Удар и спуск

Световой шум города оборонялся наступающей тьме, уступая по кусочку то там, то тут. Холл здания «Майстер Индстриз» встретил одинокого сотрудника небольшими источниками света и отсутствием болтливого охранника, который так и норовил спросить о причине столь позднего ухода. Встретившись с растворяющей прохладой ночи, Пол смог прийти в себя и тут же воспользовался фимиамом, что свел на нет предчувствие скорого приступа. «Лучшее место что бы спрятать дерево – это лес.» подумал он, утихомиривая порывы бежать до дома через окольные и пустующие переулки. Совсем не подозрительно вышагивая со свертком в руках, Пол быстро добрался до дома, обходя сумасбродные парочки, целующиеся возле кафе, и одиноких пьяниц, чья неспешная и покачивающаяся походка говорила лишь о начале кутежа.

Столь знакомая лестница встретила запозднившегося жильца поскрипыванием старых ступеней, нуждающихся в замене не первый год. Ветхое трехэтажное здание, жильцы которого были заняты в различных сферах общественной жизни, имело своим главным преимуществом расположение вблизи центра столицы. Эта жемчужина старой застройки являла собой памятник времен, когда страна не могла позволить себе возводить монументальные сооружения и ютила своих граждан кое-как. Пол не был фанатом артихетурных памятников, а столь скудное место проживания диктовалось взращенным его студенческими годами отвращением к плотной многоэтажной застройке, коей вокруг национального университета было множество. В большинстве своем, страна с столь обширными территориями могла бы позволить себе взращивать полис более умеренно, не беспокоя небесные своды, но сам ритм жизни диктовал концентрирование человеческих ресурсов методом размазывания холодного масла по мягкому хлебу со всеми нелюбимыми комьями.

Покоряя ступень за ступенью, ощущение приближающегося спокойствия и умиротворения в виде хлипкой двери, что отрежет суетящегося человека с нетипичным багажом от остального мира, все больше захватывало разум Пола. Если бы в его руках в этот момент оказался спортивный шест, он бы не задумываясь предпринял попытку влететь в окно своей квартиры и как оказалось, не зря. Финишная прямая коридора, погруженная в темень, лишь в нескольких местах обозначала свои границы усилиями двух неказисто висящих лампочек в свете одной из которых и стоял вычурно одетый парнишка. Местный кочет, по всей видимости полностью старался соответствовать своему амплуа не только поступками, но и внешним видом. Лишь безработный человек мог позволить себе экстравагантные черные космы ниже плеч и каждодневные утренние музицирования, что порядком надоедали пытавшимся выспаться в выходной жителям трехэтажки. К сожалению, мать этого юного дарования была далеко не самой конформистской женщиной и яро отвергала все нападки соседствующих жильцов. На правах старожила сих угодий, при попытках конструктивного диалога она часто пускала в ход столь режущую уши брань, словно ночами специально заготавливала ее для публичных выступлений. Басовито кричащая женщина, вечно держащая на перевес тяжелую скалку, быстро отбила желание блюстителей законности и порядка наведываться в ее логово, а ее отпрыск, чей музыкальный вкус был в удовольствие лишь ему самому и дальше мог всполашивать окружающих, когда ему вздумается.

Выпрямившись по струнке перед человеком, не заслуживающим в обычный день и толики внимания, Пол решил во что бы то ни стало совершить марш-бросок, ни коим образом не показывая на лице заинтересованности в преградившем путь чудаке. Без суеты сравнявшись с девиантом, предвкушающий близость своего жилища и порядком вспотевший Пол обнаружил импровизированный контрольно-пропускной пункт, состоявший из вытянутой на весь коридор и уперевшейся в противоположную стену ноги парня, который явно хотел чего-то для дальнейшего прохода.

– Дай пройти. На дворе ночь, мне не до шуточек. – с надеждой на проблеск разума у своего оппонента Пол встал как вкопанный.

– Твоя мамаша часто присылает тебе посылки? – с идиотическим пустым взглядом бойко спросил юноша.

– Это не твоего ума дело, мне нужно домой. – Пол нервно поправил торчащий край своего хлопкового свертка.

– Я слышал в твоем никчёмном городишке делают отличные сигареты, попроси для меня пару пачек. – чиркая зажигалкой, без всякого намерения закончить диалог сказал молодой, но заядлый курильщик.

