Шёпот тени

Amaury Shadow

Шёпот тени

Пролог. Последняя ночь ордена

Главный зал Ордена Теней сжимался в предсмертной агонии. Исполинские колонны, помнившие войны, которые мироздание стремилось забыть, терялись в сумраке свода. По стенам струились серебристые руны Тени – их мерцание откликалось на каждую всплеснувшую эмоцию, зажигая тревожные блики. Воздух был густ от металлического привкуса крови, озона и неотвратимой гибели. У круглого каменного стола, немого свидетеля решений, менявших судьбы галактик, стояли четыре Ветви Ордена. Напряжение висело осязаемой грозой.

– Мы не имеем права отправлять их на убой! – грохнул голос Ветви Стали, и его кулак, обрушившийся на камень, заставил руны вспыхнуть яростно. – Они дети, а не расходный материал!

– Они – носители Великой Силы, – парировал холодный голос Учёного из Ветви Исследователей. – Единственные, кто может удержать Тень от поглощения реальности. Враг выжжет миры, чтобы заполучить их. Сентименты – роскошь, которую мы больше не можем себе позволить.

– Тогда скроем их! – выдохнул старейшина Ветви Цепей, и в его надтреснутом голосе слышался хруст ломающегося под грузом лет металла. – Запечатаем в глубинных хранилищах, куда не проникнет взор предателя…

Его слова потонули в гуле разрозненных голосов. Хаос, рождённый страхом, бил по стенам, и руны Тени отвечали нервной дрожью. И в этот михровый ад обрушилась Тишина. Её нисхождение было стремительным и абсолютным. Её источником стала глава ордена. Её взгляд, тяжёлый и бездонный, как ночь перед бурей, медленно скользнул по собравшимся. В её глазах не было ни страха, ни гнева – лишь леденящее знание неминуемого.

В этот миг распахнулись массивные двери. В зал вошёл Рей. Его появление было подобно вспышке холодного света – стремительным и неумолимым. Высокий, прямой, он казался тенью, воплощённой из серебристой мглы. Узоры на его мантии вспыхнули приглушённым, смертельно красивым сиянием.

– Старейшина Кседрик предал нас, – его голос, лишённый эмоций, рубил правду, как палач. – Он раскрыл Империи тайну детей. Они знают. И они уже идут.

Воздух стал густым и тяжёлым, каким бывает только перед падением.

– В чём его цена? – спросила Глава. Её тихий голос приобрёл стальную остроту.

– Земля, – отчеканил Рей. – Её уникальная генетика. И сила, что дремлет в этих пятерых. Старейшина продал Орден в обмен на место в новом порядке.

Старейшина Ветви Цепей, лицо которого исказила гримаса боли, вновь ударил по столу, и несколько рун вспыхнули фиолетовым – цветом предательства.

– Этот червь… он делил с нами хлеб и кровь…

Глава медленно положила ладони на прохладный камень. Символы под её пальцами ожили, запели тонким, вибрирующим звуком, похожим на стон.

– Орден пал сегодня, – произнесла она, и эти слова прозвучали как приговор. – Но пока эти дети дышат – будущее ещё не проиграно. Они последняя искра в надвигающейся тьме.

Кто-то попытался возразить, но Глава обвела зал взглядом, в котором не осталось места для дискуссий.

– Рей, – её внимание переключилось на Верховного Наставника. – Портал. Сотри все следы.

Рей склонил голову в почтительном, но исполненном безмолвной скорби поклоне.

– Как приказано.

И он растворился, оставив за собой лишь лёгкое движение воздуха.

Коридоры поглотила гнетущая тьма. Защитные печати на стенах пылали алым, предсмертным светом – враг уже прорывал рубежи.

