Паразитизм

Кейси Джефферсон

Паразитизм

Глава 1. Лейси

– Ты боишься вида крови?

Я подняла глаза от книги и практически нос к носу столкнулась с Марком. Он стоял рядом с партой, склонившись надо мной и сцепив руки за спиной. Он ждал, когда я отвечу на его вопрос, ничуть не заботясь о том, что бесцеремонно вторгается в мое личное пространство. Я отодвинулась, вжавшись в спинку стула и прижав книгу к груди, словно это был щит.

– Обычно после такого вопроса показывают кровоточащие раны с целью проверить, говорил ли опрашиваемый правду, – заметила я, делая вид, что не заметила нарушение моих личных границ.

Марк был одним из немногих моих друзей в университете, если можно было назвать дружбой обмен приветствиями и редкое обсуждение, кто как провел вечер. У этого рыжеволосого парня была вредная привычка во время разговора приближаться вплотную к собеседнику и хватать его за локоть, если тот отводил взгляд. Пару дней назад одна девушка, с которой он проделал тот же фокус, хорошенько ему врезала, поэтому я надеялась, что Марк усвоил урок о лишних прикосновениях.

– В «Джоконде» завтра показывают «Дракулу» 1992 года, – ответил Марк. – Не хочешь сходить?

Я сделала вид, что вспоминаю свои планы, хотя точно знала, что буду свободна.

Марк был милым, но что-то в нем меня отталкивало. И дело было не только в его любви вставать как можно ближе к тебе, пока ты слушаешь его истории о школе или музыкальной группе, которую он основал в средних классах. Он был слишком громким для меня, слишком энергичным. Марк оказывался в двух шагах от меня, и мне тут же хотелось отойти на метр назад, словно мы были магнитами с одной полярностью и не могли находиться вблизи друг друга.

Единственная причина, по которой я продолжала с ним общаться, – настойчивость моей семьи. За день до начала учебного года мама и Элисон прочитали мне лекцию о том, что в университете важно не столько обучение, сколько налаживание связей: дружеских, романтических и даже потенциально политических. Было крайне сомнительно, что Марк когда-либо добьется успеха на политическом поприще, и еще более сомнительной была вероятность, что я соглашусь пойти с ним на свидание. Но он одолжил мне зарядник для телефона, когда я забыла свой, и первым предложил объединиться для проекта по литературе, заметив, что мы единственные в группе, кто перед парами читает заданные отрывки.

– Извини, у меня уже есть планы, – сказала я, смущенно улыбнувшись. – Может, в другой раз?

«Например, никогда?»

Марк кивнул, выглядя не слишком расстроенным моим отказом.

– Окей.

Я проводила его взглядом. Занятия начались всего полторы недели назад, но Марк знал как минимум половину однокурсников. Он найдет, с кем пойти на «Дракулу». И все-таки мне было неловко, что я отказала ему, не имея веских причин не пойти.

Я раскрыла книгу, но едва нашла место, на котором остановилась, как меня снова прервали.

– Здесь не занято?

У девушки, потревожившей меня, были короткие, намного выше плеч, взъерошенные темные волосы и необычный вкус в одежде. Платье нежного розового цвета выглядело винтажным, что шло вразрез с байкерской черной курткой не по размеру и тяжелыми Мартинсами. Я не смогла вспомнить, видела ли ее раньше на парах по экономике, хотя понимала, что кого-то вроде нее было бы трудно не заметить. В голове зазвучал недовольный голос матери: «Лейс, ну надо же хоть иногда смотреть по сторонам. Среди твоих однокурсников может быть динозавр, но ты не заметишь этого, пока он на тебя не наступит.»

Хотя динозавра в розовом платье и байкерской куртке я бы, скорее всего, заметила.

Я указала на место справа от себя.

– Присаживайся.

Понимая, что на этом сеанс чтения закончен, я убрала книгу в сумку.

– «Джоконда» – это кинотеатр? – спросила девушка, бросая на меня короткие взгляды.

Я вздохнула, поняв, что девушка подслушала мой разговор с Марком. В целом, в этом не было ничего криминального – я сама нередко прислушивалась к беседам одногруппников вместо того, чтобы присоединиться к дискуссии, но никогда не давала им этого понять. Это выглядело бы…

Бестактно.