– Я не работаю в табачном ларьке и не собираюсь что-то просить для тебя. – встрявший по уши путник решил закончить эту браваду порядком надоевшего юнца и перешагнул плотскую преграду.

Правая нога перебежчика уверенно встала на бетонный пол, что сулило скорейший побег от дискомфортного диалога, но увенчалось неожиданнейшим образом. Занеся вторую ногу над самовольным шлагбаумом, Пол почувствовал резкий толчок в подколенной ямке уже твердо стоящей правой ноги, причиной которому был пинок надзирателя, посчитавшего такой побег вопиющим нарушением суверенитета дальнейшей части коридора. Не удержавшись при исполнении эквилибристического номера, Пол рухнул на спину, с ужасом наблюдая, как его заветный груз отправляется в свободное падение и с лязгом приземляется в нескольких метрах от него.

С исказившемся от страха лицом, выведенный из равновесия трюкач тут же бросился к своему грузу, как гепард, прыгающий на порядком выдохшуюся и замедляющуюся добычу. Какие-либо идеи об осторожности и аккуратности тут же выскочили из головы Пола, бросившегося напрямик через скалящегося юношу в ту же секунду, как пиджак вновь оказался в уже привычных объятиях. Столь неожиданный маневр явно не был предусмотрен довольным своей находчивостью пограничником, от чего тот, несмотря на схожесть телосложения с нарушителем, отлетел и распластался на полу. Судорожно вонзя ключ в замочную скважину, достигнувший своего убежища Пол, почти кубарем пересек дверной проем и хлопнул дверью с такой силой, что проходящий рядом полицейский патруль запросто мог посчитать этот звук за выстрел.

Декоративный коврик, используемый обычно лишь для уюта и сушки обуви, показался Полу спасительным островом, на который его выкинуло после кораблекрушения бушующее море. Выглядывая из-за угла на арендатора скудного жилища, так нетипично выбравшего местом ночлега коридор, его поприветствовал маленький, но усатый консьерж, чьи глаза не выражали абсолютно никакого удивления такому предпочтению. Предупредив очередной из столь опостылевших приступов вдохом из ингалятора, Пол все же нашел в себе силы встать на ноги и поблагодарить высшие силы за то, что содержимое его пиджака не явило себя перед взором в край обезумевшего хулигана.

Часы неумолимо показывали без двенадцати полночь, что напрочь утилизировало любое желание заниматься готовкой или же развлекаться такими банальными хобби как чтение. Стаскивая с себя одежду и наполняя ванну теплой водой, Пол потер ушибленную при падении ногу под пристальным и изучающим взглядом мохнатого травматолога. Инцинат был умным котом, поэтому казалось, словно он понимал все произошедшее и готовился выписать рецепт на болеутоляющее и недельный постельный режим. Аккуратно погрузившись в воду, пациент не избежал контроля лечащего врача, забравшегося на крышку унитаза и принявшегося за гигиеническую обработку своего дымчатого халата языком. Полностью отвлекшись на банные процедуры и увлекшийся личной гигиеной кот, уже не следил за своим подопечным, который легко мог наглотаться воды из-за смыкающего веки утомления. Открытый ногой кран с холодной водой немного отогнал сон и разбавил окутывавшую дремоту, так что теперь Пол любовался на баско позировавшего шерстяного сожителя.

Девочка в миловидном красном пальтишке радостно прыгала по лужам, не обращая внимание на постепенно наполняющиеся холодной дождевой водой резиновые сапоги. Дождь хоть и был грибным, но за время затянувшейся прогулки детей он успел порядком затопить привычные тропки, которыми они ходили. Понурый мальчик, не разделяющий энтузиазма столь энергичной девчушки, аккуратно огибал каждый крошечный кусочек воды, буравя взглядом порядком испачканные ботинки и штанины. Со стороны кажущаяся милой картина возвращения детей из школы на самом деле несла в себе глубокую грусть и всевозможные сопутствующие попытки ее заглушить. Путь был не близкий, но пешие прогулки на свежем воздухе, несомненно, шли на пользу подрастающим организмам несмотря на то, что риск подхватить пневмонию под усиливающимся дождем рос соответственно.

– Давай вместе, это же так здорово! – с задором прыгая в очередную лужу, крикнула девочка.

– Нет настроения, я просто рядом пойду. – уныло распинывая попадающиеся на пути камешки, буркнул под нос мальчик.