Рей бесшумно отворил дверь в комнату медитации. В слабом свете из коридора были видны пятеро спящих детей. Тени вокруг них колыхались, образуя живой, оберегающий покров. Первой проснулась Амелия. Её белые волосы, словно разлитое лунное сияние, рассыпались по подушке. Тёмно-пурпурные глаза открылись без сонливости – в них читалось тревожное, слишком взрослое понимание.

– Учитель… почему от вас пахнет грустью? – её шёпот был тих и пронзителен.

Он замер, чувствуя, как под этим взглядом рушатся его защиты.

– Это лишь пыль былых времён, дитя, – солгал он, и ложь обожгла ему горло.

Но девочка смотрела сквозь него. «Почему я чувствую их боль острее, чем свою?» – пронеслось в её сознании, и этот чужой, древний шёпот заставил её содрогнуться.

Остальные проснулись почти синхронно, будто их разбудил единый сигнал.

Мия резко села, её рыжие кудри взметнулись.

– Вибрации изменились. В стенах звучит чужой шаг. Мы в осаде? – её зелёные глаза метнули на Рея оценивающий взгляд.

Ник, всё ещё сонный, водил пальцами по воздуху, ощупывая невидимые нити.

– Нечто похожее, – ответил Рей, и в его голосе впервые прозвучала неуверенность. – Одевайтесь. Быстро.

– Системы… не отвечают. Нас вырезают из сети?

Кай поднялся последним. Его движения были плавны и полны скрытой мощи.

– Они уже на верхних ярусах, – тихо произнёс он. – Тяжёлые. Дышат железом. Воздух гнётся под их весом.

Рей сдержал вздох. Такая чувствительность была не по годам.

Лиам встал перед Амелией, занимая позицию щита.

– Нас эвакуируют? – спросил он, глядя прямо в глаза Наставнику.

– Мы бежим, – поправил его Рей.

И в этот миг случилось то, чего он опасался больше прорыва врага. Над Амелией родился и начал пульсировать маленький клубок чистейшей тьмы. Он дышал, жил, искажая пространство. Мгновение спустя ещё четыре таких же сущности материализовались над остальными детьми. Сила, дремавшая в их душах, пробуждалась.

– Слишком рано… – выдохнул Рей, и в его голосе прозвучала горечь. – Слишком скоро.

Они мчались по лабиринту, похожему на исполинские кишки. Стены пылали алыми резонансными нитями. Мия метнула взгляд на развилку:

– Каждая арка – идеальная западня!

Ник приложил ладонь к стене:

– Шагов… семь. Тяжёлые, ритмичные. Ни один из них не принадлежит Страже.

Кай замедлил бег:

– Они вытесняют собой пространство. За ними – вакуум.

Рей стиснул зубы. Эти дети читали реальность с точностью, недоступной иным мастерам. Лиам не отпускал руку Амелии.

– Я здесь, – сказал он просто. Его пальцы сомкнулись на её запястье с силой, обещающей защиту. Амелия покачала головой. В глубине её зрачков заплясали отражения далёких катастроф. Внутри поднимался чужой, древний шёпот, полный скорби.

– Мне не страшно, – прошептала она. – Но Тени… им больно.

Зал Портала встретил их гробовой тишиной, нарушаемой лишь нарастающим гулом снаружи. В центре, окутанная серебристым сиянием, словно сама Тень отдавала ей последнее дыхание, стояла Глава. Пространство перед ней разорвалось, рождая воронку ослепительного света. Портал был открыт.

– Рей, – её голос смягчился, в нём звучала усталость и прощание. – Твоя дорога заканчивается у этого порога. Их – только начинается.

– Я знаю, – его ответ был тихим и принятым.

Он повернулся к детям, и в его всегда твёрдых глазах стояла боль.

– Запомните. Я растил вас как своих. Вы – будущее, без которого всё обратится в прах. Держитесь друг за друга. Вы – единое целое. Ваша сила – в вашей связи.

Мия, сжав кулаки, шагнула вперёд:

– Ты идёшь с нами! Мы не оставим тебя!

