Повелитель Лжи

– Говоришь, они упали с неба друг за другом? – уточнил мужчина.

– Так утверждают дозорные, – пояснил Ордерион. – Сначала разбилась Сапфир. И через несколько минут рухнул Гронидел.

– С неба просто так ничего не падает. – Дхар разогнулся и задумчиво потер подбородок.

– Я поэтому и позвал тебя. – Ордерион бережно накрыл простыней тело Сапфир и отвернулся. – За последнее время произошло слишком много событий, которым трудно найти разумное объяснение. Все началось с пропажи Сапфир и Гронидела, когда мы думали, что они погибли. Затем случилось нападение нового вида нечисти. Ее назвали «щелкозубами». Судя по зарисовкам Гронидела, эти твари – одни из самых опасных хищников. И они попали в замок Света, упав с неба в необычных яйцах.

Не будь ситуация столь ужасной, от фразы про золотые яйца Дхар бы рассмеялся.

– Возможно, их отложили в яйцах на какой-нибудь горе. – Он отошел от стола и позволил Ордериону накрыть тело зальтийца. – А перед тем, как они вылупились, заботливая крылатая мамаша сбросила потомство вниз. Три года на высиживание яиц для твари, конечно, срок большой. Но опять же, смотря с чем сравнивать.

Ордерион закончил с простыней для Гронидела и отошел в сторону.

– Яйца сверху покрыты золотом. И в них есть механизм открывания створок. Я видел их лично. И меньше всего похоже, что их кто-то снес.

Дхар молчал, обдумывая услышанное.

– Образцы сохранились? – наконец поинтересовался он.

Ордерион подошел к двери и открыл ее.

– Внутренняя часть сгнила, но скорлупа осталась. Они хранятся в замке Света. Если хочешь их увидеть, я проведу тебя через портал.

Когда год назад жена уговорила Дхара оставить Ордериону квантовый передатчик для связи с их миром, идея казалось бредовой. Зато теперь они с Одинеллой здесь и действительно могут помочь в расследовании. Тем более что обоих погибших они с Ди прекрасно знали.

Зальтийский принц был гонцом смерти. Его убить не так-то просто. Сапфир обладала даром управлять огнем. Тоже непростая мишень. Но то, что опытный агент видел сейчас, объяснить было трудно.

Сбрось их тела летающая тварь, дозорные увидели бы ее в небе. Чтобы не заметить гиганта-когтекрыла, нужно быть слепым. Оставалось еще два варианта: их сбросили с воздушного транспорта, например, корабля или машины, или в небе открылся неизвестный портал, из которого их выкинули. Дозорные сказали, что от момента падения одного тела до того, как рухнуло другое, не прошло и минуты. Если предположить, что Гронидел умер до того, как его тело полетело вниз, убийца мог возвращаться за телом и тащить принца до точки сброса. И на все про все ему потребовалось меньше минуты.

– Есть идеи, что произошло? – осторожно поинтересовался Ордерион.

– Парочка. И обе тебе не понравятся.

– В нашем мире появился некто, у кого есть летающий транспорт и зеркальный щит, благодаря которому его не заметили в воздухе? – Король указал пальцем вверх. – Или мы имеем дело с повелителем силы маны, который владеет секретом открытия пространственных порталов?

Дхар задумчиво посмотрел на далекого потомка, чуть более совершенного, чем он сам, и снова потер подбородок. Король Турема не требовал от божества ответов на свои вопросы, и это радовало Дхара, ведь ответить пока было нечего.

– Это еще не все новости, – добавил Ордерион, понизив голос.

– Я весь внимание.

– Мы отправили Марку Зальтийскому письмо в Солнечный замок с известием об ужасной кончине Гронидела и его супруги. Однако король до сих пор ничего не ответил. Зато со стороны Зальтии и Ошони к сухопутным границам Турема стягиваются войска.

Дхар остановился. Ордерион тоже. Король обернулся к предку, которого в его маскировке нельзя было отличить от обычного дера, и без тени сомнений произнес:

– Думаю, Великий континент ожидает большая война. Галлахер уже высказал мне свою поддержку и направляет воинов в Турем для укрепления наших сил. Однако его ресурсы ограничены. У Ошони и Зальтии развит флот, да и сухопутные границы с Инайей требуют дополнительной охраны. Ведь как только инайские воины начнут сражаться плечом к плечу с туремскими, Ошони и Зальтия моментально объявят войну и Инайе тоже.