Словно подначивая своего тоскливого компаньона, егоза в уже изрядно наполненных водой сапогах подхватила его руку и бегом потащила за собой прямиком по лужам. Через некоторое время, услышав сквозь собственный заливистый смех чужеродные всхлипы, увеселение резко прервалось.

– Полик, ты настолько расстроен? – выражая явную обеспокоенность и волнительно заглядывая в лицо совсем понурившего друга, спросила инициаторша пробежки.

– Я же ничего плохого им не делал, зачем они так со мной? – всхлипы Полика становились все более протяжными и звонкими.

– Они дураки! У тебя очень красивый почерк, вот они и порвали твою тетрадку, а твой опрятный вид надоумил этих грязнуль сделать тебя более похожим на них, поэтому они решили спихнуть тебя в лужу. – махая кулачком над головой, грозно заключила девочка.

– Они говорят такие обидные вещи про моего папу и про меня, да и про всю мою семью. – подняв глаза полные слез, захлебываясь каждым словом произнёс маленький Полик.

– Взрослые на войне делали много всего, но война прошла, и все успели помириться, а эти бездари никак не усвоят это. Не обращай внимания, в следующий раз мы вместе дадим им отпор! – бойко топнув ножкой, маленькая воительница уверенно повела за собой понемногу успокаивающегося Полика.

– Спасибо тебе, Габи – утерев покрасневшие глаза, Полик крепче сжал руку своей отважной подруги, после чего они бодро зашагали в сторону показавшихся из-за опушки домов.

Вынырнув из пелены детских воспоминаний и попутно протирая глаза от на мгновение победившей дремоты, Пол вышел из ванной комнаты, пропуская перед собой изрядно настрадавшегося и недовольного графа, уже пять минут скребшего ворота своего замка. Взгляд сам собой упал на крохотный и кажущийся незначительным сверток, столь беспечно брошенный возле входной двери. Убедившись в том, что эфемерная мера предосторожности в виде дверной цепочки на месте, а доживающий последние годы замок защелкнут, застигнутый панофобией Пол решил запрятать кустарную кобуру в самое укромное место в доме. С изрядными усилиями, механизм раскладного дивана жалким скрипом обозначил, что остроумность в вопросе места хранения не знала границ. Навалившись собственным телом на постель, которая отныне в добавок являлась сейфом, Пол закрыл глаза и провалился в сон также быстро, как и свернувшийся клубочком Инцинат.

***

Массивная стеклянная пепельница, которая запросто могла бы стать орудием убийства, в текущий момент напоминала неумелую клумбу, то тут то там украшенную торчащими из нее неказистыми желтыми цветами сигаретных фильтров. Не отрываясь от просмотра вечернего шоу, в котором с наигранным закадровым смехом люди показывали очередную пародию на все подряд, Олк потягивала из небольшого, но лихо закрученного стакана не менее абстрактный напиток, грамотно сочетающий в себе джин, ликер, лилле и лимонный сок, от чего вечер с каждым глотком становился все более занимательным. Изображать из себя умелую хозяйку было не в ее стиле, ведь достойно обеспечивающий себя человек не должен задумываться о том, какой стиральный порошок подходит конкретному белью и в каких пропорциях к взбитым яйцам добавляется молоко. Такие житейские вопросы обычно решаются заказом в химчистку или же кафе за углом, да бы не тратя время просто насладиться результатом. Отнюдь, Олк могла бы быть очередной дамочкой с пин-ап плаката, но все это меркло по сравнению с гудящими после рабочего дня ступнями и ноющими ребрами, которые весь день подвергались нехилому давлению машины для пыток, с безобидным названием «бюстгальтер».

Часы летели незаметно, ведь телевидение представлялось очень удивительной вещицей, дававшей каждому свой мирок, где тот мог обустроить его по своему вкусу и эмоциональному состоянию. Множество каналов, где кучки огоньков распинаются на всевозможные темы и насущные вопросы подвергаются тщательному судебному анализу всего одного человека, расщедрившегося на пару купюр и отныне решающего, кто должен говорить, а кому не суждено более открывать свой рот на протяжении всего вечера. Переключать неудобных людей, говорящих враки или же не понимающих твоего настроения и веселящихся при тебе, человеке у которого сегодня заболела собака или не сошлись отчеты, очень удовлетворяющая процедура. Но у томно раскуривающей очередную сигарету Олк сложилась обратная ситуация, ведь тоска, навеянная скорым приходом мужа, легко растворялась в цветных коктейлях, омывающих стенки бокала и палитре каналов, скачущих внутри маленькой коробочки.