– Коворкинг на окраине кампуса, – пояснила я. – Но по пятницам там крутят фильмы. Расписание висит в холле, на первом этаже.

– Ясно. – Девушка замолчала.

Крышка ее ноутбука была украшена множеством наклеек. Одна из них стала отходить, и девушка нещадно ее теребила, избегая смотреть куда-либо, кроме своих рук.

Внезапно до меня дошло, что вопрос про «Джоконду» был не столько интересом к мероприятию, сколько попыткой завести разговор, а я так легко свела ее на нет. Я тяжело заводила новых друзей, в основном потому, что я в них не нуждалась. До поступления в университет я дружила с Триной, но наше общение почти полностью происходило в школьных стенах. Я не любила лишний раз выходить из дома и общаться с людьми вживую, предпочитая сообщения, но если мне не терпелось обсудить только что прочитанную книгу или какое-то важное событие в моей жизни, я всегда могла спуститься на первый этаж, в мастерскую Хоуп.

Но эта студентка производила впечатление улитки, которая набралась смелости, чтобы выбраться из своего домика, а ей пригрозили тапком.

Я достала из сумки мандарин и протянула его брюнетке.

– Будешь? Я Лейси, кстати.

Девушка неуверенно забрала мандарин с моей ладони.

– Эйви. Спасибо.

Эйви чистила мандарин медленно, стараясь не испачкать им все вокруг, и я положила на парту влажные салфетки, чтобы она могла не переживать о беспорядке. Профессору, ведущему экономику, было все равно, если кто-то ел во время его лекций, но Эйви все равно спрятала мандарин под парту, когда тот вошел. Она покосилась на меня и смущенно улыбнулась.

После пары начиналась длинная перемена на обед. Мои сокурсники шумной толпой вывалились из аудитории, чтобы быстрее попасть в столовую или успеть добраться до одного из кафе на территории кампуса. Я задержалась в дверях, допивая воду, и прежде чем выбросить бутылку, посмотрела ее литраж.

– Впервые встречаю человека, который действительно следит за тем, чтобы выпивать в день два литра воды, – сказала Эйви, заметив, как я вбиваю число в специальную программу, фиксирующую приемы пищи. Девушка неловко мялась рядом со мной, оглядываясь на коридор. Аудитория к этому моменту опустела, так что было довольно очевидно, что она ждет меня.

– На самом деле, трудно пить столько воды, если при этом не потеешь. Мой максимум – полтора литра, если считать только негазированную воду, – я заколебалась. Я предпочитала обедать в одиночестве, но Эйви выглядела такой потерянной, что я не рискнула ее бросить.

Я кивнула Эйви в сторону лестницы и повела ее по коридору. Она последовала за мной с явным облегчением на лице. Сумку с ноутбуком Эйви прижимала к груди, будто мы были на вокзале, где какой-нибудь воришка мог ее в любой момент стащить.

– Никогда не обращала внимания, сколько воды пью в течение дня, – пробормотала она.

– Ну, если твой организм еще не завопил, что ему срочно нужна вода, значит, все в порядке.

Я чувствовала, что Эйви хочет поинтересоваться, зачем я слежу за количеством выпитой воды. В этот раз я не стала идти у нее на поводу и объяснять происхождени своих привычек.

Столовая располагалась в западной части кампуса, и пока мы пересекали территорию университета, беседа несколько раз возрождалась и гасла, лишенная какого-либо топлива. Мне никак не удавалось нащупать общую тему, и я уже начала уставать от этих попыток. Именно за это я и не любила живое общение: рано или поздно говорить было просто не о чем, и если в переписке исчезновение собеседника принималось как должное, то оффлайн все заканчивалось неловким молчанием.

Эйви то и дело смотрела по сторонам, изучая современные здания учебных корпусов, располагающиеся вперемешку с постройками в колониальном стиле.

– Ты что-то ищешь?

Эйви смутилась.

– Нет. Просто я не успела осмотреться утром. Опаздывала на пару, – она обхватила себя руками, опустив глаза на дорожку. – Я пропустила полторы недели.

– Подожди, сегодня твой первый учебный день?

Она кивнула. Мне полегчало: значит, моя невнимательность не при чем, и я действительно раньше не видела Эйви на парах. Но это заставляло задуматься.

– А из-за чего пропустила начало учебного года?

Вопрос казался мне нейтральным, но Эйви нахмурилась.