Дхар озадаченно посмотрел назад, где в холодном подвальном помещении остались лежать два изуродованных тела наделенных властью и силой людей.

– Рубин еще может попытаться поговорить с Марком и решить все мирным путем, – сказал он, прекрасно понимая, что дипломатия часто терпит крах на пепелище взаимных уступок.

– Погребальная церемония уже завтра, – ушел от ответа Ордерион и направился по каменному подвальному коридору дальше. – После нее я создам портал и как глава ордена повелителей силы маны отправлюсь в Зальтию. У меня к Марку много вопросов. Но перед тем, как их задать, я хочу узнать твое мнение о том, что творится на Великом континенте и не имеем ли мы дело с чем-то, чего наши умы пока не в состоянии постичь.

Ди

Она первой вернулась домой после двухдневного отсутствия и сразу же нашла сына в детской.

Заметив ее, Азу́р побросал игрушки и потянул руки к матери.

Няня из центра воспитания детей улыбнулась и кивнула Одинелле. На ее искусственном фарфоровом лице мимика выглядела вполне прилично: достаточно живая для роботизированной системы, но без чрезмерной схожести с настоящей человеческой, чтобы ребенок научился отличать реави́тов от людей.

Ди подхватила сына на руки и закружилась. Его детский смех напоминал переливы колокольчиков на ветру: такой же звонкий, но в то же время мягкий и нежный.

– Лабине́р, вернись на док-станцию, – прозвучал бас Дхара, и няня мгновенно покинула детскую.

Ди остановилась и сурово взглянула на мужа. Ей не нравился тон, которым он разговаривал с няней и с подобными ей искусственными системами.

– Лабинер – не одна из твоих военизированных реави́тов, – в укор произнесла Ди. – Она воспитывает нашего сына.

– Согласно протоколам, которые впихнули в ее голову. – Дхар подошел к жене и забрал Азу́ра у нее из рук. – Не стоит одушевлять тостер, Одинелла. И учить этому нашего сына.

Ди закатила глаза, но долго злиться на него не смогла. Когда Азур руками обвил шею отца и опустил голову ему на плечо, суровое лицо Дхара расплылось в миловидной улыбке. Между ним и сыном существовала особенная связь, в которой Одинелле места почему-то не находилось.

– Соскучился, да, сынок? – Голос мужа сочился медом, и Ди почувствовала горький вкус правды, что скрывалась под слоями сладкой лжи. – Ну, чего притих? Мама переусердствовала? Теперь и у тебя голова кружится?

– Па-па-па! Ко! – ответил Азур и начал усердно изучать длинные волосы отца, собранные в косу.

– Только не оторви, – предупредил тот.

Одинелла не сомневалась: даже если Азур вырвет Дхару все волосы на голове, тот мгновенно его простит.

– Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросил муж, переводя взгляд на Ди и изменяясь в лице.

А вот и обещанная горечь. Добродушие мгновенно уступило позиции злости, которую он так усердно скрывал по возвращении домой.

– Зависит от того, о чем ты спрашиваешь, – невозмутимо ответила Ди.

– Я взломал систему защиты импланта в черепе Гронидела.

Она виновато опустила глаза, догадываясь, что именно при сканировании Дхар мог обнаружить.

– Ты обеспечила автоматическую синхронизацию импланта с операционной системой старого спутника, – продолжил Дхар. – Есть информация о последней синхронизации, в ходе которой было выполнено резервное копирование сознания. Однако, когда я попытался вступить в соединение со спутником, оказалось, что для меня доступ заблокирован. Конечно, я решу проблему соединения с ним, ведь для этого у меня есть целый отдел взломщиков. Но почему, Одинелла, ты и словом не обмолвилась, что подарила Грониделу шанс создать резервную копию себя самого? И почему не рассказала об этом Ордериону и своим друзьям в мире маны?

– Они не должны знать, – покачала головой Ди.

Дхар понимающе кивнул.

– Ловко Гронидел всех провел. Он ведь не собирался умирать, не так ли? – злорадно усмехнулся муж. – Всего-то желал получить новое тело и смыться из мира маны куда-нибудь, где на него не будут навешивать ответственность за других. А ты и рада помочь. Особенно если наградой за это станет весь объем знаний о мане, полученный собратьями Гронидела в ходе эволюции их мира.