Полночь, нагрянувшая незаметно, ознаменовалась столь узнаваемым и от того более противным поворотом дверного замка, от которого не следовало ждать чего-то хорошего. Мужчина средних лет, педантично разуваясь и укладывая полицейскую форму в шкаф, явно был вымотан не меньше, чем его задремавшая в кресле хранительница очага. Бесцеремонный удар по выключателю заставил свет переливающихся красок телевизора померкнуть, уступая всепоглощающей мощи потолочной люстры. Олк не обращала внимания на столь показушную манеру заявить о своем возвращении, ибо понимала, что неприятная беседа затянется и без ее вступления.

– Неужели ты просто сидела и пила здесь весь вечер? – приподняв бровь, заявил коренастый мужчина.

– Да, после тяжелого рабочего дня я могу позволить себе пару коктейлей. – Олк не собиралась принимать позицию защиты.

– Я устал каждый вечер греть себе эти чертовы консервы, пока ты лежишь и бездельничаешь. – явно намереваясь гнуть свою линию, скандалист щелкнул выключателем на корпусе телевизора.

– Бруно, пойми, я работаю не на матрасной фабрике, где в любой удобный момент можно прилечь.– крутя маленький зонтик из коктейля между пальцами, Олк продолжала смотреть в потухший экран.

– Вы перебираете чертовы бумажки, что тут может быть трудного?! – сложив руки крест-накрест, рявкнул заводящийся Бруно.

– Если бы это было так, то я была бы счастлива, однако эти самые «бумажки» перед перекладыванием нужно заполнить маршрутами, пунктами, направлениями и кучей других данных от корки до корки. – посмотрев прямо в глаза агрессору, как по учебнику проштудировала Олк.

– Я знаешь ли впахиваю как проклятый и дома появляюсь лишь для того, чтобы поспать, но, когда я прихожу, мне приходится самому себе готовить ужин, пока ты дрыхнешь или занимаешься другой херней! – раздувающиеся ноздри Бруно говорили о захлестнувшем его гневе.

– Я приношу деньги в дом также, как и ты, однако, в добавок, я с каких-то радостей должна быть прислугой в своем же доме?! – не желая уступать позиции и солидарно повысив голос, сказала Олк.

– Черт побери! Ты забываешь о бытовых женских обязанностях, которые какого-то хрена перекладываешь на меня!– переходя на откровенный крик и скалясь, рявкнул вымотанный шеф полиции.

– Если ты хочешь себе хозяйственную жену, похожу на какую-нибудь официантку придорожного-кафе, вечно подливающую тебе кофе за завтраком, то черта с два! – поравнявшись с активно распинающимся комодом, в ответ огрызнулась включившаяся в спор скандалистка.

– Дрянь, да ты хоть представляешь, как я батрачу ради нас! – прокричал окончательно разошедшийся в своей злобе Бруно.

– Я делаю равно половину всего по дому и если ты считаешь, что я должна до ночи настирывать твои носки и прочий скарб лишь по тому, что ты, козел, перетруждаешься, то вини во всем самого себя! – вдогонку выйдя из себя, Олк пнула журнальный столик, с которого лишь чудом не свалилась пустые бокалы для коктейлей.

– Ах ты сука, я смотрю твой папаша тебя в край разбаловал, да и с мужчинами разговаривать как подобающе не научил. – Бруно дернул хрупкое запястье Олк в сою сторону.

– Если еще меня тронешь, выродок, то я всем расскажу, почему ты вынужден вкалывать с утра до ночи. – злобно прошипела знающая себе цену супруга распустившего руки мужлана. – Ты треплешь всем, что твой брат одолжил у тебя кругленькую сумму для заграничного обучения. Боже мой, кто в это верит?! Уж я то знаю, что этот законченный наркоман обвел тебя вокруг пальца и сбежал с деньгами.

– Закрой рот! Я не мог бросить родного брата, я верю его обещанию! – казалось, что столь громогласный рев Бруно уже давно разбудил не только соседних жильцов, но и всех в радиусе пары улиц.

