручивая на палец кончик красной косы. – У меня ведь нет больших способностей. Все, что я могу, это готовить отвары, собирать нитки бус из камней и делать волшебные чаи. Драммарская магия темная, вязкая. Для нее нужна особая сила души, готовность принять в себя тьму. Моя мама, она была родом из Драммара, ее воспитывали те, для кого магия была такой же естественной, как дыхание, но и она полностью не смогла овладеть ею, поэтому и уехала. Ей хотелось работать с другими источниками, в которых меньше тьмы. Ты ведь знаешь, как много зависит от земли, на которой работает чародей.

– Знаю, – ответил Мариан и закашлялся. Делора взяла чашу с отваром и стала его осторожно поить. Краем глаза он заметил в углу комнаты движение, словно там заклубился дым. Один миг – и серая дымка превратилась в Талику. Ее глаза полыхали ревностью. Она с ненавистью смотрела на Делору, готовая броситься на нее и убить. Мариан сомневался, что призрак сможет это сделать, но рисковать не хотел.

– Хватит, – отводя руку Делоры в сторону, торопливо проговорил он. Жидкость тонкой струйкой потекла по подбородку. Талика села на пуфик и сложила руки на коленях. Ворон сорвался с изголовья кровати, где дремал и начал кружить по комнате.

– С тобой все в порядке? – с тревогой спросила Делора, вытирая с кожи Мариана следы отвара.

– Устал. Хочу спать, – грубо ответил Мариан, видя, как Талика нервно покачивает ногой. Ворон уже летал над ней, недовольно каркая. – Оставь меня.

Делора нахмурилась, но спорить не стала. Поставила чашу на столик и двинулась к двери. На пороге остановилась и посмотрела на пуфик, где сидела Талика. По выражению ее лица, Мариан не понял, увидела она его покойную возлюбленную или нет, но в том, что почувствовала, сомнений не было. Постояв немного на пороге, Делора ушла.

– Ты что-то зачастила, – сказал Мариан.

– Если ты сейчас же не скажешь, что рад мне, я расстроюсь, – сказала Талика и села рядом с ним. Вязала его за руку, и он ощутил ее прикосновение. – А ты ведь знаешь, что бывает, когда у меня плохое настроение.

Ничего хорошего, Мариан это помнил.

– Как тебе это удалось? – удивленно спросил Мариан, сжимая ее пальцы. – Стать материальной?

– Тебе это знать не обязательно, – улыбнулась Талика и, наклонившись к нему, поцеловала его в губы – легко, словно бабочка крылом прикоснулась. Раньше бы он умер от счастья, а сейчас это погрузило его в тревогу. То, что творит Талика, для мертвых невозможно. Что она задумала? К чьей помощи прибегла? На ум пришла только Кордия, ведь у них была связь.

– Как и то, что ты убила моих родителей? – глядя Талике в глаза, спросил Мариан. Она не отвела взгляда, чуть заметно улыбнулась и провела пальцами по его руке.

– Я сделала это ради тебя, – сказала Талика. – Чтобы ты мог вырасти из маленького мальчика в самого сильного чародея, которого еще не знал мир.

– Этой жертвы можно было бы избежать.

– Я тебя умоляю! – поморщилась Талика. – Прошло столько лет! Ты что, теперь на меня за это обижаться будешь? К тому же они не мучились: уснули, и все.

– Ты чудовище! – сказал Мариан, глядя в некогда любимое лицо. Все страдания из-за этой женщины показались ему глупыми и бессмысленными. Она вызывала в нем лишь отвращение. Ее манеры, звук голоса – все казалось ему чуждым и ненавистным.

– И ты все равно выберешь меня, – улыбнулась Талика, а Мариану ее улыбка показалось оскалом.

– Потому что никакой любви не было, только магия? – произнес он, отпуская руку девушки.

– Ты был счастлив, так что какая разница? – пожала плечами Талика. – У меня есть план, и я хочу, чтобы ты помог мне его осуществить.

– Нет.

– Ты ведь даже не знаешь, о чем речь.

– И не хочу знать! – твердо сказал Мариан. – Я не желаю иметь с тобой больше ничего общего.

– Но придется, – Талика снова улыбнулась. – Если ты мне откажешь, то Делору будут заживо жрать черви, которых я запустила ей под кожу. Это мертвая магия, ты не сможешь ее отменить. Так что подумай, так ли тебе нужна твоя строптивость. И запомни: мы всегда будем вместе.