– Это был резервный план, – попыталась оправдаться Ди.

– И он сработал. Не позднее завтрашнего дня обеспечь передачу информацию со старого спутника, где теперь хранится сознание Гронидела, в мой отдел.

– Ты не можешь! – повысила тон она и тут же осеклась.

Он мог. Дхар мог все.

– Пожалуйста… – просипела она, умоляюще глядя на мужа. – Не обрекай его на вечное существование в замкнутой системе.

– Мне искренне жаль Гронидела. Но он первым нарушил правила и рискнул. Мне необходимо выяснить, что с ним произошло перед смертью, после чего его сознание будет перемещено в карантин до последующих распоряжений.

– У меня есть возможность изготовить для него тело, – пробормотала Ди.

Дхар погладил сына по спине и повернулся к окну, позволяя ребенку распускать его длинную косу черных волос.

– И снова ты готова преступить закон ради сомнительного желания кому-то помочь. Но цена за такое преступление может стать для тебя непомерной.

– Я готова сесть, если потребуется.

– А я не готов смотреть, как тебя сажают! – закричал он, и Одинелла вздрогнула.

Азур испугался и заревел.

Ди смотрела, как муж успокаивает ребенка, и вновь чувствовала себя лишней. Зачем вообще Дхар затеял этот нелегкий разговор в детской? Не нашлось другого места, чтобы все обсудить?

– Отдай мне сына и иди, – жестко отрезала Одинелла и протянула руки к Азуру. – Детская – не место для выяснения наших отношений.

Дхар повернулся к ней спиной, давая понять, что сына не отдаст.

– Наша роботизированная няня исправно выполняет работу куратора в этом доме. Кто знает, возможно, и на док-станции в подсобке она умудряется слышать наш разговор.

Одинелла уронила руки и медленно выдохнула.

– Тебе не кажется, что у тебя развилась паранойя?

– Ты забыла, в каком мире живешь? – спросил муж и обернулся к ней.

Азур перестал плакать и вновь увлекся длинными волосами отца. А богиня почувствовала в горле давно забытый ком, из-за которого внезапно стало трудно дышать.

– Между правилами и тобой я выберу тебя, Ди, – тихо, но вкрадчиво произнес муж. – Однако не забывай: если попадешься, даже я тебя не спасу. Мне искренне жаль Гронидела. Но я не позволю тебе так рисковать. Черный рынок опасен и жесток. Ты не имеешь права подставлять весь мир маны, передавая в руки дельцов сознание принца. И об этом тебе стоило подумать перед тем, как соглашаться помочь ему сбежать.

– Я отделю знания с искры от его сознания, – пробормотала Одинелла.

– Даже без знаний с искры жизненного опыта Гронидела хватит на то, чтобы понять главное: мир манны – легкая добыча для тех, кто живет с продажи ресурсов. Завтра утром жду от тебя передачи данных со спутника. А дальше… – Он тяжело вздохнул. – Поживем – увидим, что будет дальше.

Галлахер

После церемонии погребения Хейди осталась в покоях с Рубин и Изумруд, а Галлахер предложил брату спуститься в подвал и выпить в тишине рабочего кабинета.

Конечно, пить никто не собирался, просто Галлахеру нужен был повод поговорить с братом с глазу на глаз перед отбытием в Северный замок.

– Тебе не кажется странным, что ни Дхар, ни Ди не потребовали достать из головы Гронидела искру и вернуть ее богам? – спросил король Инайи, присаживаясь на обычный деревянный стул перед заваленным свитками столом.

– Видно, искра Дхару и Ди более неинтересна. – Ордерион присел за стол и одним движением руки сдвинул свитки в сторону.

Часть из них упала и покатилась по камням, устилая исписанными листами пространство под ногами.

– Думаешь, они догадались, что происходит, и быстро унесли ноги из нашего мира? – Галлахер сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

– У меня нет ответов на твои вопросы. Они были в замке Света, осмотрели золотую скорлупу яиц щелкозубов и долго изучали зарисовки нечисти. Поговорили со служащими, и все расспрашивали, как именно нечисть напала на замок и что делала внутри. Мне даже показалось, что щелкозубы заинтересовали Дхара гораздо больше причин смерти Гронидела и Сапфир.

– Ну и пекло с ними, с этими богами. Расскажи, лучше, что доносят туремские шпионы из Зальтии и Ошони?