Рей опустился перед ней на колено и коснулся её головы – жест был бесконечно нежным.

– Если я уйду, они пойдут по моему следу. Моя задача – дать вам время. Это последний урок.

Кай смотрел на него с ледяной прямотой.

– Они убьют тебя.

Уголок губ Рея дрогнул.

– Смерть – лишь этап пути. Но сегодня не её день.

Глава приблизилась к Амелии. Её холодные пальцы коснулись щеки девочки, и волна древней силы прошла через Амелию.

– Ты – голос, что будет шептать Тенью, когда все голоса умолкнут.

Затем её взгляд скользнул по остальным:

– А вы – клинок, щит, разум и дыхание, что не даст ей угаснуть.

Портал вспыхнул с такой силой, что стены задрожали.

– Вернитесь, – произнесла Глава, её фигура начала растворяться в свете, – когда галактика снова будет готова услышать шёпот Теней.

Рей взял детей за руки.

– Готовы?

Пятеро кивнули как единый организм. Они шагнули в ослепляющую бездну. Последнее, что успела ощутить Амелия, – огненную волну, разрывающую Печать Перехода где-то за спиной. А потом – Крик. Нечеловеческий, полный агонии и ярости, рвущий ткань реальности. Крик умирающего Ордена. И тихий, первый вздох их общей судьбы.

Глава 1

Память о той ночи живёт во мне, как шрам на изнанке сознания – холодная, рваная рана. Ветер, пронизывающий до костей, яростно бил в лица, словно сама планета пыталась стереть нас, пятерых чужаков, вписанных в её узор чужой рукой. Оглядываясь назад, понимаю: мы должны были казаться призраками. Дети в одинаковых плащах с поблёкшей серебристой вышивкой, с лицами неестественной бледности. Но наши глаза выдавали нас. Слишком тёмные, слишком глубокие, наполненные знанием не по годам. В них читался не детский испуг, а груз забытых эпох. У нас не было ничего. Ни документов, ни имён, ни прошлого. Только снег, тающий на ресницах, и леденящий, животный страх в глазах тех, кто нас обнаружил. Я чувствовала его кожей – липкое, отталкивающее поле, исходящее от взрослых. И тогда из глубин поднялся тот самый, чуждый Шёпот: «Они видят в тебе бездну и дрожат. А ты смотришь в свою бездну и учишься не дрожать». Утром нас поместили в приют. Наша земная жизнь, внешне обретшая черты нормы, внутренне никогда ею не стала. Мы всегда были вместе, сцепленные невидимыми нитями, как части единого организма. Воспитатели осознали это, когда однажды, движимые благими намерениями «социальной адаптации», рассадили нас в столовой за разные столы. Эксперимент продлился семнадцать секунд.

Мия замерла. Её пальцы с такой силой сжали ложку, что металл прогнулся.

– Это решение нарушает базовые принципы нашей групповой динамики, – заявила она тоном, каким объявляют ультиматумы.

Воспитательница, женщина с усталыми глазами, беспомощно моргнула.

– Падение прогнозируемой продуктивности – сорок три процента, – констатировал Ник, не отрывая взгляда от узора на тарелке.

– На основании каких данных? – попыталась возразить она.

– Данные очевидны, – парировал он, словно это была аксиома.

Кай, не утруждая себя словами, молча поднялся, обошёл три стола и занял своё место в нашем кругу. Его действия были неотвратимы, как смена дня и ночи. Вопрос был закрыт. Лиам лишь улыбнулся своей тёплой, всепрощающей улыбкой – его дар успокаивать и делать среду безопасной был нашей тихой крепостью. Мы спали, сбившись в клубок на одной кровати, маленькая стая. Так было не просто спокойно – так было правильно. Единственно, верно, в этом неправильном мире.

Школа со стороны могла казаться обычной. Но детали, словно трещины на глянцевой поверхности, выдавали иную нашу сущность.