Мариан хотел грубо осадить ее, но слова застряли в горле. Талика закружилась по комнате и, превратившись серый дым, исчезла.

Чародей в бессильной ярости ударил кулаком по кровати. Он больше не желал оставаться заложником Талики и позволять ей управлять его жизнью. А еще он не хотел потерять Делору. Он знал, что бывшая девушка ее не пощадит и сделает ее последние дни невыносимыми. Ему нельзя этого допустить.

Подняться на ноги оказалось настоящим подвигом. Шатаясь, Мариан дошел до стола, на котором лежал гримуар. На этот раз он не позволит Талике взять над собой верх.

Глава 4. Пленник крепости

Дор смотрел на пламя костра, в котором сгорали останки погибших лошадей. От запаха горелого мяса его мутило, глаза слезились от дыма. Ему было не по себе от происходящего. Казалось, что вся крепость пропитана зловещей магией драммарских магов и по углам таится сама смерть. Об этом шептались на кухне служанки. С каждым днем надежда на то, что они выберутся из крепости живыми, становилась все более призрачной. Они оказались в ловушке.

Не в силах больше смотреть на огонь, Дор перевел взгляд на Лейфа. Король, несмотря на холод, был в одной рубашке. Ветер трепал черные волосы, забрасывая их ему на лицо. Он не замечал этого, глядя на костер. Герцог сомневался, что этот человек может испытывать добрые чувства, но сейчас он читал в его глазах скорбь. Заметив, что Дор смотрит на него, Лейф вздернул подбородок, и его взгляд стал непроницаемым. Он вел себя, как настоящий король, словно это было его предназначение. В его жестах, словах чувствовалась сила власти, уверенности и неукротимости. У Дамьяна, чье место он теперь занимал, такого никогда не было. Он был скорее капризным, чем властным, и боязливым, а не готовым действовать. Его всегда мучили сомнения, и он не скрывал этого. Дор задавался вопросом: заметили ли такую перемену его подданные, поняли, что король не настоящий? Слухи о том, что место Дамьяна занял самозванец, вовсю гуляли по Аталаксии, на радость мятежникам, и тем, кто их поддерживал. Новости из захваченного ими Стонвона приходили печальные: сторонники короля и их семьи убиты, замки захвачены. Если в ближайшее время не ослабить их, то они с легкостью могут занять столицу.

К ним подошел Сабола. Он выглядел изможденным, под глазами чернота. Ему одному приходилось сейчас ухаживать за больными, которых с каждым днем становилось все больше. Остальные чародеи были больны. Мать Лейфа, графиня Локк, все еще находилась между жизнью и смертью. Джулиан после ожога никак не мог восстановить магический ресурс, впрочем, как и руку. Лекарь настаивал на ампутации, ведь лечение не помогало. Кордия еще не пришла в себя после несчастного случая. Защита от драммарских магов слабела с каждой минутой.

– Еще десять заболевших и три трупа, – сообщил Сабола.

– Солдаты? – уточнил Лейф.

– Добровольцы с магическими способностями, – ответил Сабола. – Драммарские маги хотят лишить нас защиты, поэтому стараются уничтожить тех, кто может ее создать.

– То есть остановить это может только магия? – спросил Дор.

– Если останутся те, кто сможет ее творить, – проведя рукой по лбу, сказал Сабола. Дор заметил, что чародея сотрясает крупная дрожь. Потирая руками плечи, он приблизился к огню. На щеках у него расползалась узловатая сыпь малинового цвета. – Сейчас мы не можем это исправить…

– Ты тоже болен? – спросил Лейф, подойдя к Саболе. Тот кивнул. – Мы можем тебе как-то помочь?

– Сильно я в этом сомневаюсь, – вздохнул Сабола и тут же закашлялся. Его зашатало, и он едва не упал в огонь. Лейф успел схватить его за плечо.

– Пойдем, тебе надо отлежаться, – повелительно проговорил Лейф, продолжая поддерживать его. Сабола промолчал и позволил увести себя в крепость. Дор проводил их взглядом. Ощущение безнадежности снова холодом пробежало по коже. Он сунул руки в карманы плаща и наткнулся пальцами на склянку. Он подобрал ее на полу после того. как Августина скрутили и отправили в подземелье, где была небольшая темница, вытащил ее и внимательно посмотрел на непрозрачный коричневый флакон. Кровавая чернявка. Что, если это их шанс?