– Можешь и дальше витать в своих иллюзиях, пока он снюхивает все наши деньги, которые ты так любезно ему отдал, загнав нас самих в полную задницу! – резко выдернув руку из захвата разъярённого мужа, Олк подошла к вешалке, с которой в ее руки ловко соскользнуло легкое пальто.

Не дожидаясь реакции обманутого идиота на столь эксцентричный, но не новый поступок, она решила прогуляться по ночному городу не подразумевая побега от домашнего тирана, ведь ее уход был всего лишь на всего жирной точкой в вечерних прениях, из которых она вышла победителем. Об этом мог бы уверенно говорить каждый, кто мог наблюдать лицо Бруно, закипавшего от гнева, но молча скрипящего зубами в след выходящей из квартиры роковой красотке.

Ночная жизнь столицы по всем меркам была еще более красочной, нежели дневная. Окунаясь в атмосферу главных улиц столь пестрящего города, можно было наблюдать своеобразную солянку из мириадов цветов и звуков, каждый из которых искрил бодростью и жизнью. Всевозможные бары, кафе, караоке залы, магазинчики с едой на вынос и кабаки зазывали в свои помещения желающих повеселиться и заблудшие души, которые оказались тут случайно, дабы спрятаться от сна или же забыть проблемы минувшего дня. Олк Рейнеке не относился себя к заядлым выпивохам или же страдальцам, чье настроение полностью зависело от размаха вечернего кутежа. Желание попасться на крючок затейливых вывесок и развлекающихся толп людей, чье веселье буквально просачивалось через открытые окна заведений, не шло ни в какое сравнение с упоением от ночной прохлады, про которую в помещении можно было бы забыть. Одинокий таксофон, ожидающий такого же одинокого путника, не зазывал к себе толпы захмелевших прохожих, однако именно он мог дать Олк то, чего ей сейчас не хватало больше всего. Монетка с едва слышимым скрежетом начала своё движение по желобам стационарного телефона. Набрав номер, не прошло и трех гудков, как с другого конца телефонного провода послышалось немного заспанное, но все же отчетливое «алло».

– Привет, Вернер, смотрю ты как подобает порядочному работнику уже спишь? – решив смутить заспанного собеседника, игриво промурлыкала Олк.

– Здравствуй Олк, почему ты так поздно звонишь с незнакомого номера? – насторожившись и не вовлекаясь в шутливую манеру диалога, спросил Вернер.

– Ночная столица так и пышет страстями и буйством огней в эпицентре которого я сейчас и нахожусь. – не желая утолять беспокойство своего бойфренда, лукавила слегка замерзшая кокетка.

– У тебя что-то случилось? Я могу приехать, только скажи, где ты? – с неподдельным беспокойством, которое так редко показывалось наружу, чуткий кавалер уже собирался выдвинуться на помощь.

– Ты такая душка. Боже, я бы и сама хотела с тобой увидеться. Мы повздорили с Бруно, а теперь я дала ему время остыть. Не хочу смотреть на его красную от гнева морду. – очередная сигарета прорезала темноту ночи и укорачивалась с каждым вдохом Олк.

– Ты не должна… если хочешь, можешь переночевать у меня. – не оставляя столь забавные попытки выказать заботу, предложил Вернер.

– Коварный змей искуситель, как далеко ты готов зайти, чтобы увидеть меня? – с набирающим обороты азартом спросила Олк.

– Я готов абсолютно на все, если и ты настроена так же. – ловко парируя кокетливость своей подруги, бойкий собеседник разом свел на нет грамотно построенный флирт.

– Так, почему принц до сих пор не знает своих слов? Сейчас по сценарию фраза: «Я пойду на все, ради этого счастливого момента» – прыснув смехом, спародировала Олк. – Не переживай, Вернер, если я скоро не буду дома, то мой муженек явно расстанется с последними каплями рассудка, да и я уже налюбовалась шатающимися вокруг пьянчужками.

– К завтрашнему дню принц полностью вживется в роль и сможет подарить тебе незабываемый вечер. – хоть собеседника и не было видно, говоря эти слова, Вернер сам того не замечая улыбнулся, представляя как Олк смеялась во весь голос.

– Буду ждать вас завтра после рабочего дня, сударь. – хихикнув напоследок, Олк положила трубку телефона и бросила в урну изрядно деформированный и давно истлевший сигаретный бычок, который она ловко вертела между пальцами уже несколько минут.