– Мия, я не вижу твоего домашнего задания, – как-то раз произнесла учительница литературы.

– Оно выполнено. Вы его переместили, – парировала Мия с уверенностью следователя.

– Я? Переместила?

– Третий стол у окна. Нижний ящик. Под стопкой контрольных по алгебре.

Учительница проверила и обнаружила пропажу. С того дня за Мией закрепилась слава человека, с которым лучше не спорить.

Ник однажды прервал урок информатики, подняв руку с видом человека, обнаружившего критическую ошибку в коде мироздания.

– Ваша беспроводная сеть представляет угрозу безопасности. Уровень – высокий.

– Ник, мы проходим историю Средних веков…

– Четыре уязвимости уровня «критическая». Могу предоставить отчёт с рекомендациями, – предложил он, и в его глазах горел огонь подлинного интереса.

Лиам стал старостой не по желанию, а по молчаливому согласию всех. Возле него хаос утихал, конфликты исчерпывали себя.

Кай был воплощённой тишиной – той, что тяжелее любых слов. Один случай, когда старшеклассник решил продемонстрировать силу, грубо толкнув меня в коридоре, запомнился многим. Кай не побежал, не закричал. Он просто оказался рядом. Его взгляд, холодный и абсолютно пустой, уставился на обидчика. Воздух вокруг того буквально застыл, покрывшись тончайшей изморозью.

– Кай, достаточно, – мягко сказала я, ощущая ледяные мурашки и у себя на коже.

Морок рассеялся мгновенно. Подросток, побледнев, ретировался.

– Иногда твоё молчание пугает больше, чем вся юридическая казуистика Мии, – пробормотал Ник.

Я улыбнулась, но внутри пошевелилось нечто тёмное и знакомое. «Мы иные. Ты это знаешь. Страшит ли тебя это отличие? Или ты уже начала носить его в себе как дар?» Ответа у меня тогда не было.

Переломный момент наступил одним вечером. Мы сидели в нашей комнате, по ритуалу деля одно яблоко на пятерых – простой, но священный акт. Внезапно Ник замер, его пальцы застыли в воздухе.

– Время… оно дрожит. Замирает на оси.

Мы синхронно повернулись к нему.

– Я вижу траектории, – прошептал он, водя пальцами по невидимым линиям. – Знаю, где окажется муха через пять секунд.

Мия сжала мою руку.

– А я… ловлю обрывки. Вспышки мыслей. Как будто кто-то вскрывает чужие черепа и заглядывает внутрь.

– Я слышу голос, – выдохнула я. – Тёплый. Говорит со мной так, будто знал всегда.

Кай разжал ладонь. Над его кожей заплясали тонкие, извивающиеся язычки холодного пламени – не огня, но самой Тени, послушной его воле.

– Странное ощущение, – констатировал он. – И… правильное.

Лиам провёл рукой по лицу. В его глазах читалось не детское понимание.

– Это… пробуждение? Сила возвращается?

Мы молча кивнули. Внутри, под слоем страха, зрело семя неизбежности.

«Если силы просыпаются, значит, рано или поздно за нами придут те, кто их боится. Или жаждет».

С шестнадцати мы начали работать. Каждая заработанная копейка отправлялась в общий «Фонд стаи», как с налётом иронии окрестила его Мия. Название прижилось, став сакральным. Однажды, разглядывая карту мира, я указала на точку в Индии.

– Нам нужно туда, – прозвучало не как предложение, а как приказ из потаённых глубин памяти.