                              ***

Дор спустился в подвал, чтобы проверить, жив ли Августин, которого заставили выпить несколько ковшей воды, чтобы узнать, отравлен ли колодец или нет. Мальчишка сопротивлялся и вел себя, как звереныш. А то, с какой ненавистью он смотрел на Дора, вызывало у герцога жалость.

Конечно, напоить Августина водой и проверить, выживет он после этого или нет, можно было и в темнице, но Лейф решил сделать это публично, чтобы показать другим, что за проступок позор и наказание неизбежны. Он сам судил Августина и вынес ему смертный приговор. Если он выживет, выпив воды из трех колодцев, то послезавтра его казнят. Услышав это, Августин расхохотался.

– Ты ведешь себя не достойно первого лорда, которым ты так хочешь стать. Твой отец был бы разочарован, – сказал Лейф после того, как солдатам пришлось держать извивающегося Августина, чтобы влить в рот воду. Лицо у парня было синим от побоев, рубашка порвана и испачкана в крови. За ним внимательно наблюдал Оскар. Он был сосредоточен, чуть хмур, то и дело кусал губы, словно страдания брата причиняли ему физическую боль. Дор исподтишка смотрел за ним и радовался, что здесь нет Кордии. Она бы тоже переживала.

– А кто вы такие, чтобы я вел себя с вами, как первый лорд? – тяжело дыша, огрызнулся Августин и мотнул головой, чтобы отбросить со лба мокрые волосы, но у него ничего не вышло. – Кучка смертников, которые не желают признавать свой проигрыш!

Дор заметил, что солдаты, удерживавшие Августина, переглянулись. Лейф тоже не упустил этот момент. Он подошел к мальчишке и, схватив его за ворот, с тихой яростью произнес:

– Первый лорд – это не маска и не красивое название, чтобы потешить свое тщеславие. В тебе ничего от него нет. Ты бастард и навсегда им останешься.

Августин глухо рассмеялся, чуть откинув голову. Прищурившись, посмотрел Лейфу в глаза. Дор подумал, что Лейф был таким же, когда они с Марианом пришли за ним в тюрьму: злым, похожим на затравленного хищника, готового убить любого, кто встанет у него на пути.

– А ты родился самозванцем и сдохнешь им, – сказал Августин и плюнул Лейфу в лицо.

Оскар шумно вздохнул и нервно провел рукой по волосам. Солдаты резко оттащили Августина назад. Он извивался, и веревки, которыми он был связан, еще сильнее врезались ему в тело. Лейф бросил на него презрительный взгляд и усмехнулся. К нему подошла Нола, держа в руках кружевной платок. Она хотела вытереть след от плевка, но Лейф жестом остановил ее.

– Высечь его! – не сводя глаз с Августина, приказал он. – Я запрещаю разговаривать с ним и слушать его просьбы. Кто ослушается, будет казнен.

После нескольких крепких тумаков Августин обмяк, и солдаты потащили его бесчувственное тело в крепость.

– Ты слишком мягок с ним, Дамьян, – заметила Нола, поправляя на груди плащ.

– Сомневаешься в палаче? – спросил Лейф и посмотрел на девушку. Нола тихо рассмеялась. – Или хочешь проконтролировать?

– Я бы не отказалась. Сделаешь мне такой подарок? – чуть приблизившись к нему, понизив голос, произнесла Нола. Лейф взял у нее платок и, вытерев лицо, брезгливо выкинул кусок ткани на землю.

– Если придумаешь, как хорошо попросить, – ответил Лейф.

– Непременно, ваше величество, – кокетливо ответила Нола и сделала книксен. Она была такой дерзкой, такой манящей, что Дору стоило немалых усилий отвести от нее взгляд. Храбрая и бессердечная, она ценила только риск и моменты, когда ее жизнь висела на волоске, и такой ее сделал Дамьян. Простила ли она ему это? И о чем думает сейчас, глядя на того, кто занял его место? Дор не сомневался: Нола знает, что король не настоящий.

Лейф окинул Нолу оценивающим взглядом, и Дору это не понравилось. Ничем хорошим это не закончится.

– Пойдем, – кивнув в сторону крепости, сказал Лейф. – Хочу посмотреть, какую плеть ты выберешь.

– Хочешь стать моим наставником?

– Скорее, оценить твои способности палача, – сказал Лейф, и в его глазах вспыхнул азарт. Дор подумал, что предстоящее наказание Августина заводит его.