– А инайские что? – вопросом на вопрос ответил Ордерион.

– Да ладно тебе. – Старший брат наклонился вперед и поставил локти на стол, примяв часть бумаг. – Мы на одной стороне. И в случае войны сражаться будем плечом к плечу.

– Все же хочется услышать тебя первым, – ответил Ордерион и тоже поставил локти на стол, замерев в позе зеркального отражения брата.

– В ночь перед падением тел Гронидела и Сапфир в Солнечном городе случился страшный пожар. Очевидцы говорят о некой… – Галлахер замолчал, подбирая слова.

– Огненной Деве, – закончил за него Ордерион.

– Так ты все знаешь, – пожал плечами брат и откинулся на спинку стула. – Тогда ничего нового я тебе не сообщу.

– Еще не доказано, что виновницей побоища стала Сапфир, – мягко напомнил Ордерион.

– Согласен, – кивнул Галлахер. – Все же рубить головы направо и налево… Даже потеряй она рассудок, было бы слишком, чтобы в это поверить.

– Гронидел бы остановил ее, – уверял Ордерион.

– Ты себя убеждаешь или меня? – не понял Галлахер. – Я не верю, что Сапфир способна на те ужасы, что описали мои люди. Но мы точно знаем, что Огненная Дева – туремка с белыми длинными волосами и яркими, горящими, словно само Светило, глазами.

– И у нее есть меч, что умеет поджигать все вокруг, – добавил Ордерион.

Он прижал ладонь ко лбу и тяжело вздохнул.

– Ты не рассказал об этих доносах ни Ди, ни Дхару. Почему? – поинтересовался Галлахер.

– Потому что они бы поверили в эти небылицы. И ответом на все вопросы стало бы сумасшествие Сапфир и желание Гронидела ее остановить. Серебряное Зеркало умер до падения с высоты. На его сломанных ребрах остались следы от лезвия клинка.

– Его закололи? – Галлахер удивленно вскинул брови.

– Да.

– А Сапфир? – Король Инайи понизил тон.

– Она была жива, когда падала. Это подтвердил Дхар после осмотра тела. И от ее измененных маной останков слишком сильно смердело гарью и дымом.

– Запах гари можно объяснить даром огневика: Сапфир наверняка защищалась перед смертью и использовала пламя, – рассуждал Галлахер. – Тогда же могла и утратить контроль над маной.

Ордерион сжал пальцами переносицу и зажмурился, прежде чем продолжить говорить.

– Ты и сам понимаешь, что мы можем верить во что угодно. Только правды это не изменит. На ее руках – кровавые следы чужих пальцев. От нее на версту смердит гарью и дымом. И, в отличие от Гронидела, ее одежда выглядела так, будто она искупалась в крови. Я должен встретиться с Марком и узнать все из первых уст. Он либо обвинит Сапфир в страшных грехах, либо…

– Будет молчать и уверять, что ничего не знает и нападать на Турем не планирует, – закончил мысль Галлахер. – Мое мнение – тебе нельзя отправляться в Зальтию. Если Марк намерен развязать войну – в одиночку ты ничего не остановишь. Что бы он тебе ни наговорил, его действия шепчут о подготовке к сражениям. Я не хочу, чтобы ты стал заложником Зальтии в преддверии этой мясорубки.

– Я не боюсь ни Марка, ни его армии, – процедил сквозь зубы Ордерион.

– Недооценить врага – страшная ошибка. У меня остался один брат. У ордена повелителей силы маны – один гонец смерти. У Рубин – один муж. А у Дарроу-младшего – один отец. Прошу тебя, не суйся в Зальтию. Вызови Марка на официальные переговоры и встреться с ним при поддержке воинов на нейтральной территории.

Ордерион отвел взгляд и задумчиво уставился на свитки на столе. Галлахер искренне надеялся, что брат изменит решение и не станет подвергать себя неоправданному риску, однако, поразмыслив немного, Ордерион все же произнес:

– Если со мной что-то случится, пожалуйста, позаботься о Рубин, моем сыне и Изумруд.

Ордерион

Он обнаружил Рубин в парке. Она сидела в беседке и наблюдала за тем, как няни играют с Дарроу-младшим. Советники только что оставили ее наедине со своими мыслями, и, заметив приближение короля, раскланялись, проходя мимо по одной из дорожек.