Ник, не задавая вопросов, уже просматривал варианты перелётов. Лиам составлял матрицу рисков. Кай молча кивнул – будто лишь ждал сигнала. Мия, ворча о жаре, упаковала вещи с эффективностью, которой позавидовала бы любая логистическая компания. Так и закрутилась наша жизнь: Индия, Германия, Аргентина, азиатские мегаполисы, канадские прерии. Мы сменяли города и страны, будто перелистывая страницы гигантской, написанной за нас книги. Мия вела войны с торговцами. Ник считывал паттерны движения толп. Лиам выстраивал маршруты с точностью полководца. Кай по ночам всматривался в небо, и в его глазах отражалась тоска по звёздам, под которыми мы, быть может, родились. А я… я училась улыбаться. И с каждым днём всё отчётливее ощущала внутри пробуждающуюся память – древнюю, терпеливую. Но вместе с теплом приходило и другое – тёмное, тоскующее чувство в груди. Тоска по дому, которого не было. По чему-то безвозвратно утраченному. Каждый вечер, если была возможность, мы поднимались на крышу. Город простирался внизу бесконечным, равнодушным морем огней. Мы же, пятеро, дышали в унисон.

– Вы ведь тоже это чувствуете? – нарушила молчание Мия, её голос прозвучал неожиданно уязвимо. – Эта… пустота внутри? Тоска по чему-то, чего мы даже не помним?

Кай молча кивнул. Ник отвернулся, но по напряжённости его спины было ясно – он чувствует то же. Лиам молча накинул мне на плечи свой пиджак. Я сделала глубокий вдох.

– Мы вместе, – тихо сказала я. – А значит, мы уже дома. Каким бы временным этот дом ни был.

И в тот миг звёзды над нашими головами вспыхнули чуть ярче. Словно отвечая. Словно узнавая. Словно ожидая.

Глава 2

Бывают моменты, когда тишина перестаёт быть просто отсутствием звука. Она становится субстанцией – вязкой и плотной, отсекающей от привычного хора реальности. Пространство будто отступает, оставляя в хрупком коконе, где собственное сердцебиение звучит оглушительно. В день моего тридцатилетия мир замолчал именно так.

Мы давно перестали быть теми испуганными детьми из приюта. Взрослые, самостоятельные, с отточенными характерами. Но неразрывность нашей связи только укрепилась. Мы были пятерней, которую жизнь пыталась разжать, но не могла сломать.

Наш дом на окраине был нашим отражением – большим, тёплым, наполненным организованным хаосом. Стол Мии тонул в стопках юридических кодексов. Мерцающие мониторы Ника образовывали нервный центр его цифровых вселенных. Лиам аккуратно расставлял снаряжение – его порядок был безупречен. Стойки Кая с оружием стояли с геометрической точностью. Даже мой плед, казалось, жил собственной жизнью, перемещаясь по воле неосознанной манипуляции тенями. Этот хаос был нашей крепостью.

То утро началось с почти обманчивого спокойствия. Мия, уткнувшись в экран, сгорбилась за столом. Огромная футболка и растрёпанные кудри делали её похожей на взбешённого учёного.

– Готово, – она откинулась, и кресло оглушительно скрипнуло. – Все контракты расторгнуты, активы переведены, следы стёрты. Мы свободны от обязательств.

Лиам поднял взгляд от тактического рюкзака.

– Уже? В портфеле было десятка три компаний.

– Ты забываешь, с кем имеешь дело, – фыркнула Мия, снимая очки. – Я могу развалить корпорацию быстрее, чем их отдел кадров успевает написать заявление на отпуск. Легально.

На кухне Ник завершал свой цифровой джихад. Его пальцы мелькали с такой скоростью, что казалось, он существует в иной временной шкале.

– Цифровой след ликвидирован, – доложил он без эмоций. – Мы призраки. Ни банки, ни камеры больше не узнают наших лиц. Земля забыла о нашем существовании.

Кай стоял у панорамного окна, недвижимый. В глубине его зрачков вспыхивали серебристо-пурпурные искры – настолько слабые, что их можно было принять за игру света.

– Воздух изменил плотность, – произнёс он ровным голосом, констатируя факт.