Нола чуть помедлила, словно решала, стоит ей идти с ним или нет, поправила прическу и, придерживая юбки, медленно пошла следом за королем.

                              ***

Дор спустился в подземелье. Факел в руке тревожно потрескивал. Он миновал узкий коридор и, толкнув дверь, вошел в темницу. Здесь было несколько камер, и большая часть сейчас пустовала. На дощатом столе горело несколько свечей, уже изрядно оплывших. Тюремщик, пожилой мужчина с кривым носом, сидел, привалившись к стене, и что-то плел из тонких веревок. Бросив взгляд на Дора, он снова вернулся к работе.

Подойдя к решетке, Дор посмотрел на Августина, лежащего на подстилке из сена. Он дрожал, по шее стекали тонкие струйки пота, смешаные с кровью. Похоже, палач из Нолы хороший. Почувствовав на себе взгляд герцога, он с трудом разлепил воспаленные веки и посмотрел на него с ненавистью. Впрочем, ничего другого Дор и не ожидал. На его месте он бы тоже всех ненавидел.

– Какой интересный способ самоубийства! – криво усмехнувшись, прошептал Августин.

Дор промолчал. Он помнил слова Лейфа, что никто не должен говорить с заключенным.

– Ты такой же больной, как та девка, раз тебе нравится смотреть на увечных, – чуть приподнявшись, продолжил Августин.

Дор достал из кармана склянку и показал ее заключенному, а потом осторожно вытащил пробку, радуясь, что его руки плотно закрыты толстыми перчатками.

– Что…что ты собрался сделать? – прохрипел Августин, глядя, как Дор раскачивает склянку. – Убери это!

Неуклюже приподнявшись, он попытался отползти, как можно дальше от решетки. Дору понравилась его реакция, но он все равно сомневался: ведь Августин мог и блефовать. А ему нужно было точно знать, что в этой склянке кровавая чернявка.

– Ты убьешь нас… – прикрываясь соломой, проговорил Августин. Дор заметил, что его губы дрожат. Пожалуй, хватит. Дор закрыл флакон, и не говоря ни слова, стал подниматься наверх. В дверях он столкнулся с Бальтазаром.

– Король не обрадуется, если узнает о твоих тайных свиданиях, – заметил он.

– И не лень бежать докладывать? – усмехнулся Дор, поправляя плащ.

– Очень лень, – сказал Бальтазар. – Но вдруг найдутся сердобольные?

– Ты сам-то куда шел?

– Тебя искал, – ответил Бальтазар, и они двинулись по коридору.

– Я тоже хотел с тобой поговорить, – сказал Дор, и жестом предложил ему выйти на крыльцо. Бальтазар бросил на него любопытный взгляд, но вопросов задавать не стал. Они вышли на улицу. В лицо ударил теплый влажный воздух. Снег почти растаял, и во дворе было мокро и грязно. Дор покрутился, чтобы убедиться, что они одни и никто не подслушивает.

– Ты что, в любви мне, что ли, признаться хочешь? – проворчал Бальтазар.

– Мне кажется, что у Августина здесь сообщники, – сказал Дор.

– Есть подозрения, кто?

– Нет, никаких, – мотнул головой Дор. – Просто… Он ведет себя так, словно у него есть поддержка. Августин на кого-то рассчитывает.

– Мне так не показалось, – подумав, сказал Бальтазар. – Но все может быть. Прикажу своим людям не спускать с него глаз.

– Августин – темная лошадка, от него всего можно ожидать.

– Да уж, учитывая его прошлое, – задумчиво проговорил Бальтазар.

– А тебя что тревожит? – спросил Дор, глядя на друга.

– Что у драммарских магов есть в крепости свой человек, – вздохнув, ответил Бальтазар. – Кто-то из магов сотрудничает с ними.

– С чего такие мысли?

– Грета поделилась наблюдениями.

– Насколько я знаю, она ничего не понимает в драммарской магии.

– В ту ночь, когда с неба полилась черная жижа, на стене появились надписи, которых прежде не было, – сказал Бальтазар. – Это была часть заклинания, которая связывала магию тех, кто атакует крепость. Открывало коридор, минуя защиту, которую поставили чародеи.

– Почему я только сейчас об этом узнаю?

– Потому, что я только сумел тебе об этом рассказать? – пожал плечами Бальтазар. – За эти дни столько всего произошло.

– Грета могла сама рассказать мне об этом.