– Долгая история.

Было очевидно, что это не та тема, на которую Эйви хотела разговаривать. Я сделала мысленную пометку послушать, что об этом говорят другие студенты, чтобы понимать, с кем я имею дело.

Эйви придержала для меня дверь в столовую, пропуская внутрь первой.

– Мне нужно нагнать весь пропущенный материал. И как-то запомнить своих одногруппников.

– Сходи завтра в «Джоконду», – предложила я, изучая блюда. Я выбрала печень с картофельным пюре и ломтики белого хлеба. До ужаса хотелось взять свинину, пока ее еще не разобрали, но сегодня мне было нельзя есть жирное. – Марк говорил, что там по пятницам не протолкнуться. Народ в основном ходит не для просмотра фильмов, а ради знакомств и общения. Ну и чтобы покидаться попкорном.

– Ммм, спасибо за совет, но я не фанатка «Дракулы». А у тебя правда планы на завтра или ты так сказала, чтобы избежать похода в кино?

Я с завистью посмотрела, как Эйви накладывают котлеты из свинины. Меня утешало только одно – жира в них было явно больше, чем мяса.

– Я не особо люблю толпу, тем более после шести часов на парах. И на твоем месте я не брала бы здесь сок.

Эйви отставила бутылку, этикетка на которой заявляла, что данный питьевой продукт содержит не более 1% сахара. В первый учебный день я совершила ошибку, взяв то, что здесь называлось яблочным соком, и на собственной шкуре убедилась, что под одним процентом они имели в виду долю от мирового запаса.

Я отвела Эйви к столику за массивной колонной, рядом с искусственной клумбой. Он был круглым и маленьким, хотя если потесниться, мог вместить до трех человек. Я любила это место, поскольку, если не знать о нем, то можно было легко пройти мимо. При этом сквозь листья пластмассовой пальмы легко проглядывалась вся столовая, так что я оставалась в курсе всех событий. Я обнаружила этот столик в первый день случайно, когда шла вдоль стены, озираясь по сторонам и решая, готова ли я пожертвовать собственным спокойствием и подсесть к одногруппникам. Мои сомнения развеял столик, на который я налетела, расплескав на подносе сок.

Я не была уверена, что это хорошая идея – показывать свое потайное место Эйви, но увиливать от общения уже было поздно. Эйви уткнулась в телефон, даже не притронувшись к еде. Я понадеялась, что сейчас она, как и любой нормальный подросток, который полтора часа был вынужден слушать преподавателя, начнет листать соцсети и позволит мне пообедать без необходимости вести непринужденную беседу.

– Ты не будешь против, если к нам присоединится мой брат? – смущенно спросила Эйви.

Вот и пообедала в тишине.

– Конечно же нет. Места вполне хватит на еще одного человека.

Эйви тут же начала набирать сообщение. Я размазывала пюре по тарелке, жалея, что не взяла салат. После готовки Элисон обеды в университетской столовой не вызывали у меня ничего, кроме уныния. Я раздумывала о том, чтобы начать носить еду с собой в контейнере, но микроволновки были только в общежитиях.

– Так значит, твой брат тоже учится здесь. На каком он курсе?

– Тоже на первом.

– А, вы близнецы…

Эйви засмеялась, чем меня удивила.

– На самом деле, нет. Мы не кровные родственники, просто ровесники. А у тебя есть братья или сестры?

Этот простой с виду вопрос вогнал меня в ступор. Мне не хотелось лгать, но еще меньше хотелось объяснять запутанную структуру нашего генеалогического древа.

– Двое, – осторожно ответила я. – Плюс кузен и кузина.

Настала очередь Эйви удивляться.

– Какая у тебя большая семья.

Я фыркнула. Эйви и понятия не имела об истинном размере моей семьи, хотя за последнее время наши ряды слегка поредели.

– Эйви.

Рядом с нашим столиком остановился парень. Он был довольно высоким – или мне это казалось из-за того, что я сидела на низком стуле – и неопрятным. Отросшие темные волосы торчали во все стороны, будто он только что встал с постели, а мятая одежда навевала мысли, что спал он именно в ней. Я покосилась на Эйви в отутюженном платье и в блестящих от чистоты ботинках. Та скривилась, из чего я сделала вывод, что она тоже не ожидала увидеть брата в таком виде.