Я прислонилась к косяку, наблюдая. Ощущала странную, глубокую усталость – будто каждая клетка знала: сегодня рушится одна реальность. «Ты чувствуешь это? Возвращение. Не сила страшит, а бездна, что откроется внутри».

– Ты нервничаешь? – спросила я, обращаясь к Каю.

Он повернулся, его движения были плавными и выверенными.

– Нет. Я слушаю зов. Он становится громче.

Его слова вошли в меня, как лезвие. Лиам продолжал собирать снаряжение, но я уловила лёгкое напряжение в его плечах. Он, как и все мы, чувствовал сдвиг. Мы ощущали его кожей, нервами, той самой древней связью.

Я стояла в центре гостиной, в чёрном свитере, который казался частью сгущающихся теней. Мне исполнилось тридцать. И вкус воздуха изменился – стал острым, электризующим, пах озоном и пылью далёких звёзд.

Вечер опустился, принося с собой не просто темноту, а живую, дышащую тень. Свет ламп казался приглушённым. И тогда раздался Звук.

Не громкий, но разрезающий саму ткань тишины. Хрупкий, как треск лопающегося хрусталя.

Ник поднял голову, его глаза сузились.

– Начинается.

Мия вскочила так резко, что кресло откатилось к стене. Лиам мгновенно занял позицию передо мной. Воздух в центре комнаты потемнел, сгустился и закрутился, рождая в своей воронке символ. Чёрно-серебристый, неровный, словно шрам на реальности. Символ Ордена Теней.

Меня потянуло к нему с неодолимой силой. Шаг. Ещё.

– Это… – мои губы едва шевельнулись.

– Он зовёт свою Главу, – без колебаний произнёс Кай.

Когда кончики моих пальцев коснулись холодной поверхности символа, он вспыхнул ослепительным пурпуром, окаймлённым серебром. Тени вздрогнули и застыли. Воздух стал густым, как сироп. Из пустоты материализовался свиток – чёрный, словно вырезанный из клочка ночного неба.

И голос. Голос Рея.

– Дети мои… – прозвучало не в ушах, а в самой глубине сознания, вибрируя в костях. Он был старше камней.

Я замерла, чувствуя, как реальность отступает.

– Пора домой. Путь открыт. Время пришло. Следуйте за зовом… Илару ждёт у врат.

Свиток рассыпался в серебристую пыль. Тишина, воцарившаяся после, была настолько плотной, что в ней отчётливо стучали пять сердец, бьющихся в унисон.

– Он жив… или это эхо его воли, – прошептала я, ощущая холодную тяжесть в груди.

– Мы всегда знали, что этот день настанет, – тихо сказал Ник.

– Просто Вселенная ждала нужного момента, – добавил Лиам, его взгляд был прикован ко мне.

– И момент настал, – заключил Кай. – Мир окончательно перестал быть нашей оболочкой.

Я закрыла глаза, и сквозь гул крови услышала Шёпот. Древний, как само время.

«Вернись… домой…»

Это был не просьба. Это был приказ. Приговор, вынесенный до нашего первого вздоха.

«Ты боишься?» – спросил внутренний голос.

«До смерти», – честно ответила я.

«Но я иду.»

Я открыла глаза. В них не осталось сомнения.

– Мы выдвигаемся. Немедленно.

Ник с глухим щелчком захлопнул крышку своего суперкомпьютера.

– Мы уже тени. Призраки в машине мира.

Мия всунула мне в руки плотный конверт из непробиваемого сплава.

– На крайний случай. Если что-то – или кто-то – решит воспротивиться нашему уходу.

Лиам взвалил рюкзак на плечо.

– Жду команды.

– Вылетаем этой ночью, – произнесла я, и в голосе прозвучала та самая сталь, что когда-то заставляла замолкать Совет Старейшин.

Никто не возразил. Не мог возразить.

Путь занял несколько суток. Самолёт до Лхасы. Внедорожник с проводником – молчаливым тибетцем, чьи глаза видели больше, чем положено смертному. И наконец – долина, затерянная среди гигантских пиков. Снег слепил глаза, а тишина звенела на той частоте, что могла свести с ума. Та самая тишина.