– Она сейчас лежит в беспамятстве, ей точно не до тебя.

– Кто еще об этом знает?

– Грета рассказала Саболе, но и он сейчас болен, так что толку от него никакого. Впрочем, как и от Мариана. Не знаю, что мы будем делать дальше.

– Кордия? Она – единственная, кто владеет магией и пока здорова.

– Если Лейф даст ей возможность попытаться.

– Как думаешь, тот, кто помогает Августину и касталийцам, может быть одним человеком? – спросил Дор.

Бальтазар провел рукой по белокурым волосам и ничего не ответил. Дор задрал голову и посмотрел в мутное небо, по которому носились пепельные тени. Выглядели они зловеще: того и гляди нападут. Очередное развлечение драммарских магов, чтобы лишить их защиты и погубить. Вряд ли они сейчас смогут отразить их атаку. Выдержат ли они ее, или она станет для них последней?

                        ***

Графиня Локк дремала. Она лежала, обложенная подушками, ее ноги укрывало яркое лоскутное оделяло. Лицо графини было бледным, седые волосы подчеркивали желтизну кожи. Дор даже склонился над ней, чтобы убедиться, что она еще дышит – таким незаметным было ее дыхание. Делора сказала ему, что она хочет его видеть. Он пришел почти сразу, но, видимо, графиня была слишком слаба чтобы его дождаться. В последний раз они говорили перед тем, как чародеи поднялись на башню, чтобы снять магический купол, который защищал Шиоронию от вторжения врагов. Тогда их разговор поставил Дора в тупик, а те обещания, которые она вынудила его дать, теперь угнетали его. Что ей нужно сказать ему сейчас?

Он придвинул к окну кресло и сел. Деревянная конструкция недовольно скрипнула. Дор посмотрел на графиню, решая, разбудить ее или дать поспать и в итоге выбрал второе. Откинувшись на спинку кресла, он вспомнил их прошлую беседу.

                        ***

После обсуждения, как они будут снимать магический купол, графиня Локк попросила Дора остаться. Ему не очень хотелось с ней общаться. Он испытывал к ней смешанные чувства – ненависти и какой-то нежности, которой он никак не мог понять. Она убила его брата, и чувствовать подобное было оскорблением для его памяти, но и отрицать он этого не мог. Его отец любил ее, и для него это значило что-то сакральное, хотя первое время, едва он узнал об этой связи, ему было очень обидно за мать. А иногда Дор думал, что, если бы графиня Локк стала его мачехой, они бы подружились.

– Мне нужна твоя помощь, – сказала тогда графиня Локк, когда шум шагов и голосов в коридоре стихли. Дор заметил, что она нервничает.

– Не думаю, что я тот человек…

– У меня есть дочь, – призналась графиня Локк, глядя Дору в глаза. – И я хочу, чтобы ты о ней позаботился.

– Почему я? – растерялся от такого предложения Дор. – Отчего вы не поручите это своему сыну?

– Лейф ничего о ней не знает, – помолчав, сказала графиня, – и не должен узнать.

– С чего такая секретность?

– Ты забыл про моего мужа, который готов на все, чтобы испортить мне жизнь, – с горечью произнесла графиня Локк. – Мне пришлось отказаться от своего сына, чтобы спасти ему жизнь, и я не хочу, чтобы это повторилось с моей дочерью. Я скрывала ее с того момента, как она родилась, и готова была это делать до конца дней. Но сейчас я чувствую, что пришло время передать заботу о ней другому человеку, и ты идеально подходишь для этого.

– Что-то я в этом сильно сомневаюсь, – сказал Дор.

– Я твой враг. У тебя нет никакого основания помогать мне. Никому и в голову не придет, что мы можем быть связаны, а значит, что девочка, которую ты взял в свой дом – моя дочь, – сказала графиня Локк.

– Но ведь у нее есть отец… Почему бы ему не взять ее к себе? – неуверенно проговорил Дор. – Или он…

– Ее отец – человек благородных кровей, – вздохнула графиня Локк, – но из соображений безопасности для моей дочки я не хочу, чтобы он о ней знал. Она не должна стать пешкой в играх его родственников. А ты… ты спасешь ее, а она спасет тебя. В конце концов, тебе нужна наследница, ведь даже если тебе удастся снять проклятие, детей у тебя не будет. Ясновиденье не моя сильная сторона, но из того, что я смогла увидеть, ваши судьбы связаны.