– Иен, это Лейси, – представила меня Эйви. – Мы вместе ходим на экономику. Лейси, это мой брат Иен.

Иен ограничился кивком, едва на меня взглянув. Он то и дело оглядывался через плечо, его взгляд скользил по студентам.

Меня зацепило его безразличие. Я взяла под крыло его сестру, была не против его приглашения за наш столик, а он в ответ делает вид, что меня не существует!

Я широко улыбнулась Иену и указала на свободный стул.

– Присоединяйся к нам. Я с удовольствием расскажу вам с сестрой, что вы пропустили за эти полторы недели.

Но парень покачал головой, продолжая избегать моего взгляда.

– Я не голоден. До скольки у тебя сегодня пары? – вопрос был адресован, разумеется, не мне.

– До шести.

– Дождешься меня? Не хочу, чтобы ты шла через кампус одна.

Эйви явно хотела возразить, но затем передумала. Она сжала губы в тонкую полоску.

– Хорошо.

Я посмотрела вслед уходящему Иену, откручивая крышку от новой бутылки с водой. Он производил впечатление парня, от которого хотелось держаться подальше.

Видимо, мне плохо удалось спрятать свои эмоции, потому что Эйви вдруг сказала:

– Не обращай внимания на Иена. Он… на него многое свалилось за последнее время. Кроме того, ему плохо дается адаптация.

– А кому она дается легко? – проворчала я.

– Ты выглядишь адаптировавшейся.

– Просто я очень хорошо умею притворяться.

Быстрая сверка расписаний показала, что сегодня у нас с Эйви больше не было совместных пар. Я объяснила ей, как найти нужное здание, и дала свои контакты. Мне не хотелось быть нянькой для Эйви, тем более после знакомства с ее братом, но мне было трудно проигнорировать тот факт, что за те несколько часов, что я провела с ней, я ни разу не почувствовала дискомфорта. Было рано делать выводы, подружимся ли мы с ней. Да и нужна ли вообще дружба, когда тебе восемнадцать, а впереди четыре года напряженной учебы? Но было неплохо иметь в университете еще одного знакомого, который мог держать меня в курсе событий.

Несколько часов спустя я уже стояла на остановке, поджидая свой автобус. В отличие от большинства первокурсников, я жила не в кампусе, а в тридцати минутах езды от него. Дорога могла занимать еще меньше времени, позволяй мне мама ездить на машине. Но после аварии, в которую она попала, будучи беременной моей старшей сестрой, на вождение автомобиля было наложено табу, хотя ездить пассажиром при этом не воспрещалось. Тем не менее, у меня были водительские права, и мама об этом не знала – спасибо Хоуп и Бену, которые обеспечили меня прикрытием и взяли на себя все расходы.

Район, в котором мы все жили, целиком состоял из кирпичных пятиэтажек, построенных в начале прошлого века. Многоквартирные дома прижимались друг к другу, как пассажиры переполненного автобуса, и по незнанию можно было подумать, что это все одно длинное здание. Дом номер семь полностью принадлежал Ричарду Синклеру. Квартиры в одном подъезде сдавались, и почти все арендаторы были студентами либо туристами. Во втором подъезде жили только две семьи: Синклеры и мы, Джексоны.

Я ввела код домофона и прошла через первую дверь. Здесь были черные почтовые ящики, украшенные нарисованными от руки номерами квартир, и очередная дверь, за которой начинались квартиры.

Из мастерской Хоуп доносилась музыка и грохот швейной машинки. Я не стала ждать лифта и принялась подниматься по лестнице, но на площадке второго этажа меня перехватили.

– Привет, – сказала Элисон Синклер, высовываясь из своей квартиры. – Прости, что так сразу, но мне нужно будет уехать через полчаса.

– Без проблем.

Я заглянула в ванную, чтобы вымыть руки, а Элисон тем временем поставила чайник на огонь. Она была высокой, но не худой, и в зависимости от того, как она решала одеться и накраситься, ей давали то тридцать лет, то сорок пять.

– Ты давно ела? – спросила Элисон, собирая светлые волосы в хвостик у основания шеи.

– Недавно, – ложь, которая навредит только мне, но мне не хотелось мешать планам Элисон. Я не стала перекусывать перед последней парой, думая, что успею поесть дома.

Элисон насыпала несколько ложек сахара в чашку и залила заварку кипятком. Я сняла широкий кожаный браслет с левой руки и протерла запястье антисептиком.