Столь опьяняющая софитами желаний и угождений ночь была в самом разгаре, ибо люд, казалось, возжелал осушить все питейные заведения в округе. Налюбовавшись картиной сладострастия, напомаженного то тут то там искусной и реалистически точной кистью творца, задубевшая красотка, не торопясь зашагала в сторону дома, где ее ревнивый муж до сих пор ворочался и не мог ступить на землю Морфея.

***

Камин, медленно поглощающий поленья одно за другим, согревал тучного человека, чей силуэт покоился на монолитном кресле и не был встревожен постепенно выскальзывающей из его рук газетой. Поместье Майстеров с бдительностью оберегало сон своего наместника от воя усиливающегося ветра, а также от дождя, который мог бы собрать все свои капли в единую субстанцию и разрушить даже самое укрепленное строение, но по велению природы лишь брякал о черепицу обособленными комочками влаги. Идиллия дремоты была нарушена едва слышимым скрипом дверей, не оставшимся незамеченным уже отмахнувшимся ото сна Дирком Майстером. Домашние уже давно спали, а самовольные выходки прислуги, слонявшейся по дому без веской причины, не дозволялись еще со времен реконструкции самого поместья. Откинув нищенское одеяло из газеты, глава семьи неспешно направился к источнику подозрительного звука. Зал, встречающий каждого, кто пришел с улицы изысканностью убранства и субординацией ответственной горничной в столь поздний час имел гостем того, кого Дирку нужно было увидеть, но совершенно не хотелось лицезреть. Вымокший до нитки молодой человек и женщина, заботливо обхаживающая его, были одними из самых близких людей для невовремя заставшего их ночного надзирателя. Словно раскрытые светом прожектора беглецы, практически покинувшие стены тюрьмы, Дита и Клос Майстер, замерли под испепеляющим взглядом Дирка.

Клос, понимая абсурдность ситуации, в которой его, словно недавно появившегося на свет детёныша прикрывает хрупкое тельце матери, выскочил вперед с видом грозящего дуэлем оскорбленного гусара.

– Отец, нам нужно поговорить. Сейчас же. – стараясь не выдать панической дрожи в голосе, дерзец бросил взгляд на мать, чье лицо вот-вот могло исказиться плачем.

– Каков наглец, прокрадываешься в своей же дом, словно вор, а теперь и условия вздумал мне диктовать?! – не церемонясь со сном всех жильцов дома, воскликнул Дирк.

– Лучше я скажу тебе то, что хочу, чем уйду просто так. – слегка отрезвев от накрывшей его смелости, Клос сделал робкий шаг в сторону отца.

– Твоя удача, что у меня тоже есть что тебе сказать. – не приглашая за собой отпрыска, отец семейства развернулся и побрел к креслу, с которого его вынудили подняться два шпика, нарушившие привычный ход ночи.

Статный и привлекательный юноша, шагавший вслед за отцом, унаследовал все лучшие качества молодых Дирка и Диты Майстер. Лицо с острыми скулами, украшенное миндалевидными карими глазами, так и просилось участвовать в кино-сьемках, а телосложение Клоса могло похвастаться завидной рельефностью, сочетающейся с ростом выше среднего. Дойдя до дверей гостиной, где плетущегося нарушителя покоя ожидал серьезный разговор с уже устроившимся на своем месте отцом, он бросил взгляд на мать, перекрещивающую его раз за разом. Родной дом, где он родился и вырос с каждой секундой, проведенной под пристальным взглядом Дирка, становился похож на дамоклов меч. Нависшая тишина тянулась неразрывным полотном, обматывающим трепещущее сердце Клоса, разом решившего сорвать его и обнажить свои истинные намерения.

– Я переезжаю. – не глядя на отца, сказал Клос.

– Хорошо. – кивнув, Дирк выпустил перед собой клуб дыма, пахнущий марципаном и дополненный нотками аромата жжённого сахара.

– Ты так просто отпускаешь меня? Не представляя того, куда я отправлюсь? – не поверив свершившемуся чуду, протараторил обретший волю везунчик.

– С чего ты решил, будто я не осведомлен о конечной точке твоего маршрута? – с издевкой бросил прозорливый папаша.

– Никто не мог сказать тебе об этом до меня! – Вскочив на ноги от нахлынувшего напряжения, крикнул необдуманно поверивший в себя парнишка.