– Вы умираете? – спросил Дор и ему стало не по себе от собственного вопроса.

– С моим здоровьем все в порядке, – сказала графиня и прошлась по комнате. – Но я потеряла большую часть магической силы после ранения и не могу защищать себя, как прежде. А Альба… Она не остановится, пока не уничтожит меня: ведь я свидетель ее интриг и преступлений. Пообещай мне, что никогда не будешь ей верить, что не подпустишь к себе эту женщину. Она ненавидит тебя, Дор.

– Это запоздалое предупреждение, – вздохнул Дор, вспомнив их последнюю встречу с Альбой. – Она сейчас в моем замке.

– Влюбленный глупец! – с досадой прошептала графиня. – Альба – чудовище! В ней столько злобы и ненависти, что я даже не знаю, любила ли она когда-то.

– Альба знает о вашей дочери?

– Нет. Но я была очень близка к тому, чтобы быть с ней откровенной, ведь мне казалось, что мы были подругами, – с грустью проговорила графиня Локк. – Только я ошиблась.

– Мне жаль, – искреннее сказал Дор. Графиня кивнула. – Расскажите о дочери.

– Ее зовут Йена. Ей двенадцать лет. – Губы графини тронула теплая улыбка. – Любит читать, ей легко даются другие языки… Лошади – ее слабость, и она может целыми днями пропадать на конюшне. Она полюбит тебя, Дор.

– Откуда такая уверенность? – сухо спросил Дор. которого слова графини совсем не порадовали.

– Она родилась, чтобы стать твоей семьей, – сказала графиня. – Да, ты можешь решить, что я стараюсь надавить на тебя, но это неправда. Ты защитишь ее?

Дору очень хотелось сказать «нет» и больше никогда не возвращаться к этому разговору. У него не было желания брать на себя такую ответственность. Он понял, что в глубине души у него живет страх, снова потерять того, кто может стать для него близким человеком. Он вспомнил, каким одиноким ощущал себя, когда остался один, и если бы не семья Альбы… Они не побоялись взять его к себе и воспитать, как собственного сына, и он никогда этого не забудет.

– Хорошо, – выдохнул Дор. – Я сделаю для Йены, все, что смогу.

– Благодарю, благодарю тебя! – горячо проговорила графиня, молитвенно сложив руки. – И еще одна просьба.

– Не пугайте меня так!

– Пообещай мне, что Лейф не умрет от твоей руки.

– Нет, это уже чересчур! – рассердился Дор.

– Вы братья, между вами не должно быть ненависти.

– Кровь ничего не решает, – сказал Дор, чувствуя, что распаляется все сильнее. Убить Лейфа – было его мечтой в последние дни, и он не собирался отказываться от этого, а уж тем более давать какие-то дурацкие обещания!

– И правда, решаешь ты, – спокойно сказала графиня. – У Лейфа никогда не было семьи, дай ему возможность узнать, что это такое.

– Вы слишком многого от меня хотите!

– Только то, что сделать в твоих силах, не более.

Дор направился к двери. Он не видел смысла продолжать этот разговор.

– Дор!

– Уверен, Лейф вам подобных обещаний тоже не даст, – обернувшись, сказал Дор.

– Это не имеет значения. Ты отвечаешь только за себя.

Дор покачал головой и закрыл за собой дверь. Тогда он еще не знал, что все-таки даст ей это проклятое обещание.

                        ***

Графиня Локк закашлялась и, приподнявшись на локтях, неуверенно потянулась к стакану с водой, стоящему на тумбочке возле кровати. Дор хотел ей помочь, но вовремя остановился. Она пролила часть воды на себя, тихо охнула. Герцог метнулся к двери и позвал служанку.

– Как хорошо, что ты пришел… – слабо проговорила графиня.

В комнату вбежала Делора и стала суетится вокруг больной.

– Что-то нужно? – спросил Дор, боясь, что речь опять сведется к обещаниям не убивать Лейфа или Йене.

– Да, я хочу кое-что передать тебе, – сказала графиня и сделала Делоре знак уйти. Когда девушка скрылась за дверью, чародейка потянулась к ящику, но ей не хватило сил, и она снова упала на подушку. – Возьми сам… Там три бархатных мешочка, на каждом инициалы ваших имен.

Дор вытащил их из ящика и показал графине. Та кивнула.

– Отдашь моим детям после моей смерти, – сказала она. – И возьмешь один себе.