– Люк уже пришел? – Его уроки в школе заканчивались раньше, чем мои пары, но я не помнила, видела ли сегодня в семейном чате сообщения от брата. В хорошие дни я читала каждое сообщение в переписке, в плохие – пролистывала их, не вглядываясь.

– Играет с друзьями в баскетбол. Как дела в университете?

– Нормально.

Я тщательно подумала над построением следующего предложения.

– Обедала в компании одногруппницы. У нас общие пары по экономике и литературе.

Элисон обрадовалась, будто я ей сказала, что нашла средство от всех болезней.

– Прекрасная новость! Откуда она?

– Эйви не говорила.

– Она живет в общежитии или снимает квартиру?

– Не знаю.

Элисон тяжело вздохнула.

– Я с ней только познакомилась, – запротестовала я. – Нельзя же в первый день устраивать человеку допрос.

– Это называется «беседа».

Я закатила глаза и вытянула руку.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, дорогая.

Элисон осторожно взяла меня за руку и приблизила ее ко рту. Я закрыла глаза, и через секунду в мое запястье впились острые клыки.

Глава 2. Лейси

История Синклеров-вампиров началась в 1887 году, когда Ричарду Синклеру, патрульному Скотланд-Ярда, во время задержания подозреваемого в убийстве не повезло нарваться на клыки преступника. Не ясно, планировал ли Уильям Берк все это заранее, или же сообразил об открывшихся ему возможностях потом, но едва его новообращенная жертва пришла в себя, как Билли сообщил тому «радостную» новость: теперь Ричард был вампиром, и если он хотел иметь покровителя и наставника, то ему следовало замять дело об убийствах.

Вернувшись домой, Ричард поступил как любой здравомыслящий человек и рассказал о случившемся тому, кто занимался решением всех семейных проблем – своей жене. Элисон и так хватало забот: выдать замуж младшую дочь Гвендолин, помочь Хоуп с карточными долгами ее мужа, не дать старшему сыну испортить свою помолвку, найти деньги на колледж для Бенедикта, вытащить деверя из опиумной зависимости. А в дополнение ко всему она получила мужа-вампира, которого шантажировал беглый преступник. Ей было страшно. Это сейчас вампиры ассоциируются с сексуальным Эдвардом Калленом и Дмитрием Беликовым, но в 1887 году у них не было даже базового пособия по общению с кровопийцами типа «Дракулы». Несмотря на это, Элисон приняла решение бороться за своего мужа и запретила тому идти на поводу у Билла Берка. Они могли во всем разобраться сами, без помощи убийцы и шантажиста.

Они продержались почти месяц, скрывая от детей произошедшее с Ричардом. Методом проб и ошибок они вычислили, что вампиры не боятся солнечного света, не нуждаются во сне и могут вполне спокойно существовать среди людей при условии, что вовремя едят. Элисон давала мужу свою кровь каждые три дня. Это был слишком большой промежуток времени для новообращенного вампира, и слишком маленький для человека, которому требовалось восстановиться после кровопотери, но других вариантов у них не было.

Берку не понравилось, что его «сын» не только отказался от сотрудничества, но и продолжал вести на него охоту в качестве полицейского. Тогда он решил усугубить ситуацию. В одном из лондонских баров он отловил старшего сына Ричарда, Кайла, где тот в компании друзей отмечал грядущую свадьбу с дочерью известного художника, и подарил ему путевку в бессмертную жизнь.

Для Синклеров наступила черная полоса из ужасных совпадений и глупых ошибок. Сначала Ричард случайно обратил в вампира Элисон: он не знал, что после утоления жажды есть интервал, когда его организм вырабатывает яд, который при повторной кормежке может попасть через клыки в кровь донора. Элисон дала ему немного крови в понедельник утром, еще раз вечером, а во вторник уже у нее самой были другие вкусовые предпочтения.

Тем временем Кайл, который не знал о положении отца, рассказал об обращении своей близняшке Хоуп. Девушка во всем ему подражала, ну или по крайней мере повторяла за ним настолько, насколько это было возможно в то время. Единственная причина, по которой она уже была замужем, а ее брат еще не обзавелся супругой, заключалась в давлении со стороны родителей. В остальном Хоуп копировала поведение Кайла, а тот и не пытался ее остановить: она таскала его сигары, игнорировала требования общества, бросила уроки музыки, а когда тот стал вампиром, потребовала, чтобы брат обратил и ее. Кайл упирался недолго.