Желание Рубин постоянно находиться рядом с сыном Ордерион понимал и разделял: самому было страшно, что с ребенком что-то случится. Но беседы с советниками в парке в присутствии нянек – непозволительная роскошь для королевы.

Говорить с ней об этом сейчас – не лучшая идея, однако стоило это сделать, пока управление всего Турема не покатилось под откос.

Ордерион улыбнулся сыну, который кидал разноцветные деревянные шарики в корзинку, и вошел в беседку. Рубин при его появлении даже не перевела взгляд на мужа. Прикованная к сыну, казалось, она больше никого не видит перед собой.

Король отметил про себя, что выглядеть его дева стала еще хуже, чем в предыдущие дни. Отечные веки казались затертыми до красноты и шелушения, синева под глазами расползлась, подчеркивая отсутствие румянца на коже, упрямо поджатые губы напоминали, что она не хочет говорить о случившемся, а скомканный платок в руке стал похож на заложника, которого она желала раздавить.

Король провел рукой и возвел вокруг беседки щит тишины.

– Решила собрать советников на свежем воздухе? – спросил Ордерион и присел рядом с ней.

– Слышу в твоем голосе упрек, – бесцветно обронила Рубин.

– Для всего есть время и место. Ты олицетворяешь силу и бесстрашие Турема. Особенно перед лицом надвигающейся войны. Советники не должны бегать за тобой в парк и обсуждать дела в присутствии нянек нашего сына. Это не только безрассудно, но и оскорбительно для твоих помощников.

Голос Рубин проскрипел, как несмазанные дверные петли:

– Одни упреки и ни капли сострадания. Вижу, роль короля-консорта тебе нравится больше, чем роль моего мужа.

Ордерион резко повернулся к ней и сдержал порыв выругаться. Он разделял ее горе. Понимал, насколько Рубин трудно контролировать эмоции. Однако от злости на себя за то, что отправила сестру на заклание в Солнечный город, ее ничто не избавит, кроме прощения. И сколько бы он ни повторял ей, что крови Сапфир на ее руках нет, Рубин продолжала корить себя и наказывать весь мир. А ему – ее мужу – досталась награда быть в мире первым.

– Перестань, – процедил он и сжал ее запястье. – Хочешь кричать – кричи. Желаешь обругать меня и обвинить во всех грехах – ругай и обвиняй. Я все выдержу. Не сломаюсь и не обращусь пеплом. Но не устраивай сцен у всех на виду.

Рубин выдернула руку из его хвата и встала.

– Ты обещал, что сегодня отправишься к Марку в Солнечный город и потребуешь объяснений, – заявила она. – Почему ты все еще здесь?

Ордерион отвернулся, не зная, как реагировать на ее жесткий тон и сомнительную фразу. Горе тому виной или иные эмоции, но подобного обращения с собой он терпеть не собирался.

Король встал, медленно выдохнул и повернулся к жене лицом.

– Я пришел попрощаться с тобой и сыном. Надеюсь, что, когда я вернусь, ты сумеешь обуздать эмоции, и предо мной престанет дева, на которой я женился и которую люблю всем сердцем. Потому что королеву, которая позволяет себе говорить со своим супругом подобным тоном, да еще и при няньках, я не узнаю.

Рубин смотрела на него и молчала.

– Извинений я не жду, – добавил он. – Пока меня не будет, пожалуйста, постарайся не натворить глупостей.

– Если хоть один воин Ошони или Зальтии преступит границу земель Турема, я отвечу ударом на удар, – зашипела она, ожесточенно скалясь. – Хотят войны – они ее получат!

– Сейчас лучше проявить чудеса сговорчивости, а не рубить сплеча.

– Ты дал слово, что узнаешь правду о том, что случилось с Сапфир и Грониделом. И кара твоя за их убийство будет жестокой. Я жду, что ты исполнишь обещанное. – Она дырявила его лоб гневным прищуром.

– Я исполню, моя королева, – теряя терпение, ответил он и резко поклонился.

С сыном Ордерион прощался недолго: потрепал его по волосам, чмокнул в щеку и крепко-крепко сжал в объятиях. Рубин наблюдала за ними со стороны, и в ее взгляде король не заметил привычной нежности, которая появлялась, когда она смотрела на них с ребенком. Его дева в этот момент была похожа на каменное изваяние, застывшее с выпрямленной спиной и надменным выражением на осунувшемся лице.