Ник замер.

– Энергетическое эхо. Низкочастотная вибрация. Под скалой… пустота. И сила.

Кай подошёл к отвесной стене и приложил к ней ладонь.

– Вход здесь.

Я приблизилась. Мои пальцы скользнули по шершавой поверхности, и тень под моей рукой дрогнула, ожила, узнала. Скала разошлась беззвучно, как расступающаяся вода.

Мия тихо свистнула.

– Это и есть врата? Портальная арка?

– Нет, – покачал головой Лиам, всматриваясь в черноту. – Это просто дверь. Прихожая.

Мы спустились по высеченным ступеням. Руны на стенах загорались при нашем приближении, их серебристый свет ласкал глаза, а их шепот отзывался в крови. Они узнавали нас. А мы – их.

Ник шёл, водя руками по воздуху.

– Система активна. Находится в режиме ожидания. Она… ждала нас.

Мия, зачарованная, касалась светящихся символов.

– Язык Тени… мои пальцы помнят его лучше, чем мозг – родную речь.

Кай шёл рядом, его плечо почти касалось моего. Он был щитом и якорем.

И тогда мы вошли в Зал.

Пещера была исполинской, её своды терялись в темноте. Пустота здесь была не отсутствием, а самостоятельной, дышащей субстанцией. И в центре этого царства тишины стоял Он.

Корабль. «Илару».

Чёрный, как межзвёздная пустота. Под его обшивкой пульсировали жилы пурпурного света – словно сосуды, по которым текла сама ночь. Он не отражал свет; он поглощал его.

Я сделала шаг. Ещё. Чувствуя, как вибрация корабля отзывается в костях.

– Илару… – имя сорвалось с губ само, как заученная молитва.

Я протянула руку и коснулась обшивки. Она была холодной, как лунный камень, и при этом живой. Корабль содрогнулся. Пульсация участилась, наполнив пещеру низким, мощным гулом.

– Он признал тебя, – тихо произнёс Кай, и в его голосе прозвучало благоговение.

И тогда я услышала его. Не голос, а само сознание. Древнее, бездонное.

«Добро пожаловать… домой, дети Тени. Ваше ожидание окончено.»

Глава 3

«Илару» пробуждался не как машина, а как древнее существо, наконец получившее разрешение сделать первый полный вдох после векового сна. Пурпурные жилы под обшивкой пульсировали, наливаясь светом, – словно кровь побежала по сосудам живого организма. Я ощущала нарастающий резонанс. Он помнил ту часть нашей сущности, которую мы сами забыли.

Когда мы пересекли порог, меня накрыла волна глубочайшего узнавания – тихого и всепоглощающего, как встреча с частью собственной души. Коридоры расходились подобно артериям исполинского сердца – гладкие, тёплые, дышащие сдерживаемой энергией. Я провела ладонью по стене, и металл отозвался едва ощутимой вибрацией, словно приветствуя давно ожидаемого гостя.

Лиам замер у центральной консоли, массивной конструкции, будто выточенной из осколка ночи. Поверхность ожила, вспыхнув серебристым сиянием, и из воздуха родилась голограмма.

Рей.

Я вскинула голову, ощутив, как сердце совершает резкий толчок. Он выглядел старше, измождённее, но его глаза… остались прежними – бездонными, полными тихой силы. Наш Наставник.

– Если вы слышите эти слова… значит, Тень наконец воззвала к вам, – прозвучал его голос, обретший лёгкую хрипотцу. – Я оставил в памяти «Илару» координаты. Они проведут вас за пределы известных рубежей. Погрузитесь в гибернацию… именно там, в глубинах искусственного сна, вы обретёте знания, которые я не успел передать. И возвращайтесь. На «Серафиме» вас ждут ответы.