Затем Гвендолин и Тимоти, брат Ричарда, тяжело заболели, а Билли Берк предпринял очередную попытку шантажа…

Новый 1888 год семейство Синклеров встречало уже вампирами. Помолвка Кайла была разорвана. Брак Хоуп – окончательно погублен. Ричард перевелся в участок в сельской местности, где Синклеры в размере семи вампиров могли жить вдали от чужих глаз и питаться кровью животных, которых разводили сами. Но этого было недостаточно. Сколько бы в поп-культуре не разносили идеи о вампирах-вегетарианцах, на практике такая диета не сулила ничего хорошего. Животная кровь усваивалась быстрее человеческой и отличалась по составу, что означало бесконечный голод и легкую изжогу.

Выход из ситуации нашелся совершенно неожиданным образом. Ричард расследовал кражу драгоценностей из дома местного богача, сколотившем состояние на бирже. Тот был уверен, что браслет и серьги стащила горничная, а помогал ей жених, работающий там же конюхом. Богач с женой ни секунды не сомневались, что их ограбила именно эта сладкая парочка, нуждающаяся в деньгах для содержания будущей семьи. Из разговора со служанкой и конюхом Ричард выяснил, что мотив у них действительно был: девушка ждала ребенка, и слух о беременности до брака мог оставить ее без работы. Мистер Синклер не нашел доказательств, что кражу совершили эти двое, что не помешало богачу выгнать их из своего дома с позором.

Несколько дней спустя, служанка и конюх получили новое предложение о работе.

Синклеры сильно рисковали, доверяя незнакомцам своей секрет. Они надеялись, что нужда в деньгах окажется достаточной, чтобы молодые люди согласились на сделку, а их испорченная репутация в случае чего не дала бы другим поверить в рассказы о вампирах. Но к счастью для Синклеров, им удалось найти компромиссы по всем вопросам. Вампиры получили доступ к крови двух, а спустя одно десятилетие, уже и шести, людей. А Джексоны могли больше не волноваться о деньгах и безопасности.

Время шло, одно поколение Джексонов сменялось другим, а Синклеры оставались все теми же. Годы спустя у них выработалась некая привычка на нашу кровь, благодаря которой они могли утолить жажду буквально несколькими глотками. Это решало одну проблему, но создавало другие: Синклеры оказались зависимы от нас, но и мы привыкли к защите и благополучию, которые предоставляли вампиры. Существование обеих семей порознь стало практически невозможным.

Чтобы нормально переносить частую потерю крови – и не портить вампирам аппетит повышенным холестерином, – мы соблюдаем диету, которую рекомендуют донорам, и уделяем время тренировкам для поддержания физической формы. Начиная с третьего поколения Джексонов, живущих бок о бок с Синклерами, было введено правило, согласно которому супруги не участвуют в предоставлении своей крови. Когда-то это было необходимой мерой, гарантом безопасности для суеверных предков, приходящих в ужас в день бракосочетания от открывавшихся им правде о вампирах. «Мы вас не тронем. Мы не будем пить вашу кровь, даже если у нас не будет других вариантов. Обещайте заботиться о наших донорах и продолжать их род, и мы пообещаем защищать вас, как защищаем их.» Ну или как-то так.

С 1887 года Синклеры и Джексоны много переезжали, используя всевозможные методы, существующие на текущую эпоху, для сохранения своей тайны. Обе семьи постепенно увеличивались: Гвендолин была дважды замужем, и оба ее избранника до сих пор жили с нами, несмотря на некоторую неловкость, которая бывает, когда бывший муж вынужден жить по соседству с текущим; а Бенедикт в 1950-х встретил одинокую вампирку со взрослой дочерью. Что касается Джексонов, то наше генеалогическое древо всегда привлекало внимание на школьных проектах по истории вроде «Моя семья сквозь века». Чтобы прокормить клан вампиров и не превратиться в полупустые баки с кровью, требовалось приличное количество человек: рекорд по рождаемости установила моя прапрабабушка, которая за всю свою жизнь произвела на свет восьмерых детей, но в основном мы ограничивались двумя-тремя отпрысками на одну родительскую пару.