Так на Рубин повлияла смерть сестры? Или пелена безоговорочной и всепоглощающей любви медленно сползла с глаз Ордериона, и он впервые за время, что они знакомы, начал подмечать пугающие его вещи?

Король тряхнул головой, прогоняя нелепые мысли, и еще раз взглянул на жену. Она тоже посмотрела на него в ответ и внезапно протянула руку, зазывая к себе.

И он пошел. Как заговоренный. Как одурманенный ею той самой любовью, которая зовется слепой.

Остановился напротив и позволил себя обнять.

– Прости меня, – прошептала Рубин и прижалась губами к его губам. – Мы с сыном будем ждать тебя дома. – Она пригладила ладонями ткань на его сюртуке и вымученно улыбнулась.

Он хотел поцеловать ее еще раз. Не так скупо, как она его, а более страстно и глубоко, но Рубин не позволила. Отступила на шаг и отвернулась.

Он в последний раз взглянул на жену. Она так и продолжала смотреть пустым взглядом с одну точку, будто не замечая, что он вообще находится рядом.

– Я люблю тебя, — будто в пустоту произнес он, и, не услышав ответа, пошел прочь.

Галлахер

С момента возвращения в Северный замок через портал Ордериона прошло уже два дня, а от брата все еще не было вестей. Это сильно беспокоило Галлахера, наспех вооружавшего армию и флот. «Войны не избежать», – повторял он сам себе и делал все возможное, чтобы не говорить об этом с Хейди.

То утро король Инайи запомнил на всю жизнь.

Третий день отсутствия вестей от Ордериона начался с оранжево-красного рассвета, что выкрасил небо в кровавые тона.

Король проснулся сам, будто нутром почуял неладное. Хейди рядом не было, а ее место на широкой кровати оказалось холодным.

Но Галлахер отчетливо помнил, что жена легла раньше, и он, забираясь к ней под одеяло, всеми силами старался не потревожить ее покой. Когда же она встала и покинула спальню, если ее место на кровати успело остыть?

Король сел и осмотрелся. Возможно, с И́льдой что? В прошлый раз, когда дочь заболела, Хейди вся извелась и успокоилась, только когда прибыла Рубин и вылечила ребенка. Галлахер считал, что в вопросах болезни и здравия все время полагаться на королеву Турема безответственно, но помощи названой сестры радовался, ведь благодаря чудесной мане Ильда перестала мучиться лихорадкой и начала есть.

Галлахер наспех оделся и пошел искать Хейди.

В детской ее не оказалось. Ильда спала в кроватке и поморщилась, когда Галлахер убрал прядку черных с багровыми прожилками волос со спящего личика. Няни забеспокоились, ведь не каждый день король заглядывал в детскую на рассвете и будил их своим: «Тш-ш-ш! Королева сюда не заходила?»

Воины на посту охраны в коридоре тоже ее не видели. Галлахер уже начал было нервничать, когда к нему подлетел один из юнцов, что обучался воинскому ремеслу в замке, и доложил, что королева Хейди ожидает его величество на восточной крепостной стене.

– Что она там делает? – спросил удивленный Галлахер, но парень лишь пожал плечами и сказал, что был в дозоре ночью, а на рассвете к нему на вышку поднялась сама королева и оправила передать весть его величеству.

Галлахер поблагодарил юнца и направился к восточной стене.

Пересекая внутренний двор, он удивился красоте небывало яркого рассвета и низко висящим, словно перед дождем, облакам. Кто знает, возможно, Хейди не спалось и она решила встретить приход нового дня, любуясь рассветом с крепостной стены?

Он успокаивал себя этой мыслью, хотя прекрасно понимал ее абсурдность.

Хейди никогда не посещала оборонительные сооружения замка. Понаблюдать на восходом солнца она могла и из окна в их спальне, откуда открывался прекрасный вид на Восток.

Король поднялся по крутой лестнице в башню, на ходу кивая дежурившим здесь воинам, и обнаружил Хейди стоящей посреди широкого прохода на крепостной стене, соединяющей смотровые вышки и башни друг с другом.

В платье синего цвета королева выглядела, как пятно чистого неба среди моря кроваво-красных облаков. Галлахер бы восхитился этим прекрасным видом, если бы все внутри жгутом не скручивала тревога.

– Что ты здесь делаешь? – спросил король, приближаясь к жене.